ЧЬЯ ЗЕМЛЯ, ТОГО И ВЕРА
* * *
- Кончай трястись, как овечий хвост, придурок малохольный! – мощная длань Коли Наждака сгребла жалобно затрещавшую ткань старенькой сталкерской куртки где-то в районе шкирки. Зубы парня, удостоенного Колиного внимания, отчетливо клацнули. Выпученные глаза преданно и бессмысленно смотрели прямо перед собой, то есть на Колин небритый подбородок. Мало кто из сталкеров, даже немелких долговцев, мог посмотреть Коле в глаза, не задирая головы.
- Чё случилось-то с тобой? Чего кудахчешь, яйцо снес? – Коля начинал терять терпение, что было небезопасно для окружающих. – Куда бежать, в кого стрелять-то?
- Там…туда…я…а они…пся…ой…псы…- парень на глазах терял остатки и без того, видимо, потрясенного разума. Честно пытаясь показать, куда бежать, он взмахнул рукой, охватив, без малого, всю видимую часть Зоны.
- А может, он зомби? – задумчиво предположил Митя Дуплет – второй долговец. Еще минуту назад скучавший вместе с Колей на посту, он с удовольствием предвкушал бесплатную потеху. – Просто свеженький еще, говорящий. Давай стрельнем, чтобы проверить, а?
У парня от такой перспективы в буквальном смысле подкосились ноги. В результате он повис, удерживаемый в вертикальном положении только Колиной окорокообразной ручищей.
- Да ладно тебе, Митяй, шо ж мы, звери, что ли? – Наждаку стало жалко зеленого бедолагу.
- Говори яснее, чумичка. Здесь уже никто тебя не тронет.
- Собаки… - просипел полуудавленный Колиными заботами пацан – целая стая. И этот…чернобыльский с ними. Штук тридцать. А он – здоровый, сизый весь…и черный. Стоит, не шевелится…а глаза горят! Патроны кончились, я перед этим еще от бандюков на Свалке отбивался… Сашка они там грохнули... в шею попали, кровь фонтаном – и на меня. Вся спина у меня…в его кровище…мать…его. Ой, да что ж я тете Оле-то теперь скажу? – горестно выкрикнул он и окончательно сел на землю. Обхватив голову руками и качаясь, новичок взахлеб разрыдался.
- Мы с ним с детского сада…и сюда тоже…и теперь…Что я ей скажу? – он опустил руки и уставился на двух долговцев снизу вверх умоляющим, потерянным взглядом. Будто у них был в запасе готовый ответ на этот извечный вопрос.
- Да ты еще сам до нее доберись! – Как мог, утешил его Дуплет. Он поднял парня с земли, извлек из кармана разгрузки полбутылки водки и протянул сталкеру.
- Ну-ка, прими лекарство, а то мы никогда от тебя толку не дождемся.
С бульканьем отхлебнув, парень закашлялся, из глаз брызнули слезы. Слегка придя в себя, он высморкался, утер глаза и продолжил уже более связно:
- Славка я. Славка Задира. С детства так прозвали. Санька и прозвал. Мы с ним от Кордона шли. Сидорович нас послал…отправил то есть. С поручением к бармену вашему. Флешку передать велел. Нас четверо было, новичков. Сказал: хоть один, мол, но дойдет. Сначала кабаны эти. Черт, ну и зверюги! Они же с лошадь размером, а клычищи какие! Ромку догнали, он как раз дробовик заряжал. Они по нему - как газонокосилки, требуха во все стороны…Мы завалили одного, а пока остальные на жратву отвлеклись – сбежали к черту. Шли, с детектора глаз не спускали, гайки опять же… Стаю собак видели, но они далеко были – не заметили нас. Ближе к вечеру Андрюха увидал что-то в кустах. Подошел поближе, разглядеть – вдруг артефакт? – и как полыхнул, прям факелом, аж загудело все…
- Не, ну нахрена, спрашивается, жареному покойнику артефакты? И когда вы, салаги, это понимать начнете? Прутся сюда от мамкиной сиськи, романтика им в заднице свербит! – в сердцах крякнул Наждак – А уж если приперлись, так хоть глаза разуйте и по сторонам смотрите, здесь вам не пригородный лесопарк!
- Ага, мы смотрели…- хлюпнул носом от избытка чувств Славка. До него, похоже, начало доходить, что опасности последних дней позади. Он на глазах пьянел и слабел от водки и разом накатившего чувства облегчения.
- Переночевали у костра, в каком-то сарае, с ребятами. По очереди до утра дежурили. На рассвете дальше пошли. Еще хотели на свалке оглядеться – там, говорят, артефакты бывают…Аномалий больше стало, я чуть в карусель не влетел, Санька меня выдернул: просек, что листья кружатся… Пока гайки кидали, не заметили, что бандиты там, трое. Окружили они нас. В общем…нет Саньки. Только кровь его на мне осталась. – Он опять наладился было всплакнуть, на этот раз уже пьяными слезами. Но, бросив взгляд на долговцев, передумал. Носового платка от этих устрашающих дядек вряд ли дождешься, а вот по сусалам огрести - это запросто. Слушатели начинали всерьез терять терпение.
- Потом я один шел…помню плохо. Водки выпил, для храбрости. Аномалии обходил, по кустам шарился, мимо развалин каких-то… Вдруг слышу – сзади лай, совсем близко. Я как рванул вперед. А впереди – собаки! Слепые ведь, сволочи, шкура клочьями, язвы на них какие-то мерзкие. А зубы – это же охренеть, какие зубы! Вправо – зубы, влево – зубы. Я за пистолет – а он пустой, на бандюков все ушло. Осталось десяток патронов к обрезу. А уродов этих - штук тридцать, не меньше! И этот, вожак ихний – стоит, глазами светит, весь так и лоснится! Здоровый, гад, что твой телок. Я пальнул два раза, подранил парочку, а они кольцо сжимают…И зубы эти везде, и вонь от них такая – ужас! Перезарядить - и думать нечего…кранты мне, думаю…
- Ну и как ты выбрался-то, укротитель хренов? – не выдержал потока излияний Наждак, и без того прекрасно знакомый с особенностями и методами охоты слепых собак. – Ты ведь тут, перед нами, сопли на кулак мотаешь, а не в собачьих желудках перевариваешься!
- Да не знаю я! Не знаю! Я глаза закрыл со страху, стал хоть какую-никакую молитву вспоминать. А когда открыл, смотрю – уходят они, за чернобыльским следом, носы по ветру. А он, паскуда, оборачивается и сверкает на меня зенками своими. Как будто фотографирует, гад! Я чуть не обделался на фиг. Как до вас добрался, вообще не помню.
- Так обделанным и прискакал. Еще метров со ста блажить принялся: «Спасите, помогите! Стреляйте, бегите, они там!». Твое, полудурка, счастье, что тут на дороге ни одной аномалии. Висел бы сейчас по кустам, на ленточки каруселью раздерганный. И повиснешь, если будешь без ума по Зоне гойдать. Нервные тут долго не живут, щенок. Расслабился – значит, умер. Запомни, дядя Наждак плохому не научит.
- А за жизнь свою никчемушную сестричек тебе благодарить надо, если доведется увидеть. Они тебя спасли, чмо безмозглое, больше некому. Только Рыжик, одна на всю Зону, станет такого сопляка жалеть и время на тебя тратить. – Добавил Дуплет.
- Сестрички! – возмущенно вскинулся Наждак. – Сучки они, а не сестрички, причем обе…- неуверенно добавил он, почему-то потерев свою мощную пятую точку.
Дуплет радостно заржал:
- Что, Колюнчик, забыть не можешь? А не надо было Ритку в углу зажимать. Думал, сила есть – и дело в шляпе? Вот тебя Марго за зад-то твой откляченный и приласкала. Еще спасибо ей скажи, что ты с тех пор в хоре мальчиков не солируешь. Подумаешь, цапнула! От тебя не убудет. Вон, лось какой! – Митя явно с наслаждением вспоминал инцидент, смакуя подробности. – А уж как ты на базу-то прибежал, обеими руками задницу поддерживая! Эх, век не забуду такого представления! – мечтательно закатил глаза он.
- Ну ладно, попридержи, ишь, разошелся! – поскромнел Наждак – Нашел, что вспоминать! С каждым может случиться – девка-то гарна, да и я хлопец – не промах. Эх! – в сердцах воскликнул он – ну что за жизнь у нас собачья! Одна баба на всю Зону, да и то…Чего рот раззявил? – Вдруг гаркнул он на заслушавшегося Задиру – Тебя Сидорыч послал? Ну и дуй, куда послали! Шевелись, недоделанный. Нечего тут уши развешивать. В баре тебе еще и не то расскажут!
«…Ничего не изменится, пока мы не научимся
как-то поступать с этой волосатой, мрачной, наглой,
ленивой, хитрой обезьяной, которая сидит внутри
каждого из нас. Пока не научимся как-то
воспитывать ее. Или усмирять. Или хотя бы
дрессировать. Или обманывать… Ведь только ее
передаем мы своим детям и внукам вместе с
генами. Только ее – и ничего кроме. (“Я старый
хакер, и я точно знаю, что нет на свете программы,
которую нельзя было бы улучшить. Но что значит
УЛУЧШИТЬ, когда речь идет о ДНК?..”)
…Но вот ведь что поражает воображение: все
довольны! Или – почти все. Или – почти довольны.
Недовольные стонут, плачут и рыдают, молятся,
бьются в припадках человеколюбия, и ничего не
способны изменить. Святые. Отдающие себя в
жертву. Бессильные фанатики.»
С.Витицкий «Бессильные мира сего»
Пряжка
1
Пряжкой его звали еще со школы. Фамилия у него была – Пряжинцев. Поскольку все так и норовили ее переврать, он всегда добавлял «От слова «пряжка» - Пряжинцев». Завербовавшись в войска Коалиции, охранявшие Кордон, Пряжка прекрасно устроился. Прапорщик нигде не пропадет, а уж тем более – в Зоне. Его быстро свели с нужными людьми. Артефакты плыли из Зоны, оружие, боеприпасы, консервы, спецкостюмы – им навстречу. Денежки текли не рекой, конечно, но журчали вполне устойчивым полноводным ручейком.
Сержантом в его взводе был контрактник Дмитрий Леонтьев. Здоровый, красивый парень, десантник, мастерски владеющий всеми видами оружия, включая свои выдающиеся кулаки. Эх, как хорошо в каптерке под водочку слушались простые мечтания парня – заработать денег, пристроить младших брата и сестренку, жениться…Вот только понятия о «заработать денег» были у приятелей в корне противоположные. Безотцовщина, воспитанный честными малороссийскими ментами, не признавал Димка пряжкинских способов заработка. И первым бы прибил прапора, если бы узнал о его кипучей деятельности.
Ну, а пока сержант Леонтьев пребывал в блаженном неведении, жизнь Пряжки катилась своим чередом. Но в один, совсем не прекрасный, день плавное ее движение было грубо и безжалостно нарушено. Их роту с тихой и спокойной базы Российского контингента внезапно кинули в самое распроклятое пекло – поставили охранять один из постов на кордоне.
И началось. Эти выбросы проклятые, как же прапорщик их ненавидел! Даже в бетонированном убежище, устроенном под казармой, даже после пол-литра, залитого для облегчения участи – невозможно было вытерпеть. В голове что-то звенело и гулко лопалось. Пряжкино собственное сознание тошнотворно проплывало мимо и куда-то утекало, живот сводило выворачивающей судорогой. И чуть ли не сутки потом болели все до единого зубы, черт побери!
Но, как будто этого было мало – после каждого выброса, как заведенные, шеренги разнообразных, будто вырванных из нетрезвых кошмаров тварей, тупо перли на периметр. И тут уж – «калаш» в зубы – и вперед. Прапорщик ты там или кто – не важно. Прапорщики, в принципе, на вкус ничем не отличаются от обычных людей. Видимо. Ибо вряд ли прорвавшиеся монстры стали бы покупать у Пряжки патроны или тушенку. Употребили бы самого вовнутрь за милую душу.
Правда, бизнес можно было вести и здесь. Пряжка все так же приторговывал казенным барахлишком. Собирал таможенную мзду со сталкеров, быстро разнюхавших, что через этот пост на кордоне всегда можно прошнырнуть в Зону и обратно. Но масштабы, конечно, были уже не те, что раньше.
Да и не в деньгах дело. Не место было ему здесь. Всем своим существом, каждым сантиметром кишечника, Пряжка ненавидел Зону. И боялся ее до икоты. Вскоре после перевода в «действующие войска», страдая от невыносимой зубной боли, глухо и непрерывно матерясь, он прислушивался к очередной канонаде взрывов – это мутанты «разминировали» следовую полосу за колючей проволокой.
Повесив автомат на плечо, Пряжка выбрался из каптерки. С привычной тоской он посмотрел туда, откуда обычно появлялись эти нелепые, омерзительные твари. В сущности, близко он их еще и не видел – не было такого желания. Бесформенные куски смердящего мяса, долетающие до колючки и в изобилии рассыпанные за ней, как-то не вызывали желания к ним присматриваться. А живые мутанты до поста практически не добегали. Особо везучих, которых не разнесло в клочки на минном поле, достреливали снайперы или пулеметчики. Однажды в непосредственной близости оказались несколько каких-то облезлых, убогих псов. Еще как-то, с визгом и хрястом, в воротину ломилась тройка здоровенных, уродливых кабанов. Эти порождения Зоны были азартно размолочены солдатами, устроившими показательные стрельбища. Кабаньи клыки, поделенные между стрелками, составляли их особенную гордость. Пряжка же вообще не любил шум и стрельбу, он предпочитал иметь дело с барахлом и деньгами. Ну, не любит человек охоту, так что ж теперь?
Итак, прапорщик, вооруженный по уставу, высунул нос на улицу, намереваясь убедиться, что там все в порядке. Но на этот раз все было совсем не в порядке. Из зоны перло. Оскальзываясь на ошметках сородичей, сопровождаемые диким многоголосым гамом, к ним приближались мутанты. Они ломились плотной толпой, состоящей из оскаленных клыков, горящих глаз, кривых когтей и чего-то еще, совершенно невообразимого. Колючка их не сильно задержала. Десяток кабанов, как шипастый кулак, врезали в ворота, и те упали. Пряжка остолбенел. Ни бежать, ни думать он не мог. Кабаны с разгону налетели на бруствер, сооруженный сразу за воротами, и увязли, тупо вспарывая клыками и копытами мешки с песком.
Следом за кабанами появились псы. Они двигались, задрав тупоносые морды, и Пряжка с ужасом понял, что у них нет глаз. В глазницах выпирали какие-то бесформенные куски плоти, у некоторых поблескивали мутные бельма. Но, несмотря на слепоту, псы прекрасно ориентировались. Обойдя буйствующих кабанов, они нашли то, зачем пришли – людей. Солдаты поливали их автоматным огнем, но на смену упавшим животным бесконечными волнами накатывали новые. Пулеметы на вышках умолкли – боялись пострелять своих. Ребята, зажатые в кольцо собаками и кабанами, обливаясь кровью, падали один за другим. Лейтенант Погодин что-то надсадно орал и размахивал пистолетом. Вокруг суетились солдаты, стреляя на бегу.
Но и это был не конец спектакля. В освободившиеся ворота протиснулись несколько совсем уж невообразимых тварей. Бесформенные грязно-палевые туши, вздернутые на абсурдные крабьи конечности, враскачку обскакали вокруг бруствера и направились вглубь территории поста. Будто на экране телевизора Пряжка наблюдал, как одно из этих созданий сшибло рядового Захарченко, маленького, щуплого солдата-срочника. Подмяв под себя истошно орущего человека, жуткая скотина наступила на него непропорционально длинной, одетой в зазубренный хитин ногой. Острие скользнуло по бронежилету и, как нож в масло, вошло пареньку в низ живота. Крик перешел в визг, потом в булькающий хрип.