Поедет ли он в Московию. Нет. Не поедет. Он полетит туда. Он позовёт с собой всех и Галилея и Майра и ещё десяток человек и возьмёт с собой семью и мать и, как сказал еврей, детей и мужа кормилицы.
Еврей обещал зайти через неделю за ответом. Когда же кончится эта неделя?
Интересно, а где живёт в Африке эта самая масайская девочка с десятью пальцами на руках? Иоганн был уверен, что ему никто из путешественников этого не скажет. Это племя европейцы ещё не нашли в Африке. Оно где-то в самом центре африканских джунглей. Про это варварское племя могут знать только "варвары" из Московии.
Событие шестьдесят седьмое
Пять корабликов продолжали подниматься вверх по Белой. Местные башкиры называли эту реку Агидель, что в переводе и означает "белая река". Петлять, как в низовьях река перестала, выровнялась и оделась довольно крутыми берегами. После Уфы князь Разгильдеев сказал, что поплывёт с Пожарским на Урал камень. На каждом привале княжич отправлял Баюша с его служилыми татарами на разведку. Искали местных, узнать, что творится вокруг и поузнавать про вонючее земляное масло. Попадающиеся довольно редко летние стоянки башкир тоже не пропускали, останавливались и расспрашивали. Пока без особого успеха.
На третий день разведчики донесли, что через пять вёрст с правого берега будет приток, вода в котором солёная и что вверх по этому притоку верстах в десяти есть Вознесенская пустынь, и монахи там соль варят. Про земляное масло же ничего башкиры не слышали.
Повезло на следующей стоянке. Справа впадала река, как оказалось Тайрук и на месте впадения находилось большое летнее кочевье башкир. Купили у местных немного баранины, и под конец торговли один из башкир и рассказал, что выше по течению реки Тайрук есть болото, которое плохо пахнет и на нём есть цветные круги. Вот и нашли нефть. Пётр потирал руки. Два месторождения нефти, которую можно добывать открытым способом. Можно будет построить нефтеперегонный заводик и выпускать керосин и асфальт. Бензин и солярка тут никому пока не нужны. Как то из нефти ещё и парафины получают, но как Пётр не знал. Ничего построим перегонный аппарат, разберёмся. Хотя, если будут керосиновые лампы, то зачем нужен парафин.
Тревожные новости стали поступать, когда, по словам их проводника Иркена, они почти доплыли до поворота Агидели на северо-восток. Прибежавшие с князем Разгильдеевым разведчики сообщили, что все башкирские кочевья сворачиваются и уходят на другой берег реки и дальше на запад. Башкиры, говорят, что с северо-востока и с востока идут неисчислимые орды каких-то торгутов и что эти неисчислимые орды – это только разведка, которую послал великий хан Хо-Урлюк.
Пётр задумался, пытаясь вспомнить хоть что ни будь из истории про неведомых торгутов. Ничего. Так краешком сознания, что русским легко удалось разделаться с ногайской ордой, по тому, что ту в клочья порвали перед этим переселявшиеся откуда-то из Монголии калмыки. Может эти торгуты и есть калмыки. Попасть под раздачу вместо ногайцев и принять на себя удар целой орды с теми сорока стрельцами не хотелось. Что же теперь? Поворачивать назад? Ждать ещё год пока перекочуют на новые земли калмыки?
Он собрал маленькое совещание. Позвал князя Разгильдеева, сотника Ивана Малинина и Иркена. Как ни странно все решительно высказывались за продолжение экспедиции. Самую здравую мысль высказал Малинин.
– Мы же на лодьях, княжич, если что пристанем к левому берегу, чай в воду не сунутся.
– Хорошо, – решил Пожарский, – Авось успеем проскочить.
Не успели. Как раз на повороте они и встретились. Калмыков, если это были они, было много. По прикидкам князя Разгильдеева высланного на разведку, несколько тысяч. И что самое плохое степняки корабли заметили. Кормщики отвели кораблики к противоположному левому берегу реки и бросили якоря. Люди, выскочившие на правый берег Агидели на маленьких косматых лошадках были самыми настоящими монголами, как их изображали в исторических фильмах. Они покрутились на берегу и попытались достать до кораблей из лука. Стрелы на излёте падали в воду или ударялись о борта лодей. Княжич приказал сделать залп из арбалетов. Расстояние было саженей тридцать, и десяток арбалетных стрел из сорока нашёл своих жертв. Всадники посыпались с лошадей. Остальные с дикими воплями убрались с берега.
– Что делать будем, – обратился Пётр к Иркену, – плывём дальше?
– Там сразу за поворотом есть брод, если они его найдут, то переправятся на наш берег, – почесал затылок башкир.
– Ещё не лучше. Плывём быстрее туда, нужно брод оседлать первыми, и не пустить их на нашу сторону.
Снялись с якорей, гребцы налегли на вёсла и через полчаса они подплыли к броду. Река в этом месте серьёзно расширялась, поэтому и мельче становилась. Теперь с противоположного берега достать до них стрелой не получится. Калмыкам придётся лезть в воду и атаковать на очень маленькой скорости. Ну, что ж, позиция близкая к оптимальной, повоюем.
– Всем зарядить мушкеты. Стреляем тройками, как на тренировке, двое заряжают, один ведёт огонь. Гребцам вооружиться арбалетами, но огонь вести только по команде. Сотник, возьми гребцов, и занимайтесь пушчонкой. Только пороха не переложите. Для вас главное не попасть, а напугать.
Кто же в детстве не представлял, как он с пулемётом оказывается перед полчищами Батыя и спасает Русь от нашествия монголов, выкашивая их целыми тысячами. Ну, вот, у Афанасия Ивановича мечта сбылась. Только пулемёта нет. Калмыки предприняли первую атаку, едва стрельцы успели зарядить мушкеты, четырнадцать мушкетов бабахнули, и первые ряды всадников просто смахнуло с коней. Второй залп последовал через десять секунд, нужно принять мушкет и прицелиться. А за ним и третий.
Надо отдать степнякам должное, гибель почти четырёх десятков воинов, не ослабила натиска, только визга стало больше. Теперь выстрелы следовали пореже и нападающие уже приблизились на расстояние позволяющее выстрелить из лука. Они прицелились, но пушка жахнула на секунду раньше. Маленькое ядро не причинило серьёзного вреда, ну убило всадника и пару лошадей. Но наступающий настрой сбило. Кочевники развернули коней и бросились на берег. Ну, это им казалось, что бросились. В воде по пояс сильно не разгонишься. Стрельцы успели ещё три раза выстрелить. Потом нападающие кончились. Перепуганные лошади без всадников тоже выбрались на противоположный берег и умчались к своим.
Весь берег был усеян трупами, Белая тоже сносила вниз по течению десятка два мёртвых степняков. Не пулемёт, конечно, но больше полусотни положили. Может, плюнут на кусачую добычу да уберутся.
Целый час ничего не происходило. Стрельцы зарядили мушкеты, сотник свою пушчонку. Ждали. Потом появился парламентёр. Он выехал на середину реки и стал лаять на своём языке.
Башкиры посовещались с татарами и князь Разгильдеев перевёл.
– Он говорит, что если мы оставим им всё оружие и корабли, то можем живыми уйти отсюда. Если нет, то мы все будем порваны конями.
– Спроси его, кто с нами говорит? – попросил князя Пётр.
Теперь лаял Разгильдеев, потом снова парламентёр.
– Он сотник Дэлгэр, говорит от имени царевича Шукура, сына великого Хо-Урлюка хана торгутов и потомка сотрясателя вселенной великого Темучина.
– Я надеюсь, никто не думает сдаваться монголам? – оглядел Пожарский людей на своём корабле.
– Побьём, поганых, княжич, не боись, – неправильно истолковал его слова Малинин.
– Да, я и не боюсь, нам надо их разозлить, как следует, – он повернулся к Баюшу.
– Скажи ему, что когда мы после победы поймаем прячущегося среди трупов царевича Шукура, то заставим, есть своё же дерьмо, и говорить, что это лучшее угощение от русских.
После перевода торгут завизжал и умчался на свой берег.
– Смотрите, православные, сейчас они предпримут ещё одну попытку атаковать нас в лоб. Пушка теперь их не испугает. У нас пять десятков арбалетов, нужно будет, чтобы гребцы, когда те начнут стрелять из лука, дали по ним залп и по готовности ещё один. Даже если только одна стрела из десяти попадёт, то это их остановит на время.
Событие шестьдесят восьмое
Стрелец Иван Пырьев, как один из лучших "снайперов", очередное словечко княжича, был среди тех, кто палил из мушкетов в поганых. Первый штурм они отбили легко, Иван всего успел семь раз выстрелить. Сейчас торгуты бросились на второй приступ. Брод был не очень широк и та часть всадников, что сдуру бросилась в воду ниже по течению Белой, была сразу отнесена течением к своему берегу, выбраться же им не удалось, слишком круто, так и потопло десятка три.
Стрельцу было не до них, первые три выстрела он сделал один за другим, и отлично видел, что степняки, в коих он метил, с лошадок своих свалились. Потом уже стреляли с перерывами на перезарядку. Опять бабахнула пушчонка с соседней лодьи. Её ядро ударило прямо в центр приготовившихся стрелять из лука торгутов. Человек пять вылетело из седла. А тут и очередной заряженный мушкет ему сунули. Бабах! А степняки не из трусов, всё прут и прут, вот и стрелы засвистели, кто-то из его заряжающих ойкнул, словив стрелу в руку. И тут со всех стругов в нападающих полетели арбалетные болты. И даже купленный на рынке в Казани пленный басурманин из лука своего стал отстреливаться. Бабах. Это второй раз пушчонка грохнула, сметя снова первый ряд, стреляющих из луков торгутов.
Иван не заметил, когда атака степняков прекратилась, просто вдруг стало не в кого стрелять. Это было побоище. Трупами степняков и их коней перегородило всю реку. Их было несколько сотен. Вода в реке даже стала подниматься, пришлось кормщикам якорь вытравливать, а то лодьи стали наклоняться.
Пётр Дмитриевич обошёл всех на своём судне и перевязал двоих раненых. К счастью раны были пустяковыми. Повезло, да и высокие борта прикрыли. Потом княжич перебрался на второе судно и перевязал одного раненого там. А после князь татарский, сотник и княжич стали совет держать на лодье, где был Иван Пырьев. И хоть и говорили старшие негромко, но лодья не большая, и все тот разговор слышали.
– Как думаете, что они теперь делать будут? – спросил Пётр Дмитриевич.
– Хитрость, какую придумают, – усмехнулся Малинин.
– Правильно. Они сейчас совещаются и придут к выводу, что надо найти другой брод и переправить там часть войска на нашу сторону. А потом с двух сторон утром атаковать, – поддержал сотника княжич.
– А нам что делать? С двух-то сторон сомнут, – князь татарский хоть и боевой, но куда ему до Петра Дмитриевича.
– Вот, скажи, Баюш, что самое главное в сражении? – спросил его Пожарский.
– Быть храбрее врага!
– Перехитрить врага? – это Малинин встрял.
– Да, то же не главное. Главное, чтобы враг поверил, что он тебя умнее. Вот если мы сейчас задёргаемся, то они поймут, что мы их замысел разгадали, и что-нибудь другое учудят. А мы будем тихо сидеть. Тогда этот царевич Шукур будет думать, что он нас, глупых урусов, перехитрил, он ведь сын самого Хо-Урлюка. Он самый умный на свете.
– А мы что будем делать? – это князь Разгильдеев спросил.
– А мы, князь, дождёмся, когда стемнеет, возьмём пушку и мушкеты и, подкравшись к лагерю, ударим по ним, – хлопнул его по плечу Пётр, – а потом из арбалетов ударим.
– Так они опомнятся и по нам всей силой, – неуверенно кивнул в сторону сотен трупов Малинин.
– Обязательно, но мы успеем отойти на лодьи, а в воду они ночью не полезут.
– Хорошо бы, – неуверенно протянул татарский князь.
Первым, перед тем как всем идти на вылазку, выскользнул в воду княжич. Вернулся он через полчаса и сказал, что торгуты оставили дозор из трёх наблюдателей, но он их снял, нечего в дозоре разговаривать. В дозоре нужно молча сидеть и наблюдать. Подбирались прямо от реки. Ветер был со стороны лагеря степняков и лошади не должны были поднять тревогу.
В центре большого лагеря, среди кибиток был шатёр их царевича. Вот по нему пушчонку и навели. Раздули фитили и бабахнули из пушки, а когда в лагере поднялась паника, то выстрелили из всех сорока двух мушкетов. Грохот был почище, чем из пушки. Отложили мушкеты и стали стрелять из арбалетов. Каждый как минимум по три выстрела сделал. Ивану было не до гляделок, но краем глаза он видел, что пошедший с ними на вылазку выкупленный ногай, стрелял и стрелял по лагерю с какой-то немыслимой скоростью, пока в колчане не кончились стрелы. А ведь их два десятка было.
– Отходим! – закричал княжич, и все стрельцы, подхватив разряженные мушкеты, отступили к лодьям.
Взобрались на кораблики, перезарядили мушкеты и самострелы и стали ждать ответного нападения. Да только кишка тонка у поганых на вылазку среди ночи. Третья и последняя атака последовала с первыми лучами солнца. Степняки лезли как бешеные. Один раз им даже удалось приблизиться к лодьям почти вплотную, но гребцы дали залп из арбалетов вовремя, хватило времени, чтобы пушчонку и мушкеты перезарядить. Стрелами убило двоих гребцов и ранило четверых стрельцов. Одного опасно, в шею. И в это время атака опять закончилась. Сотни три, а то и поболе они поганых положили. Вода в реке красная стала и поднялась на метр. Так её тела перегородили. Может, потому и отступили торгуты, что лошади уже не могли в воду зайти, столько там трупов.
Пётр Дмитриевич, перевязывая раненых, сказал:
– Была на Руси великая победа на "Куликовом поле", а теперь будет ещё и на "реке Белой".
Послали разведку, после того как раненых обиходили, да мушкеты с пушкой перезарядили. Те вернулись и доложили, что уходят поганые. И уходит едва половина. И кибитки пустые бросают. Победа полная.
Княжич отправил татарского князя в разведку. Тот тоже молодец, поймал где-то отбившуюся лошадку и поскакал вслед за ордой. Вернулся только к вечеру. Ушли они. Ушли на восток, откуда и появились. Знать, не понравилось им русское гостеприимство. Заночевали здесь же, на левом берегу Белой. А утром княжич свой любимый способ отвадить либителей ходить в набеги применил. Приказал всех мёртвых раздеть и свалить в одну кучу, недалеко от брода. Башкиры, да татары целый день с утра до вечера трупы раздевали и в гору укладывали. Страшное получилось зрелище. Сотен семь, а то и восемь мертвяков. Самая настоящая гора.
Пётр с несколькими стрельцами сходил на разведку к брошенным кибиткам. И вернулся с добычей. Два стрельца и мужик в дорогих одеждах. Торгуты их второпях забыли в одной из кибиток связанными. Князь Разгильдеев увидел этого богато одетого мужика и аж в лице переменился:
– Никанор Михайлович? Ты ли это?
– Знакомец твой? – спросил шедший рядом Пожарский.
– Это Никанор Михайлович Шульгин, бывший дьяк Государев в Казани, а потом и воевода. Слышал я, что сослали его в Сибирь.
– Вот как? – Пётр, когда перед отплытием расспрашивал воеводу Бутурлина о Казани, много наслушался про фактического многолетнего хозяина Казани во времена смуты и сразу после неё. Только Бутурлин говорил, что того вроде вызвали в Москву, а там заковали в цепи за измену и в Томск сослали. Как раз перед приездом Пожарского в Нижний Новгород отряд стрельцов сопровождавших бывшего Государева дьяка в Томск и проследовал через Нижний в сторону Казани.
Событие шестьдесят девятое
Пётр Дмитриевич Пожарский думал. Лодьи неспешно поднимались по Белой в верховья. Река уже сузилась и напади торгуты сейчас, их бы, как ёжиков, нашпиговали стрелами. Но берега были пусты. Три дня уже плыли они после сражения. И все три дня Пожарский думу думал.
Там куда они едут полно медной и железной руды, и самое интересное, вся долина реки Миасс – это один огромный золотой прииск. Бывшего генерала отправляла как-то партия после войны на ликвидацию банды урок, что грабила прииски и артели в том районе. Банду они накрыли, конечно, что такое бандиты против спецвойск, но побегать за ними по лесам пришлось. Сейчас там, понятно, всё по-другому, ни поселков, ни железных дорог. И растительность, скорее всего другая, никто ещё деревья на древесный уголь не пережёг. Только "миасс" явно не русское слово, а значит, местные манси или вогулы должны знать, где эта река.