— Вы на меня спорили? — не поверил я.
— Он был за тебя — хмыкнула девушка — сказал, что ты сможешь защитить больше, чем две трети проекта.
— Да, но они запороли целую треть! — возмутился я.
— Ну так запороли и запороли — сядешь, поработаешь две недели и представишь им новые данные. А потом они ещё что-нибудь похерят. И так — до тех пор, пока все не будет готово. Или у вас в ваших Берлинах все не так?
— Не так — пробормотал я.
Эран пожал плечами.
— Восток — дело тонкое. Привыкай.
И я привыкал. Привыкал к какой-то глобальной семейности, окружающей меня и дома, и на улице, и на работе. К неожиданным собеседникам, которые подсаживались ко мне, даже если я демонстративно отдалялся от всех смартфоном и наушниками. К приглашениям от коллег — то в боулинг, то в бар, то на очередное мероприятие. Привыкал к тому, что одного меня не оставят — мне звонили то отец, то Эден, то Рая, то даже Шмулик. Чем больше я хотел закрыться в раковине своего одиночества, тем усерднее меня оттуда выковыривали.
Единственный, кто держал разумную дистанцию, был Эран. Он не приглашал меня после работы в бар, не заставлял общаться с коллегами, не подходил к моему рабочему столу больше, чем это требовалось по работе. Казалось, что заполучив меня в свой штат, он полностью потерял ко мне интерес. Мы от силы здоровались, и его редкие подводки до дома полностью исчезли.
Впрочем, это было неудивительно. В конце концов, мы приходились другу всего лишь начальником и подчинённым. И то, что я единственный из всех окружающих знал, кем он был десять лет назад — ничего не значило. Я был всего лишь мимолётным свидетелем — не соучастником.
Лишь однажды он подошёл ко мне и тихо сказал:
— Вайцман, я надеюсь, ты не треплешь языком о моей деятельности в армии?
— Нет, конечно — я растерялся. Неужели он на самом деле думал, что я собираюсь это делать? Связываться с армейской информационной безопасностью мне не улыбалось.
— Вот и хорошо — сказал он без тени улыбки — да и о себе не особо распространяйся. Сложить дважды два многие смогут.
— О…себе? — я сглотнул. Почему-то мне показалось, что он имеет в виду мою…проблему.
— О том, где ты служил. Хоть ты и был простым штабником, название части уже по себе много чего стоит.
— Если честно, никто об этом ещё не спрашивал — ответил я.
— Если будут — ври — посоветовал он.
— Хорошо — покорно ответил я. Врать я уже привык.
Долго отбрыкиваться от коллективных мероприятий у меня не получилось. В конце сентября компания устроила новогодний корпоратив и нас повезли на какой-то мастер-класс в стиле «Железного шефа».
Если честно, я ожидал худшего. Думал, что будем сидеть в душном ресторане, слушать речи и тосты, участвовать в очередном социальном эксперименте.
Здесь элемент социальщины тоже присутствовал, но ненавязчиво: нас разделили на три команды, дали в руки список блюд, которые надо было приготовить за ограниченное время и запустили таймер.
Я оказался в команде с людьми, которых почти не знал. Рая и Эран были в команде руководства, то бишь, моими соперниками.
Но за эти полтора часа я понял, почему корпоративы здесь именуются «сплочениями». В процессе готовки я заглянул в душу каждого члена своей команды — я видел, кто теряется на фоне стресса, а кто этого кайфует; кто молча работает, а кто больше занят болтовней и насмешками над другими командами; кто подгоняет других и себя, а кто успешно деморализует противника меткими выражениями. Были и те, кто справившись со своим заданием, помогал другим — и те, кто закончив, расселись на диванах с бокалами вина и ждали, когда их позовут к столу.
Полтора часа мы все были, как на ладони. Рая работала со всеми наравне, не делая себе никаких скидок. Эран был воплощением азарта — подгонял и сам делал многое — но видно было, что он воспринимает это всё как игру, в отличие от той же Раи — та была настроена очень серьезно.
Я молча отбил мясо для карпаччо, замесил тесто для джебетты, под руководством своей коллеги с некоторым кулинарным опытом выпек пару кривоватых длинных лепёшек, и когда время почти истекло, успел-таки уложить на деревянной тарелке свое задание: крошечные сендвичи с карпаччо и оливковом маслом.
Победила третья команда — не мы и не начальники. После поздравлений, шуточной перепалки капитанов команд и финального тоста, все расселись и наконец дорвались до еды.
Было по-настоящему вкусно и весело. Я навернул сначала равиоли, потом ризотто, попробовал даже болоньез со свежей пастой — никогда такого не ел ни до, ни после. Даже мои сэндвичи пошли на ура.
Один из моих коллег по команде, Орен, долил мне вина, и сказал:
— А ты неплохо работаешь, Вайцман.
— Жаль, что мы не выиграли — сказал я, хотя на самом деле мне было плевать. Просто от меня ожидалось что-то такое сказать.
— Ты любишь выигрывать? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Все любят.
Он смотрел на меня на пару секунд дольше, чем можно было бы ожидать от коллеги, отпил из своего бокала, не отрывая от меня взгляда, и я поежился — кажется, на меня только что положили глаз.
Мне не было неприятным его внимание. В конце концов, у меня давно никого не было. Но я осознавал, что в эту минуту на нас смотрели по меньшей мере пять пар любопытных глаз, и любое мое проявление ответного интереса станет предметом сплетен, передаваемых очень тихим шепотом. Или даже взглядами. Мне этого не забудут.
Поэтому я только молча отпил из бокала и отправил в рот один из своих бутербродов.
Орен лишь усмехнулся.
В конце вечера стало понятно, что с вином многие переборщили. Да и как могло быть иначе — персонал усердно подливал рубиновую жидкость в бокалы, лишь только они успевали опустеть, и за разговорами, готовкой и едой оно пилось легко и непринужденно.
Нас привезли на автобусе, так что доехать до офиса не представлялось проблемой.
Но вот дальше…
Я не был пьян, но и вести машину не хотелось. Поискал глазами Эрана, но его не было — должно быть, он уехал домой сразу же после конца корпоратива.
Рая помахала мне рукой издали.
— Янон, иди сюда! Нас подвезут.
Я с готовностью подошёл. Она была разрумяненной и оживленной. Как и я, кандидат в пассажиры.
— А кто дежурный водитель? — спросил я.
— Я.
Я повернулся и увидел улыбающегося Орена. Он демонстративно позвенел брелком с ключами.
— Поехали, пьянчуги.
— Ты разве не пил? — подозрительно спросил я.
— Только колу — усмехнулся он.
— Ты с ним поосторожнее — сказала Рая, залезая на заднее сидение — он всегда так делает. Всех спаивает, а потом развозит своих жертв по домам. Я подозреваю, что это делается для того, чтобы знать, где все мы живём.
— В следующий раз поедешь сама, Раюшка — сказал он, резко выруливая со стоянки. Мы с начальницей прикусили языки и украдкой улыбнулись друг другу.
Раю подвезли быстро. Она вышла из машины, слегка покачнувшись.
— Увидимся в воскресенье! — послала Орену воздушный поцелуй и быстро побежала к своему дому.
— Эк ее разобрало — прокомментировал водитель.
— С чего ты взял?
— Воздушный поцелуй? Я в жизни не видел ее таком состоянии — ухмыльнулся тот.
— Давно здесь работаешь?
— Уже четыре года. Рая пришла через месяц после меня. Она очень хороший руководитель и инженер. Но она железная леди — никогда не расслабится. Поэтому сегодня ты наблюдал уникальное зрелище.
— В компании много сплетен? — спросил я неожиданно для себя.
— Не больше, чем везде — пожал он плечами — ты поэтому меня так усердно игнорировал весь ужин?
Вопрос был риторическим, и я промолчал.
— Как насчёт того, чтобы подняться ко мне? — спросил он, не поворачивая ко мне головы.
— Сегодня? — спросил я, слегка сбитый с толку.
— А когда же? Ты, вроде, тоже в теме?
— Да, но я тебя почти не знаю — возразил я.
— У вас в Германии все такие щепетильные? — хмыкнул он.
— Наоборот — вздохнул я.
Он молча вел машину. Через пару минут мы подъехали к моему дому.
— Ну так что? — спросил он.
— Давай не сегодня — сказал я наконец. Что-то подсказывало мне, что именно сегодня мне лучше будет остаться одному.
— Давай — легко согласился он — только скажи сразу, мне отстать от тебя, или можно будет повторить свое приглашение позже?
— Повтори позже — ответил я коротко.
— Договорились — он остановил машину, но не заглушил мотор, и я не стал его задерживать — слегка хлопнул по плечу и вылез из машины.
Ещё когда моя… скажем так, шизофрения… только началась, уже тогда стало ясно, что о постоянных отношениях придется забыть. Точнее, о любых отношениях, если уж начистоту.
Или же объяснять своему партнеру — случайному или постоянному — почему я не снимаю майку ни на ночь, ни на время секса — никогда.
Поэтому весь мой опыт в более-менее серьезных связях ограничивался двумя мужчинами и одной женщиной — больше я не успел.
После того, как один не в меру любопытный скандинав чуть не сорвал с меня майку, несмотря на все мои предупреждения, я делил свою постель (очень редко) исключительно с проститутками — уж им-то было плевать, какие тараканы не позволяют клиенту оголять свой торс.
В первый раз это появилось, когда мне было двадцать два. Я как раз закончил армию и собирался поступать в политехнический. Передо мной было прекрасное будущее — отец звал меня к себе в фирму, чтобы я параллельно работал, набираясь опыта, и учился. Я как раз познакомился с человеком, с которым убедился, что мой интерес к своему полу — не простое любопытство, как я думал до этого.
Мы находились в самом начале пути — но оба хотели одного и того же: быть вместе как можно больше и чаще.
Я был тогда обычным молодым парнем — наполовину дембелем, наполовину абитуриентом. Наслаждался долгожданной свободой, ходил каждый день на море, вечерами гулял — во всех смыслах этого слова.
До того самого утра, когда проснулся и увидел себя исписанным вдоль и поперек.
Друг ещё спал, а я проснулся от того, что все тело чесалось, будто ночью меня покусали целые стаи комаров.
Я сбросил с себя одеяло и чуть не заорал — вся моя кожа вздулась и была красной и воспаленной.
Первой моей мыслью было — аллергия или какая-то жуткая кожная болезнь. Мали ли чего можно подцепить в этом регионе, в котором до сих пор встречались даже лепрозории.
Я ещё не совсем проснулся — мы провели бурную ночь, и я еле мог разлепить глаза.
Избегая прикасаться к себе и стараясь не разбудить друга, я осторожно выбрался из постели и пошел к зеркалу. Хорошо, что у меня было зеркало — достаточно больше, чтобы увидеть себя в полный рост.
Я взглянул на себя и не поверил своим глазам — на моей груди, животе, даже на плечах — были буквально выгравированы буквы, складывающиеся в слова и в предложения.
Не буду описывать что было дальше — каждый может примерить на себя ситуацию и примерно представить, что со мной творилось и в тот момент, и позже — когда я услышал, как мой друг просыпается к соседней комнате, а я стою посреди гостиной, выглядя примерно как тот музыкант, которому духи Тайра отрезали уши.
Наша с тем парнем связь оборвалась в тот же день — я успел одеться и выпроводил его, чтобы больше не видеть никогда. С болью и сожалением вспоминая его ещё очень долго.
Через пару недель, на грани (вру — давно уже за гранью) умопомрачения, я завернул все свои планы и дела, забрал документы из Техниона, купил билет на самолет и улетел домой.
Подальше от Ближнего Востока. Подальше от местного колорита. Подальше от себя.
Если я надеялся, что бегство поможет — я ошибался.
Надписи продолжали появляться и исчезать. Чаще всего я даже не читал их — надевал майку поверх зудящего слоя невнятных фраз и шел заниматься своими делами.
Несколько лет я жил, отчётливо отдавая себе отчёт в своем сумасшествии. Меня только удивляло, как этого не видели другие.
Если уж быть совсем откровенными…
Я — трус. Ни разу за все это время, что знаки на мне появлялись и исчезали, я не отважился их сфотографировать, чтобы показать кому-нибудь, или хотя бы самому посмотреть на снимки позже. Я не знаю, чего я боюсь больше — того, что это всё-таки галлюцинации или же что наоборот, что это — самая настоящая явь.
Уже почти десять лет я живу на тонкой грани между безумием и… наверное, ужасом. Бывают дни, когда я молюсь о том, чтобы оказаться сумасшедшим. А иногда — наоборот. Даже не знаю, что хуже.
Полгода назад знаки начали появляться и на руках, и я понял, что если не хочу проснуться однажды с исписанным лицом, мне надо что-то делать. По крайней мере, тогда я наконец начал толком читать то, что мне (на мне) писали. Команды. Пророчества. Бред.
И вот я здесь.
Работаю, вечерами отвечаю на смски от отца, днём — на шуточки и флирт Раи. Пытаюсь балансировать между обычной жизнью и осознанием конца света. Понимаю, что занимаюсь хернёй. Но это — моя жизнь.
-
========== Глава 4 ==========
Глава 4
В конце следующей недели Орен заглянул в мой кабинет, чего никогда раньше не делал.
— Привет, Ян. Я собираюсь в магазин на углу — купить тебе чего-нибудь?
— Нет, спасибо — ответил я рассеянно.
— Точно? — усомнился он — ты выглядишь, как человек, которому срочно нужен кофе, и желательно даже круассан.
— Правда? — я вымученно улыбнулся.
Из-за выездов на стройку меня не было в офисе несколько дней, и разумеется, я не заглядывал в свой почтовый ящик. Как результат, в моих входящих сообщениях царили бардак и хаос.
Вдобавок все тело зудело и горело — этим утром меня исписали, как шпаргалку по высшей математике. Странно, что не добрались до лица, но все равно пришлось надеть рубашку с длинными рукавами, несмотря на жару. В последнее время это случалось все чаще и чаще.
Орен заметил это.
— Тебе холодно? — спросил он, внимательно наблюдая за мной.
— Да, простыл, должно быть — соврал я.
— Я принесу тебе чай — сказал он полуутвердительно.
— Спасибо — было приятно принимать знаки внимания — разумеется, те, что не заключались в зудящих на коже словах.
Он принес не только чай, но и обещанный круассан. Посмотрел на свои наручные часы.
— У меня есть минут десять, чтобы провести с тобой какое-то подобие завтрака и помочь с завалом — сказал он — и не протестуй, пожалуйста. Я вижу, что ты уже на грани отчаяния.
Я только вздохнул и посмотрел на него несчастными глазами. Он был прав.
— Итак — он отпил из своего стакана — что там у тебя?