— Дело твое, — отмахнулся Щука. Оказавшись между огнем и наковальней, между Бойлом и Канцелярией, не понимая, что происходит вокруг и отовсюду ожидая беды, он старался вообще ничем особо не интересоваться и быть как можно незаметнее.
Впрочем, в данном случае он ничем не рисковал. Обитатели подвала, если когда-то и могли говорить, давно утратили этот дар. Еще там содержался прикованный к стене Муан, но тот вел себя так миролюбиво все это время, что перестал быть предметом беспокойства. Еду ему носили исправно, за этим следил Щука, а больше спокойному полинезийцу ничего и не требовалось.
— Муан! — шепнул Герти, поднимая над головой керосиновую лампу, — Ты здесь?
— Ау конеи ахау[110], мистра, — донесся в ответ знакомый шепот, — Славно, что вы зашли.
Герти увидел лицо своего помощника и испытал немалое облегчение. Пусть выглядело это лицо достаточно грозным и даже зловещим, при этом оно было столь человеческим, что глядеть на него хотелось неотрывно. Ни плавающего пустого взгляда, ни коросты чешуи по подбородку… Герти уже и забыл, как давно видел подобные лица.
— Как ты тут?
— Терпимо, — флегматично отозвался Муан, — Из хлебного мякиша слепил шахматные фигуры. Играю сам с собой. Мабу отобрали…
Времени на сантименты не было. В любой момент кто-то из подозрительных охранников мог спуститься в подвал вслед за Герти.
— Я куплю тебе сорок новых мабу. Да хоть чертов рояль! Только потерпи немного, Муан. И будь готов.
— К чему готов, мистра?
— К побегу.
Полинезиец нахмурился. Кажется, это было единственное выражение лица, которое ему шло и давалось без труда.
— Не лучшая затея. Я же слышу, что наверху творится.
— Там целый косяк Бойла, — подтвердил Герти, — И все вооружены.
— То-то и оно. Не успеем сделать и десятка шагов, как в нас будет дырок больше, чем в головке сыра.
— Все в порядке, у меня есть план.
Отчего-то эта новость не утешила Муана. По крайней мере, выражение на лице не спешило меняться в сторону облегчения.
— План? У вас есть план, мистра? Опять?
— Слушай, мне кажется, я слышу в твоем голосе не подобающий моменту скепсис.
— Есть самую малость, мистра из шестнадцатого. Предыдущий ваш план оказался не очень-то хорош.
— План был хорош, — недовольно заметил Герти, — И безупречен со стратегической точки зрения. Увы, все зависело от деталей, которые оказались непредсказуемы. Например, я никак не мог предвидеть, что мой помощник окажется тюфяком, не способным ударить человека.
— Табу, — серьезно сказал Муан.
— Я помню! Но ты мог сказать об этом своем табу пораньше! Прежде, чем я нанял тебя.
— Но вы ведь меня наняли?
— Потому, что считал, будто ты… — Герти осекся.
— Будто я — кто?
Глупо было винить в своей неудаче простодушного полинезийца. Не его вина, что природа наделила Муана внешностью, совершенно неподходящей для столь кроткого существа.
— Забудь про предыдущий план, — приказал Герти, — Новый будет успешен. Обещаю тебе.
— В чем он заключается, мистра? И не стоит ли мне перечислить все свои табу, чтоб ненароком не спутать вам карты? Кхм… Я не могу петь по четвергам, если с утра не было дождя. Я не могу садиться на лошадь, если до меня на ней сидела рыжая женщина. Я не могу есть яблоко, которое упало с северной стороны кроны…
— Прекрати, пожалуйста. Мой план побега не предусматривает ни яблок, ни рыжих девиц. В общем-то, он довольно прост. Бойл уже готов списать меня. Замочить, как тут выражаются. Пустить на корм рыбам. Он готов сделать это в любой момент, я чувствую. Просто колеблется. Так вот, я избавлю его от сомнений.
— Это как же?
— Заявлю, что самый свой лучший рецепт сберегал напоследок, и вот теперь пришел его черед. Лучшего рыбного блюда в мире. Дарующего вкусившему неимоверное блаженство. Как тебе?
— Звучит вроде бы что надо, — признал Муан осторожно.
— Бьюсь об заклад, они воспримут это за амброзию. Даже обычную мою стряпню они готовы поглощать бесконечно, ну а лучший рецепт… Да рыбоеды всего города отдадут за это правую руку! Ну и Бойл, разумеется, никак не сможет лишить себя этого блюда. Уже придумал, как назову его. «Мортэ под соусом пикан». Я приготовлю его завтра.
— Значит, Бойл не убьет нас до завтра, — пожал плечами Муан, — Уже хороший план. Махере паи. Только вот, мне казалось, вы говорили что-то о побеге…
— Будет и побег. Дело в том, что действительно приготовлю это «Мортэ». Такое, что пальчики оближешь.
— Так этот рецепт…
— Нет никакого рецепта. Я его выдумал! Здесь дело не в рецепте, а в том, что будет ингредиентом. А им будет одна неприметная серая рыбка…
— Я не разбираюсь в рыбе, мистра, я уже говорил вам.
— Скажем так, местные рыбаки горазды тянуть из моря все, что попадется. Я сам едва способен распознать и половину их добычи. Черт возьми, я деловод, а не какой-нибудь специалист естественных наук! Но одну рыбку я запомнил, еще из брошюры Спенсера, которую читал в пути. Там был рисунок. Рыбка эта называется Tetraodontidae и относится к семейству иглобрюхих. В Японии таких рыб называют «фугу». В них содержится смертельный яд. Одной маленькой рыбки хватит, чтоб убить десяток человек. Я описал эту «фугу» рыбакам несколько дней назад и, представляешь, выяснилось, что подобная рыба в здешних краях водится, хоть и редка. Вчера мне ее принесли. Я разделал ее и сложил на ледник, как обычного окуня…
— Рангинуи![111] — воскликнул Муан и сам же зажал себе рот.
— Ну вот, ты понял. «Мортэ» — по-французски «смерть». Я приготовлю им лучшее блюдо в их жизни. Смерть под соусом пикан. Мне уже достаточно доверяют, чтобы не колебаться. А моя репутация сделает «Мортэ» еще более желанным.
— Будьте уверены, мистра, Бойл его непременно отведает. Да только кое-чего план ваш не учитывает. Бойл-то, может, кверху брюхом и всплывет. А вот что станет делать его косяк? Уж не думаете ли вы, что они станут стоять в стороне и спокойно смотреть на это? Мне кажется, они захотят изрядно нафаршировать повара свинцом…
— На счет этого можешь не сомневаться, — согласился Герти, — Еще как захотят. Да только вот ты уверен, что они смогут избежать соблазна?.. Рыбы — твари глуповатые, хотя часто выглядят расчетливыми и хитрыми. Далеко не все из них способны устоять, увидев соблазнительную наживку. Природный механизм. Рефлекс. Вся свора Бойла будет знать о том, что завтра будут подавать «Мортэ» от величайшего мастера рыбной кухне в мире. Блюдо, сложное и дорогое настолько, что отведать его по карману разве что герцогу или графу. Они будут знать, что больше подобного шанса им не представится за всю жизнь. А ведь Бойл не из тех людей, что скармливают своим псам подобные деликатесы.
Муан понимающе улыбнулся.
— Они захотят урвать свой кусок.
Герти поднял палец:
— Непременно! Алчность пересилит страх наказания. Каждый из охранников захочет ухватить хотя бы крошечный кусочек. Хоть раз в жизни испытать неземное блаженство.
— И…
— Все умрут, — с тяжелым сердцем сказал Герти, — Да, Муан. Яд абсолютно смертелен, Спенсер пишет об этом со всем знанием дела. После этой трапезы никто из них не останется в живых. Поверь, это не доставляет мне радости. Приходится утешаться мыслью, что все они поддонки и убийцы, а отравление в нашем случае не более, чем средство самозащиты.
— Полностью одобряю, мистра. Да и в Скрэпси станет поспокойнее без этого притона.
— Итак, все произойдет завтра, — продолжил Герти, ободренный поддержкой, — Около четырех пополудни, когда я подам свой «Мортэ» на стол. Не пугайся, если услышишь крики. Вероятно, смерть будет мучительной. Как только все свалятся с ног, а это произойдет очень быстро, я возьму у Щуки ключ и спущусь за тобой. Поэтому будь готов. Вдвоем мы накинем плащи и выскользнем из этой дыры. И, клянусь, если нам суждено будет невредимыми добраться до дома, я сам возьму два табу. Во-первых, никогда более не сунусь в Скрэпси, во-вторых, полностью откажусь от рыбы в любом ее виде!
— Вакаветаи, мистра. Спасибо, что не оставите меня здесь.
Герти, внезапно расчувствовавшись, хотел было пожать Муану руку, но не успел. Наверху Щука пронзительно закричал:
— Эй, Накер! Где тебя носит? Пора к печи! Скумбрия поспевает!
— Жди, Муан. Жди и будь готов. А теперь все.
Герти заторопился вверх по лестнице. Из своего водоема за ним молча наблюдал Стиверс, поднявшийся почти к поверхности.
???
Посетителей в этот день не принимали. Бойл приказал заложить входную дверь засовом и уличных рыбоедов не пускать.
— Сегодня у нас вроде праздник, значит, — сказал он торжественно, — Нечего всякий планктон приглашать. Давай, мастер Накер, показывай свое искусство.
В нем было куда меньше от человека, чем в момент их прежней встречи, хоть он и произошел не более месяца назад. Видимо, сказывались рыбные блюда Герти, которые Бойл употреблял с неизменным аппетитом и регулярно.
Его раздуло еще больше, теперь он походил не на шарик из муки и крахмала, а на надувшуюся рыбу-ежа, разве что без шипов. Губы Бойла сузились и затвердели в полуоткрытом состоянии, отчего лицо в последнее время стало выглядеть немного капризным. Внешние стороны ладоней потемнели, кожа на них стала грубой — явное следствие постепенного превращения человеческой конечности в плавник. Радужка в глазах Бойла, бывшая прежде прозрачной, едва различимой, полностью растворилась, объединившись со зрачком. Веки стали совсем крошечными, ресницы выпали, и глаза теперь заметно пучились, выпирая из черепа.
От взгляда этих новых, по-рыбьи ленивых, глаз Герти хотелось спрятаться. Но именно сегодня у такой возможности не было. Сегодня эти глаза были устремлены на него на протяжении многих часов. Возможно, подумал Герти, он будет последним, что этим глазам суждено увидеть.
— Прошу, — Герти водрузил на стойку накрытое серебряной крышкой блюдо. Вышло торжественно, как на званом ужине в дорогом ресторане, где еду разносят вышколенные и опытные официанты, — «Мортэ под соусом пикан».
Бойл впился взглядом в крышку, безотчетно облизывая губы. Язык у него стал с синеватым отливом, узкий и гибкий. Не язык, а какой-то плоский донный червь… Бойл, судя по всему, не замечал происходящих с ним изменений. Сперва это казалось Герти странным, но потом он понял. Океан, в котором разум Бойла проводил в последнее время большую часть времени, убаюкал его до такой степени, что лишил возможности реалистично воспринимать свою природу. Волны вечного прибоя сперва сгладили, а потом и смыли черту на песке, по одну сторону которой находился человек, а по другую холоднокровное чешуйчатое существо, чьи предки видели мир еще за миллионы лет до первого человека.
«Его дни и так сочтены, — подумал Герти, волнуясь, но не спеша снимать крышку с блюда, — Не через неделю, так через две ему пришлось бы переселиться в подвал. Великая рыбная империя Бойла разрушилась, еще не успев вознестись из пены, сломанная его собственной алчностью. Так что в некотором роде я делаю ему услугу. Да, лучше всего думать именно так. Он умрет мыслящим существом, а не бездумной рыбиной, пучащей глаза в крохотной вонючей луже. Так будет лучше. Ему, и всем им».
Кроме Бойла в притоне было еще пятеро, четверо из его обычной свиты и, конечно, Щука. И все они сейчас тоже неотрывно глядели на серебристый купол, широко раскрыв глаза. В этих мерцающих глазах Герти видел самую настоящую алчность. Не рыбью, но вполне человеческую. Никто из них не осмелился сказать и слова, пока Бойл неуклюже повязывал теряющими подвижность пальцами салфетку себе на грудь. Но каждый из них в этот миг способен был на убийство.
— Voi-la! — объявил Герти на французский манер, и снял крышку, — Прошу к столу.
«Фугу», расположившись на самом изящном блюде, ничем не напоминала смертельную ловушку. От нее не веяло опасностью, лишь тонким и удивительно нежным запахом поджаренного мяса в сочетании с ароматом каперсов и шампиньонов. Герти применил все свои способности, чтобы сервировать ее достойным образом и скрыть всякий посторонний запах.
Рыба была разделена на дюжину ломтиков нежно-розового, как кораллы, цвета, и переложена листками свежей зелени. В янтарных озерах соуса плавали крошечные жемчужинки чеснока. Герти и сам с трудом оторвался от этого зрелища. Сложно было поверить, что в этой изысканной красоте спряталась смерть, невидимая и неумолимая, как скрывающийся под поверхностью воды хищник.
— Выглядит прелестно… — пробормотал Бойл, двузубая рыбная вилка в его лапе задрожала, — Значит, это и есть то самое хваленое «Мортэ»?
— Именно оно самое! — заверил Герти, — И смею заверить, венец всей рыбной кухни мира. Блюдо, которое готовят лишь для членов королевских семей, да и то лишь по случаю особенных праздников. Во многих странах мира его рецепт охраняется, как государственная тайна, а повара передают его лишь своим детям. И я с заслуженной гордостью полагаю, что сегодня достиг вершины своего искусства. Ибо нет в мире ничего такого, с чем мог бы сравниться «Мортэ». Люди, отведавшие его, помнили этот вкус до самой смерти, — последняя фраза была чересчур уж опасным каламбуром, и Герти постарался сократить вступление, — Говорят, даже разум на миг меркнет, не в силах вместить в себя подобное блаженство. Итак, прошу.
Бойл не оторвался бы от блюда, даже если бы его плечом возник ангел и возвестил о наступлении Судного Дня. Не в силах больше сдерживаться, он подцепил вилкой ломтик запеченного мяса и потянул его в распахнутый в вожделении рот, из которого свисала нитка мутной слюны.
«Стойте! — едва не вскрикнул Герти, — Не надо! Это яд!»
Но ничего не сделал. Да и не мог сделать, тело бы не подчинилось.
Мгновение, и кусок «фугу» беззвучно нырнул в рот Бойла. Еще одно, и тонкие, по-рыбьи очерченные, губы сомкнулись. Челюсти Бойла очень медленно и осторожно начали двигаться. Глаза мгновенно затуманились, словно кто-то покрыл их изнутри слоем матового лака. Зрачки превратились в равнодушные черные точки. Герти наблюдал за ним, сам внутренне окаменев.
Отравитель. Убийца.
Бойл замер, не успев прожевать до конца кусок. Между его губ высовывалась веточка укропа. Но в этот раз его транс выглядел иначе. В глотке у Бойла стало что-то тихо клокотать, порождая звук вроде того, что бывает, если налить в ракушку воды и легонько ее встряхнуть. Герти знал, что это означает. Яд «фугу» быстро парализовал легкие Бойла. Еще несколько секунд, и сердце его, сократившись, не сможет вернуться в исходное состояние.
Из этого моря Бойл никогда не вернется. Его мертвую опухшую оболочку вышвырнет прибоем на берег, как остов кораблекрушения, душа же отправится в странствия, навеки обрубив связывавшую их нить.
Косяк Бойла молча наблюдал за тем, как медленно цепенеет их патрон. Они ничего не знали про «фугу» и, конечно, никогда не читали Спенсера. В их взглядах можно было прочесть лишь зависть, но никак не страх. Они считали, что всхлипы тела Бойла — признак надвигающегося блаженства. Если так, не стоило их разочаровывать.
— Эй, толстолобики! — Герти отодвинул блюдо с «Мортэ» от Бойла, — Я смотрю, тут еще осталось немного. На ползуба каждому. Патрон ваш плавать будет до самого утра. А блюдо нежное, через пару часов уже выкинуть придется. Не разделить ли?
Никто не спешил сразу согласиться. Головорезы косились друг на друга, хмурились, ворчали, перетаптывались. Они слишком хорошо знали, что такое приказ Бойла, и что значит ослушаться Бойла.
Если бы они были обычными людьми, пусть даже опустившимися, жестокими и грубыми, они бы нашли в себе силы отказаться. Но Герти знал, что людей среди них не так уж и много, а то людское, что осталось и создавало видимость, неумолимо, пусть и медленно, разлагалось.
Рыба не рассуждает, увидев привлекательную наживку. Рыба может быть подозрительной, но в этом случае она лишь будет дольше решаться. И все равно клюнет. Такова уж ее природа.
— А что уж там, — пробормотал Омас, гримасничая, отчего оспяная медуза на его щеке будто затанцевала, — Не торчать же нам тут, как дуракам, до рассвета. Давай, Накер, отрежь по кусочку. Только это… — сухая рука с колючими от чешуи пальцами больно ухватила Герти за ухо, — Чтоб нем был как рыба, ясно, Накер?