- Никаких проблем. Я ещё натворю чего
Мил едва скрыл свой гнев, руки судорожно чесались от желания набить морду негодяю. Он зашел в палату, в которой, судя по всему, должен был находится Петр Лионов, тот самый человек у которого все аннулировано. Подумать только, вы поднимаетесь по вершину горы под названием "Счастье в жизни". И когда вы уже достигли половины пути, и стоите ровно по середине, вам вверху, сам Бог, в его величестве, говорит это вязкое, невнятное, тем не менее грубое и жестокое слово : "Аннулировано"! И вы, понимая что путь ваш окончен, оставаясь там, между небом и землей, уже предприняв и потратив немалое количество воли и силы, садитесь на камни, и до скончания всех своих лет мечтаете стереть из памяти это слово. Как известно, слова могут проникать глубже ножа, и как известно, вынуть их, в отличии от ножа, крайне тяжело, а тот час и невозможно. И если бы кто-нибудь, а там, на большой горе, которая не уступает по величине Джомолунгме никого нет, смог бы сказать вам хоть единую утешительную фразу, вы бы поднялись и продолжили свой путь. Но увы, вы как маленький раненый котенок, которого некому перебинтовать.
Даже если я начну выбивать из пациента истину - думал Мил - я только лишусь хорошего места работы. Тем более, врачебную тайну принято не разглашать, между кем бы она не возникала.
Он врывается в палату, кидает взгляд на Петра, мирно читавшего свою газету. Другой же мимолетно встречает взгляд с недовольством что его отвлекли от весьма важного дела. Палата обстояла одной кроватью, тумбочкой, и белыми стенами. В углу, рядом с дверью, висел уже давно засохший вазон. Его тонкие мертвые листья лежали на полу. У Мила была злостная улыбка, похожая на улыбку садиста в камере пыток. Это испугало мистера Лионова, и он поменял свое выражение лица на недоумение и страх. Шумно подошев к кровати, Мил сел на неё, рядом с ногами пациента. Начал спрашивать об истории его болезни. Тот, отнекиваясь кидал скупые фразы, которые Мила совершенно не утешали. Наконец набравшись силы и воли, Мил сделал глубокий вдох, что говорил о его намерении высказать все как есть. Потом последовал вопрос :
- Как вас здесь лечат? Хорошо? Плохо? Понимаете, я проверяющий, и я должен доложить о качестве лечения больных.
- Знаете, не в моих интересах вам лгать, но обо мне отлично заботятся
- Вы получаете таблетки, или уколы? кхм... Вовремя?
- Да, все что я попрошу здесь приносят более чем вовремя.
- А вы не могли предъявить доказательства? Покажите, что вам,кхм...колят?
- К сожалению, ничего из этого в моей палате сейчас нет.
- Хорошо, а названия вы помните?
- Мистер, я по вашему в этом разбираюсь?
- Хорошо, я вам наврал. Я ваш новый лечащий врач. - не удержался Мил. - И я хочу знать кто ещё заходил к вам в палату, кроме меня и Лили?
- Лили это та смазливая медсестра?
- Она самая. Отвечайте на вопрос.
- Заходил ещё один юноша, примерно вашего возраста - он поднимает свои большие очки - но я вот не могу разобрать, вы чем-то на него похожи. Как видите, у меня плохое зрение к тому же.
- И что этот юноша вам говорил, делал? Вы не помните его имени? У него тоже черные волосы? Да?
- Мистер лечащий врач, вы должны понимать, что не в том состоянии чтобы что-то говорить. Поэтому я настаиваю чтобы прекратили эти допросы. Иначе мне придется поднимать на уши ваше начальство.
Мил покраснел, извинился и вышел из палаты. Но не собирался просто так забрасывать это дело, по крайней мере сейчас.
Черные волосы странного человека, который судя по всему и является обидчиком Лили не давали ему покоя. Ему срочно нужно было добыть анкеты всех служащих в больнице. Кот Найтмер всегда встречал нашего героя после работы, на этот раз Мила не было. На этот раз он решил взять дело в свои руки. Хотя он часто боялся самостоятельности, принимать решения, убирать проблемы - все это для Мила было мучением. Но ненависть за ни в чем не повинную девушку его разразила и принудила к действиям. Когда формируется личность, каждая мелочь, вплоть до выбора одежды влияет на её будущее. Слова всегда делают выбор, и с самого детства приучив детей смотреть мультики, где главный персонаж борется со злом, человек сам во взрослой жизни делается этаким супер героем.
Его лицо покрывали мурашки, по ногам они бегали словно живые. Глаза сияли любопытством и злостью. Он достал ключи от машины и запрыгнул в неё. Должно быть он не было супер героем, но ему всегда хотелось им быть. Темно-синие сиденья не успокаивали, красивая статуэтка Джимма Моррисона смотрела на него с ухмылкой. Сам король ящериц глядел в его пустые глаза. Они были словно накрашены синими, красными тенями. Ужаса ситуация не вызывала, ужас был только в образе Мила. Лихорадочное оцепенение сковало его ноги, словно вот должно случиться что-то ужасное. Тем временем , ветер за окном был тихим и нежным. Облака развеялись, оставив за собой чистое нетронутое небо. Где-не-где виднелись ярко оранжевые листья, а на закате они окрашивались в ядовито алый. Все это напоминало часы теплого осеннего дня ещё 10 лет назад.
Он и его девушка прогуливались в парке. Он был влюблен до лишения рассудка. Все о чем мог думать Мил образовывало одну сплошную смесь под названием Мари. Он обнимал её за плечи, смешил шутками, успокаивал её потрепанные жизнью нервы. Радость отблескивала в её глазах радужными кристаликами. Это выглядело дороже любых украшений. Она была маленькая, хрупенькая, да и он был тогда ещё совсем парнишкой. Но уже с того времени он знал куда он идет и зачем. Его жизнь - череда удовольствий, никаких жертв чтобы изменить себя. Он пытался делать что угодно, но это не помогало, это не действовало. Если бы на короткий миг своего длинного пути он действительно задумался, действительно отбросил все пакости которые жили в его голове, и повторяли ему причины и мотивы бытия, какого именно бытия. В каждом человеке есть харизма, в каждом есть что то невероятное, но не всякий сможет переступить через себя. Мил из тех, кто не мог этого сделать. Тем ни менее Мари искренне восхищалась им, у неё и мысли не было о том, что дорогой любимый мальчик может быть плохим, по-настоящему плохим. С самого начала её пути, её преследовал хаос и боль. Отец, который избивал её мать, мать, которая пила, бедная сестра которая умерла в возрасте 8 лет. Но сама девушка не было дешевкой, не была испорченной, единственное что было в ней не так - её испуганность. Она была пугливой настолько, насколько это вообще возможно. В 16 лет ей довелось идти работать, в 17 лет она почти умирала голода, живя на крыше и разговаривая с птицами. Разве на это ,скажите мне, заслуживают дети? Обыкновенные дети, которые живут и у нас в сердцах, когда мы, щурясь, прижимаем игрушечного кролика Банни, рыдаем ему в живот. Дети учатся становиться взрослыми, и не от того, что детям так хочется, так хочется их родителям. В своим неполных 17 лет она узнала что такое обман, что такое предательство. Возможно оно и лучше, ведь жизнь всегда будет подкидывать такое дерьмо, такое липкое дерьмо, от которого практически невозможно отделаться. Они часто гуляли парком, проходя мимо ворчащих старушек, у которых навсегда неиссякаемые темы для разговоров. Потом они посещали кино, выставки, другие города, страны, моря, здания, аэропорты, других людей. И они оба оставались другими людьми друг другу. Мил - нежный парень, в ум которого иногда влетают бабочки. Мария - девушка циник, разум которой не верит ни во что, чтобы нельзя было доказать её ученой головой. Однажды, смутного вечера она сказала - Если бы очевидность событий не была мне так приятна, я бы ушла от тебя, не задумываясь.
- Спасибо, Мари.
- Если бы ты не был таким предсказуемым.
- Спасибо, Мари!
- Сколько можно тащить в дом животных?
- Им холодно.
- У них есть шерсть.
- У них нет дома.
-Зато они могут жить в магазинах
-И быть пинаемыми..
- И быть сытыми -
И одинокими -
Убери их из дома, хватит разводить райский уголок, Мил.
А затем над головой Мила заиграла буря, всеми своими красками, бурлили фонтаны горя под несчастными глазами, пронесся вопль кошек и собак, ждущих его помощи. Дождь валил ему прямо на плечи, и в рот, и в нос. Мари стояла, под радужным солнцем и говорила
- Сегодня чудесная погода, вот посмотри, Мил. Они смогут без тебя, в такой то день!
А дождь начинал есть его лицо, размокшие пряди прилипали к бровям и щекам, соединяясь в нечто схоже на лицевой парик. Он кинул взгляд на Мари, затем на небо, затем дождь начал бить градом. И Мари исчезла. Проснувшись в машине он понял что так никуда и не уехал. Вот он оказался здесь, в поликлинике, и ему больше чем 18, но меньше чем 31. Он вспомнил этот случай, и посмотрел в координаторскую. Оттуда доносился смех и запах чая, сотрудники праздновали чей то день рождения. Может быть и его.
Тогда в том парке, он был не похож на себя. И всему виной не дождь, и не Мари. Просто каким то образом оборвалась нить, которая соединяла его с Мари, и с реальностью Но ничего, она не страдал жестокостью, и ясно пояснила принцу ( так Мила называла мама до шестого класса) что ничего не будет. Вот так они и разошлись, полюбовно, по дружески, с пониманием. Затем, кто бы не лез к Милу, толку не было, он был как большой камень, которого как не обнимай, он тебе все равно не ответит, все равно не сдвинется с места.
Так почему Мил ударил тогда Мари, под той тучей которая висела над ним, и мешала дыханию? Иногда сложно отличить жестокость от справедливости. Наше общество привыкло считать что ударить человека - зло, убить человека - зло, но если учесть факт что человек дерьмо? Почему никто не добавит это в закон? Было бы забавно, но тем ни менее справедливо. Всякая гнусность должна нести наказание, ведь многие поступки, такие как предательство, ложь, насмешка оказываются забытыми. ЛЮДИ УЧАТСЯ ЗАБЫВАТЬ СВОЮ БОЛЬ, но почему власти до сих не придумали этот чертов пунктик в законе? Как же было бы удобно и спокойно. Нам бы не приходилось мыслить подобно : " Ничего, сейчас так поступают, придется идти дальше, ведь никто обо мне не подумает, кроме... бла-бла" Но если за подобное деяние, а ведь это тоже ЗЛО, сажали бы за решетку, или как минимум разрешали бы достойную месть, мир бы стал чище? Лучше? Порядочнее? Мир бы стал олицетворением справедливости!
Мил не выдержал, и ударил девушку по лицу, оставив на нем большое красное пятно, которое очень подходило под цвет её волос. И он не мог остановить себя, его разум не мог переварить такого рода безразличие. Она залилась гневом и как определилось позднее она им вовсе не восхищалась. Её искренность была показухой для того чтобы он ей верил. Она всегда копировала его жесты, его слова, его мысли, его стиль... Ей, очевидно, слишком сильно хотелось завладеть им всем и полностью, не оставив ему и капли себя. Украсть его у самого себя.
Он снова вышел из больницы, мотор в машине не заводился, но это позволило завестись Милу. Он дразнил переключатель передач, пихал радио ногами, выкуривал сигареты, но ничего. Идти пешком было анреал , если он хотел нести к себе домой анкеты работников "Хелп-ми" ( такая табличка красовалась над зданием поликлиники).
Он повозился на стоянке, с интересом рассмотрев все автомобили там. Тут же, когда он докуривал третью сигарету славного и любимого "Честера", она упала ему на штаны. Упала именно в "золотой сундук с сокровищами" как он любил изъясняться. Штаны были хорошего качества, и естественно, немного подгорели. Маленькая сигаретка оставила совсем маленький след, ничего необычного, просто Мил вздрейфил. Пока он смотрел вниз, прижимая подбородок к шее, в машине запахло жареным. Запах доносился из задних сидений, и он, обернувшись, невольно содрогнувшись от боли в шее, не увидел ничего, что могло бы вызвать интерес. Откуда этот запах? Он снова вышел из машины, и когда он обходил её, внимательно рассматривая её сокрушительно красный цвет, он увидел, как под ней лежит мертвая кошка. Струя рвоты поджидала у самого горла, намереваясь вот вот увидеть прекрасный мир извне. Но он глотнул слюну, вздохнул, не сводя глаз с кошки. Ему часто доводилось видеть человеческие органы, кровь. Но кошка выглядела действительно ужасно. Она лежала на боку, её белая шерсть была разбросана по асфальту, хвост был наполовину сдавлен, кончик хвоста и вовсе лежал в другой стороне. Глаза были выпучены, и казалось что она все ещё видит Мила. Живот был разодран как джинсы при падении. Кишки валились из живота на маленькую лужу крови. В нем шевелись белые, похожие на макароны червяки.
Пахло смертью и жареным.
Итак - размышлял принц - Что делать? В голове сразу два ответа : Бежать в сторону магазина, или в сторону улицы на дорогу и ловить такси? Нет, успокойся! Её просто искусали собаки, а затем, что бы её вкус был слаще, они хотели её поджарить, но тут появился я и все испортил.
Хорошо, хорошо. Плохо, плохо что машина не заводится?! Может попробовать снова? Это не мое дело, она мне никто. О Господи, как хорошо что она не Найтмер.. А вдруг она приятель Найтмер, друг детства, старый товарищ по песку?
Так, давай успокоимся. Он разводил руками, тем самым помогая себе дышать. - Расслабься Мил!. Помнишь, как говорил тебе врач, представляй как ты лежишь в сауне, тебя поливают теплой водичкой, ласкают фруктами, и на тебе, расфуфыривая свою грудь третьего размера лежит КОШКА! КОШКА! Её кишки двигаются прямо у тебя на ногах, червяки лезут тебе в яйца, а затем в задницу! Методика бородатого дяденьки не помогает! Как же мне бороться с собой? Пойми, все что тебе нужно, это расслабиться. Да, можно достать ещё одну сигарету, а лучше две. Да, я подкурю две, и пускай легкие почувствуют тепло. Пускай нервишки согреются.
Пошел Снег. Глаза начало затмевать сияние на небе. Красные, фиолетовые, желтые огоньки соединились вместе и переливались. Он зашел в машину, и мотор завелся. В самый раз! Вещи включаются в действие определенно в момент твоей нужды в этом действии. Куда уже ехать? Он и не знал что ему делать. Уже три утра, а желания узнать тайну Лионова у него не возникало, хотелось запрыгнуть под одеяло и обнять свои коленки.
Так он и сделал. Последующих три дня выходить из квартиры ему не хотелось. Дома у него было уютно, как для одинокого парня. Не было разбросанных бутылок из под пива, или шлюх, лежащих в холодильнике. При входе стоял больший шкаф, сделанный по заказу. Он был серым и из него торчали различные сувениры, кроличьи лапки, крестики, подарки от мамы и папы. А кстати, если вести речь о них. Были они у него добродушные, жили вместе, и никогда не расставались. Для Мила это было примером идеальной любви и отношений. Едва ли они ссорились, как каждый из них извинялся, и пек пироги в честь примирения. Если провести аналогию, то и у него должно было давно так случиться. Как никак дети всегда идут в своих родителей, как бы им этого не хотелось. Твоя мать - конченная шлюха, твой отец - больной нарик, ты - воплощение совершенства? Не смешите! Дети никогда не учатся на ошибках своих родителей, они наступают на те же грабли, идут той же дорогой, не сворачивая, запинаясь, едва успевая глядеть на часы. Они пишут книги потому что их родители их писали, они любят изюм, потому что у них так расположились гены. Это можно назвать "передаваемая любовь к изюму" или "изюм со мной с детства". И так или иначе это будет верным суждением.