– Да и учитывая, как именно ты улизнула – не долго догадаться, где тебя теперь искать.
Это да. Только веды могут пользоваться такими артефактами. Обратиться к главе ведов в Питере ничего не стоит, а связи позволят узнать, кто именно был на каникулах в Карелии.
– Но наши с оборотнями не дружат… – в груди снова стало леденеть. – Неужели сунутся?
– Аня, – Лера шелестел чем-то в шкафчике, не глядя на меня, – хорошо, что ты не подозреваешь, что испытал он, когда ты его бросила в самый важный момент его жизни… Поверь мне, он так себя никогда еще не чувствовал. Твой отходняк от артефакта – просто уютное чаепитие в «Зефирке и кролике» по сравнению с тем, что ощутил он.
Да так ему и надо!
– Я бы собрал сейчас твои шмотки и бросился в пожизненное бегство, – продолжал друг, – но это бесполезно. Карельский придет за тобой, и я уверен – договорится. Да он мир теперь на уши перевернет, пока не найдет тебя!
– Слушай, мне двадцать семь, на кой ему такая…
Друг бросил на меня раздраженный взгляд и закатил неодобрительно глаза.
Ну да, надеяться на то, что я ему не подойду внешне, вряд ли стоило. Я не была высокой, но и фигурой и лицом меня не обидели, компенсировав это на редкость гадкой одаренностью…
Лера опустился рядом с двумя чашками кофе и бутылкой коньяка.
– Можно это как-то разорвать, оспорить? Я же живое существо!!!
– Теоретически, да, но на практике… Они идут на все. – Он плеснул мне алкоголя в кофе. – Понимаешь, принцип «золотого сечения» работает в природе всегда. Чем больше ты будешь оттягивать один край прямой, тем ниже будет точка сечения…
Я понимала: сбегу – для меня компромиссом станет клетка с постелью и трехразовым питанием, но от меня, как от пары, не откажутся. Я глотнула обжигающего кофе с привкусом пластика – почему-то именно им мне отдавал коньяк, а не пресловутыми клопами – и поморщилась.
– Лерк… это какой-то тупик, – просипела я, чувствуя, как горячие капли с одной стороны потекли внутрь, а с другой – по щекам. – Вот за что мне это? Будто было легко и просто! Еще этого Карельского не хватало!
– Сириусу больше не наливать… – пробормотал Лерка себе под нос. – Ты давно ела?
– Надо ехать к Вальдемарычу, – кусала я губы.
– Надо ложиться спать, Аня, – осадил меня друг. – А я пока попробую выяснить обстановку…
Но я отрицательно мотнула головой и поплелась собираться. Все равно надо было явиться пред ясны очи Магистра, раз уж отпуск… закончился. Только добрела до шкафа, как меня ошпарило мыслью:
– Лерк, а запах? – влетела я обратно в кухню, где друг жарил яичницу.
– А? – не понял сразу он. – Нет, запах только я слышу, – махнул беззаботно рукой, но вдруг замер и болезненно поморщился. – Блин, Аньк, я тебя трогал…
– Что? – нахмурилась я, чувствуя, что да, поспать бы не помешало.
– Старайся никому не давать себя трогать… – напряженно выдавил друг и сел на стул. – Он убьет меня…
– Да за что?! – вскричала я.
– Нельзя другим оборотням трогать чужую женщину… Тем более…
– Хватит! – рыкнула я не хуже оборотня. – Я никакая ему не «его женщина»! Секс, говорят, даже не повод для знакомства!
Глава 2
Собрать себя и привести в божеский вид было непросто, но я все же явилась миру в своем привычном образе молодой женщины: обтягивающие джинсы и жакет, сапоги на каблуке и дубленка с капюшоном. Светлые волосы собрала в высокий пучок, а следы пережитого скрыла офисным макияжем. И красный блеск на губы. Яркое лучше всего отвлекает внимание…
Мы с Лерой вышли на утренний морозный воздух, и я поморщилась. Все же путешествовать предпочитала самым нерасторопным образом – на автобусе. С моими особенностями это был наиболее безопасный вариант передвижения. Артефакт же выплюнул меня дома в ту самую секунду, что забрал из отеля Ламберг далеко в Карелии… Голова резко загудела, и я снова пожалела себя: отлежаться бы дома денек…
Еще вчера утром я и предположить не могла, чем кончится мой отпуск…
Каждые полгода я сбегаю в окрестности Ламберга в Карелии в сруб на берегу маленького озерца – ламбушки. Баба Варвара – хозяйка избушки – стала мне почти родной за те пять лет, что я с ней знакома. Старая ведунья ушла на пенсию в далеких пятидесятых и теперь принимала таких немощных, обиженных даром ведунов, как я. Ее уединенное житье, окружающая природа и – главное – отсутствие «всплесков» и «разрывов» в «душе мира » – как мы называли тонкую эмоционально-энергетическую оболочку мирозданья – лечили мое истощенное мегаполисом существо. Полгода в Питере чередовались с двумя неделями в Ламберге.
И вот – на тебе! Долечилась…
Я ругнулась себе под нос от досады, скользя невидящим взглядом по толпе людей, рванувших из вагона метро навстречу. Взгляды-взгляды… пустые, одинокие… На их фоне перед мысленным взором снова начинал крепнуть тот цепкий, опасный, холодный взгляд Мирослава, который, казалось, оставил крючки-ледышке в душе, как в сказке про «снежную королеву». Только Мир был королем… Да еще каким!
Гул рванувшегося в артерии тоннелей вагона поглотил и смял мысли. Мы с Лерой молчали, думая каждый о своем. Вернее, я была уверена, что Лера думал сейчас только «о моем». Это было видно по его задумчивому напряженному взгляду, что он время от времени переводил на меня, забывшись. Интересно, а если бы у меня были муж, дети? Оборотень бы меня тоже не спросил? Хотела было поинтересоваться об этом у Леры, но не стала: какая разница, раз не было у меня ничего этого?
Мы вышли на станции «Парк Победы» и двинулись вдоль того самого заснеженного парка. Денек занимался на редкость ясный. Деревья стояли в снегу, исполосовав снежный покров до самого забора своими тенями. Спортивные пенсионеры уже вспарывали хрустящую корочку снега лыжами, гоняя уток на озерах… Тишь да гладь. И никому невдомек, что на этом самом месте была открытая «воронка» такой черни, что местные утки вполне могли оказаться вдвое старше тех пенсионеров.
– Ань, – отвлек меня Валера. – Глаза светиться начинают, успокойся.
– Черт, – я тряхнула головой и спрятала нос в шарф. Выдержка давала трещину, но это и понятно. Если бы не шапка, у меня бы еще и волосы дыбом торчали!
Гостиница «Россия» встретила привычно: умеренной суетой на входе, невидящими взглядами и иностранной речью. Только обычный лифт таких, как мы, здесь вез в необычное место…
Через пять минут подъема мы с Валерой вышли в светлом коридоре, залитом лучами утреннего солнца. Но, если бы в Питере сейчас и было пасмурно, здесь все равно было бы также светло. Далеко в утреннем мареве виднелся занесенный льдом и снегом залив. Панорамные окна открывали вид на город совершенно с другой высоты, нежели могла бы себе позволить гостиница «Россия». Весь наш этаж находился в отличном от привычного пространстве, которое было одновременно и безопасным, и создающим нужное впечатление.
Я помню, под каким впечатление была первый раз сама…
Это было восемь лет назад. Я приехала поступать в питерский мединститут, а вместо этого прямо с экзаменов меня отвезли сюда. Оказалось, что у меня – столь же редкий дар, сколь и паршивый. Таких, как я, среди ведов называли «психиками». Психики были редкостью, поэтому моим обучением большую часть времени занимался сам Магистр – Зул Вальдемарович – бессрочный ректор института ведов, а также верховный правитель Северного региона. Говорили, что я стала его любимицей, хотя не прикладывала к этому никаких усилий. И не питала никаких иллюзий.
Психики – незавидная одаренность. У нашего мира тоже есть душа, а соответственно – и душевное равновесие. Если представить душу мира в виде прозрачной пленки, то каждое событие в нем можно сравнить со взрывом. Маленькие, небольшие и… масштабные. Чем больше событие – тем сильнее колышется пленка. И такие, как я, это чувствуют. И могут восстанавливать.
Конечно, в заведомо опасные районы мы не суемся. Убийства, насилие, сборища негативно и воинственно настроенных людей, теракты – места всех этих происшествий начинают тянуть из нас силу, затягивая пробоину. На такие «задания» мы выезжаем с командой, как «Охотники за привидениями». И даже с мигалкой, если пробки.
Самое страшное – война. С войны психики могут не вернуться вовсе – все зависит от подготовленности и опыта. Для такого масштаба «пробоины» мы становимся своеобразной «заплаткой». Душа вытягивается из тела, и на этом «светлая» миссия психика заканчивается.
Каждого из нас могут в любой момент отправить «залатывать» какой-нибудь масштабный прорыв. Меня – совершенно точно с посмертной грамотой.
Простым людям кажется, что мирозданию все равно. У тебя горе, но солнце светит, а травка зеленеет. Но я знаю, что миру не все равно… Только, лучше бы не знать, насколько.
Коридоры института обычно никогда не пустовали. До сегодняшнего дня.
– Лер, что происходит?
Мне казалось, что все накопленные в отпуске силы сразу же меня и покинули. Конечно, «быть психиком» совсем не значит «быть психом» … Но нервные потрясения я переносила плохо.
– Успокойся, Ань, – друг взял меня за руку, не смотря на угрозу, – они здесь…
Внезапно пространство перед глазами крутанулось и выплюнуло нас возле кабинета Вальдымарыча. Вернее, меня одну.
– Лера! – крикнула я, озираясь, но дверь кабинета распахнулась, и на меня устремился знакомый пронзительный взгляд Магистра.
– Воржева… – Как много было сказано одним словом! Были тут и удивление, и досада, и восхищение. Только чем?
– Зул Вальдемарович… – только и успела пискнуть я, как он меня сцапал и втянул в пустующую приемную.
– Раздевайся…
– ЧТО?! – неожиданно отскочила я от него, как ошпаренная. С некоторых пор эта команда включала внутри режим экстренной эвакуации с места ее получения.
– Дубленку снимай, – сдвинул седые брови мужчина. Вообще, Магистр хоть и был в летах, но представительницы женского пола этого в упор не видели. Всегда одетый с иголочки, аккуратно стриженый, с короткой бородой, которая даже мне нравилась, хотя я была ярой противницей модного веяния их отращивать. И даже морщинки вокруг его глаз были лишь атрибутом харизмы, но никак не возраста.
– Где Лера? – проблеяла я, подчиняясь.
– В безопасности, – коротко ответил шеф. – А теперь слушай меня внимательно… – Вообще, я рассчитывала, что слушать из нас двоих будут меня. – Сейчас заходишь в мой кабинет и молча садишься на свое обычное место… Молча! Я сам все решу!
– Что происходит? – поперхнулась я воздухом.
– Они здесь.
– Кто?
Вместо ответа Зул Вальдемарович оглядел меня придирчиво с ног до головы и, оставшись довольным, подхватил под руку и повел в кабинет.
– Хорошо выглядишь, молодец… Помни – молчишь.
И он втолкнул меня, по ощущениям, на арену к тиграм. Нет, конечно, его офис был далек от настоящей арены, разве что, может, такой же просторный и круглый. Ни одной стены – сплошная панорама без стыков, словно изогнутое жидкое стекло. А за ним – облака. Настоящее испытание для нервной системы. Я очень долго привыкала…
За большим квадратным столом посредине кабинета сидел незнакомый мужчина и изучал какие-то бумаги. На мое появление хищно сощурился и подобрался, вставая. В нем было метра два роста, серебристо-серый костюм бликовал при движениях. Внешность у мужчины была пугающая: холодные серо-голубые глаза, пронзительный режущий взгляд, острые черты лица. От него хотелось отвернуться, но что-то подсказывало – нельзя.
– Аня, это – Кирилл Карельский, – представил нас Зул, умудряясь на фоне гостя ничуть не проигрывать во внушительности, хотя был ниже и меньше. Кирилл даже не кивнул, промораживая меня взглядом, и я, удивляясь себе сама, отвечала ему таким же. Сколько мы так стояли – не знаю. Только я неожиданно вздернула верхнюю губу, обнажая передние зубы, и в этот момент брови Карельского поползли вверх.
– Кир! – раздалось рычащее позади меня, и я резко выпрямилась.
Я узнала голос. Он впился в спину мельчайшей острой ледяной крошкой, оставив на коже горящий след. Мне показалось, все исчезли… кроме нас. Остались я… и он… Я слышала его медленные шаги и сжималась все больше. Наверное, так приближается судьба, злой рок… А в моем случае – Мирослав Карельский.
Он обошел меня сбоку, не удостоив взгляда. Как и брат, он был в костюме, только темнее цветом, сидевшем, как влитой на его мощной фигуре. Мирослав был немногим ниже Кирилла, и я совершенно не могла предположить, кто из них старше.
– Садись, – вывел меня из ступора Зул Вальдемарович, и тут же обратился к братьям, – Анна Воржева, предмет договора.
– Что?! – вскочила я, едва начав присаживаться на стул.
– Почему от нее несет другим мужиком? – повернул голову Мирослав в сторону Магистра, и я словно ударилась взглядом о его непробиваемую маску. Голос был пропитан презрением и неприязнью.
– Какое… ваше… дело? – прорычала я, тяжело дыша. Хотела в нужном месте вставить «собачье», но инстинкты самосохранения возопили на все нутро… правда, все же с опозданием.
Мирослав резко развернулся и наконец удостоил меня взгляда. Нет, он хлестнул меня им наотмашь. Знакомые глаза цвета голубой стали, плотно сжатые губы, … снежинки… Я снова начала куда-то уплывать.
– Анна, сядь! – рявкнул Магистр, заставляя меня вздрогнуть и прийти в себя.
– Пусть стоит, – властно скомандовал Мирослав и двинулся ко мне. – Дадите мне поговорить с «предметом договора» наедине? Вы же все равно знаете, что я соглашусь на все ваши условия…
Он не спускал с меня взгляда, испепеляя им заживо. И я не выдержала, дрогнув и отводя свой.