Монархи, их свиты… всех нашли где разместить с подобающим положению комфортом. Дворец же, а не просто маленький загородный домик. Меня и родственников – обеих сестёр и мужа Елены – также вниманием не обделили. Просторно, удобно, все рядом. Более того, свиту из «диких» весьма душегубистого вида тоже восприняли, как будто оно так и надо. Ага, особенно О’Рурка с О’Ши – этих двух уже по сути приближённых и доверенных телохранителей, прошедших «Крым и Рым» через всю войну и оставшихся в ближнем кругу после её окончания. Ни разу не интеллектуалы, но знающие жизнь, умеющие стрелять и отрывать головы всем, на кого покажут пальцем. Хорошие такие достоинства, с лихвой перекрывающие некоторые малые недостатки.
Прогуливаться вне дворцовых комнат, как это предлагал Вилли? Нет, оно всё, конечно, неплохо… было бы, будь на дворе несколько иное время года. Ноябрь же! А я слишком привык за прошедшие годы к климату американского юга. Удовольствия мне бы это особого не доставило. Может быть и уговорили, но пошедший дождик – несильный, но мерзопакостный – поставил много мокрых точек в так толком и не разгоревшемся споре. Прогулки под зонтами точно не вдохновляли ни Мари, ни Елену. Особенно последнюю, которая находилась… в особом состоянии души. Каком? Токсикозном, пусть и в начальной стадии.
Беременность, однако. Опять таки не новость – Лена писала про своё новое состояние, едва только появились первые признаки. Но то писала, а сейчас я видел это собственными глазами. лово «видел» тут не совсем корректно, потому как собственно животик то не вырос, но определённые признаки действительно присутствовали… для намётанного глаза. Сразу скажу – мой таким не являлся. Вот во многом понимаю, но не в признаках беременности. В отличие от той же Марии, которая, пусть сама и не была сколь-либо озабочена такими знаниями, но почему то влёт определяла. Чисто женское плюс интуиция? Наверняка.
Дождь, невысокая температура, беременная леди. Факторов оказалось «с горкой» для того, чтобы устроиться в гостиной, предварительно приказав слугам разжечь камин, попивать что бог на душу положит, а организм приемлет, да смотреть на пламя сквозь цветные витражи. Благодать! Легко создаётся иллюзия, будто нет вокруг никаких забот и хлопот, а мы, здесь собравшиеся, находимся всего лишь в туристической поездке по европейским достопримечательностям.
- Ну вот мы все и в сборе, - констатировал я очевидный факт. – Все четверо, имеющие явное и кровное отношение к семье Станич.
- Четверо с половиной.
- «Половина» ещё в процессе развития и даже снаружи оказаться не успела, - вернул я назад выданную Мари остроту. Заодно полюбовался на довольное личико Елены, что всегда уступала сестре в умении играть словами. – Так что четверо и точка. Пока четверо. Но радует, что Вилли с Леной не просто так свадебное путешествие длиной в долгие месяцы совершали, но попутно навели мосты с российской аристократией. Заодно кое-кто русский язык улучшил.
Кивает Вилли, глядя на огонь. Кстати, мы сейчас как раз на русском и вели беседу. Акцент – это да, он был жутким и явно останется таковым ещё долгое время. Зато словарный запас и понимание правильного построения фраз шагнули на новый уровень. Это есть хорошо.
- Что ты хочешь добиться на этой встрече, Вик?
- Многого, Лен. Очень многого. Но если удастся получить хотя бы половину – будупросто счастлив.
- Наш братец, кроме всего прочего, обхаживает графа Андраши, суля тому золотые горы и жемчужные берега. Будет пытаться не просто науськать Пруссию на Австрию, но и под шумок расколоть её изнутри, устроить второе венгерское восстание, но ни в коем случае не республиканское.
- «Лоскутная империя» Габсбургов как старая накрашенная шлюха, лишь мнящая себя неотразимой и желающая продаваться за прежнюю цену, - поморщился я. – Не имея колоний как таковых, австрияки решили вопрос довольно своеобразно.
- Выжимают все соки из чехов, словаков, даже итальянцев, что имели несчастья оказаться втянутыми внутрь их государства как очередные «лоскутки». Это нужно изменить. И отучить Габсбургов продаваться тем, кто нам друзьями точно не станет. Вы же понимаете, о ком я?
Понимают. Все собравшиеся и даже Елена, которая менее прочих вникала в дела политические. Британия и Франция, две империи, одна из которых чуть ли не изначально стала противником Конфедерации, а потом империи. Вторая же, с ней чуть сложнее. Получивший обидный для него щелчок по носу там, в Мексике, Наполеон II уже злобно фыркал в сторону Ричмонда. А уж после создания союза с Россией и Испанией с наступившей денонсацией Парижского трактата… Восстановление русского флота на Чёрном море априори означало возобновление давления на Османскую империю, с которой французы цацкались вот уже далеко не первый век. В моих же планах было расчленение и постепенное поглощение этой азиатской заразы в качестве колоний… Да кого угодно, лишь бы с гарантией невосстановления этого «чудовища Франкенштейна в чалме и халате». Франция же в положении сильного и опасного государства была преградой. Следовательно… Правильно, нуждалась в качественном кровопускании. Но в правильном, а не в том, которое случилось в известной мне истории, приведшей к крушению династии Бонапартов и появлению – точнее очередной вспышке – республиканской заразы, да ещё осложнённой первыми симптомами красножопой коммунистической чумы.
Партия, конечно, была рассчитана на долгие годы, может даже на десяток с лишним лет, но сначала требовалось воспользоваться грызнёй Пруссии и Австрии за лидерство в германском мире. Пруссию, при грамотном использовании имеющихся карт, реально было пристегнуть, пусть даже временно, к интересам России и Американской империи. Австрию? Вот это даже не смешно. Слишком большие завязки с Британией, давняя склонность искать и находить общий язык с турецкой верхушкой, осложнённая опаской получить по рогам и со стороны Стамбула. Так что «скрипач не нужен». Отсюда и интерес к Дьюла Андраши – этому венгерскому революционеру и дипломату. Был бы он кем-то вроде Гарибальди, я бы не рискнул. Но граф, аристо, к тому же не подверженный республиканской чуме – совсем другое дело. Такой вполне мог стать символом очередного восстания за независимость от Австрии… в подходящий момент.
Примерно так я и раскладывал троим слушателям, ничуть не стесняясь в выражениях, благо уж тут таиться не стоило. Секретов нет… за исключением единственного, то есть моего настоящего происхождения.
- Звучит всё хорошо, но голос у тебя обеспокоенный,- подметил Степлтон и бы прав. – Чего опасаешься, Виктор?
- Не чего, а кого. Отто фон Бисмарка, который нынче один из умнейших и проницательнейших людей Европы, к тому же прошедший обучение у небезызвестного нам князя Горчакова. Касаемо Австрии у нас с ним намечаются… разногласия.
- Какие именно, братик? – навострила ушки Мария. – Мы же с тобой ещё недавно говорили, ты утверждал, что Пруссии необходимо показательно растоптать Австрию, оторвать от неё несколько кусков и унижением этим перетащить на свою сторону мелкие германские государства.
- Бисмарк хочет пройтись по тонкому канату. Унизить, но не до конца. Ослабить, но не развалить. Австрия для него – не столько необходимая для величия Пруссии жертва, сколько будущий младший партнёр, почти вассал. Он хочет именно этого. Потому и попытается выскользнуть из дружеских объятий Александра II, да и наши предложения тоже постарается свести к чему то малому и незначительному.
Ошибиться в расчётах я практически не опасался. Такая махина как Отто фон Бисмарк не мог резко и внезапно изменить свои цели, известные мне, как и любому человеку, интересовавшемуся историей. Возвеличивание Пруссии, затем создание Германии вокруг стального прусского ядра. Неизменность!
Германия действительно была необходима. Хотя бы для сдерживания Франции и внушения опаски Британской империи. Только вот создавать «молодого и голодного монстра» посреди Европы, да ещё ведущего не урезанную Австрию на цепи и в надёжном шипованном наморднике – увольте, подобное точно станет перебором. Всё хорошо в меру.
- Сложно тебе придётся – убеждать Бисмарка. По твоим же словам!
Опять Мария язвит. Ничего, пускай. У неё это если и не в крови, то в ядре личности. Зародилось, укоренилось, да и длительное общение с циничным мной всячески поспособствовало.
- Не его, а короля Вильгельма и, может быть, военного министра с главой прусского генштаба. Сообща они нагнут дипломатию в лице уважаемого Отто.
- Пошляк ты, дорогой братец!
- В том числе на том и держимся, Мари. Не только и не столько, но и сие немаловажно. Да и тебе, кстати, от толики малопристойного по меркам всяких разных не отмахаться. Помнишь одного великого князя? Он, я уверен, про тебя не позабыл.
Глазки к потолку и обречённый стон. Дескать, ну за что мне столь постоянные напоминания об обычном увлечении, которое сама сестрица закрутила без особых мыслей и без опасений возможных последствий. Елена с Вильямом довольно улыбались, тоже будучи в курсе случившегося и возможных вариантов развития событий.
- Испания. Вик, ты про королеву Изабеллу не забыл?
- Помню. Но эту даму европейские дела слабо волнуют, в отличие от колониальных. Колонии тоже придётся обсуждать. На самом деле, они нужны всем, пусть некоторые из собравшихся и будут пытаться изображать, будто в них не нуждаются.
- У пруссаков иные первоочередные задачи.
- Главное слово тут именно «первоочередные», Мари. Бисмарка колониями соблазнить сложно, а вот у генералов и особенно короля глазки то загорятся при описании редких товаров, тёплых краёв и ласкового моря. Флот опять же… торговля. Тут ещё надо будет как следует обдумать.
Думать никогда не вредно. В том числе о делах испанских, точнее, о всё увеличивающихся аппетитах Изабеллы. Укротить их в принципе не реально можно лишь перенаправить. С одной части бывших колоний на другую, пусть кажущуюся менее вкусной, но и не грозящей расстройством пищеварения или вообще заворотом кишок от банального пережора.
Посмотрим, как оно завтра будет, на первой действительно важной встрече с участием всех прибывших в Бабельсберг заинтересованных сторон. Пока же посидим, языки почешем на различные темы, деловые и не слишком. По Елене серьёзно соскучиться успел, да и Вильям тоже человек ни разу не чужой. Скучно по любому не будет, гарантия!
***
Явление Христа бурому медведю… Только «христов было много», если так можно выразиться. К чему это я? Исключительно к торжественно важному появлению собравшихся в обеденном зале дворца, ведь именно за столом, во время обеда, было решено начать важный для всех разговор. Кем решено? Да всеми, ещё вчера вечером, ближе к ночи, да сегодня с утра. Александр II со своим сыном уже успели не одним словом перемолвиться и со мной и, что особо касалось Александра Александровича, с Марией.
Забавная картина была, откровенно то говоря. Великий князь забавно изображал пословицу «и хочется, и колется». Явно не то папа-император, не то и другие советники-доброжелатели успели как следует просветить юношу относительно всех милых и не очень особенностей сестры. Отсюда и реакция. С другой стороны, ни малейших попыток прекращения общения я не наблюдал. Поздравить Мари или посочувствовать? Скорее всего, то и другое одновременно, как и в подобных неоднозначных ситуациях. Ай, сама виновата! Думать надо, кого трахаешь, чтоб потом последствия не расхлёбывать.
Не этими двумя едиными. Пруссаки во главе со своим королём. Сам по себе Вильгельм Гогенцоллерн был человеком не самым выдающимся. Сидеть на престоле мог, советников слушать и правильно воспринимать… это раз на раз не приходилось. По сути лишь с появлением близ него Отто фон Бисмарка накопленный потенциал королевства стал использоваться как подобает, а не уходить, что называется, «в свисток». Зато за что Бисмарку отдельное спасибо, так это за «живительную инъекцию», пробудившую в старине Вильгельме дух предков. Ту самую «сумрачную тевтонскую ярость» и жажду завоеваний. До такой степени пробудившую, что теперь прусского короля требовалось не подталкивать, а скорее уж останавливать. В знакомой мне истории Бисмарк буквально костьми ложился, чтобы удержать монарха сперва от полного разгрома Австрии, затем от заглатывания чрезмерно большого куска германских земель. Потом ещё и в войне с Францией одёргивал, здраво оценивая реакцию иных сильных держав на результаты военной кампании.
Мда, слабое звено тут как раз король, но не его канцлер. Естественные реакции прусских хищников надобно учитывать. И использовать в собственных интересах, просто направляя в нужное русло. Пока «тевтонский гений» сумрачно пережёвывает очередной кусок добычи – он относительно безопасен. А кого тевтонам ЖРАТ – этих идей есть у меня, причём в большом количестве. Уверен, что как Вильгельм Гогенцоллерн, так и большая часть его окружения будут дюже довольны. Ну, помимо Отто фон Бисмарка, само собой разумеется. «Железный канцлер» умён до неприличия и столь же хитёр. Ох как хотелось бы видеть его в качестве союзника! Постоянного, а не ситуативного. Увы и ах, но этот человек союзен только и исключительно самому себе.
Встреча с Отто фон Бисмарком утром была… Прикосновение с легенде, больше и сказать нечего! Де-факто величайший дипломат XIX века, да и в XX конкурентов не скажу, что можно было найти, не натягивая сову на глобус. И вот эта самая легенда взирала на меня и моих спутников с этаким оценивающим прищуром. Смотрела, поправляла усы и осведомлялась на хорошем русском языке относительно здоровья, совершённого путешествия и всего прилагающегося. Мда, то ещё ощущение. Впрочем, ощущение не мешало как отвечать, так и прощупывать обстановку на предмет намерений прусской стороны относительно германских планов и не только их. Бисмарк сказал лишь то, что хотел сказать, но умному было достаточно. Для чего? Понимания, что «железному канцлеру» нужен от союзного блока перво-наперво благожелательный нейтралитет в межгерманских разборках. Ну и демонстрация угрозы в адрес Австрийской империи, дабы та, опасаясь открытия второго фронта, не смогла бросить все резервы на противостояние прусской военной машине. Ну и от продолжения военно-технического сотрудничества канцлер совсем не желал отказываться. Что прусский Генштаб, что лично военный министр как следует распробовали как новинки стрелкового вооружения, так и – не сами пока. но посредством военного атташе при посольстве – убедились в высочайшем на сегодняшний день качестве флота Американской империи. Хотели, так сказать, перенимать опыт, будучи готовыми неплохо заплатить за доступ к технологиям. Только вот деньги – это не та плата, которая в подобных случаях оправдывала затраты. Совсем не та.
Что до Изабеллы, то испанка – это отдельная песня, при прослушивании которой хотелось порой выматериться. Или нет, не порой, а чуть ли не постоянно. Ничего удивительного в том, что в истории моего мира эта сеньора слетела с трона при первом же по настоящему серьёзном кризисе, лишившись поддержки тех опор трона, которые, по существу, и занимались политикой, делая так, что королева считала их решения своими.
Кем были эти двое? Леопольд О’Доннел и Рамон Мария Нарваес. Периодически порыкивая в сторону друг друга, на деле сии персоны жонглировали испанскими партиями, искусственно сменяя друг друга, тем самым создавая у кортесов и народа в целом иллюзию яркой и отчаянной политической борьбы. Прошлое, очень даже буйное и кровавое у обоих, давало все основания так думать.
Тогда у Изабеллы было две опоры. Сейчас добавилась третья, в лице маршала и вице-короля Прима. Что О’Доннел, что Нарваес благоразумно не стали пытаться скушать возможного конкурента, отдав тому на откуп дела колониальные, а сами укрепляя своё положение в метрополии. Умно, ничего не скажешь. К слову сказать, сейчас во главе правительства стоял именно Нарваес, потому именно его персона и сопровождала Изабеллу сюда, в Бабельсбергский дворец. Ну не хотел он оставлять королеву без присмотра, а присутствие рядом с эмоциональной и местами взбалмошной испанкой как бы находящегося в оппозиции О’Доннела было бы не совсем правильно понято большей частью кортесов, этого испанского парламента. Не говоря уж об избирателях, играющих некоторую роль даже в условиях монархии. Конституционной, что характерно.