Когда рог запел снова, в нём послышались боль и отчаянье, или это в её душе они разрастались? Надежда алой кровью новгородцев утекала сквозь слабеющие пальцы.
«Макошь милостивая, защити детей своих…»
Из-за деревьев вдруг раздался ответный клич боевого рога, и на поле битвы галопом вылетела долгожданная конница. Впереди всех скакал Гордей, ожесточённо пробивая себе путь к Светозару. Лицо его было перечёркнуто кровавой отметиной. Только потом Злата узнала, что не только лучникам досталось от варяжских отрядов, что, видимо, под покровом ночи вышли из города и сумели устроить засады в лесу.
С появлением конницы исход битвы стал ясен, как день. Забыв о гордости, Хальвард протрубил отступление. Лишь малому отряду варягов удалось достичь ворот Избора, да только это их не спасло. Они не успели даже закрыть ворота, оказавшись под копытами боевых коней.
На душе вдруг стало так тихо, спокойно. Лёгкий ветер обдавал холодом разгорячённую кожу, в голове всё ещё стоял туман, хоть на небе кое-где уже стало проглядывать солнце.
Злата стояла посреди поля трупов и не могла поверить, что сумела выжить в этой бойне. Рядом, прямо на земле, сидели те пятеро, что испили вместе с ней ярость и ужас этого утра. Радогор поодаль о чём-то говорил с князем. В ушах понемногу затихал звон стали о сталь, где-то рядом стонали умирающие воины. Новгородцы устало плелись в сторону города, молча оплакивая погибших. Златояра посмотрела в серое, как её глаза небо, где лёгким дымом парили прекрасные крылатые девы. Они кружили над полем, выхватывая с земли то одного, то другого, и унося их далеко за пелену облаков.
«Старец не врал… Каждый получит по своей вере».
========== Огненная ==========
Она лежала в полутёмной горнице не в силах даже пошевелиться. В голове крутилась лишь одна мысль: «скоро они вернутся и всё начнётся заново». Она не представляла, сколько времени уже прошло. Казалось, что целая вечность боли и отчаянья. Её кто-то звал, так давно… родные глаза наполненные слезами. Кто-то умолял, чтобы её не забирали, им было плевать. Кто же это был? Не важно. Теперь уже ничего не важно.
Из-за закрытых ставень послышался шум — вернулись…
— Агния, Агния! — в горницу вбежала девушка, чуть старше её самой, Зоряна, кажется. — Вставай, Агния! Князь! Они победили! Прогнали варягов!
За дверью послышался топот — девушки бежали к окнам, чтобы посмотреть, как войско князя в город заходит. Запертые в этом крыле терема, они могли только выглядывать из окон, радуясь, что свободны, наконец. Агния даже не шелохнулась. Лишь когда Зоряна махнула на неё рукой и поспешила к остальным, она тяжело поднялась с кровати и поплелась к неприметному ларцу, что ютился в дальнем углу комнаты.
«Не хочу… не хочу с клеймом жить. Варяжская подстилка…»
Под ворохом платков и тканей она легко нащупала рукоять ножичка, что недавно стащить удалось, вынула его на свет и к кровати вернулась.
«Порченая…»
***
Город встречал победителей ликованием. Никто не скрывал слёз радости. Кто-то бросался обнимать и благодарить дружинников. Женщины поспешно освободили место в ближайших от ворот домах и с готовностью принимали под свою опеку раненных. Не прошло и часа, как прямо на улицах разожгли костры, установили вертела и котлы, чтобы суметь накормить всё княжье войско, то, что от него осталось. Дети, кто постарше, уже собирали на поле павших воинов, помогали раненных перенести.
Светозар раздал приказы и со старшими дружинниками направился в боярский терем. Нужно было выяснить, что с изборским боярином, порядок в городе навести, решить, что дальше делать.
Пока другие искали боярина, или хотя бы его труп в темницах, Сорока со своими лучшими воинами направился туда, куда вело его чутьё — к золоту. Изборскую казну они нашли быстро — в горницах, которые, видимо, Хальвард занимал. Десяток увесистых ларцов, доверху забитых монетами, выстроился вдоль одной из стен, чуть ли не половину комнаты загромождая. Сорока отправил одного из своих людей князю доложить, что казна найдена в целости, и он ждёт указаний.
Один из его парней не удержался от искушения и открыл крайний ларец, глаза его загорелись восторгом — никогда парню не приходилось видеть столько золота сразу.
— Возьмёшь хоть монету — отрублю руку, — сразу же пресёк его мысли десятник.
— Эй, а это что за золотой? — послышалось из другого конца комнаты.
Сорока подошёл ближе, чтоб рассмотреть.
— Эсты…
— Чего?
— На запад отсюда, у моря, эсты живут, видать, откупиться хотели.
— Я слышал, варяги много их деревень пожгли, пока сюда направлялись. Мало им показалось этих денег.
— Может и так.
— Князь велел снести всё в главный зал, — протараторил вернувшись Сорокин посыльный.
— Значит несите.
— Они ж тяжеленные, десятник.
— И что? Волов сода притащить, чтоб вы не взопрели? Выполнять приказ князя! Бегом! Узнаю, что хоть одна медяшка пропала, всем головы поснимаю! — Дружинники заворчали, но перечить не стали — Сорока с таким не шутит. — Ведимир, остаёшься за главного, а я пойду гляну, вдруг ещё чего интересного отыщется.
Он побрёл пустыми коридорами да переходами, с мечом наготове, на случай, если враг за какой дверью притаился, пока ноги не привели его к запертой двери в один из верхних теремов. Он хотел было пойти поискать ключницу или ещё кого, как услышал за дверью голоса.
— Есть там кто? — спросил.
— Да, — ответил мягкий девичий голос после недолгого испуганного перешёптывания. — Нас тут заперли.
— Вижу, что заперли. Отойдите от двери.
Несколько ударов ногой — и замок с треском вылетел из распахнувшейся двери. Глазам дружинника предстали полторы дюжины испуганных бледных девушек, у некоторых были лица заплаканные, на других синяки да ссадины виднелись. С минуту девушки удивлённо смотрели на дружинника, а потом ринулись к выходу и поспешили прочь. Сорока и так никому доверия не внушал, а забрызганный кровью и грязью, так и вовсе страх нагонял.
Из дальней комнаты послышался пронзительный крик. Сорока поспешил туда и замер на пороге.
— Что же ты наделала, Агния? — всхлипывала круглолицая девушка.
Родное когда-то имя ножом резануло по сердцу десятника. Заржавевшее давным-давно чувство вины снова схватило за горло, не давая дышать. Его взгляд упал на широкую кровать, где лежала полотняно бледная девушка, бессильно уронив руки. Запястья её зияли кровавыми ранами, пачкая волчий мех покрывал. Её подруга сидела над ней, тщетно пытаясь привести девушку в чувства. В голове Сороки что-то, будто треснуло и на пол осколками посыпалось. Мир перед ним померк, в голове только одна мысль осталась:
«Не позволю ей умереть… снова».
Оглушённый животным страхом, он грубо оттолкнул девушку от Агнии и рванул подол её сорочки на тонкие полоски ткани. Поспешно перетянул ей запястья тугими повязками, из ближайшего ларца наугад какой-то плащ вытянул и, бережно укутав девушку, подхватил её на руки.
— Куда ты её несёшь? — справилась, наконец, со страхом и удивлением вторая.
— К тому, кто ей помочь сможет.
***
— У меня аж… эм… сердце сжалось, когда она тому парню топор к горлу приставила, — делился впечатлениями Добронрав, вспоминая сегодняшнюю битву. Они сидели вместе со Златоярой и другими лучниками Велегора у колодца, потягивая добрую медовуху. Вокруг сновали люди, шум да гомон стоял, хоть уши затыкай. — Будь у меня такая жена, я бы её боялся, как огня. На цыпочках при ней ходил бы, ей-богу.
— А я не хочу жениться, — сказал Важин, старательно смывая с рук засохшие пятна крови. — Хочу сперва мир повидать. Вот останусь в дружине, отправлюсь хазар бить, а может, и до Византии доберусь. Говорят, у них города дивные, каменные… — ухмыльнулся весело, — и бабы красивые.
— Тебе бы только бабы, — проговорил сквозь дружный хохот Карин, — сколько тебя знаю, всё за юбками бегаешь, ищешь, кто покрасивее.
— А что? Бабы это же… сласть. Возьмёшь её в руки, и жить хочется.
— И то верно, — вставил слово Марибор. — Мне вот бывалые вояки рассказывали, что после битвы нет ничего лучше, чем красавицу какую… ну… полюбить.
— Правда что ли? — засмеялась Злата. Странно, ведь ещё вчера она этих молодцев только по именам и знала, а сейчас чувствовала себя, будто среди родных. Хмель уже успел ударить ей в голову, она и забыла почти, что сама женщина и говорить о таком с чужими мужиками ей не пристало. — Эй, Радогор! — выкрикнула она, заметив мужа в толпе неподалёку. Он отозвался на её голос и подошёл ближе. — Парни тут говорят, что после боя бабу надо обязательно, что думаешь?
— Пойду девку для тебя поищу, — подхватил тот её веселье.
— Я бы и на молодца согласилась, — усмехнулась лукаво. — Где тут сеновал ближайший?
— Злата! — в знакомом голосе всё ещё неприятного ей человека Златояра уловила отчаянье.
Сорока чуть ли не бегом приблизился к ней, крепко прижимая к себе завёрнутую в плащ белокурую девушку.
— О, гляньте-ка, а Сорока уже нашёл себе забаву. Вот что значит опытный.
— Помощь нужна, — выпалил десятник, не заметив даже яда в её голосе.
Злата откинула край плаща, чтобы увидеть, что с девицей стряслось. Бледные тонкие ручки её были наспех перевязаны, как она поняла, обрывками сорочки, худые ножки сплошь были покрыты багровыми синяками, по виду девушки можно было судить, что остальное тело пострадало не меньше.
— Э-как ты её! И когда только успел?
— Я её не трогал! — не выдержал издевательства Сорока. — Помоги ей!
— Мне нечем ей помочь, — Злата равнодушно пожала плечами. — Она не выживет. Можешь отнести её вон туда, — она указала на кучу, куда стаскивали трупы варягов, которых добили уже в городе.
Радогор, собирался было воды напиться, да замер на месте от таких слов — чтобы его Злата помочь кому отказалась? Ещё вчера он бы в это не поверил. Взглянул на жену, а в глазах, будто льдом всё затянулось. Деревянный ковш в его руке заскрипел жалобно, казалось вот-вот и треснет. Никто и заметить не успел, как студёная вода колодезная прямо в лицо Златояре выплеснулась, остатки сажи потекли по щекам чёрными каплями.
— Сними маску, зверюга! Бой окончен.
— Да как ты… — Радогор вмиг оказался прямо перед ней и заставил замолчать, больно схватив за подбородок.
— Сейчас ты умоешься и сделаешь для этой девочки всё, что сможешь. Посмеешь перечить — высеку прямо здесь, за нарушение приказа, — прорычал он, неотрывно глядя ей в глаза.
Остальные бойцы и рты поразевали от неожиданности. Они уже уважали и побаивались Златояру, а уж насколько муж её силён да страшен, если вот так, словом одним, её к месту пригвоздить может.
У Златы и коленки задрожали. Никогда Радогор не говорил с ней так, никогда не видела она в его глазах такого гнева.
— От-отнеси её под навес, — пролепетала она Сороке, всё ещё прикованная взглядом к мужу.
Не глядя, она указала туда, где несколько женщин хлопотали над раненными воинами. Их было так много, что места в домах для них искать уже не стали, перевязывали прямо на улице, чтобы не терять времени даром.
Злата наспех отмыла руки и лицо от грязи и взаправду почувствовала, как затихает в ней жестокость и спесь. Поспешила за Сорокой, потому что видно было, что девочка, которую он принёс, уже одной ногой в Навь ступила. На широком столе под навесом она нашла в изобилии травы целебные, нитки, повязки — никак со всего города всё это сюда снесли. Рядом на костерке грелась вода, какие-то девочки отвары готовили, едва успевая добавлять свежей воды и зелья*.
Сорока сидел около девушки, едва ли не дрожа от нетерпения. Казалось, что он знал её много лет и дорожил ею превыше всего на свете. А ведь Радогор рассказывал, что никого близкого у десятника не осталось, даже его воины были для Сороки не больше, чем мечами под его командой.
Сердце девушки билось едва слышно. Уже пожелтевшие синяки на теле сливались с лиловыми и багровыми, казалось, живого места на ней нету. Видно было, что её избивали, жестоко избивали и не единожды. Злата осторожно сняла повязки с её рук. Неровные раны, нанесённые дрожащей рукой, тянулись вверх по запястьям, грудь едва заметно вздымалась при дыхании.
— Интересно, за что она себя так? — будто сама себя спросила Злата, перетягивая руку повыше раны и принимаясь промывать её целебным отваром.
— Я её в тереме боярском нашёл, — пробормотал Сорока, слепо глядя перед собой.
— Из челяди что ли?
— Нет, их там таких десятка два было. Варяги из соседних деревень их собрали, красавиц, потехи ради.
— Хм, теперь тебя злит такое, — Златояра не удержалась, чтоб не съязвить. Сорока метнул на неё полный гнева взгляд.
— Злит.
Злата заставила себя сдержать новые едкие слова, что уже так и рвались на язык, только драки им сейчас не доставало.
— Придержи эту руку, чтоб не дёрнулась, если очнётся, — Сорока повиновался. Злата заметила, что руки его дрожат, — «да что ж это такое? Кто эта девочка, что заставила его бояться, взаправду бояться?»
Крохотными стежками Златояра ноготок за ноготком стягивала рассечённую кожу, старалась справиться как можно скорее — девочка морщилась от боли, хоть и не просыпалась. Закончив с этим, Злата ещё раз промыла раны и перетянула их тугими повязками. Теперь оставалось лишь ждать — сумеет ли девочка дорогу из Нави на свет найти или решит по ту сторону остаться.
Сорока остался подле неё, а Злата, уходя, всё же решилась спросить о том, что её беспокоило:
— Почему ты так трясёшься над ней, знаешь её?
— Её зовут Агния, — ответил тот, не отрывая взгляда от бледного лица девицы.
— И всё? Только имя?
— Да.
— Тогда почему…
— Не знаю, я просто не могу позволить ей умереть, — и столько боли, столько искреннего участия было в его голосе, что Злата решила больше не беспокоить его.
Однако просто спокойно уйти она не смогла — раненых всё продолжали приносить, и Злата осталась, чтобы помочь. До самого вечера она, позабыв себя, сновала от одного к другому, изо всех сил старалась помочь каждому, спасти как можно больше жизней. Кто знает, сколько ещё оставалась бы там, если бы её, уже едва стоящую на ногах, Радогор с Карином не забрали оттуда силой и не заставили поесть и отдохнуть. А после, полусонную, Радогор унёс её в терем боярский, который теперь старшая дружина занимала. Идти самой Златоряре, казалось, было уже не под силу.
— Прости, — заговорил Радогор, растирая её ушибленное плечо мазью из мать-и-мачехи и зверобоя, — что так резко говорил с тобой сегодня. Ты ведь и так устала после битвы, а я…
— Надо было ещё и ударить, — почти простонала Злата, чувствуя, как его прикосновения снимают напряжение в теле, боль унимают. — Заслужила. Это то, чего я боялась — забыть, кто я на самом деле. И всё же забыла, зверем стала.
— Ты научишься с этим справляться, — он нежно поцеловал её в висок, укладывая на подушки. — Что с той девушкой?
— Агния. Не знаю, я всё, что смогла, сделала. Сорока унёс её куда-то.
— Он ей зла не причинит, не тревожься.
— Никогда его таким не видела.
— Я тоже. Он даже к Светозару явиться отказался. Тот его сотником хотел назначить, говорят не в первый раз уже. Он и тебе сотню пожаловать хотел.
— Да куда мне сотню, я и трёх десятков уберечь не смогла, на смерть отвела.
— А всё ж вывести их против трёх сотен сумела.
— Пятеро… всего пятеро из целой сотни осталось, — пред мысленным взором Златояры промелькнули лица тех, кто отдал сегодня жизни в этой кровавой бане. К горлу горький комок подкатил. — Я жить не смогу, зная, что почти все, кто последует за мной, погибнут.
— Ты держи тех парней при себе, после увидим, что из этого выйдет. А пока спи, завтра об этом подумаешь.
***
Просторная горница была залита солнцем. Лишь одно окошко было завешено плотной тканью так, чтобы свет не попадал ей на лицо. Она лежала на мягкой перине, однако не могла понять, где она, и как здесь оказалась.