— Злата, я не смогу, — Марибор потупил взор в нерешительности.
— Чего?
— Он же потребует… — парень нервно сглотнул. — Мне даже представить страшно, что Радогор со мной сделает за подобное.
— Будем тянуть время, и надеяться на удачу.
Скоро в покои вальяжно вкатился Маркиан. За ним следом семенил распорядитель праздника, оживлённо что-то рассказывая, видимо, заверял, что принца ожидает великолепное зрелище. А после с мерзкой улыбкой на лице приблизился к Златояре и Марибору.
— Светлейшему понравился ваш страстный танец, и он жаждет увидеть продолжение, — презрение так и сочилось из его слов — злится, что его представление переиначили. — Если же он будет недоволен, остаток жизни проведёте на конюшне, ясно вам?
— Ясно, — Злата едва сдержалась, чтобы не убить его на месте.
Распорядитель удалился, и они остались наедине с принцем, если не считать пары стражей у двери. Маркиан уже удобно разместился на подушках напротив кровати и с удовольствием вкушал крупный виноград, ожидая обещанного зрелища.
Злата глубоко вздохнула, собирая самообладание в кулак, и заставила себя напустить на лицо томное выражение.
— Главное не думать ни о чём, просто делать, что велено. — Марибор ничего не ответил, но по лицу было заметно беспокойство. — Представь на моём месте хорошенькую девочку, и всё получится.
На самом деле, и представлять-то было не за чем. Пусть Злата и была немного старше, это не отменяло её красоты. Мало кто отказался бы лечь с такой женщиной. Останавливало то, что она была чужой женщиной. Но она была права, поднять шум сейчас значило бы умереть здесь же, а потому Марибор выдохнул и шагнул вслед за ней к этой огромной кровати.
Он обнял Златояру со спины, медленно скользя руками вверх по соблазнительно открытому животу, и в то же время отгоняя от себя мысленный образ того, как Радогор отрубает ему эти самые руки. Зарылся лицом в её волосы, вдыхая пьянящий аромат женского тела, заставляя себя забыть, что за этими стенами она — его командир, вожак их маленькой стаи. Он прижал её ближе к себе, покрывая лёгкими поцелуями шею и обнаженные плечи, осторожно пробрался пальцами под тонкую ткань, что скрывала её грудь. Злата чувствовала, как дрожат руки парня, но даже сказать ему уже ничего не могла, ибо Маркиан следил за каждым их движением. На его полных губах играла похотливая улыбка, в глазах виделся извращенный интерес.
Немного осмелев, Марибор повернул Злату лицом к себе, чтобы прильнуть к её губам долгим поцелуем, руки же продолжали блуждать по телу, оглаживая мягкие изгибы. Злата пыталась сохранить холодный разум, но это было сложно. Тело предательски отзывалось на каждое прикосновение, захотелось запустить пальцы в светлые взъерошенные волосы Марибора, прижаться ближе. Никогда она не думала, что окажется в объятиях другого мужчины, не думала, что может быть так приятно. Он был много нежнее её мужа, осторожнее. Его касания дурманили, завлекали, заставляли желать большего, позабыть обо всех запретах.
Злата чувствовала, что Марибор понемногу теряет почву под ногами. Его поцелуи становились всё более жадными, руки сильнее сжимались на её теле. Когда он сорвал с неё тряпицу, прикрывавшую грудь и толкнул на кровать, она заметила истинный голод в его затуманенных глазах. Ещё немного, и он готов был окончательно сорваться с цепи. Странно было видеть его таким. Она знала Марибора смешливым парнем, любила его, как младшего брата. Теперь же он предстал перед ней мужчиной, сильным и властным. Она вдруг поймала мысль, что вряд ли смогла бы его остановить, потеряй он власть над собой. Его поцелуи огнем разливались по телу, рука вдруг скользнула к лону, вырывая из груди уже совсем неподдельный стон.
Краем глаза Злата заметила, что Маркиан наблюдает с немым восторгом, запустив руку под свои широкие одеяния — мерзость какая. Теряя понемногу разум, Злата уже почти готова была сама взобраться на Марибора, но их обоих отрезвил внезапный гул тревожного колокола. За дверью послышались шаги десятков солдат. Почти сразу же в покои принца вбежал один из стражников. Не нужно было знать греческий, чтобы понять — он здесь, чтобы увести Маркиана в более безопасное место. Пора.
Делая вид, что продолжает представление, Марибор мягко скользнул рукой вверх по ноге Златы. Маркиан увидел стройный ряд ножей на бедре Златояры, но не успел издать и звука, прежде чем первый нож вонзился в затылок стоявшего перед ним солдата. Ещё два без промедления полетели в тех, что стояли у двери. Принц завизжал не хуже поросенка. Злата стрелой метнулась к нему, подхватив с пола ленту, что сегодня была частью её одежды, и быстро запихнула её в рот перепуганного наследника престола. Верёвки, поддерживавшие балдахин на кровати, отлично сгодились, чтобы связать Маркиана по рукам и ногам. Марибор уже схватил пару мечей и стоял лицом к двери, готовый вступить в бой в любой момент. Подкрепления не последовало. Только поспешные шаги отдавались эхом в высоких коридорах дворца — солдаты спешили к стенам цитадели. Злата полоснула ножом край балдахина и обернула его вокруг себя.
— Прости, — заговорил Марибор, пока она возилась с куском ткани, пытаясь прикрыть побольше обнаженной кожи.
— За что?
— Мне не следовало… — виноватый тон говорил яснее, чем слова.
— Марибор, прекрати, ничего эдакого не произошло.
— Я не должен был касаться тебя… так.
— Забудь, — она уже стояла у окна, глядя, как из порта по улицам расползается смерть в обличье новгородской дружины. Кое-где в небо уже устремился дым от пожаров.
— Но если Радогор…
— Он узнает, только если ты сам ему об этом расскажешь, — она заглянула ему в глаза, пытаясь увидеть его намерения. Ей и самой не хотелось бы снова ощутить на себе гнев мужа, но она больше волновалась за Марибора.
Он кивнул, но уверенности в нём не прибавилось.
— Ты, кстати, молодец. Повезет той девушке, что станет твоей женой.
— Да ладно, ничего особенного же не сделал, — щёки парня вспыхнули от смущения, но улыбка вдруг сползла с его лица.
— Я — мертвец… — пробормотал он обреченно.
— С чего бы это?
Он откинул ей за спину прядь растрепавшихся волос, открывая темнеющий на плече след от его зубов.
— Вот теперь точно… Радогор подвесит меня за ноги и будет метать в меня мои же ножи, — даже голос парня дрогнул.
— Марибор! — Злата схватила его за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. — Синяки в нашем деле не диковинка. Просто держи язык за зубами и ничего не будет. У нас сейчас другая забота. — Она перевела взгляд на северные стены города. Там было тихо, как в могиле, а ведь пора бы уже…
***
Незамеченный никем, Тихомир почти весь день сидел в узком тупике между домами у городской стены. Он слышал все разговоры воинов на стенах, слышал, как на рассвете прибыл гонец из Карши. Он даже, кажется, почувствовал страх и растерянность командира стражи, когда ему доложили, что руссов в Боспоре нет, и куда они делись не ясно. Одни горожане говорили, что захватчики ушли на кораблях к устью Гиргиса*, другие твердили, что верхом на север направились, третьи клялись, что на запад уплыли. Веры никому из них не было.
На закате над городом раздался тревожный зов колокола, и почти все воины со стены ринулись в сторону порта. Глупо, конечно, но не могли же они знать, что жители Карши им не солгали. Борич намеренно увёл своё войско из Карши ночью, чтобы не разобрать было, что направились они сразу в три стороны. На часть кораблей, приведённых ещё из Тумен-Тархан он погрузил всё добытое золото и тех, кто не успел оправиться от ран, и велел отплывать на восток. Другая часть под командой Радогора выдвинулась на Сугдею по суше. Третья же должна была ударить с моря.
«Интересно, успела она спрятаться?» — Тихомир мысленно ругал сам себя за эту слабость, но поделать ничего не мог. Она вонзилась в его сердце, как нож, и вынуть его из раны значило бы тут же умереть от щемящей пустоты внутри.
«Почему ты спас меня?» — спросила она тогда. Наивная.
«Потому что ты пахнешь сандалом и морским ветром. Потому что глаза твои — чёртова бездна, в которой я готов утонуть. Потому что я сам желаю завладеть тобою. Даника», — её имя отдавало мёдом на языке, пробуждая бурю в груди. Каких-то пять дней, а он уже утратил власть над собой, угораздило же…
Из леса, что начинался сразу за городскими стенами, послышался крик сыча, потом ещё один. Пора.
«Сейчас, братцы, будет вам дверка».
Он выбрался из своего укрытия и спокойно двинулся к воротам крепости. Доспех, снятый ещё вчера с зазевавшегося солдата, сослужил хорошую службу. Обеспокоенные боем в порту, дозорные на башнях даже не взглянули на него. Два метательных ножа один за другим блеснули в свете заходящего солнца, и у лебёдки городских ворот не осталось никого, кто смог бы ему помешать. Большое деревянное колесо глухо заскрипело, подчиняясь силе противовеса, и створки качнулись, звеня тяжелыми цепями. Прежде чем, кто-либо успел сообразить, что происходит, пять сотен новгородцев с боевым кличем уже ворвались в город. В считанные минуты те несколько десятков солдат, что оставались на стене, пали под ударами меча и топора.
Увидев Тихомира, Сорока швырнул ему заплечный мешок:
— Переоденься, а то не признают и убьют на радостях. — Тот благодарно кивнул, уже сбрасывая с себя византийский доспех. — Прям хлебом-солью встретил, молодец. Как у вас тут?
— Борич уже высадился в порту, от Златы вестей не было.
— Не мудрено, кто ж рабыне позволит весточки слать? О, а вот и хозяин её, — Радогор едва не полыхал от гнева.
— Где она?
Тихомир молча указал на дворец архонта, и тот без промедления повёл туда своих воинов, оставив одну сотню на городской стене.
Надо отдать должное защитникам города — сражались они славно. Хоть их и было много меньше, а сумели задержать северян, чтобы жители города успели скрыться в домах.
Комментарий к Хочешь жить - пляши
P.S. Танец Златояры и Марибора в этой главе представляет собой подобие фланкировки шашками. И мне нравится думать, что плясали они под что-то похожее на “Сибирский хоровод” из известного флэшмоба или на песню “Млада” группы Грай.
*Парамерион - византийское длинно-клинковое оружие, представлявшее собой саблю с клинком небольшой кривизны, общей длиной около 90 см.
*Гиргис - древнее название реки Дон.
========== Ты не одна ==========
За дверью императорских покоев послышался шум боя. Маркиан, до этого лежавший в своих подушках ленивым мешком, задёргался в надежде, что его это гвардия рвётся к нему на помощь. Но его надежда угасла при виде забрызганного кровью темноволосого варвара, который вломился в комнату, едва не сорвав двери с петель. За его спиной маячили ещё четыре фигуры в кольчугах с топорами наперевес. Златояра и Марибор выдохнули с облегчением.
Радогор подошёл ближе, чтобы рассмотреть человека, ради пленения которого его жену продали в рабство.
— И это наследник престола? — спросил он, презрительно глядя в испуганные поросячьи глазки. — У нас он и дня не прожил бы. Ты цела? — обернулся он к Злате, придирчиво оглядывая её, так называемую, одежду.
Та кивнула в ответ, про себя радуясь, что с ним всё в порядке. Хотелось броситься ему на шею, обнять так, чтоб кости затрещали. Радогором владели те же чувства, да нежиться в объятиях любимой времени пока что не было. Они давным-давно условились, что на войне чувства лишние, и давать им волю не следует.
— Надо доложить Боричу, — он коротко кивнул Марибору, в благодарность, что был рядом, и отправился на поиски воеводы.
Злата обвела взглядом своих потрёпанных после боя ребят, понимая, что остальных из десятка уже никогда не увидит. Парни тем временем уже открыто посмеивались над младшим из-за его «одежды». Хохотали, мол, добавить ещё венок да косу, и от женихов отбоя не будет. Не повезло парню, теперь ему ещё долго эту юбку припоминать будут.
Их крохотный островок веселья очень скоро захлестнуло волной безрадостных забот. Переодевшись в принесённые Карином простые рубаху да штаны, Злата поспешила в нижние залы дворца, куда уже начинали приносить раненых. Работы было много. Верея и другие девушки, которых дружина Борича сегодня освободила от рабской судьбы, сразу же вызвались помочь. В благодарность за то, что новгородцы не стали убивать и грабить мирных жителей, к ним присоединились и городские лекари. Раненых ромеев и русичей разделять не стали. Бой был окончен, город захвачен, и воины снова обратились обычными людьми, которым сейчас требовалась помощь.
Злата заканчивала зашивать неглубокий порез на чьём-то плече, когда к ней подбежал перепуганный дружинник из сорокиного десятка. Уже по его виду она догадалась, что стряслось что-то страшное. Быстро указала одной из девушек промыть и перевязать зашитую рану и поспешила за парнем.
Чутьё подвело её ровно на половину — от увиденного у неё задрожали руки и сердце сжалось в ужасе. Сорока лежал на одной из кушеток белее полотна, бедро было спешно перетянуто каким-то поясом, кто-то прижимал к его животу окровавленную тряпку, доспех в нескольких местах зиял дырами, будто его ножом с дюжину раз ткнули, левая рука была явно сломана.
— Он сцепился с целым десятком, мы подоспели только последнего из них добить, — как-то виновато пояснил дружинник.
— Я бы и сам его прикончил, — прохрипел Сорока, ухмыляясь.
— Ты поможешь? — надежды в глазах парня было ничтожно мало.
— Найдите мне Марибора, быстро!
Проведя всё детство в доме бабки-знахарки, Марибор научился от неё всему, что она знала, и теперь мог бы посоперничать с любым опытным лекарем. Злата встряхнула руками, пытаясь прогнать дрожь, и принялась срезать с Сороки одежду.
— Полегче, женщина, у меня невеста есть! — даже в шаге от смерти он не мог перестать паясничать. — Гиблое дело, да? — голос десятника слабел с каждым словом.
— Молчи.
— Я всегда знал, что твоё лицо последним увижу, ещё от Избора.
— Тише, тише, — Злата пока и сама не знала, сможет ли ему помочь. Старалась держаться спокойно, да страх всё больше сжимал сердце, а тут ещё Сорока сам свою смерть закликает.
— Одно плохо — голубка моя опечалится…
— Закрой рот! — не выдержала.
— Злая ты… — по-доброму нахмурился он, — ты же скажешь ей?
— Сам скажешь, а пока молчи.
Марибор замер в нескольких шагах, будто боялся подойти ближе. Он сам за сегодня уже не одному воину с такими ранами глаза смежил.
— Злата, мы не… — заговорил было.
— Правильно, парень, вразуми её.
— Сорока, да когда ж ты заткнёшься?
— Когда сдохну.
«Да как он ещё и улыбаться может?»
Злата глубоко вздохнула и повернулась к Марибору:
— Мы справимся, должны справиться. Только делать всё надо быстро.
Парень мало верил в успех, но решимость в её голосе заставляла действовать, хотя бы попытаться. Злата уже принялась осматривать рану на животе, Марибор начал промывать проткнутое насквозь бедро.
— Ты там не увлекайся, парень, а то твоя мамка жениться заставит, — Злате уже хотелось вставить кляп Сороке в зубы, лишь бы не отвлекал, но ей важно было, знать, что он всё ещё дышит.
— Я тебя, наверное, добью сегодня, — пробурчала недовольно, готовя нитку с иголкой.
— Добьёшь, как же… сейчас иголками своими истычешь, а если выживу, ещё и травы горькие пить принудишь.
— Если выживешь, на вине отвары делать буду, — пробормотала в ответ, уже загоняя иглу в кожу.
— Вот это уже другой разговор, за такое и побороться можно.
Сорока сцепил зубы, понимая, что терпеть придётся долго. Несколько раз он от боли впадал в беспамятство. От одного вида его синего от кровоподтёков и бледности лица Злате становилось жутко. Она старалась всё делать быстро, но рана была серьёзной, надежда на успех тонкой, как шёлковая нить в её руках. За работой она невольно вспоминала, как сама его убить хотела, и удивлялась, насколько страшно ей теперь его потерять. Наглый, жестокий насмешник, он как-то исподволь стал для неё другом. На глазах изменился. То Агнию из лап смерти вырвал, то саму Злату собственным телом от опасности закрыл. И как только заметил её в безумии боя под стенами Тумен-Тархан? Ей потом рассказывали, что они с Радогором, чуть ли не через всё поле к ней на выручку прорывались. За те месяцы, что их дружина провела вдали от дома, десятки воинов сложили головы на пути от Вльги до Таврики. Только златин десяток уменьшился вдвое. Много их осталось в тех степях, она ни одного не оплакивала, но Сороку отпустить не могла, с самой Марой за него биться готова была.