Подъехав к отделу, Роман припарковался и поднялся в кабинет. Включил компьютер, вставил в разъем флешку фотоаппарата и стал выбирать наиболее крупные и четкие фотографии девушек. Выбрал по две каждой – в анфас и в полный рост, послал на печать. Когда снимки выползли из принтера, долго рассматривал фото Светы, наконец пробормотал:
– Эх, девочка, девочка, что же ты наделала! – и снял трубку телефона.
Да, ему приходилось сообщать родственникам жертв об убийстве их близких, но каждый раз это было как ножом по сердцу. Какие слова найти для убитых горем родных? Никаких. Он перестал искать слова, отстранился от сопереживаний. Это дело штатного психолога. А работа Романа – вызвать ближайшего родственника на опознание. И получить сведения, которые помогут найти убийцу. В данном конкретном случае существенную помощь он получит вряд ли – но звонить надо. Только без эмоций. Сухо и четко. Он набрал номер мобильного телефона Молодчанинова, после серии гудков услышал короткое:
– Да.
Не смог Роман сдержаться, кашлянул – трудно такой разговор начать…
– Здравствуйте. Молодчанинов Владимир Павлович?
– Добрый день. Да, это я.
Нельзя в таких случаях говорить: «Простите за беспокойство» или иную вежливую ерунду, например: «Я вас не отвлекаю?» Какое, к чертям собачьим, беспокойство! Нельзя отвечать на слишком большое количество вопросов, нельзя втягиваться в обсуждение произошедшего, нельзя оттягивать сообщение о самом важном, нельзя говорить полуправду – какое-нибудь «с вашей дочерью произошло несчастье», и тем самым дать надежду, что ладно, пусть несчастье – ведь это не смерть, это что-то плохое, очень плохое, но другое, не смерть…
– Майор Фролов Роман Петрович, Москва, отдел по расследованию особо тяжких преступлений… – и не смог, не выдавил из себя слова, застряли они в горле, даже названия своей любимой прокуратуры не произнес, сделал все-таки паузу.
– Тяжких преступлений? Москва? Что случилось?
– Ваша дочь, Молодчанинова Светлана Владимировна, погибла.
В трубке послышался резкий хриплый звук, и – молчание. Долго-долго.
– Владимир Павлович! – молчание. – Владимир Павлович!
– Ошибки нет? – наконец уже другим, тихим, пришибленным голосом произнес тот в трубку.
– Исключено.
– Отдел тяжких преступлений? Ее убили?
– Так точно.
– Кто?
– Неизвестный. Ищем.
– Как?
Не отвечая на вопрос, Роман задал свой:
– Когда вы сможете быть здесь?
– Через четыре часа.
– Вы, что, в столице?
– Нет, в Самаре.
– Вы не успеете за четыре часа.
– Мои проблемы. Давайте адрес. И номер мобильного.
После того, как Петрович все сообщил, Молодчанинов добавил:
– Как только самолет сядет, я вас наберу, чтобы ни вы меня, ни я вас не ждали.
– Договорились, – только и ответил Роман.
Четыре часа? Лихо. Даже если у тебя суперличный суперреактивный самолет, существуют такие вещи, как предполетный план, воздушный коридор, разрешение на вылет и прочие авиационные штучки. Но раз сказал – знает, о чем говорит.
Так, надо было самому заняться обзвоном друзей-подружек. Вряд ли у Люды отличные от Светиных знакомые, но неплохо включить и ее телефон, просмотреть адресную книжку, а все эти айтишники будут только завтра, в воскресенье никого с огнем не найдешь. Может, Ленька пин-код в квартире отыщет, хотя вроде смотрели – нет…
Раздался звонок – начальник отдела подполковник Слепчук Семен Сергеевич, милейший человек, имевший среди подчиненных сразу две клички – «Слепой», из-за фамилии, и «СС», из-за имени-отчества.
– Пинкертонам привет.
– Здравия желаю, Семен Сергеевич.
– Я на даче, сын в Интернете сидел, пришел, порадовал – Фринзон теперь телезвезда. Меня с утра поставили в известность о двойном убийстве, но какого хрена комментатор что-то там о маньяках лепит?
– Это Леонид такое сказал?
– Нет, ведущий.
– Ну, у телевизионщиков свои каналы информации, уже кто-то из ментов слил. Убийство и вправду зверское.
– Завтра в девять с докладом ко мне. Маньяков нам еще не хватало.
– Есть.
Не успел насыпать кофе в чашку и дойти до кулера, как позвонил Ленька:
– В квартире мы все закончили.
– Быстро.
– Я приеду, расскажу, есть тут тройка клубов на примете.
– До кого дозвонился?
– До пары человек. Сегодня приехать никто не сможет, только завтра.
– Но хоть какие-то названия у нас есть?
– И названия, и адреса – только слишком много.
– То есть особенных предпочтений не было?
– Нет, тусовались везде, где только можно.
– Ну давай, жду.
Мерзкий кофе. В смысле, не идет. Может, пока Ленька едет, сходить за кефирчиком?
Фиг тебе, надо дело заводить, бумаги собирать, записи вести, протоколы перечитывать и подшивать, да в компьютер забивать. Волокита, но без нее – никуда.
После второй чашки влетел Ленька с вещдоками.
– Чем порадуешь? – спросил его Петрович.
– Ну, тех, до кого дозвонился, вызвал на завтра побеседовать.
– А сегодня не могут?
– Или не хотят.
– А по телефону что сказали?
– Что девчонки любили ходить в «Рай», а еще и в «Зону», и в «Маяк», и в «Виолетту».
– Довольно непохожие заведения.
– Я и говорю – куда угодно.
– Тогда готовься вечером прочесать злачные места – ты же любитель.
– Да ну тебя…
– Женька в лаборатории?
– Да, сказала, позвонит, как будет, что сообщить. Сегодня дежурит судмедэксперт Яков Иосифович…
– А, Шварцман? Земеля?
– Пошел ты… Он же повернутый, ты знаешь, сразу трупы потрошить начнет, не откладывая, так что результаты скоро будут.
– Твой повернутый нам последнюю экспертизу месяц делал.
– Ну, будь объективен, там у трупа – пять пулевых ранений из двух видов оружия, а трасология – это тебе не следы от зубов.
– Ему это просто не было интересно.
– Конечно, наемные убийцы – ему скучно. А маньяки – это его конек. Он сам маньяк. Нормальный человек будет выбирать себе профессией ковыряние в трупах?
– Мы тогда тут все больные. Как там хозяйка?
– Задолбала. Быстро она что-то оклемалась. Москвичей и так испортил квартирный вопрос, а тут еще и рыночные отношения. Все спрашивала, когда ей снова хату можно будет сдавать. Я ей – до окончания следственных действий желательно не сдавать, да и вы получили ведь за месяц вперед, это вас не должно волновать. Она – «а-а-а, ремонт делать надо, на него уйдут все деньги, паркет придется менять, обои»…
– Ну да, – усмехнулся Петрович. – Сдала, допустим, она жилье молодой семье – муж, жена и младенец. Супруга мебель по фен-шую расставила, стол под одним углом, кровать – под другим, колокольчики звенят, цветочки стоят, крышка унитаза всегда закрыта – чтоб энергия в канализацию не уходила, а тут вдруг звонок в дверь – стоим мы с тобой и маньяк в наручниках. «Здравствуйте, в чем дело?» – «Мы из прокуратуры, пришли следственный эксперимент проводить, в данной квартире сей дядя двух юных женщин загрыз до смерти, а кровищи-то было, кровищи! И пол, и стены – все было заляпано. Но вы не бойтесь, мы быстро». Как думаешь, обрадуется новая квартиросъемщица открывшейся свежей ауре?
– Несомненно, – засмеялся напарник.
Роман встал со стула, походил туда-сюда по комнате.
– Ладно, – произнес он, – подшивай протокол, да пошли перекусим.
Спустя пять минут они уже шагали через двор в направлении местной «тошниловки» – чебуреки, куры-гриль. В летнюю пору Петрович есть мясные блюда не рисковал – условия хранения птичьих тушек в жаркую погоду соблюдать тяжело, а это тебе не две мишленовских звезды, а обычная кавказская забегаловка, но суп-харчо всегда съедал с удовольствием. По крайней мере, есть надежда, что в процессе варки зловредные бактерии убиты. Ленька же уплетал все подряд – молодой организм с микробами справлялся легко.
На их пути во дворе дома ребята лет одиннадцати-двенадцати играли на лавочке в карты, двое на двое. Один из них порадовался за партнера, с размаху побив карту соперника с криком:
– Сереня, красава! Зырь, пошла маза!
«Да, – подумал Роман, – уже видно, кто из мальчика вырастет. Привет родителям».
Устроившись за столико с едой, Леонид сверкнул взглядом и предложил:
– Может, того, по рюмашке?
– Блин, – Петровича передернуло, – совесть имей. Скоро отец жертвы подъедет, а мы перед ним будем с красными влажными глазами сидеть.
– Да я по одной предложил, – буркнул Леня. – Так, для аппетита.
– У тебя и так аппетит всем на зависть. Да и одной ты никогда не обходишься. Вечером будем с фотографиями девушек клубы обходить, там и шмякнешь, терпи.
К Леньке Роман относился, как старший брат. Но существовало несколько вещей, которые его всегда раздражали. Во-первых, эта морда могла накатить в любое время дня и ночи, но остаться трезвой. Да, краснело лицо, да, был запах, но оставались твердая речь и бодрая походка. Поводом, помимо «для аппетита», считалось все – «для настроения», «поддержать разговор», «расслабиться», «поймать волну» и прочее. Петрович как-то попытался за ним угнаться, но понял, что так дойдет до серьезного разговора с начальством, и это занятие прекратил и коллеге перестал позволять, чтобы не появилось рядом соблазна. Ленька вообще оказался на службе по одному ему понятным причинам, большого таланта к следственной работе не имел, и казалось, с легкостью поменяет одну работу на другую, а Роман своим местом дорожил.
Во-вторых – крайняя одержимость женским полом. Иногда собираешь показания очевидцев, а Леонид выберет самую симпатичную свидетельницу, смотришь – и минуту назад заплаканная девушка уже хихикает, а тот назначает ей свидание после окончания рабочего дня. Тут, правда, могла быть какая-то доля зависти, но достал, честное слово.
В-третьих, его необъяснимая, иногда ничем не мотивированная вспыльчивость. Однажды переходили в метро с одной ветки на другую, спешили, времени было мало – и ведь все по работе, пошли навстречу потоку, чтобы не оббегать кругом, и Леньке попался мужик из категории вечно ищущих вселенской справедливости. Такие, например, на шоссе займут левый ряд и едут, не пропускают, сколько ему дальним светом ни мигай – «я двигаюсь с положенной на данном участке трассы скоростью, а вы, нарушители, идите на фиг». А здесь, под землей, такой же гражданин не пустил его в узкий проход, попер вперед буром – мол, сначала я пройду, как положено, а потом уж вы, сукины дети. Фринзон на ходу, не убавляя шага, схватил дядю за шкирку, развернул и швырнул на пол – тот даже не сделал попытки подняться.
А однажды шли мимо стройплощадки, и на их глазах какая-то необъятная женщина пыталась покинуть сборище выпивающих на струганных досках мужчин, да с криками «пошли вы на х…» и «пидорасы», один из них ее догнал и сильно ударил в лицо. Ударил не по-пьяному, с метровым замахом, а точно, коротко, локоть поднят, рука четко параллельна земле – поставлен был удар, что и говорить, может, в далеком детстве боксом занимался – женщина плюхнулась задом о землю, да так и осталась сидеть с окровавленным ртом, причитая. Пока Роман, остановившись, стал зачитывать лекцию о недопустимости такого поведения с женщиной, насколько бы безобразной она не казалась, и к каким бы социальным группам участники конфликта ни принадлежали, Ленька подскочил к громиле и засадил ему левой в печень. Мужик охнул, обмяк и растекся рядом с дамой сердца. Самое смешное, что та начала голосить, обратив свой гнев уже в адрес незваных спасителей. Фринзон плюнул, и они ушли, оставив граждан одних разыгрывать семейную драму.
10. Горе
Съев три ложки супа, Петрович спросил у Леньки:
– В гостиницы запрос сделал?
– Да ерунда это все! Иностранец, блин, да еще и граф… Какое-нибудь лицо кавказской национальности, говорящее с акцентом – вот тебе и итальянец. А «граф» вообще смахивает на воровское погоняло.
– И все-таки запрос на всякий случай отправь, хотя я тоже больше на злачные заведения рассчитываю. Неужели она никому из подружек вчера о своих планах не рассказывала – куда идет, когда, может, приглашала кого с собой?
– Да у нее за весь день – только два входящих, и оба определившихся номера сейчас не отвечают. Позже, может, включатся, тогда и позвоню.
– Какой оператор?
– «Билайн» и «МТС».
– До завтра не объявятся – установим личности абонентов, будем звонить домой.
Дожевывали молча.
В отделе для разнообразия Роман заварил им обоим чаю, они пили, когда на связь вышел Шварцман и пригласил к себе «ознакомиться с результатами».
– В твоей поедем, – сказал Петрович коллеге. – Хочу на иномарке покататься.
– Таки скажи – бензин экономишь, – усмехнулся Ленька. – Ты ответь: кто из нас еврей – ты или я?
Яков Иосифович встретил их на пороге с широченной улыбкой, открывавшей знакомые со всеми видами табака желтые зубы, степенно поздоровался. Рядом стояла задумчивая Евгения.
– Что закручинилась, Жень? – спросил ее участливый ко всем лицам женского пола Леня.
– Сейчас услышишь.
Шварцман заложил руки за спину и стал покачиваться на носках потертых туфель.
– Если бы, ребята, я давно не работал с Евгенией, то решил, что старого специалиста кто-то разыгрывает.
– А в чем дело? – нахмурился Роман.
– …но она, – продолжил доктор, – сказала, что осколок ногтя подобрала сама… Плюс у нас есть слюна.
«Блин, как на сцене выступает, – подумал Роман, – сплошные мхатовские паузы».
– По ногтю и по слюне мы имеем биохимические анализы… Данные совпадают, это означает, что принадлежат они одному лицу…
Опять пауза.
– И? – не выдержал Леонид.
– И, – врач назидательно поднял указательный палец, – принадлежат они не человеку. ДНК – не человека!
– Дребедень! – заметил Леня. – Убийца привел здоровенного пса, который загрыз жертв и сломал коготь, а сам маньяк понаставил следы?
– Молодой человек! – возмутился Иосифович. – Я бы попросил – по поводу «дребедени»! Мое дело – вам сказать, а ваше – делать выводы.
– Вы недоговорили, – вступил Роман, – если не человеку, тогда кому?
– Возможно, животному. Возможно, мутировавшему человеку – не знаю. Может, соображу потом.
– Как это мутировавшему? – Фринзона эти загадки начинали злить.
– Под воздействием радиации, еще как-нибудь.
– Инопланетянин? – хмыкнул Роман.
– Нет, – покачал головой Яков Иосифович. – Может, этакое человекоживотное?
– Это все? – спросил Петрович.
– Не все, – опять выпрямился довольный эксперт. – Слепок зубов я сделаю чуть позже, но пока ясно, что они или деформированы, или просто длиннее обычных. В частности, резцы. Да это просто клыки! Узкие и длинные.
– Я говорил! – залепетал Леня. – Точно секта! У убийцы в руках – устройство, имитирующее челюсти волка! А похищение крови и прыжок в окно – ритуал!
– Насчет крови, – вновь заговорил врач. – Для того чтобы слить такое количество, нужны специальные приспособления. Значит, готовился заранее. А Женя сказала, что все произошло спонтанно.
– Версии – это наша забота, – недовольно заметил Петрович. – Хотя вы правы, одни нестыковки. Значит, надо как можно быстрее его поймать, вот сразу и спросим. Когда результаты экспертизы в печатном виде предоставите, Яков Иосифович?
– А как закончу все, так и предоставлю. Завтра к утру устроит?
– Мне в девять начальству доклад делать, постарайтесь успеть хотя бы к 8.30.
– Идет.
– А что насчет его возраста? – спросил Леня.
– Это ко мне, – подняла кверху руку Евгения. – По отпечатку ладони установить точное количество лет сложно, разброс большой. Получается где-то между тридцатью и пятьюдесятью пятью.
– Да, не очень-то точно.
– Что делать…
– Спасибо, господин-товарищ врач, – пожал Роман хозяину руку и, кивая головой коллеге, сказал: – Идем!
По дороге обратно Ленька выдвигал версии, одна фантастичнее другой, тут же подвергал их тщательному анализу и сам отбрасывал ввиду полной бестолковости. Петрович не слушал, думая о своем. На светофоре внимательно посмотрел на водителя – щеки у того полыхали, он отчаянно жестикулировал.