К черту.
Дома принялся за уборку – хотел занять чем-нибудь руки, чтобы освободить от тяжелых мыслей голову. Так увлекся, что не заметил, как приблизился вечер.
Раздался звонок от Кристины.
– Привет!
– Салют.
– Я работу закончила, что мне делать?
– Приезжай ко мне.
– Хорошо, только мне еще надо забрать машину.
– Не надо. У тебя прямая ветка, шесть станций. Зачем кружиться, а потом в пробках стоять?
– Я метро не люблю.
– Да? Небольшой снобизм?
– Ладно, ладно, ты прав. Скоро буду.
Огляделся по сторонам – чистенько. Даже, можно сказать с натяжкой, уютно. Вампир, ампир, кефир – не втянул бы еще в какую-нибудь очередную жуть. Что не звонит? Родственников ждет – без них скучно? Взял телефон, набрал сам.
– Роман? Что случилось?
– У меня – ничего. Вот боюсь, как бы у вас ничего не случилось. Хотелось бы знать план действий – уже смеркается.
– Я гуляю весь день. Это совсем не то, что ночью! Думаю, я почти счастлив! А потом пойду наблюдать закат – ну, это говорил. Про вас не забуду, не переживайте. Закончу, сразу позвоню.
– Звоните.
Взял книгу, сел в кресло. Строчки прыгали перед глазами, сосредоточиться он не мог. Развел себе кофе, выпил, принялся опять за Паскаля Лене. Как же все это далеко – какая-то кружевница, какие-то чужие проблемы… Усилием воли одолел несколько десятков страниц. Звонок в дверь. А вот и Кристина.
Впорхнула легким ветерком, обдала запахом волшебных духов, поцеловала нежно… Настоящее чудо!
– Слушай, я есть хочу дико! У нас есть время? – И, не давая ему ответить: – Ты ужинал?
– Нет, и не хочу.
– Как знаешь.
Вбежала на кухню, тарелка, другая, вилкой показывает – присядь рядом – не разогревая, сидит, уминает свою утреннюю стряпню.
– Ты все делаешь красиво, – не удержался он. – Даже жуешь.
Она пальчиками показала – рот полон, не могу ответить, но все равно «спасибо».
Прожевала, проглотила, стала вытирать салфеткой руки.
– Это – все? – удивился хозяин.
– Вечером много есть вредно.
Встала, обвила шею руками и положила голову на плечо.
– Я скучала, – сказала девушка.
– Целых несколько часов?
– Для меня они тянулись, как вечность. Когда нам ехать?
– Когда он позвонит.
Она его ласково поцеловала.
– Маньячка!
– Просто ты мне очень нравишься.
– Ты мне – не меньше. Только давай отложим поцелуи до ночи, когда сюда вернемся.
– Сюда – не получится, – произнесла она и отстранилась, но по-прежнему держа руки у него на шее.
– Почему?
– Ну а как ты себе это представляешь? Я сегодня пришла в том же, в чем была вчера, да еще и опоздав на полдня. Значит, дома не ночевала. Подруги-коллеги все поняли и хихикали до самого вечера. Так что поедем ко мне.
– А ты разве не с папой-мамой живешь?
– Не-е-ет, – довольно протянула она, засунула ему руку под рубашку и принялась водить ладонью по груди, – одна, одна…
– Так я не смогу дотерпеть до ночи, – сказал Роман и сделал шаг назад.
Она двинулась за ним. Он опять сделал шаг назад и уперся в стену. Кристина опять обвила его шею руками, прижалась твердой грудью – в его глазах сразу с неба посыпались звездочки – и стала целовать. Ее губы, пухлые, нежные, мягкие, тем не менее, обжигали. Кристина сказала:
– Не бойся, несколько невинных поцелуев, – и отстранилась.
Он пытался что-то добавить, даже открыл рот, но тут в кармане загудел мобильный.
– Слушаю, – сказал он, и потом: – Понял.
Положил телефон обратно, развел руки в сторону и произнес:
– Пора. Может, все-таки не поедешь?
– Нет! Нет! – рассердилась она. – Я одна – боюсь! Уж лучше с тобой! Пока вы там своими делами будете заниматься, за мной приедут какие-нибудь другие друзья графа и возьмут меня в заложницы!
– Ну, перестань, – он прижал девушку к себе и погладил по голове. – Это же глупости.
– Да, глупости, – уже тише произнесла она. – Мне весь день какие только мысли в голову не лезли… Особенно одна…
– Какая?
– Что не успела я тебя найти, как опять потеряю…
16. Избавление
Когда они подъехали к дому де Грасси, стояла уже настоящая ночь. На всякий случай Петрович припарковался у соседнего крыльца, чтобы, если придется бежать, мигом прыгнуть в автомобиль и нажать на газ. Не доходя до зоны действия камеры, себе натянул на голову широкополую шляпу – была для таких случаев, ей дал платок и предложил укрыть им лицо.
Она прыснула в кулачок.
Ни души. Подошли к подъезду – настоящие крепостные врата. Взял телефон, набрал номер барона.
– Мы здесь, – сказал в трубку. – Какой код?
– Набирайте 132-ю квартиру.
Роман нажал нужные кнопки, после короткой трели раздался легкий щелчок.
– Какой этаж? – почему-то шепотом спросила спутница.
– Двенадцатый, – в тон ей ответил Фролов.
Поднялись наверх. Перед дверью Петрович вынул из кармана медицинские перчатки и бахилы, протянул девушке:
– Надень.
Она молча показала ему острые ноготки с маникюром, а потом приподняла ногу в туфельке на длинной шпильке.
– Тогда ни к чему не прикасайся.
Сам натянул и перчатки, и бахилы, нажал кнопку звонка. Дверь сразу же открылась.
– Прошу! – крикнул де Грасси.
Оделся он в черный смокинг с бабочкой. Кристина не выдержала, сказала:
– Хорошо выглядите.
– Да, – ответил тот и сделал движение, как будто смахнул с плеча пылинку. – Стараюсь! Заходите.
Они вошли, но за дверью оказался еще один коридор, за ним – еще две распахнутые двери.
– Солидно, – заметил майор.
– Теперь все это – пустое. Земной путь окончен, меня ждут жаровни преисподней – заслужил. Проходите сюда, сюда, – он ввел их в большую комнату с огромным письменным столом, на котором стоял компьютер, массивным кожаным рабочим креслом и кожаным диваном.
Рядом с последним располагался низенький столик, на нем находились пузатая бутылка и два бокала. На штативе напротив фронтальной стены была укреплена видеокамера. Вдоль стен шли книжные шкафы, заставленные самыми разными книгами. Роман заинтересовался. Заметив его взгляд, барон сказал:
– Возьмите себе что-нибудь на память. Есть прекрасные экземпляры.
– Я не коллекционер. К тому же любая вещь из вашей квартиры – вещественное доказательство нашего здесь пребывания. Не хочу.
– Тогда выпьете? – и он подошел к столику.
– Может, не стоит? Мало ли, что в бутылке.
– Обижаете. Вечером специально для вас купил самый старый коньяк, который нашел. Ему шестьдесят лет. Неужели так трудно проводить меня в последний путь?
Петрович посмотрел на Кристину, она показала глазками – давай, не стесняйся! Он достал из кармана матерчатый платок и обернул им один бокал – для подруги. Хозяин только заметил, что следователь в перчатках.
– Умно, – произнес он. – Только лишнее. Сюда еще несколько лет никто не войдет.
– Береженого Бог бережет. И почему это «никто»? А ваши враги-вампиры? Мы, кстати, их точно сегодня не ждем?
– Сегодня – нет. Вы забываете о разнице во времени. Сейчас в Париже еще не наступила ночь. А когда они прилетят, у них будет слишком мало в запасе до восхода, им нужно будет переждать – так что не раньше следующей ночи.
– А пугали…
– Сам боялся. Итак, – сказал он, наполняя им бокалы, – за скорый путь и… чтобы меня хорошо встретили.
– А вы? – спросила Кристина хозяина.
– Я же не ем и не пью ваши пищу и напитки. Ну?
Гости выпили.
– Ну, как? – поинтересовался барон.
– Супер, – ответил Роман, причмокивая губами.
– Тогда… приступим?
– Да.
– На компьютере, – де Грасси подошел к столу, – открыт мой почтовый ящик на mac.com. Нужный адрес уже введен, письмо, объясняющее причины моего поступка, написано. Мы снимаем на видео некоторые наши действия, затем вы присоединяете камеру к этому шнуру – видите? – щелкаете по этому окошку, удостоверяетесь, что запись видно, затем возвращаетесь на почтовый ящик – вот так – щелкаете здесь, запись прикрепляется к письму, и нажимаете тут – «послать». Если собьетесь в очередности действий, я на листке написал шпаргалку – имя пользователя, пароль и каждый шаг в отдельности. Текст письма в вордовском файле. Вот он. Все понятно?
– Я помогу, – произнесла Кристина.
– Я знал, что этому бравому центуриону понадобится помощник. Но вернемся к нашим баранам. Деньги здесь, – и он показал на незаметно приютившуюся в углу дивана небольшую сумку.
– Что-то сумка больно мала, – заметил Роман.
– Да ну? – возразил хозяин и открыл ее. – Двадцать пачек по пятьдесят тысяч, купюры номиналом в пятьсот евро – все честь по чести. И вот еще держите, – он протянул Петровичу кусок черной ткани.
– Что это?
– Маска. Вы же не хотите, чтобы ваше лицо стало известно всем вампирам мира?
– Не хочу, – ответил следователь и натянул ее себе на лицо.
«А что? – подумал он. – Удобно».
Кристина засмеялась.
– А вам, мадемуазель, – сказал барон, – придется побыть в другой комнате. Зрелище будет не для ваших глазок, – и показал ей проход. Если первая комната служила кабинетом, то вторая – явно гостиной.
Девушка послушно кивнула, показала Фролову два сжатых кулачка – «держись», и присела в глубине следующего помещения на краешек стула.
– Барон… – начал было Петрович.
– Зови меня Филипп.
– Филипп! Ты уверен в том, что ты делаешь?
– Уверен, Роман! Уверен как никогда! Я сегодня видел солнце! Оно всем дарит жизнь! Производит процесс фотосинтеза, дает тепло ранее мертвой планете! А нас, вампиров, оно убивает! Значит, нас не должно быть! НЕ ДОЛЖНО!
Барон подошел к штативу, снял с него камеру, сунул в руки майору:
– Пошли снимать кино.
– Куда это?
– В туалет.
– В туалет?
– Конечно.
Дошли до самого конца коридора. Де Грасси включил яркий свет и засмеялся:
– Смешно. В первый раз тут электрическим светом пользуюсь. Снимай.
Роман поднял камеру, направил на вампира, тот пощупал себе кадык и произнес в объектив:
– Здравствуйте, друзья! Я отправляю вам это послание не в надежде, что вы образумитесь, а для того, чтобы вы просто прекратили ваши бесплодные попытки добыть ЭТО, – тут он достал из кармана склянку и с ехидным хихиканьем вылил ее содержимое в унитаз. – Понравилось? А теперь еще один штрих! – и он нажал на спуск, жестом показав неумелому оператору – снимай уходящую в канализацию воду!
Петрович проделал то, что просили.
– Нажми на паузу! – скомандовал де Грасси.
– Нажал. А что теперь?
– Теперь идем.
– А по-французски повторишь? Тебя же не поймут.
– А по-французски я все написал. Поймут.
Они вернулись в комнату, хозяин забрал камеру, водрузил ее на штатив, внимательно посмотрел на дисплей, процедил сквозь зубы «отлично!» и встал напротив.
– Пузырек отдай, – произнес Роман.
– Зачем?
– На стенках осталось вещество. Я его выброшу.
– Вот что значит опыт, – улыбнулся барон.
Но, несмотря на шутки, его и так не слишком смуглое лицо все бледнело и бледнело.
Фролов достал из кармана маленький пластиковый мешочек, открыл его:
– Бросай!
Проделав это, Де Грасси потом повернулся к столу, выдвинул ящик и подал гостю странное металлическое приспособление.
– Что это? – удивился тот.
– Ошейник. Я не знаю, не взыграют ли в последнюю секунду мои инстинкты. А металл я прокусить не смогу.
– Веселенькое известие! Ну, а сниму я его потом как?
– Да, вот так он закрывается, – и барон показал, – а вот эдак открывается. Мое изобретение!
– Гений.
– Да, есть чем гордиться. Но еще больше – чего стыдиться.
Так же из ящика барон извлек наручники, завел свои руки за спину и защелкнул их.
– Мало ли… – произнес он, встретив взгляд Романа.
Петрович закрепил на шее защиту. Металл не был холоден, но ощущения появились еще те.
– Теперь вынь из ножен меч, – Фролов повиновался. – Когда я скажу, протыкаешь мне сердце. Затем отрубаешь голову, ждешь, пока исчезнут все следы, и идешь домой. Все замки электрические, открываются кнопкой. Не забудь все двери за собой захлопнуть. Готов?
Следователь вынул меч, до боли в пальцах сжал рукоятку.
– Готов!
Вдруг вампир встал на колени и начал молиться. Молитва получилась длинная, но он ни разу не сбился. Роман расслышал нечто вроде «Beati qui in Domino moriuntur!»[6]. Скоро де Грасси закончил, поднял на майора полные вселенского отчаяния глаза и произнес:
– Нажми «play».
Петрович нажал.
Барон направил взгляд в камеру и сказал:
– Ухожу по доброй воле, мне изначально не нужно было соглашаться на то, что сделали с несчастным бароном де Грасси в 1415 году. Я лишний на этом свете. И все вы – горите в аду! Давай, – крикнул он, направив взгляд на Фролова.
Роман сделал вперед два шага и замер в нерешительности.
– Давай! Ну! – зарычал барон.
Майор размахнулся и воткнул ему меч в грудь. Лезвие острием легко пробило грудину, с еле заметным сопротивлением. Хлынула черная кровь. Де Грасси вдруг оскалился, показались длинные клыки, он страшно завыл, его тело стало биться в конвульсиях.
– Ну, что же ты! – кричал он. – Быстрей! Мне больно!!!
Роман выдернул меч, и от плеча, как в прошлый раз, отрубил вампиру голову. Туловище и голова стали шипеть, как будто до десяти секунд ускорился процесс гниения – и вот только смокинг с дыркой и лежавшие на полу наручники напоминали о том, что здесь только что стоял их обладатель. Петровича трясло. Он дрожащими пальцами с трудом нажал кнопку «stop»
«Кристина!» – вспомнил он, бросил меч и кинулся в другую комнату. Она сидела, вжавшись пальцами в сиденье стула, ее лицо было белее мела. Он кинулся к ней и стал целовать ей щеки, глаза, нос, лоб, волосы, губы.
– Прости, прости меня! Прости, что привел тебя сюда!
Она сдавила его плечи двумя руками.
– Не извиняйся. Сама, дура, напросилась. Пошли отсюда скорей.
– Надо закончить.
– А-а… Я чуть не забыла. Тогда давай закончим.
Они вошли в комнату. Фролов расстегнул ошейник, бросил его на диван, затем снял камеру, подключил ее к компьютеру. Разбираться было тяжело, но девушка приблизилась к монитору и через тонкий платок быстро защелкала мышкой. Узкая трубочка внизу экрана наполнялась – загружался файл. Кристина оглянулась, он кивнул. Девушка нажала «send». Письмо ушло. Она выпрямилась, сказала:
– Ни минуты не могу здесь оставаться.
– Подожди, – он платком протер стол, прошел в гостиную, вытер стул, вернулся, взял со стола бокалы и положил их в тот же пакет, что и склянку.
– Зачем? – спросила подруга.
– Отпечаток губ – как отпечаток пальцев.
– Понятно. Коньяк забери.
– Точно?
– След пребывания людей.
– А кто кино снимал?
– Например, другой вампир.
– Хорошо.
Он повесил на плечо сумку с деньгами, всунул в нее бутылку, выключил за собою свет. Поочередно открыл и закрыл все двери. У лифта натянул шляпу, ее попросил набросить на лицо платок. Теперь она не смеялась.
Вышли из дома, сели в машину, он завел двигатель. Только когда отъехали на приличное расстояние, она положила ему голову на плечо и произнесла:
– Меня до сих пор трясет. Сегодня ночью надо напиться. А потом любить друг друга до потери сил, чтобы забыть весь этот кошмар.
– Я согласен.
– Я так рада, что тебя встретила.
– А я – еще больше.
– Мне кажется, я влюбилась в хорошего человека.
– А я – в лучшую на свете женщину.
– Не обижай меня никогда.
– Не обижу.
– А я всегда буду тебя любить.
– И я всегда буду тебя любить. Подожди, – он вдруг резко затормозил.
– Что случилось?
– Одну минуту, – он опять натянул перчатки, которые снял перед тем, как сесть за руль, перегнулся на заднее сиденье, достал из пакета пузырек и вышел наружу.
В небе сияли звезды, дул освежающий ветерок. Мимо проносились редкие машины, горели огни витрин. Он нашел урну у остановки общественного транспорта, размахнулся и с силой швырнул в нее склянку. Послышался звук разлетающихся осколков. Серо-оранжевый зев поглотил остатки лекарства, созданию которого Наставник посвятил три с половиной тысячи лет.