Я кивнул. Теперь ясно, почему Елизавета довольно быстро оказалась в кабинете Слыщёва в день моего появления в военшколе. Должно быть Тарас специально сбегал за ней, чтобы она привела пьяного мужа в порядок.
— Ты знаешь адрес Слыщёвых? — спросил я.
— На память нет, но у меня где-то был записан.
Покопавшись к шкатулках, Катя извлекла на свет божий тетрадку и, полистав, нашла нужную запись.
— Вот. Но к ним раньше шести вечера не смысла соваться, они весь день на работе, как и Саша, — не выдержав, сестра всхлипнула.
— Ну вот, опять глаза на мокром месте! — шутливо сказал я. — Не переживай, всё разрешится.
Я не мог заснуть всю ночь, ворочался в постели до утра, прокручивая варианты возможных действий. Вариантов не оставалось. Кроме одного…
После завтрака я попрощался с Катей и поехал в больницу, в которую увезли раненого чекиста Маркуса. Теперь многое зависело от того, допустят ли меня к нему и в правильном ли направлении шёл ход моих мыслей.
Как выяснилось, из места пребывания Маркуса секрета не делалось. Стоило мне лишь показать удостоверение, как постовая медсестра сообщила отделение и палату, в которой его лечили.
— Как вообще самочувствие товарища Маркуса? Можно ли его увидеть?
— Доктор разрешил навещать больного и передавать передачи, — сказала медсестра.
Поблагодарив её и. накинув на плечи застиранный белый халат, я отправился искать палату.
В коридоре столкнулся с идущим навстречу чекистом Шмаковым.
— Что, тоже кого-то навещаете? — спросил он после короткого рукопожатия.
— Да вот, к товарищу Маркусу собрался. Должен же я узнать, как у него обстоят дела, — не стал юлить я.
— И правильно, а то совсем заскучал без работы наш товарищ Маркус. Хоть настроение ему поднимите — устал он без свежих лиц.
— Знакомая история, — усмехнулся я. — Ну, а как с ранением?
— Тьфу-тьфу-тьфу! К счастью, всё хорошо, пошёл на поправку. Я как раз от него. Обещают через недельку выписать, — сообщил Шмаков.
Мы ещё раз пожали друг другу руки и разошлись.
Чекист лежал на кровати и читал газету. Когда я зашёл, он отложил её в сторону.
— Быстров… Какими судьбами?
— Доброго вам здоровья, товарищ Маркус. Да вот, проведать пришёл.
Латыш покачал головой.
— Ну-ну… Ты это кому другому заливай, не мне. По делу ведь, да?
Я покосился на двух соседей Маркуса, занятых игрой в шахматы. Он понял мой намёк и тихо попросил:
— Мужики, сходите воздухом подыщите, ладно.
Когда в палате остались лишь мы двое, латыш сказал:
— Выкладывай, с чем пришёл.
Я присел на табурет возле его кровати.
— Товарищ Маркус, вы ведь в курсе, что муж моей сестры — Александр Быстров, работал в той самой военшколе, в которой выявили контрреволюционный заговор.
— Быстро же новости распространяются, — хмыкнул чекист. — Можно подумать, что это не Петроград, а большая деревня. Само собой, о твоём родственнике я в курсе. Если ты переживаешь за себя и твою сестру, можешь успокоиться — к вам у меня вопросов нет.
— Приятно слышать, товарищ Маркус, но я к вам по поводу Александра.
— У меня был Шмаков — вы с ним должны были столкнуться в коридоре: так он сказал, что ваш родственник подозревается в совершении убийства. Но у нас появилась информация, что Александр Быстров также замешан в контрреволюционном заговоре.
— Товарищ Маркус, готов вас заверить — Александр отказался в нём участвовать.
Глаза чекиста удивлённо округлились.
— Вы так безапелляционно заявляете об этом… Откуда вам это известно? Быстров продолжает молчать, даже у нас, на Гороховой, его не разговорили. Конечно, пока, но придётся попотеть — так сказал Шмаков, а я склонен ему верить.
— Мне об этом сказал Птахин.
— Ныне покойный, — улыбнулся собеседник. — Интересно, когда же это произошло?
— Перед самой смертью. Птахин признался, что пытался привлечь Александра на свою сторону, но тот отказался.
— Допустим, — мрачно произнёс чекист. — Но почему ваш родственник молчит по сию пору?
— Он дал слово офицера, что никому не расскажет.
— Идиот, — фыркнул Маркус. — Он что — не понимает, чем ему грозит эта игра в молчанку?
— Понимает, конечно, но сейчас он находится в такой ситуации, что всё против него. И даже если Александр нарушит обещание, это ведь его не спасёт.
— Враги советской власти будут наказаны. Это аксиома! — не терпящим возражения тоном изрёк Маркус.
— Александр — не враг. Он просто запутавшийся человек. Дайте ему шанс, поверьте, что всему виной его благородство. Или то, что он принимает за благородство, — сказал я.
— Гляжу на тебя и не верю своим ушам, — задумчиво произнёс чекист. — Ты не похож на наивного человека… и, значит, у тебя есть что-то ещё, кроме слов покойника, которые нечем подтвердить. Иначе, я подумаю, что совсем перестал разбираться в людях.
— Вы правы, товарищ Маркус: я здесь не только ради того, чтобы попросить вас помочь Александру. У меня к вам взаимовыгодное предложение. Если хотите — сделка.
— Я не ослышался? Сделка? — недоумённо сказал латыш.
— Да. Я помогу вам, вы поможете мне.
— Интересно, и чем это может помочь петроградскому ГПУ сотрудник уголовного розыска, да ещё и не местный? — Маркус глядел на меня как на сумасшедшего.
— Я вспомнил нашу первую встречу, когда вы ловили сбежавшего из-под стражи Капустина. В тот день я как-то не сообразил, почему вы, большой человек в петроградском ГПУ, лично занимаетесь поисками какого-то уголовника… Ваш профиль раскрытие заговоров, борьба с контрреволюцией, бандит Капустин как-то мелок по сравнению с масштабами ваших дел…
— Так-так, — насупился чекист. — Пока я не понимаю, к чему вы клоните, Быстров…
— Сейчас поймёте. Я взвесил все за и против и пришёл к выводу, что Капустин нужен вам для чего-то другого. Тут я, правда, ступаю в плоскость гадания, тем более потому, что не обладаю всей полнотой информации, но… короче, либо Капустин замешан в крупном заговоре, что выглядит несколько странновато, либо в каком-то другом важном и политическом деле — например, в истории с исчезновением Ракитина: его я, так понимаю, ещё не отыскали.
— К сожалению, что произошло с товарищем Ракитиным и где он находится сейчас, неизвестно, — вздохнул Маркус.
— Значит, я на правильном пути, — кивнул я. — Так вот — я нахожу для вас Капустина, а вы за это просто восстанавливаете справедливость: не обвиняете Александра Быстрова в том, чего он не совершал. Как вам такое предложение, товарищ Маркус?
Глава 30
Высказавшись, я замолчал. Следующий ход за Маркусом.
Вид у чекиста был озадаченный. Казалось, он не верит своим ушам.
— Быстров, вы как — в трезвом уме и доброй памяти? Если хотите, позову доктора.
— Товарищ Маркус, я в полном порядке.
— Странно… А мне показалось, что у вас горячка, и вы бредите… С какой стати вы решили, что я пойду на сделку с вами? — изумился собеседник. — Да как вы вообще до такого додумались?
— Если позволите, я сейчас всё проясню.
— Сделайте милость.
— Как говорит Феликс Эдмундович: у чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки.
— Никогда не слышал этого выражения от товарища Дзержинского, но сказано сильно, — кивнул латыш. — Только я не понимаю, к чему вы клоните… Можете прояснить?
— Я не сомневаюсь в чистоте ваших рук и в вашем горячем сердце, но в данный момент апеллирую к холодной голове: моё предложение выгодно всем. Вам нужен Капустин — я найду его. Мой родственник виноват только в том, что не смог переступить через данное слово офицера — понимаю, это может показаться скорее глупым, чем благородным и даже не собираюсь вступать в спор. Тем не менее, Александр — не враг советской власти. Дайте ему шанс, помогите, пожалуйста. Товарищ Маркус, вы — последняя надежда, — взмолился я.
Чекист озадаченно хмыкнул.
— Я бы мог арестовать вас, и тогда вы рассказали бы нам всё, что вам известно о Капустине…
Я напрягся. Не приведи Господь… Больше всего я опасался такого хода событий.
Чекист продолжил:
— Но у меня нет большой уверенности, что это сильно поможет в его поимке. Тут нужен нюх как у ищейки. И это, как вы правильно заметили, не мой профиль: беглых уголовников должны ловить те, кто этому обучен. Я же занимаюсь иными вопросами… Теперь, что касается вашего родственника: не надо воспринимать ГПУ исключительно как карающий меч. Мы несём не только закон, но и справедливость. Если Александр Быстров действительно непричастен к заговору, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы его приговор смягчили. Но ему лучше заговорить, тогда есть шанс переквалифицировать его в свидетели.
— Я знаю, как его разговорить, — произнёс я. — Передайте ему, пожалуйста, что его жена ждёт ребёнка. Узнав об этом, Александр примет правильное решение.
— Хорошо. Надеюсь, это поможет. У вас ко мне всё, товарищ Быстров? — Латыш внимательно уставился на меня.
— Да, — подтвердил я.
— Тогда, прежде чем вы покинете палату, я тоже хочу сказать вам несколько слов. Помните, в нашу предыдущую встречу я обмолвился, что у меня есть на вас определённые виды?
— Помню.
— Так вот: сейчас я уже не столь в этом уверен. Вы разочаровали меня, Быстров. Я уже наслышан о ваших многочисленных «подвигах» и искренне считал, что вы подаёте большие надежды и сможете стать отличным сотрудником ГПУ. Однако этот разговор заставил меня колебаться.
— В чём моя проблема, товарищ Маркус? — нахмурился я.
— Вы ставите личные интересы выше государственных. Теперь я не смогу вам доверять, товарищ Быстров.
— Но вы хотя бы верите в то, что я поймаю Капустина?
— Поскольку для вас это личное дело, то даже не сомневаюсь, — усмехнулся Маркус. — Чисто по-человечески, вы мне симпатичны, Быстров, но я вынужден думать как государственный служащий. И больше никогда… Я подчёркиваю это слово! никогда не обращайтесь ко мне с подобными предложениями, если не хотите оказаться под арестом. Мы друг друга поняли?
— Поняли, — кивнул я.
— Тогда до свидания, товарищ Быстров. И хорошенько запомните то, что я вам сказал.
Чекист опустил голову на подушку и закрыл глаза.
— До свидания, — произнёс я и вышел из палаты.
Дальше я намеревался навестить дом Слыщёвых, но до вечера оставалась ещё уйма времени, других планов у меня не имелось, так что я просто побродил по улицам перенёсшего подряд две революции, мировую, а затем и гражданскую войну, Петрограда. Заглянул на Центральный рынок, где меня ещё у входа с Кронверкской атаковали пацаны, торговавшие всякой мелочёвкой: махоркой, папиросами, зажигалками и кремнями для них.
Внутри шла бойкая торговля. Вещи покупались и тут же перепродавались, порой раза в два-три дороже. Часы, самовары, швейные машины, иглы, платки, фанерные, обтянутые кожей чемоданы, домашняя утварь от одиночных чашек до изысканных фарфоровых сервизов … Всё уходило влёт.
Народу на рынке было — не протолкнуться. То и дело кто-то сталкивался со мной, прижимался, расталкивал локтями. Наверняка в толпе сновали карманники, так что стоило поберечь содержимое карманов.
Меня привлёк запах свежей выпечки, желудок сразу напомнил о собственном существовании.
Ладно, гулять, так гулять…
Я подошёл к деревянному навесу, где гроздьями свисали сладкие калачи и баранки, кипел самовар. За прилавком стоял смуглый улыбчивый татарин.
— Не стесняйся, дорогой! Всё свежее, с пылу — с жару! — увидев на моём лице интерес, стал рекламировать товар он. — На улице холодно — чайку откушай, согреешься.
— Уломал! — усмехнулся я. — Стакан чая и калач. Сколько с меня.
— Э… совсем дёшево, дорогой! Не пожалеешь…
Татарин назвал цену, мы немного поторговались, но всё равно расстались довольные друг другом.
Своеобразное удовольствие: пить посреди толпы горячий чай с тёплой, источавшей аромат корицы, булкой. Можно на пару минут порефлексировать, забыть о миллионе проблем.
Я с сожалением сделал последний глоток. Всё хорошее слишком быстро заканчивается. Я снова вернулся в реальный мир, к своим «баранам».
Итак, визит к чекисту можно считать вполне удавшимся. Теперь всё зависело от того, поймаю ли я Капустина.
Опора, конечно, шаткая — только описание человека, увиденного дворником во дворе дома Хвылиных. Даже если это действительно был Капустин, всё равно непонятна его связь с убийством.
Тем не менее, это всё равно кое-что. И за это «кое-что» я смогу подержаться.
Из существенных минусов — действовать приходится в одиночку, а времени просто в обрез.
Я вернул опустевший стакан татарину.
— Как тебе чай, дорогой? — улыбнулся он.
— Потрясающе вкусно, — честно ответил я.
— Ай! Я же говорил — не пожалеешь! — вроде бы вполне искренне обрадовался торговец.
Я прикинул дальнейший маршрут — если пойду не спеша, успею оказаться часам к шести вечера возле дома Слыщёвых. Значит, пора.
— Молодой человек…
Я обернулся и увидел пожилую женщину со следами увядшей красоты на обрюзгшем лице.
— Простите, это вы мне?
— Да, вам, — закивала женщина. — Не хотите приобрести для вашей девушки эту прелестную вещицу?
В её руках появилась роскошная шаль.
— Возьмите, недорого отдам. Когда-то эту шаль не гнушалась носить сама княгиня Шидловская. Вещь просто изумительная. Вот, посмотрите…
Я сначала хотел пройти мимо, но потом задумался. Девушки у меня нет, зато есть сестра, которая скоро сделает меня дядей. Надо же как-то поприветствовать это событие.
Плевать, что эта вещица из гардероба неведомой мне княгини Шидловской. Главное, что Кате она точно будет к лицу.
— Сколько вы хотите?
— Я бы охотно обменяла на муку или масло, деньгами будет дороже, — предупредила женщина.
— У меня только деньги. Сколько в рублях?
— Пятьдесят, — решилась она.
— Тридцать, — покачал головой я.
— Могу уступить только за сорок пять. Крайний случай — сорок.
— Хорошо, сорок меня устраивает.
— Тогда берите.
Я потянулся к внутреннему карману пиджака и в этот же момент наткнулся в нём на чужую руку, которая принадлежала щуплому, похожему на подростка, мужичку.
Надо же, чуть не проморгал. Вот была бы веселуха, если бы у меня, мента с большим стажем, тиснул бы кошелёк ушлый карманник. Вроде бы не ротозейничал, но всё равно…
Поняв, что спалился, воришка попытался отдёрнуть руку, но не на таковского попал. Я медвежьим хватом вцепился в его руку, резко выкрутил её так, чтобы с гарантированным переломом, а потом от души зарядил кулаком в «табло».
Всё произошло так быстро, что карманник даже «мявкнуть» не успел.
Зато от неожиданности чуть было не заорала торговка шалью.
— Спокойно, гражданочка, — успокоил её я. — Это вор. Лучше проверим, вдруг у него есть ваши вещи.
Пока «щипач» валялся в отключке, я обшарил его и извлёк пёстрое, в блёстках портмоне.
— Ой, это действительно моё! — всплеснула руками женщина.
— Что в нём? — спросил я.
Она перечислила содержимое. Я открыл портмоне и убедился, что торговка не обманула.
— Всё верно, гражданочка. Возьмите, это действительно ваше, — я протянул ей портмоне. — Так сколько говорите, стоит шаль?
— Для вас пятнадцать рублей, — расплылась в счастливой улыбке она.
— Благодарю! — Я отсчитал купюры и забрал покупку.
— А что делать с ним? — Женщина со страхом посмотрела на обездвиженного воришку.
Я покрутил головой в поисках милиционеров, но так никого и не увидел. Доблестные стражи порядка находились где-то далеко, искать их и терять время не имело особого смысла.
К тому же в прошлой жизни я часто сталкивался с прикормленными служителями закона. Быть может сейчас, в 1922-м, всё не так, но проверять на себе не хотелось.
— Ничего, — наконец, объявил я. — Думаю, он достаточно наказан. Гораздо серьёзней, чем если бы это произошло по закону. Я сломал ему руку. Теперь, как понимаете, негодяй долго не сможет промышлять привычным способом. Не расстроюсь, если навсегда.