— Я старался казенные деньги особенно не тратить и у меня осталось еще тысяча золотых, надо бы сдать, там и сабли старые остались нераздаренные, эфиопы больше новенькие златоустовские предпочитали. Правда, старое оружие пошло на подарки королям — греческом, датскому и шведскому, вроде все довольны — это же коллекционное оружие, а эфиопы подумали, что старье.
— Саша, да это мелочь такая, не ломай себе голову. Ты и так сделал больше, чем мог, оставь себе и монеты и шашки или казакам раздари, а Обручеву я сам скажу, что все под расчет — он тебе еще жалованье и премиальные должен. Лучше ты озаботься картами Эфиопии — пусть в ученом отделе Штаба изучат и что-то нарисуют, а то ведь нет ничего, а сейчас туда новая миссия поедет, карт нет, языка толком не знают, перса какого-то нашли, вроде он по-эфиопски может говорить.
— Государь, моя жена составила французско— русско-эфиопский словарь-разговорник, его бы издать небольшим тиражом надо, да и миссии отдать. А что касается карт, то я прислал те, что у меня были — трофейные итальянские, а путевые, в том числе и пленного немецкого полковника, я отдал штабс-капитану Букину, который теперь граф у негуса и начальник его штаба, он же из Главного штаба, так что специалист в топографии, должен был какие-то кроки начертить. К сожалению, мне не дали встретится с Букиным и все наброски остались у него, но, думаю, новый посол найдет способ забрать их. Большую карту, что висела у меня в кабинете от прошлого итальянского губернатора провинции, забрал военный агент из Египта, полковник Симонов, так как я не был уверен, смогу ли ее вывезти — когда покидали страну, эфиопы устроили досмотр, забрали две трети золота и мало ли им еще что могло в голову прийти.
— Вот как, выходит то, что вам заплатили, оставили только треть? Ай да эфиопы, а мы с них ни за что денег не взяли, с ……… африканских, — тут царь выругался и сказал, что больше ничего им даром не даст, только за золото. Значит Букин остался, да еще видел в твоем рапорте, что все твои охотники остались и деревню русскую поставили. А что так?
— Государь, буду с тобой откровенным: они почти все старообрядцы и мечтали жить по своему, вообразили, что Абиссиния это и есть баснословное «Беловодье», страна первосвященника Иоанна. Вот и захотели поставить церковь свою и молится по-своему, раз им в России это делать не дают. Мне купцы-старообрядцы точно будут вопросы про Беловодье задавать, нашел ли я его?
— Ну, а ты что им скажешь, купец?
— Скажу, что не та эта страна, не Беловодье. Хоть три урожая в год снимают местные крестьяне, а все у них отбирают и живут они хуже наших. Боюсь, что пока на моих землях их никто не трогал, а сейчас придет новый князь и тоже их непосильным оброком обложит. Но ведь, государь, это факт — стараются уехать из России старообрядцы, а они ведь русские люди, и так иноверцев полно в Империи, нельзя так просто русскими людьми разбрасываться.
Смотрю, царь насупился, недаром в детстве у него прозвище «бульдожка» было, недоволен правдой-маткой. А ну сейчас взашей гнать прикажет — вон, пауза какая повисла.
— Знаю это, купец, и за то, что не побоялся правду сказать — спасибо. Не многие мне правду говорят, стесняются, наверно, — с иронией сказал царь. — Согласен, что русских беречь надо, по мне так все равно кто сколькими перстами крестится и сколько раз «аллилуйю» возглашает. Но вот не дам русских увозить из России, иначе на восточных окраинах одни инородцы будут и казаки не справятся, мало их. Вот хочу пока по Амуру и в Забайкалье разрешить селиться староверам своими деревнями, свой обряд проводить и церкви свои ставить. Вот там и есть наше Беловодье и нечего другого выдумывать, так можешь своим купцам и передать, а указ подпишу через месяц, еще Победоносцева уламывать придется, пока против он. Ну, сегодня против, а завтра пригрожу ему отставкой с поста Обер-Прокурора Синода — поставит свою подпись. Государственное ведь это дело — переселенцы, и земли пустой у нас полно, защищать ее надо, а то китайцы отберут. Так что никакой Эфиопии или еще чего другого — в России родились, в России пригодятся и умрут здесь же. Да, тебе как князю надо земли дать, только в центре России не могу — все занято. Подумай, где хотел бы иметь свой надел за Уралом или по Амуру?
Тут я услышал похрапывание и увидел, что Черевин спит, сидя на стуле. Мы с царем перенесли его на кушетку. Я снял с Черевина сапоги — генерал был в трогательных полосатых носочках, царь укрыл его старой шинелью, Петя совсем по-детски свернулся калачиком и засопел.
— Скажи-ка, Саша, а что ты мне там понаписал по поводу моего здоровья, чтобы берегся, да и про Аликс чего-то непонятное. Я-то, как видишь, здоров, а Аликс жужжит вокруг Ники (ее тут гессенской мухой прозвали за назойливость) и он от нее без ума, и слушать ничего не будет, сбежит еще с ней.
— Государь, дело в том, что у меня иногда бывают сны, цветные и подробные из тех, видимо, что зовут вещими. Я в них свои изобретения вижу, но бывает, вижу и людей. Вот накануне того как ты меня в Абиссинию послал, видел я пустыню, всадников на верблюдах, казаков с пулеметами и гранатами, которые уничтожают этих всадников. Думал, что это Средняя Азия, а потом еще сон был с негусом эфиопским, тут я и понял, что война в Эфиопии будет и тогда сказал Обручеву, и так и случилось, когда мой отряд прибыл в Эфиопию, война и началась. А по поводу тебя видел, что Мария Федоровна. Великий князь Владимир Александрович стоят при твоей кровати и, обращаясь к доктору, а зовут его профессор Захарьин, Владимир Александрович спрашивает: «Император безнадежен?». И тот говорит, что «да, проживет несколько месяцев». Дело происходит в Крыму, а из разговора следует, что болезнь была после простуды на охоте в Спала. Ольга и Ксения плакали, Ники держался, а у Михаила тоже губы дрожали. Какой год, неясно, календаря на стене нет, но по возрасту детей можно догадаться, что, где-то от 1893 до 1895. Кстати, Георгия среди них не было, но я знаю, что он уже в Аббас-Тумане, лечится от туберкулеза и я собираюсь в ближайшее время закончить испытания эффективного препарата против этой болезни, надеюсь, что смогу помочь.
— Так ты и про Георгия знаешь, откуда, это же тайна! Иначе ему будет трудно жену себе найти. Все будут говорить, что русский принц немощен… Давай, заканчивай скорее свои лекарства испытывать. А может, врачи мои и так справятся?
— Нет, государь, если Георгия не лечить правильно, он умрет и довольно быстро, лет через восемь. Для начала его нужно перевести из сырого Аббас-Тумана в теплый и сухой климат, лучше в Ялту. И показать его специалистам из Военно-медицинской Академии, у них сейчас самый большой опыт излечения туберкулеза, думаю, что не только в России, но и в мире.
— А с Аликс что, врачи осматривали ее и никаких болезней не нашли!
— Государь, эта болезнь медицине пока не известна, проявляется она несвертываемостью крови, то есть после пореза или ушиба будет очень длительное наружное или, что опаснее, внутреннее кровотечение. Переносят ее матери, а болеют только мальчики, их сыновья, но дочери тоже могут переносить эту болезнь, не болея сами. Поэтому Аликс внешне здорова, а сын ее будет болен.
— Хорошо, я дам поручение нашим дипломатам тайно изучить родословную гессенского дома, были ли такие случаи. А долго ли живут дети с такой болезнью, мальчики то есть, хотя если болезнь поселится в роду Романовых, род обречен.
— Долго не живут, но можно продлить жизнь переливаниями крови, поэтому, если Николая не удастся отговорить от женитьбы на Аликс, надо развивать науку о переливании крови.
— А что еще произойдет в ближайшие годы, что ты еще видел?
— Государь, то, что я видел, не значит на сто процентов, что это произойдет, хотя в случае Аликс я уверен абсолютно и если родится здоровый мальчик и у него в течение года-двух не будет таких кровотечений, согласен положить свою голову на плаху. А то, что с историческими событиями есть доля вероятности, так было два видения, в одном мы победили итальянцев и выбросили их за старую границу, а в другом, более свежем, полностью освободили от них Эфиопию, что и произошло. Теперь в Африке начнется свара между Германией и Британией за колонии, да и Франция, скорее всего, будет на стороне Британии (не с бошами же ей в союзе быть). Австрия и Италия выступят на стороне Германии, да еще и племена, того же Менелика вовсе нельзя со счетов сбрасывать, то-то его немцы сейчас обхаживают. Нам африканская свара на руку — пусть мутузят друг друга, а мы, когда драчунов разнимать придем, тоже свой кусок пирога потребуем. В ближайшее время в английских колониях станет неспокойно — англичане начнут наступление в Судане и у этого наступления очень большие шансы провалится. Если это случится, буры попробуют выбросить англичан с юга Африки, а Индия потребует какой-то независимости.
— Скажи купец, а что с тобой произойдет? (вот, подумал я — дошли до обычного вопроса для всяких колдунов — а когда ты умрешь? — схватить и отрубить ему голову. А правильный ответ — на следующий день после тебя, государь)
— А этого государь я не знаю, так как никогда сам себя в снах не вижу, вижу только картины будущей жизни, часто очень короткие, но они дают мне возможность увидеть мир таким, каким он будет, увидеть летательные аппараты, новые, непохожие на нынешние корабли, боевые машины, увидеть даже как Россия первая запустит человека в космос, то есть межпланетное пространство и звать космонавта будут Юрий Гагарин.
— Что же князья Гагарины — рюриковичи, древний род и храбрецы там есть. Вот только Юриев не помню.
— Так это еще лет через восемьдесят будет, еще успеет родится мальчик Юра[5].
Потом Александр Александрович еще выпил со мной по рюмочке за ведичие России, расспросил о немцах в Эфиопии сказал, чтобы я с Машей был на официальном приеме в Зимнем в четверг, в час пополудни. Сказал, что мундир остается дипломатическим, но мне пошьют новый, так как там у действительного статского советника другое золотое шитье. Полный комплект нового обмундирования мне доставят в «Англетер», а старое заберут.
Царь убрал фляжечку и рюмки, вызвал дежурного генерала свиты и продиктовал, что нужно сделать. На этом аудиенция закончилась.
Я ушел, думая, что хорошо получилось так объяснить послезнание, мол, сны это и всё, хочешь — верь, хочешь — нет, да и государь уже изрядно набрался, а спьяну в любые сказки поверишь, а то и вовсе забудет наутро, о чем говорили.
Вернулся к Обручеву, уточнил про судьбу моих людей: кому дать пенсион по случаю выхода в отставку или вспомоществование семье при потере кормильца (помню, что было такое в телеграммах, когда на службу негусу поступали), чтобы не забыли казакам компенсацию за оставленных лошадей и оружие. Сказал, что отчитался лично государю за полученные суммы и подарки. Сообщил генералу, что моя жена подготовила словарь-разговорник для следующей миссии в Эфиопию.
— Вот это очень хорошо — обрадовался Обручев, — а то местного языка у нас никто не знает, даже в Академии наук, даром, что предок Пушкина из Эфиопии родом. Издадим за счет Главного Штаба, принеси рукопись, а то миссия уже скоро собираться будет.
— Кто же послом поедет и начальником конвоя?
— Послом планируется полковник Артамонов Леонид Константинович, дельный и храбрый офицер[6], а вот начальником конвоя хотел бы видеть кого-то из твоих казачьих офицеров: Нечипоренко или Стрельцова[7].
— Подъесаул Стрельцов собирается поступать в Михайловскую Академию и стать офицером Главного Штаба. Я бы его очень рекомендовал, если поможет моя рекомендация, я ее напишу. А с Нечипоренко поговорите, он храбр и решителен, местную обстановку знает, да и войсковым старшиной[8] явно хочет стать, а там и полковником, только вот он хотел родных повидать… Сотника Бякова не рекомендую — молод и горяч, людей не жалеет — «дров наломает».
Спросил генерала, кто мне может подсказать, где снять квартиру в центре с прислугой недели на две-три. Обручев обещал помочь и спросил, чем я собираюсь заняться. Ответил, что дела на моих заводах совсем заброшены, надо самому за всем смотреть. А в Петербурге, кроме приема у Государя в четверг, у меня дела в Академии.
— Павел Александрович, а вы знаете, что ваши ручные бомбы прошли повторные испытания и блестяще себя показали, я направил представление на награду и премию, говорят, что и Артиллерийская Академия вам большую золотую медаль хочет присудить. Они провели дополнительные испытания с Морским министерством и их Военно-технической лабораторией по снаряжению крупнокалиберных снарядов вашим ТНТ и получили превосходные результаты.
Потом вернулся в гостиницу, спросил у портье почту, меня ждали два конверта — от доктора Гельмута Шмидта и от Управляющего моими заводами.
Юрист сообщал, что все документы готовы и лишь интересовался в силе ли наши договоренности подать иск в Афинах, какая сумма иска и его гонорар.
Написал, что царь лично собирался написать королеве Ольге в Афины, иск к Захарову на 40 % акций новой компании Виккерс-Максим и полмиллиона фунтов неустойки за потерю выгоды и веры в человечество. Если Захаров не явится, то подаем иск к Виккерсу — пусть потом взыщут с месье Базиля. Альберт Виккерс же написал, что Захаров его прямой подчиненный, вот пусть за него и отдувается. Если у Захарова нет денег, чтобы удовлетворить полностью сумму иска, то пусть Виккерсы доплачивают до полной суммы претензий. При полном удовлетворении суммы претензий гонорар Шмидта составит 100 тысяч франков, при проигрыше дела — пять тысяч плюс возмещение расходов на ведение дела.
Управляющий информировал, что все хорошо, Военное и Морское министерства заказали большое количество ТНТ, на лекарственные препараты приходят иностранные заявки, но пока удается с небольшой задержкой, но удовлетворять спрос. Новые цеха заложили и строят ускоренными темпами, чтобы перекрыть крышей до зимы. От Черновых стали приходить хорошие роялти за нержавеющую сталь, только за последний квартал — более ста тысяч рублей.
[1] Великий князь Михаил Александрович.
[2] Не подумайте плохого, это всего-навсего означает, что аннулировали, перечеркнули крест на крест, вроде буквы Х, которая в русском алфавите называется «хер».
[3] Граф Воронцов-Дашков Илларион Иванович, Министр двора ЕИВ с 1891 по 1897 гг.
[4] Как говорится, между обращением «государь» и «милостивый государь» — огромная разница, а всего лишь хорошее слово вставлено.
[5] Естественно, Юрий Гагарин не был рюриковичем, возможно предки были крепостными у Гагариных и на вопрос «ты чьих будешь?» отвечали — Гагарины, вот так в 1861 г фамилию и записали.
[6] Реально был послом в Эфиопии после Итало-эфиопской войны. Удостоился высокой оценки генерала Обручева и в 1901 г был произведен в генерал-майоры. Совершил несколько экспедиций, в том числе и по Белому Нилу, за географические исследования был удостоен золотой медали и премии имени Литке.
[7] Начальником Конвоя будет есаул Краснов Петр Николаевич, будущий белый генерал, чьи мемуары автор использовал при написании этого романа.
[8] Войсковой старшина — казачий чин, равный подполковнику.
Глава 7. На гусеничном тракторе за золотом Клондайка и синтетическими рубинами
Тот же длинный день, 6 часов пополудни, Петербург, гостиница «Англетер».
Пока меня ждали, Маша успела проголодаться, да и Артамонов был не прочь «червячка заморить». Поэтому денщик, помня мои указания, заказал в номер щи с телятиной, блины с черной икрой, растегаи с севрюгой и самовар с чаем и малиновое варенье. Маша съела ложку щей, русская инджира (так она назвала блины) ей понравилась, а вот черные ягоды, которые пахнут рыбой — нет, пирожки с севрюгой также восторга не вызвали. Маша хоть и воспитывалась в Европе, но вкус формируется еще в детстве, поэтому рыбу она не любила, мало ее едят абиссинцы. Так что она поела блинов, попила чаю, варенье ей тоже не понравилось — косточек в нем много и легла отдохнуть.
Так что, денщик устроил себе праздник желудка, истосковавшись по русской еде. Я тоже съел щей, которые подавались в бульотке со спиртовкой, так что всегда можно было подогреть, потом выловил приличный кусок вареной телятины, и с удовольствием съел его. А пока щи разогревались, мы с Ефремычем выпили водки за возвращение на Родину, закусив блинами, обильно набив их икрой.
Тут в дверь постучали, я думал это из ресторана за посудой, и хотел было попросить раскочегарить самовар, что пытался сделать сапогом Архипыч, да угли уже прогорели и усилия тратились попусту. Но, оказывается, это я зря надеялся — на пороге стоял пожилой портной МИДа, что шил мне мундир статского год назад, а за ним гостиничный мальчик нес кучу свертков и коробок. Сунул руку в карман, а там только две золотые монеты — последние пятерка и десятка из тех, что я брал с собой для показа в Абиссинии. Был еще рубль, так я его на двоих двум извозчикам отдал, что нас в «Англетер» привезли. Сказал мальчику, что спущусь к портье и разменяю золото и с ним расплачусь, он вроде не поверил, так часто богатые поступают, то говорят, что у них кроме «катенек», других денег нет, а тут золотые, и в результате — без чаевых. Еще раз уверил его, что я маленьких не обижаю и как разменяю — прямо у стойки с ним и расплачусь.