- Супруг, супруг… честно, не секс, а полное дерьмо. Риза хоть сосёт хорошо.
Юрген развернулся и, зевая на ходу, направился к себе, а Лири долго ещё сидел неподвижно, пытаясь понять, почему после того, чего все омеги ждут с таким упоением, ему было настолько хреново, пока в конце концов не разразился слезами.
========== Часть 10 ==========
Три дня Лири провёл в своей комнате, не выходя дальше ванной и почти не вставая. Течка всё ещё продолжалась, но теперь ему не хотелось уже ничего – ни прижаться к альфе, ни оказаться в его тепле, только свернуться клубочком и лежать, обняв колени руками, будто ничьи руки кроме его собственных и вовсе не могли принести ему тепло.
Чем больше Лири лежал так неподвижно, невольно прокручивая в голове все самые неприятные воспоминания – издевавшихся над ним в школе альф, Виена, выставившего его посмешищем перед Юргеном, самого Юргена и даже Фердинанда, возложившего на него, будто в насмешку, непосильную ношу – чем больше он лежал так, тем больше ему казалось, что помощи, тепла и доброты не стоит ждать ни от кого.
Всю свою жизнь он был один. С самого детства, когда родители навещали его лишь за тем, чтобы проверить домашнюю работу и неизменно оставались недовольны результатом, находя в любом тексте то помарку, то недостаточную чёткость изложения. Он был один в школе, где никому не нужен был выродок, уродец, слишком умный, чтобы общаться с другими, и слишком «не такой», чтобы можно было принять его за своего. Лири никогда не были интересны фильмы, которые смотрели другие, музыка, которую они слушали, разговоры ни о чём. Лири ненавидели все – хотя он никогда не понимал, почему. И когда из школы его перевели в семинарию, не изменилось ничего. Разве что не было больше рядом грубых и беспардонных альф, только омеги – ехидные и любящие подшутить.
Лири вдруг понял, что он ненавидит альф и ненавидел всегда. Он понимал, почему другие омеги так вытягиваются по струнке при виде этих красавцев с широкими плечами и ослепительными улыбками. От альф исходила непонятная, завораживающая сила, и теперь, в течку, восхищение этой силой накрывало Лири как никогда. Но именно за это ощущение он ненавидел сейчас и Юргена, и себя, потому что абсолютно отчётливо вдруг понял, что эта сила не имеет никакой связи с реальной силой человека. Да, при виде альфы кровь приливала к щекам и хотелось упрашивать его о милости, но теперь Лири понимал, что это только пережиток древних времён, когда омеги и альфы ещё жили племенами, и избыток тестостерона определял способность воина защищать дом и семью. От этой гормональной зависимости, до сих пор владевшей, казалось, всеми вокруг, и не обошедшей так же и его, Лири теперь становилось тошно.
Он всё пытался понять, что делать теперь, когда стало очевидно до конца – а это он понял тоже вдруг с абсолютной ясностью – что с Юргеном у него не выйдет ничего. Лириэль больше не хотел, чтобы Юрген его любил. Он не хотел от Юргена вообще ничего. Он всё ещё помнил, что обещал родителям заключить этот брак, но и это уже не выглядело таким уж серьёзным аргументом. В конце концов, родителей больше не было, а значит, им было всё равно, ему же предстояло прожить с Юргеном всю оставшуюся жизнь.
На четвёртый день течка закончилась. Проснувшись, Лири привычно уже всхлипнул, но понял, что слёз больше нет. При мысли о том, что ожидает его ближайшим днём, сердце сжимала пустота. Появилась и ещё одна мысль – за все три дня, что он оставался у себя, к нему так и не зашёл никто. Ни повар, ни садовник, ни кто-нибудь ещё. Всем им было всё равно, куда он пропал, и все они прекрасно справлялись без него.
Вставать не хотелось, потому что всё, что он делал прошедшие полгода, внезапно потеряло смысл. Лириэль зажмурился, преодолевая накатившую тоску, глубоко вздохнул, а потом опустил ноги на пол и поплёлся в ванную.
Горячая вода немного развеяла его грусть. Он впервые задумался, почему ванная, которая примыкала к его спальне, в два раза меньше ванны Юргена, где он был всего раз.
В старом родительском доме его комнаты были небольшими, и ел он часто за одним столом со слугами, так же и в монастыре никто не баловал воспитанников обилием пространства, так что, когда Юрген выделил ему эти два помещения, для Лириэля казалось естественным, что он будет жить именно здесь.
Теперь же он вдруг задал себе вопрос: почему так? Ведь он был последним, совершеннолетним уже владельцем корпорации «Maiden Rose». Он не занимался её делами, потому что после монастыря Фердинанд настроил его на готовность хранить домашний очаг, но ведь даже с тем руководством, которое осуществляли без него, «Maiden Rose» должна была приносить какой-то доход.
Да и не в доходе было дело, если подумать так. Его родители всегда недолюбливали друг друга, но у омеги-отца всегда были лучшие одежды, лучшие машины и лучшие комнаты в доме – пожалуй, даже лучшие, чем те, что занимал альфа-отец. Так почему же он сам должен был жить, как слуга, или, в лучшем случае, как управляющий усадьбой?
Лириэль вдруг обнаружил, что с глаз его спала мутная пелена. Ненависть к себе куда-то делась, а вот злость на Юргена выкристаллизовалась в твёрдый и чистый алмаз. Впрочем, её Лириэль решил оставить на потом – наименее перспективную из посетивших его в то утро идей.
Он выбрался из ванной, взял было в руки мантию, которая вдруг показалась ему отвратительной настолько, что он не мог заставить себя её одеть. Лириэль отшвырнул мантию прочь и как был, не одеваясь, вышел в комнату. Там он взял из комода чистую простыню, закутался в неё на римский манер и, выйдя в коридор, крикнул:
- Демиан! Срочно сюда!
Демианом звали дворецкого, следившего за горничными и уютом в основном корпусе. Слух у него был отличный – сказывались годы службы и привычка угождать любым капризам господ.
Бета появился минуты через две, как всегда в чёрном костюме, но, вопреки обыкновению, смотревший с подозрением.
- Что-то случилось, Лириэль?
Прислуга давно уже называла его по имени, но только сейчас это почему-то неприятно проскребло Лириэля по ушам. Впрочем, поправлять пожилого уже дворецкого он не стал и только сказал:
- Найдите мне махровый халат, - подумал и добавил. – Пожалуйста. И приготовьтесь, во второй половине дня я буду переезжать.
- М… Можно спросить, куда?
- Я пока не решил. После завтрака сделаем обход и я скажу. Да, и вот что, скажи кому-нибудь, чтобы позвонили в «Maiden Rose» и собрали мне сведения о руководстве. А ещё – подобрали секретаря.
Демиан поднял бровь, но снова привычка к хорошей службе заставила его промолчать. Он лишь поклонился и произнёс:
- Слушаюсь, сэр.
Переезд, впрочем, осуществить так и не удалось. Лири едва успел закончить обход, который совершал в новеньком махровом халате цвета персика – тёплом и уютном, в отличие от всего, что он носил до сих пор - когда пришли первые сводки «с фронтов». Досье, которые принёс ему Демиан, были не похожи ни на что, что уж говорить о секретаре, который позвонил вечером и больше походил на омегу в поисках секса на одну ночь, чем на человека, собиравшегося работать секретарём.
Лири уклончиво ответил ему, что рассмотрит его вариант, и утром следующего дня поехал на фирму сам.
Джорджиан Толкинс, главный представитель «Maiden Rose» на Эрдоукаре, оказался немолодым и весьма высокомерным альфой, который смотрел на Лири с насмешкой, будто на ребёнка, который решил поиграть с отцовским телефоном.
- Господин… м... Лоэнграм. У нас всё хорошо.
- И это очень хорошо! – подтвердил Лириэль. – Поэтому я хотел бы узнать, насколько у вас всё хорошо.
- М… Вы имеете в виду отчёты, да? Но вы же ничего в них не поймёте.
Лириэль смотрел на альфу, и с каждой секундой его всё сильнее накрывала злость. Ему пришлось снова одеть один из тех бесформенных балахонов, которые он привык носить, потому что доехать до офиса ему хотелось куда больше, чем тратить время на магазины. Он отлично понимал, что вид у него не тот, который заставляет альф замирать, раскрыв рот – но он, чёрт бы их всех побрал, и не для того, чтобы нравиться альфам, притащился сюда.
Рядом с альфой Лири чувствовал себя беспомощным, как заяц перед тигром, но от этого злость и отвращение становились только сильней.
Толкинс его настроя явно не ощущал. Скорее, напротив, от омеги слабо, но ещё попахивало недавней течкой. Сам он был худеньким, сутулился и выглядел, как какой-то заморыш, непонятно с чего вообще решившийся пересечь порог его кабинета. Говорил Лириэль тоже негромко, так что приходилось вслушиваться в каждое его слово, и тем самым лишь сильнее порождал в Толкинсе желание побыстрее избавиться от него.
- Господин Толкинс, - произнёс омега, когда терпение его, наконец, стало подходить к концу, а обсуждение так и не сдвинулось с места. – Кто ваш заместитель, мистер Рено?
Толкинс, ещё не чувствуя подвоха, кивнул. Нажал кнопку вызова и отдал распоряжение секретарю.
Через две минуты в помещении появился голубоглазый бета неожиданно ирландской внешности – щёки его украшали лёгкие тени веснушек, а медные волосы топорщились, выглядывая из-за ушей.
- Господин Рено? – поинтересовался Лири, когда он вошёл.
Бета серьёзно кивнул.
- А по имени, простите, кажется, Гратин?
Бета снова кивнул.
- Вы меня не представите, господин Толкинс?
Толкинс недовольно причмокнул.
- Господин Рено, это господин Лоэнграм. Наш юный… владелец.
Лириэль кивнул и снова посмотрел на Рено с вежливой полуулыбкой.
- Господин Рено, распорядитесь, пожалуйста, подготовить документы об увольнении господина Толкинса.
Бета перевёл недоумённый взгляд с Лоэнграма на Толкинса и обратно.
- И о своём назначении на его пост. А так же предупредите всех – и себя в том числе – что так будет с каждым, кто с первого раза не выполнит мой приказ.
- Я вас понял, - сказал Рено быстро, легко склонил голову в поклоне, бросил на Толкинса ещё один короткий взгляд и пожал плечами, будто извиняясь, а затем вышел за дверь.
- Я работаю здесь двадцать лет… Ще…
- Разговор окончен, - сообщил Лири всё так же негромко и встал. – Освободите, пожалуйста, кабинет.
Отчёты он получил к вечеру – от того же Рено, и в самом деле не понял в них ничего. В школе у них была экономика, и Лири всегда хорошо удавалось составлять бизнес-планы, но в семинарии никто не считал необходимым обучать математическим наукам омег, и Лири порядком подзабыл всё, что знал, не говоря уже о том, чтобы приобрести какие-то новые знания.
Почти целый день он сидел за бумагами, силясь разобраться в потоках цифр и букв, а затем решил признать своё позорное поражение. Позориться, к слову, Лири не любил, и потому, набирая номер Рено, мысленно приготовился к тому, что придётся уволить и его.
- Господин Рено?
- Да, это я, - рыжая голова тут же показалась на экране.
- Скажите… У вас будет сегодня два-три часа?
Рено покосился куда-то в сторону.
- Если нужно, то полагаю, что да.
- Хорошо. Вы приедете ко мне или я к вам?
Рено закусил губу и снова покосился куда-то в бок.
- Тут сейчас не очень рабочая атмосфера, - сообщил он. – Но и компрометировать вас я не хочу. Может быть, встретимся в городской библиотеке? Понимаю, предложение довольно странное, но там довольно тихо и…
- Да! Очень хороший выбор, господин Рено. Я не был там ни разу, но думаю, что найду.
Лири почему-то вдруг стало неописуемо хорошо. Библиотека была единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности – будь то библиотека монастыря или библиотека дома Розенкрейцеров, те, кто мог быть для него опасен, не заходили туда никогда.
Лири быстро покидал в сумку бумаги и собирался было надеть робу, в которой обычно выходил в город, когда обнаружил вдруг, что на спине у неё зияет огромная дыра.
Лири чуть не расплакался от этого неожиданного препятствия, которое всплыло когда всё, казалось бы, было так хорошо, но потом взял себя в руки, высунулся за дверь и кликнул Демиана.
- Пожалуйста, в доме есть хоть какие-нибудь штаны? – спросил он. – Можно даже ношенные, мне всё равно.
Через десять минут Демиан отыскал джинсы Юргена, купленные лет десять назад, которые тогда ещё оказались ему малы, и просторную футболку, в которой Лириэль походил на уроженца нищих кварталов.
Лириэль бегло осмотрел то, что получилось, со всех сторон и махнул рукой. Ясно было одно – человеком, как любил выражаться Юрген, ему не выглядеть никогда. Подхватив сумку, он вышел на улицу и принялся ловить такси.
Рено уже сидел за длинным столом, освещённым старинными зелёными лампами, когда он пришёл. Рено встретил его нечитаемым задумчивым взглядом, оглядел с ног до головы, заставив покраснеть и, наконец, замер, глядя в глаза. Лири покраснел.
- Не нашёл, что надеть.
Рено усмехнулся.
- Бросьте. Вы шеф. Ваше право хоть в ночнушке придти. Что вы хотели со мной обсудить?
Всё ещё красный, как рак, Лири опустился на стул рядом с ним, достал из сумки стопку отчётов.
- Вот! – сказал он. – Не понимаю ничего.
Они встречались в библиотеке в течение двух недель, по вечерам, после шести, и с каждым днём Лири всё больше понимал, что добрая треть дохода уходила Толкинсу в карман.
- Его давно пора было убрать, - сказал Рено как-то. – Дело даже не в воровстве. Воруют все. Дело в том, что он из старого поколения. Он ставил на ключевые места своих людей, большинство из них оказывалось некомпетентно. А молодые профессионалы засиживались в клерках, пока не уходили к конкурентам, - сказал Рено, когда они уже покидали библиотеку как-то раз.