— Здесь ли можно увидеть Великого Князя Московского Иоанна Васильевича?
— Здесь, — коротко ответил Самарин.
Опять долгая пауза. Гость держит фасон, не желая признавать себя нижестоящим:
— Как мне его увидеть?
— А ты кто? — Андрею Михайловичу не нужна была ссора, но точки в нужных местах расставить необходимо.
И снова молчание. Затем неохотное:
— Окольничий Великого Князя Василия Васильевича Иван Евстафьевич Еропка, князь Изборский.
Ого, никак родовитую птицу сюда попутным ветром занесло? Рюрикович, небось в пятидесятом с половиной колене? Что же, нужно соответствовать, всё равно никто не сможет проверить и не предъявит претензии.
— Думный боярин Великого Князя Московского Иоанна Васильевича и его опекун, князь Самарии и Антальи, старший воевода Андрей Михайлович Самарин!
Сзади, со стороны артиллерийской позиции, донеслось сдавленное хрюканье Дионисия и восторженное оханье деревенских ополченцев. Плевать, в самозванстве есть определённая привлекательность.
— Где такие земли? — удивился Изборский.
— В Палестине. Ныне под сарацинами.
— Так ты из латинян, что Гроб Господень воевали? — подозрительно прищурился Иван Евграфович.
Пришлось импровизировать, решительно отвергая приверженность к католической вере:
— Задолго до них! Я из исконных самаритян, что в Писании помянуты.
— Понятно, как у меня, значит… Княжеское достоинство вроде как есть, а само княжество в нетях числится. Да со мной все такие, — Иван Евграфович показал на приставшие выше по течению лодьи. — Третьи-четвёртые сыновьи в поисках лучшей доли, сироты дружинных воев. Как грамотку получили, так и…
— Это вы правильно сделали, — кивнул Андрей Михайлович, и крикнул через плечо. — Боярин Дионисий, вели нам с князем зелена вина принести!
Упали срезанные ветки, открывая направленные в лицо жерла пушек, и послышался топот босых ног посланного за ворота гонца.
— Пойдём, Иван Евграфович, за жизнь потолкуем.
— А я? — подал голос Дионисий.
— Молод ещё с князьями пить! — сурово отрезал Самарин и подмигнул Изборскому. — Остаёшься за главного.
Вечером, когда прибывшие сотни разместили у костров и озаботили приготовлением позднего ужина, князь Изборский рассказал свою историю, больше похожую на приключенческий роман, чем на реальную жизнь. Там были погони, перестрелки, штурмы крепостей, грандиозные битвы, попадание в литовский плен при опущенных подробностях, побег, и, как кульминация, торжественное прибытие в Дмитров, где и была получена грамотка от нижегородских бояр. Известие о скоропостижной кончине Василия Васильевича крайне огорчило князя Ивана Евграфовича, ведь со смертью Великого Князя он терял высокую должность и надежды на будущее. Тем более припомнят литовское пленение и с удовольствием отодвинут от кормушки. Кто припомнит? Да мало ли у юного Великого Князя родственников?
Но это же огорчение заставило думать в нужном направлении. Раз уж волей судьбы попал в Дмитров, то удачу следовало использовать в полной мере. Дело в том, что город традиционно становился вотчиной старшего сына Великого Князя Московского до самого вступления на отеческий престол, и здравый смысл велит хранить ему верность. Ведь княжич рано или поздно повзрослеет, а самые лучшие детские воспоминания сохранятся. А это и подати меньше, и мыто на волоках, и… и прочее. Быть верным — выгодно!
Однако, близость Москвы сыграла свою роль. Пойти на прямой конфликт с Шемякой себе дороже, поэтому приняли компромиссное решение — под начало князя Еропки отдали безусых юнцов, одели в прадедовские кольчуги, помнившие Куликово поле, и благословили на дорожку. Правда, приличное оружие для кровиночек не пожалели.
— Раненые откуда? — спросил Самарин.
— У Владимира пытались перехватить, псы безродные, — поморщился Иван Евграфович. — Но то дело прошлое, а сейчас скажи мне, князь Андрей Михайлович, когда я Иоанна Васильевича смогу увидеть?
— Утром и увидишь. Я разве не говорил? Может быть, за ночь ещё кто подтянется.
— Может, — согласился Изборский. — Вроде Звенигород поднимается, и в Стародубе, когда мимо проходили, набат звонил.
— Вот видишь, князь, а ты торопишься.
За ворота посторонних решили не пускать, даже самых родовитых вроде Изборского, который действительно оказался рюриковичем в каком-то там колене. Стол накрыли прямо на берегу с видом на Клязьму, подсветили его светодиодными фонариками, и спокойно коротали время за разговором, одновременно присматривая за вооружённым молодняком. Юный Великий Князь остался в доме с Полиной Дмитриевной готовиться к завтрашнему торжественному выходу, благо давно заказанная посылка с Али-экспресса пришла удивительно вовремя.
Сидели вчетвером — два князя, Изборский-Еропка и Самарин, боярин Дионисий Кутузов, и будущий митрополит Московский и личный духовник Иоанна Васильевича отец Евлогий. Дениску Андрей Михайлович решил произвести в бояре своей властью, справедливо полагая, что к ближнику Великого Князя ни у кого вопросов не возникнет. И с боярским званием сейчас удобнее разговаривать с любым спесивым болваном, ведущим происхождения от любимого мерина какого-нибудь древнего повелителя трёх болот и шести моховых кочек.
Прислуживал за столом староста Филин, гордый оказанной честью, и наряженный по такому случаю в алую рубаху из искусственного шёлка и заправленные в берцы полосатые штаны из плотного матрасного тика. Он же и передал шёпотом просьбу Полины Дмитриевны вернуться в дом и разобраться с припёршимися среди ночи сарацинами.
— С кем? — громко удивился Самарин.
— Ну эти… — пояснил староста. — Которые давеча тут копошились. Все грязные, напуганные, и шайтана поминают.
— Хрень какая-то. Ладно, передай, что сейчас приду.
Глава 11
— Вы как хотите, Андрей Михайлович, но я отказываюсь работать в такой обстановке! — у бригадира строителей нервно дёргался правый глаз, заплывающий багровой опухолью. — Как в девяностые, если не хуже!
— Да что случилось, Виктор Петрович? Ты можешь не орать, а объяснить нормально?
— Могу. Я, Андрей Михайлович, даже аванс могу вернуть, чтобы здесь больше не появляться. Тем более меня об этом убедительно попросили.
— Кто?
— Не назвались, но сказали напомнить про должок.
— Нахер загадки, Петрович, как есть, так и рассказывай.
— Я и рассказываю, — огрызнулся бригадир. — Всё по порядку.
А дело было так… Пазик с рабочими весело гремел подвеской по лесной дороге и как всегда ничего не предвещало неприятностей, но на одной из живописных полянок автобус провалился по самые двери в выкопанную и замаскированную канаву с жидкой грязью. В принципе, для преодоления такой преграды четырёх десятков работящих таджиков вполне достаточно, но попытки поднять Пазик на руки и перетащить его потерпели поражение. То есть, через одну ловушку перенесли, но через пятьдесят метров угодили в следующую. Им бы подумать и вернуться, но трудолюбие взяло верх над здравым смыслом. Так и корячились до темноты.
— После третьей канавы нас начали бить, — бригадира передёрнуло от неприятных воспоминаний. — Толпа в полсотни рыл с палками, велосипедными цепями и обрезками арматуры. Точно вам говорю, Андрей Михайлович, я такого и в девяностые годы не видел. Гороховец маленький и тихий, беспредела по минимуму. Эти отметелили моих работяг, автобус раскурочили, и попросили передать…
— Прилизанный мужичок в дорогом костюме и лаковых ботинках? — уточнил Самарин, заранее зная ответ.
— Ага, интеллигентный такой и вежливый до тошноты. Представляете, Андрей Михайлович, в лесу ковёр постелен, на ковре кресло чуть ли не музейное, а в кресле этот тип с сигарой и бокалом в руке. Сказал, что будет ждать до утра, но включает счётчик на две тысячи евро в час. Утром обещал перейти к радикальным мерам.
Полина Дмитриевна, присутствующая при разговоре, сняла со стены двустволку:
— Не знаю как ты, Андрюша, но за такие деньги я их сама в лесу закопаю и никто даже с собаками не найдёт, если вообще искать будут.
— Ты с какого дуба рухнула? — возмущённо удивился Самарин. — Если забыла, то у нас за воротами три сотни… хм… реконструкторов.
Уточнение было сделано в целях конспирации, но бабушка Поля поняла правильно. Поняла, но не одобрила:
— Видела я их. Один более-менее нормальный, а другие сопляки и птенцы желторотые.
— Вот и проверим в деле.
— Хочешь пацанов против отморозков послать?
— Тут ещё вопрос, кто кого отморозит. И не забывай, именно они поедут с тобой в Нижний Новгород. Как доверять непроверенным людям?
— Чёрт с вами, — Полина Дмитриевна вернула ружьё на стену. — Сам решай.
— И решу, — оставил за собой последнее слово Андрей Михайлович, и пошёл искать князя Еропку.
Впрочем, Иван Евграфович так и сидел за столом, коротая время за неторопливой беседой под хорошую закуску. А кто бы ушёл? По местным меркам подаваемые блюда достойны трапезы ромейских кесарей. Вроде бы всё просто, но… но вместо жёсткой как подошва давно ношеного сапога кабанятины — свиные отбивные с гарниром из жареной картошки, вместо провонявших сосновой смолой глухарей — печёные в духовке бройлерные куры, белый хлеб из электрической хлебопечки вообще выше всяких похвал.
(Примечание автора: Мне доводилось едать кабанятину, лосятину, медвежатину, оленятину, зайчатину и глухарятину, утятину и гусятину. Диких, разумеется, и добытых охотой. Вывод однозначный — ну его нафиг! Но это чисто моё мнение, не претендующее на истину в последней инстанции.)
Ещё князю Изборскому очень понравился коньяк. Поначалу он с недоверием отнёсся к заморскому напитку, но после объяснений, что это сделано из того самого винограда, что после потопа посадил Ной на склонах Арарата, с удовольствием приобщился к благодати. Так что был Иван Евграфович красен лицом, добродушен и весел.
— Богато вы тут живёте, княже! — он указал на вместительную солонку, наполненную до краёв, и стеклянную банку со смесью перцев. — Дорого ли брал?
— Да уж не дёшево, — ответил Самарин, присаживаясь напротив. — Сарацины из дальних стран привозят, так что сам понимаешь…
— Я бы прикупил малую толику.
Андрей Михайлович изобразил тяжкое раздумье и вздохнул:
— Хотел так подарить, да воровские людишки караван сарацинский разграбили. Только что сообщили.
— Татей надобно вешать! — князь Еропка стукнул кулаком по столу. — Обязательно на осинах!
— Согласен, — кивнул Самарин. — Только они в лесу засели, и обещают товар пожечь, ежели выкуп не принесу.
— Князья лихим людишкам выкупы не платят!
— Вот и я про это говорю.
Иван Евграфович решительно встал и схватился за рукоять сабли, с которой не расставался даже за столом:
— Ты, князь Андрей, нам только пальцем на татей укажи, а остальное мы сами сделаем. Для допросу кого оставить, али бес с ними?
— Сарацин там случаем не побей, — заметил отец Евлогий, заметно раздобревший за последнее время, оставивший мысли о самопожертвовании, и в свете открывшихся персперкит проникшийся идеями межконфессиального сотрудничества. — Зело полезные людишки.
— Всё правильно сделаем, — кивнул Изборский. — Благослови, отче.
Интерлюдия. (Вроде это термин из музыки, но пусть будет тут)
Гарик с детства любил смотреть фильмы про гангстеров, хотя и родился в благополучной интеллигентнейшей семье. Отец работал переводчиком в одном из советских посольств в самом центре Европы, мать преподавала литературу и слыла истинной ценительницей поэзии раннего Ренессанса, так что сына воспитывали в соответствии с правилами приличия и требованиями партии и правительства.
То есть, обязательная музыкальная школа по классу виолончели, кружки фигурного катания и бальных танцев, и непременное углублённое изучение английского языка с репетиторами. Вот тогда и попались мальчику видеокассеты с фильмами «Крёстный отец» и «Однажды в Америке» на языке оригинала. Их них маленький Гарик узнал главное — настоящий приличный гангстер должен быть красиво, стильно и дорого одет, изысканно вежлив с шестёрками и будущими жертвами, богат и удачлив. И никакого кокаина!
Годы шли, мальчик взрослел, и распад Советского Союза встретил уже юноша, студент престижного ВУЗа. Лихие девяностые слегка ободрали лаковый глянец с детской мечты, но постепенно криминал прикрылся пристойными одеждами, и модный адвокат Игорь Генрихович Бережанский понял — вот заветный шанс с минимальными рисками для жизни и здоровья. Денег хватало, благо сдача в наём трёх квартир внутри Садового Кольца приносила неплохой доход, и бывший мальчик с музыкальным образованием принялся сколачивать банду. Такую банду, как он мечтал чуть ли не с пелёнок.
Естественно, во главе благородный дон, указующий подручным наманикюренным пальцем с массивным перстнем. Ниже — исключительно шестёрки, быки и пехота в спортивных костюмах и китайских кроссовках. Такой фон наилучшим образом подчёркивает богатый внутренний мир рафинированного интеллектуала, зарабатывающего на жизнь мозгами.
Ну, насчёт заработков… В доходный бизнес Игоря Генриховича не пускали, в опасный он сам не совался, и его вполне устроила скромная роль «чиновника по особым поручениям». Звучит красиво, а тот факт, что занят в основном в массовках при выколачивании долгов, нисколько не смущал.
Работы хватало и в Москве, но недавно постоянный клиент предложил поехать в командировку, чтобы убедить перспективного специалиста в области народной медицины сменить место жительства и влиться в дружный коллектив столичной больницы. Подробности Игорю Генриховичу не раскрывали, да и без надобности, но поставили условие — народный целитель должен добровольно пойти на сотрудничество. Всё остальное на усмотрение исполнителя.
Только вот чёртов дед оказался несговорчивым, и многократно опробованный сценарий, по которому запуганная жертва соглашается на любые условия, не сработал. А этот ублюдок из пункта приёма металлолома слупил три сотни баксов за использование его помойки для засады. И всё вхолостую. Дальше ещё хуже — четверо быков, вызвавшихся намять бока наглому лошаре, куда-то запропастились и перестали отвечать на звонки мобильника. Зато главврач Борис Вениаминович, сучонок, названивает каждые пятнадцать минут и требует результат.
Но сегодня всё решится. Игорь Генрихович собрал немалую силу — кроме своих десяти мордоворотов, бросил клич в интернете и пригласил группу поддержки из «Фейсбука», «ВКонтакта» и «Тик-Тока». Тем даже платить не нужно, достаточно разрешить сделать селфи на фоне раскуроченного автобуса при свете костров. Молодёжь желает почувствовать себя сильной? Не ходите, дети, в Африку гулять! Приезжайте гулять по лесам в окрестностях Гороховца.
Игорь Генрихович сделал глоток настоящего кентуккийского бурбона и задумчиво посмотрел на пламя костра через стакан. Если дело выгорит, то можно будет позволить себе «Хеннеси» — Борис Вениаминович пообещал за успех двадцать тысяч евро, и при всех его закидонах никогда не обманывает. И с дедка взять за беспокойство обязательно. Копейка, она рубль бережёт.
В этот радостный момент интеллигентному гангстеру и прилетела в лоб стрела с дубовым шариком вместо наконечника. Мир рухнул одновременно с угасающим сознанием.
— Я две сотни наперехват по болоту послал, а с одной напрямки ударил, — оживлённо рассказывал князь Изборский. — Не тати, а смех один, только восьмеро отбиваться решились. Но с дубьём, пусть и железным… Кстати, князь, изумительной выделки железо!
— Главаря взяли?
— Обижаешь, Андрей Михайлович! Чисто повязали, даже пикнуть не успел. Железо честно поделим, пополам али поровну?
— Забирай всё, а мне пленных татей отдашь. Много хоть живых осталось?
— Да почитай все. Не поганить же доброе оружие, кистенями да тупыми стрелами обошлись.
— Сколько всего?
— Где-то с полсотни, мы не пересчитывали.
— Пойдёт для начала.
— Похолопить хочешь? — с пониманием кивнул Иван Евграфович, но тут же предупредил. — Из татей холопы дурные, если только охолостить сразу.
— Касиму продам.