Пытаюсь через час уползти от Сати, что в волчьем обличии зажал меня в своих объятиях мертвой хваткой. Но он тотчас, даже с закрытыми глазами, напирает на меня всем телом и вновь входит в меня. Охаю от боли и реву во все горло. Да он хуже тех тюремщиков. Те хоть убить обещали. А этот только для себя держит, для траха. Вдруг волк застывает, и я замираю, хотя недавно, вот только что, меня трясло от его ударов, словно щепку на волнах. Волк все не двигается, и я неверяще ползком вылезаю из-под него. Сверху вдруг появляется рука, и я смотрю на её хозяина. Это все тот же паренёк. Он хрипло говорит мне:
— Давай руку. Ты едва шевелишься, а волк скоро очухается. Не медли, Сережа.
Удивленно киваю и хватаюсь за его руку, как утопающий. На миг кружится голова, и я припадаю на одно колено. Паренёк, приобнимая меня второй рукой, тихо говорит:
— Я пока перенес нас в мой дом. Оклемаешься, поговорим. А сейчас отдыхай, спи. На вот ещё, пожуй. — он пихает мне в рот какую-то траву, и я на автомате начинаю ее тут же перетирать зубами, как корова.
Он, улыбнувшись, проводит перед моим лицом рукой, и я словно отмираю и начинаю водить головой во все стороны. Ух ты, над нами огромные своды с красивыми блестящими камнями. Они тускло светят, и ворон словно отвечает на мои мысли:
— Ночью они освещают тут все. Мне нравится.
Киваю ему. Оглядываю огромный зал с не менее огромной кроватью и замираю. Вокруг словно Мамай воевал. Кучи драгоценных камней, золота, пояса, короны, кольца, бусы — всё, что блестит. Усеян весь пол.
— Что, все блестящее любишь?
Он с улыбкой кивает и помогает мне сесть на кровать.
— До трясучки люблю. И чтобы побольше, побольше.
Смеюсь тихо.
— А тебя как зовут?
Он мрачнеет на миг и потом отвечает каким-то деревянным голосом:
— Мы не называем своих истинных имён. Зови меня Старх.
Киваю, и он вдруг словно из ниоткуда подаёт мне мокрую тряпку. И тихо спрашивает:
— Обтереть?
Краснею словно маков цвет и мотаю головой отрицательно, словно и не я сейчас был трахан волком в течении нескольких часов подряд. Глаза смыкаются, но чуть приподнимаюсь, чтобы обтереть себя. Старх вскрикивает, видя, как мне тяжело даже подняться, и властно останавливает.
— Погоди, погоди, не вставай.
Тяжёлая даже на вид огромная медная ванна с высокими бортами словно выпадает из воздуха, и я, на миг забыв о теле и боли, трогаю ее. Ого, точно медная, а вода-то — теплая!!!
— Лезь, погоди, помогу. Да не стесняйся меня ты так. Чего я уже там не видел-то?!
Ещё пуще краснею и, спотыкаясь, падаю на ванну, но он, перехватив мое тело, вместе со мной, уже голый, входит в ванну. В его руке появляется пузырек, и я блаженно жмурюсь от удовольствия.
— М-м-м… жасмин — мой любимый запах.
Он поливает мне голову водой и льет на руки драгоценной жидкости. Кое-как вспениваю её на голове. Но он убирает мои руки и тихо говорит:
— Я сам, расслабься, Сергей.
Смотрю, как он усердно моет меня, и спрашиваю, почему-то шепотом:
— Почему ты мне помогаешь?
Он отводит взгляд. Так и не дожидаюсь от него ответа. Глаза слипаются. С трудом вылезаю из купели и, кутаясь в огромное полотенце, падаю на кровать. Успеваю заметить, что белье постельное вновь сменено. Проваливаюсь в сон, что-то благодарно шепча ему.
Просыпаюсь от ароматного запаха и вдруг чувствую, что со мной что-то не так. Твою ж мать!!! Это мое тело?! Да, мое!!! Но ноги, боги!!! Они не парализованы!!! Трогаю вновь уже лицо и с глухим стоном валюсь обратно в постель, это все сон. Такого не может быть. Закрываю глаза, привычно гладя свой шрам на шее от укуса Сати, и чувствую, что там гладкая кожа. Ладно, не буду себя дразнить. Но было приятно, что увидел живыми свои ноги. Двигающимися даже, ведь пальцами двигал.
— И сколько ты спать ещё собираешься? Я вернул твоё тело из спящего мира. Кажется, то тело ты не любил.
Ох, открываю боязливо глаза и вижу Старха. Так это не сон?! И он действительно меня забрал от Сати?! Голос подводит меня.
— Старх, спа… спасибо тебе.
Он машет рукой и отвечает лениво:
— Да не за что. Но ты здесь всё также оборотень. Волк оборотень. Не знаю только, твоя комплекция, конечно, чуть крупнее омеги. Но альфы будут драться за тебя. Ты всех переплюнешь по красоте.
Вскакиваю и гневно смотрю на него.
— Я не хочу нравиться кому-то. Я обычный мужик, понимаешь?! Эти омеги, альфы… бр-р-р. Не хочу. Хочу обратно.
Тот разводит руками.
— Это никому не по силам. Я пусть и неудачник, как ты меня как-то назвал, но один из сильнейших магов. И да, тоже оборотень. Гнезда нет, птенцов тоже. — он весело смеётся.
— А вы как размножаетесь? — спросил просто так, но видимо, задел его чем-то.
— Как, как… как и вы. Я тот, кто рожает. Как и ты. Среднего не бывает. А так бы хотелось, да?!
Киваю и удивленно смотрю на него. Мы в этом и похожи, видимо.
— Да, похожи. Только разница в том, что я сдачи любому дать могу. Меня обходят, видишь, даже лес черным назвали.
В его голосе слышу горечь. Настроение портится. Медленно иду на негнущихся ногах к столу, где он сидит, и очень аккуратно сажусь, оглаживая свои ноги, докуда достаю пальцами. Даже член свой чувствую. Немыслимо!!! Разве так бывает?! Кушаем молча, и я не выдерживаю первый.
— Почему ты…
Он раздражённо сипит:
— Да что ты всё заладил?! За что, почему. Захотелось, и помог. — я замер, и он тотчас вскочил. — Да не так захотелось, как ты думаешь. Не смотри так на меня. Не трону. Даже если и попросишь. — он хлопнул где-то там далеко уже от меня то ли дверью, то ли стулом. Грохот ещё долго эхом раздавался по всему дому.
Еле-еле заставил себя поесть. Насильно, хотя хотелось больше посмотреть на себя в зеркало. Как же я соскучился по своему настоящему облику, ух, всё, отваливаюсь. Встаю, подтянув на бедрах всё то же полотенце, и иду медленно к зеркалу. Вот он я какой, не в кресле. Крепкое сухощавое тело. Мышц нет, но и живот не висит. Вот теперь-то я поработаю над ним. Волосы серые с выбеленными сединами. Ага, так все и было. Глаза карие, губы средние. Зато нос был раньше всегда моей гордостью. Ровный, чуть удлиненный. Породистый. Кожа загорелая. Бороду сбрить только надо. Ладно, сбрею потом. Волосы отросшие. Тоже бы подрубить снизу и чёлку.
— Тебе с хвостом больше идёт.
Подскочил на месте, и полотенце упало. Старх подошёл ближе и, повернув меня вновь к зеркалу, тихо сказал:
— Это я тогда был, я был. Помнишь меня?
Мне уже плевать, что он смотрит на меня голого. Что-то виновато-знакомое мелькает у него во взгляде, и я, чертыхаясь, отталкиваю его.
— Блять, так твои… телохранители меня и убили.
Он пытается подойти ко мне. Но я со всего маха наотмашь бью его по щеке.
— Сука!!! Нахуй ты вообще сунулся в мою жизнь?!!! Помер бы и ладно. Я, блять, здесь через одно унижение прохожу. Хотел из меня ещё и сучку сделать?! — выпячиваю зад и наклоняюсь. — Так на!!! Сука, на!!! Трахай, блять, сученыш, и убей нахуй. Бог, блять, всего. Хочу насилую, хочу милую. Пиздец!!! Тело мне вернул, охуеть и не встать!!!
Он так и стоял, слушая меня. А я, выговорившись, подошёл к кровати в поисках вещей, ну и конечно они упали из воздуха тут же почти. Оделся и, оправив одежду, пошел к двери. Он так стоял, не мигая, глядя на меня. Едва вышел в темный коридор, как он окликнул меня. Но возвращаться я не собирался. Злость и гнев зашкаливали. Я ударил его!!! Боги!!! Ударил!!! Меня трясло, но я все шел и шел, временами просто срываясь на бег. Что ж, опять бегу. А там течка, хотя я в своём теле, глядишь, и переживу нормально. В своём теле и ноги раздвину?! Да никогда!!! Буду землю грызть, но не дамся.
Вот и свет в конце коридора засветился, я устремился к нему и замер. В проходе, лениво облокотясь, стоял Старх. Он ждал меня. Это понятно, отработать его… или мое спасение? Вроде квиты.
— Спасибо за мое тело. Мне может лбом об пол побиться? Перед таким божеством и могуществом.
Он сжал зубы так, что скулы заострились.
— Я не углядел. Я не идеален. Скажи, ты идеал?! Куда ты собираешься? Опять бежишь?!
Отталкиваю его от прохода, а в глазах словно туман, пелена тумана.
Протираю глаза и вижу лишь лес. Ого. М-да, вот и выход мага. Вдали где-то кричит Старх. Но голос становится то тонким, то, наоборот, гулким, отдаваясь во всем моем теле. А я-то надумал, блин, обрадовался. Вот, думаю, встретил, понравился он мне. А он всего лишь тот, кто… а ведь не он меня убил. Его псы сторожевые. Он деньги совал мне в пиджак. Но и на том спасибо, что не инвалид здесь. Насчёт траха разберусь ещё кто кого. Тело вообще с молоду знало лишь нагрузки на руки и спину. Питался плохо, лишнего ни мяса, ни жира само собой нет. Только сейчас разглядел себя, во что одет. Одежда кажется странной после того, как год носил лишь какие-то набедренные повязки. Поправил зачем-то рубашку, брюки огладил по своим, живым!!! Живым ногам. И начал раздеваться. А зачем мне одежда сейчас? Ни к чему она.
Пробежался по лесу, обнюхивая всё, и довольно рыкнул, когда из-за кустов выпорхнула спавшая, видимо, птица. Шея птицы хрустнула у меня в зубах, и я от неожиданности остановился как вкопанный. Как так?! Когда?! В какой момент в волка перетек?! Паника на миг охватила, что зверя во мне больше, чем человека, но потом махнул рукой. А пусть все будет, как будет. Главное, что живой. И, кстати, волком я — омега. Не ошибся тот великий и могучий Урфин Джус. Но моя комплекция позволяет мне очень даже прилично подкачать мышечную массу. Держитесь альфы!!! Трахать вас не буду, но и себя не дам.
Не рассчитал на повороте и со всего маха врезался в дерево так, что искры посыпались из глаз. М-да… это тело другого все-таки волка. Не того худосочного, который от ветра качался. Этот малясь покрупнее будет. Воздев себя на ноги, прошёлся вокруг дерева, в которое врезался, и довольно хрюкнул. Дупло там хорошее такое. Полез, заполз, снизу гавкнуло и охнуло. Через меня перелез какой-то пушистый зверёк, и я от страха схватил его за хвост. Так и замерли оба. Зверёк был так похож на белку, но с ушами, висящими до пяток передних лап. Глаза печальные, круглые — две штуки, нос, как у белки, и хвост такой же. Цвет тоже совпадал. Он жалобно тявкнул и снова гавкнул. Прижал его к себе и, поглаживая по голове, прошептал:
— Я не обижу тебя, маленький ты мой. Смотри, какой ты красавчик. А глазки-то, глазки какие красивые и печальные. — бормотал ему всякую чушь, и он ведь задремал у меня в руках!!!
Улыбнулся и огляделся в дупле. А ничего тут. Тепло сухо. И я нормально сижу. Очень даже. Полулёжа. Место-то зачётное?! Сам не понял, как задремал. Так и уснули в обнимку. Проснулся, зверька уже и не было. Вздохнув, грустно выполз и пошел искать воду. А, так вот она!!! Ручеек-то тихий совсем. Идти до него немного далековато от дупла, но и это меня устраивало. Пробежки буду устраивать. А вон и препятствие. Речку переплыть. Да, охоту организую. На кого — пока не придумал. А кушать хотелось дико.
Сполоснул лицо и зябко передёрнуло. С утра всегда так: зябко и свежо. За год в этом мире не увидел ни разу зиму. Но порой было очень холодно. Так что я прятался в обличье волка. Пора бы, наверное. Моя рука машинально вскинулась, и великолепная острога воткнулась в основание перехода головы в тело крупной рыбы. Их там две или три плавало. Едва эту достал, замер вновь с острогой. Ух, лишь через час перевел дух, взмокший и довольный. Пять рыбин уютно лежали на огромном листе.
Сзади застрекотало, и я, испугано оглянувшись, рассмеялся облегчённо. Одну рыбину стала тянуть на себя эта недобелка, рыба не тянулась в силу того, что была огромная и скользкая. Я присел к земле и стал смотреть на это голодное чудо. Слюна текла у него с мордочки, и глаза смотрели на меня испугано и виновато. Мол, ничего поделать с собой не могу. Кушать хочу так, что сквозь страх буду грызть на твоих глазах. Он аккуратно, что мне понравилось, приловчился к голове и начал пытаться грызть рыбу с нижней челюсти. Но лишь скреб по жесткой хитиновой поверхности и подмяукивал, видно, от боли, когда пытался и лизнуть свою добычу. Пришлось подойти, и он тут же отскочил, выгибаясь гневно, пытаясь защитить свою еду. Отрубил хвост рыбине и, содрав кое-как твердую шкурку, кинул зверю его долгожданную добычу. Он, мяукнув, накинулся на нее, уже не обращая на меня никакого внимания. Можно было его спокойно даже гладить. Но я с каким-то удовольствием начал потрошить рыбины, что остались, и вскоре под костерком кушал свой первый завтрак в своем родном обличье, настоящем обличие, в котором умер.
Зверька назвал Сенькой и, не обращая на него внимания, лишь изредка подзывал его, и тот шел покладисто за мной. Если до этого меня душила обида, то сейчас наоборот, стало спокойнее на душе. Пусть этот экспериментатор делает всё, что ему вздумается и дальше, но уже без моего участия. Я обустраивал себе место и потом решительно отмел все мысли о том, что я здесь буду жить. Слишком все как-то было слишком. Река слишком далеко, пусть и пробежаться можно, но лучше все-таки поближе. Также охота: надо уходить что-то уж совсем как-то далеко. А ещё лучше уходить из этого леса. Но меня манило то, что сюда не суются зря. А значит, если и встретят меня, то не кинутся прям так сразу. Конечно, я отметаю многое. Может и кинутся. Может и этот Старх прийти, прилететь.
Машинально вскинул голову и наткнулся на злой взгляд черного ворона, от злости аж подкинуло на месте. Вскочил, гневно глядя на него, но ворон так и не сдвинулся. Даже вот лапы у него не дрогнули. Подхватил камень и хотел было кинуть в него, но выбросил его, сплюнув в сердцах. Отвернулся от него и, обернувшись в волка, как ни в чем не бывало, кинулся в лес. Так и бежал, не разбирая дороги, пока не выбился из сил. Кое-как перебирая лапами, заставил себя выбраться на удобное место и, положив голову на лапы, заснул.
Проснулся я от ароматных запахов. Странно, а меня никто не увидел. Недалеко от меня была стая Сати. Сам он стоял около костра, о чем-то увлеченно говоря с одним из своих омег. М-да… а говорил, одна омега, а у самого их порядка трёх. По запаху чувствую, с кем он спал. А оказывается, он мне не безразличен до сих пор. Рядом со мной завозилось, и я испуганно чуть не подскочил. Сенька, твою ж мать!!! Радостно прижал его к груди, и он, завозившись, вновь уснул.
— Сати, тут омежка прячется. Глянь, не твой?
На меня смотрели как минимум четыре пары глаз. А потом и остальные подтянулись. Сати жадно смотрел на меня-волка. Сам не заметил, как вновь обернулся. Сенька пропал тут же.
— Обернись, не тронем! — приказал Сати, но я, намерено не замечая его приказа, отвернулся от них, глядя, куда побежал мой зверёныш.
— Странный он какой-то, Сати. Таких омег не бывает. Чувствуешь?! У него ещё течки даже не было ни разу. Чудной он, и морда больше на альфу похожа. Обернись! — приказал уже другой голос.
Но я, вскочив, бодро пошагал мимо них. Все расступились, как ни странно, и тотчас сзади я почувствовал, как Сати оборачивается. Что ж, я готов. Течки нет, поборемся, волк!!! Задорно посмотрев на одного из малышей-оборотней, помчался через поляну, зная, что Сати идёт за мной следом. Он вырвался вперёд и встал поперек дороги. Я посмотрел ему в глаза, и он вздрогнул. Сел. Я тоже сел. Его оборот на моих глазах, и он хрипло спрашивает:
— Ты Сергей? Ты попал к тому ворону-оборотню?
Всё так же молча смотрю на него.
— Обернись, чую, что я прав.
Но я, презрительно посмотрев на него, пошел дальше, чуть двинув его боком.
— Сергей… не уходи… вся радость пропала с твоим уходом.
Я так и остановился, глядя вперёд, слушая его, стоящего с опущенными руками и виноватым взглядом.
— Лишь сейчас понял, что натворил, лишь сейчас, после твоего исчезновения, понял смысл нашей с тобой жизни. — он кинулся на меня в прыжке, в воздухе оборачиваясь в волка. Я встретил его грудью и позволил даже укусить мою шею. Но едва он попробовал залезть на меня, зло перевернул через себя и сам навис над ним, лежащим на спине. Он, сжавшись, неверяще смотрел на меня. Вдруг он обернулся и, обняв мою шею, прошептал: — Сергей, это ты… я говорю тебе правду… о себе… возьми, возьми меня.