Злость всколыхнулась с новой силой. Неужели он думает, что я клюнул на его извинения и откажусь, жалея его?! Нет!!! Никогда!!! Пусть он почувствует, когда тебя берут насухо, против твоей воли. Мой член, чуть потеревшись о его бедро, мгновенно принял нужную стойку. Тело непривычно заныло, требуя скорой разрядки, глаза затуманило. Горло пересохло, и я невольно сглотнул, оглядев на миг раскинувшееся подо мной огромное тело. Он раздвинул ноги, и я увидел в его глазах растерянность и страх. Значит, впервые кому-то ноги раздвигает. Это радовало. С моего набухшего члена потекла смазка, и я, поспешно рыкнув, не с первой попытки вошёл в него, он молча принял меня, и едва я начал двигаться в нем, застонал и прохрипел севшим голосом:
— Это ты, Сергей, я чувствую твой запах.
Я бешено замолотил его в зад, он лишь удобнее разместился подо мной, и я услышал тихий вскрик — несколько омег смотрели на меня и Сати. Я усмехнулся про себя. Сати нервно шепчет:
— Не думал, что это так приятно, сейчас кончу… ммммм не могу сдерживаться…
Я вместе с ним и кончил. Но не обернулся, как бы он не просил. Он переворачивается на живот и пытается встать, я, сразу соблазнившись видом его опухшего ануса, тотчас вскидываюсь на него. Он лишь покорно даёт мне залезть на него, и я аккуратно вхожу. Он стонет и подмахивает мне, бесстыдно поводя бедрами на каждый мой толчок. Сати безразлично смотрит на притихших омег, что стоят в гуще леса и подсматривают за нами, ему все равно, видимо, да и мне не особо важно, что по законам этого мира альфа должен обязательно покрывать омегу и никак иначе. Хотя тот слепой говорил что-то о том, что альфы друг с другом бывают, или я неправильно понял. Спохватившись, подхватываюсь и после нашего блаженного временного перемирия, после второго оргазма хочу скрыться от глаз до сих пор стоящих в стороне омег. Но Сати вдруг обхватывает мое тело сзади и прижимается головой к моей спине.
— Не уходи. Хочешь, будем только ты и я? — он замер, ожидая ответа, а я смотрю на двух парней, что едва сдерживают свои слезы. Им это всё в диковинку. Будут ли они после этого также относиться к Сати? Или будут позорить его? Хотя какая разница, что будет с ним, он насиловал меня и не отпускал меня от себя, изменяя мне с другими омегами. Пусть сейчас я и покрыл его, но всё во мне восставало против него. Не то чтобы совсем против. Но против того, чтобы быть совсем близко с ним. Делить себя с тем, кто уже однажды предал меня. Девушке может быть и простил бы измену, но сам бы никогда не позволил себе руку поднять на нее. А этот был полной противоположностью. И мне не хотелось бы потом вновь оказаться в этой ситуации. Я не любил настолько, чтобы прощать ему это. Я… вообще не любил.
Над головой хрипло каркнуло, и огромный ворон ударил меня в холку так, что я почувствовал, что потекла кровь. Я мог схватить его сейчас, но не хотел. Почему он беснуется, этот ворон, я не понимал. За то, что я ушел от него? А что он хотел? Стать не виноватым в моей смерти и как-то подсластить пилюлю горечи моего здесь унижения? Это будет лишь кажущаяся сладость, а на деле лишь всё то же унижение, с которым мне предстоит еще разобраться. Ненавижу его, как же я его ненавижу.
Ворон, лениво взмахивая крыльями, полетел прочь от меня, а у меня на сердце заскребло. Почему-то появилось ощущение виноватости. Поплелся обратно. Туда, где выбрал себе место. С горечью во взгляде и каким-то непонятным выражением лица меня проводил глазами Сати. Омеги, осмелев, вышли к нам и тотчас сели к голому Сати. Они не отвернулись от него. Что само по себе радовало. Один даже обнял его. Я посмотрел в глаза Сати, что сейчас смотрели на меня виновато и замучено сквозь объятия омеги, и понял, что да, не смогу быть с ним. Он никогда не откажется от своей прошлой жизни, как и я. Он привык быть с омегами. А подо мной был как раз в силу того, что чувствовал себя виноватым.
Лишь на следующий день вернулся к своему первому пристанищу и замер. На моем бревне, что я приготовил для костра, сидел собственной персоной Старх. Я прошел мимо него к воде и, обернувшись в человека, вошел по грудь в воду и нырнул с удовольствием. С фырканьем вылетел из воды. Руки Старха обняли меня очень бережно, и я, не ожидая от него такой ласки, замер, напряжено глядя на воду. Вот он прижался всем телом ко мне и едва заметно поцеловал в плечо, затем в другое. Его руки спустились к талии, затем к бедрам, и я услышал полустон-полурык ворона. Он тянет меня повернуться, и я подчиняюсь ему. Повернувшись, смотрю на этого красивого парня и смотрю, как он медленно приближает ко мне свое лицо. Позволяю ему поцеловать себя и сам, подхватывая его бедра, приподнимаю и развожу его ноги, прижимаю к себе. Его член возбужден, горячий в прохладной воде, будит во мне поистине возбуждающие моменты, и я, срываясь, погружаюсь полностью в наш поцелуй. Он пока настороже и его потряхивает от нашей близости. Но я вижу, как ему это трудно. Неужели он девственник? В этом мире и девственник?! Да быть такого не может!
— Сергей… — он, резко отпрянув от меня, положил мне руки уже на плечи и смотрит на меня виновато. — Я… боюсь, что не понравлюсь тебе.
Хрипло переспрашиваю:
— Не понравишься мне? — он кивает. — Так я даже и не рассматривал тебя в роли…
Он закрывает мне рот и шепчет:
— А теперь рассматривай. Я хочу быть с тобой. Я хочу попробовать. Согласен?
Пожимаю плечами и вновь говорю неохотно:
— Может, не стоит даже начинать? У тебя, как я понял, никого не было? — он кивает, и я вновь спрашиваю: — Может, не стоит все-таки? Я не знаю, что вообще к тебе испытываю. Будет обычный перепихон, и тебе потом будет обидно и досадно. Давай не будем торопиться?
Он кивает.
— Сереж, можно я с тобой тут поживу?
Удивленно смотрю на него.
— Так у тебя, вроде, там все удобства есть.
Он кивает.
— Есть, но с тобой уютнее. Смотрю на тебя и понимаю, что хочу быть рядом.
Я улыбаюсь и выношу его из воды, как и есть у себя на бедрах. Мой член тоже до сих пор вставший, как и его. Но его, по-видимому, это не смущает. А мне не по себе. С ним всё как-то не так. Смотрю на него и понимаю, что обиды уже и нет. Он вдруг резко оборачивается и просто пропадает в воздухе. Удивленно осматриваюсь и огорченно сажусь на всё то же дерево. Ну и пусть уходит.
Я занимаюсь своими делами, которые откуда-то берутся. В основном делаю себе берлогу, как у медведя. Чтобы сухо и тепло. А еще занимаюсь подготовкой своего продовольствия. Грибы обнаружил и сразу же кинулся разжигать костер, чтобы вспомнить любимый вкус грибов. Только вот грибы были странными. Шапка гриба была очень уж остроконечной и тонкой юбкой уходила вниз к самому началу гриба. Таких грибов было везде очень много. Причем я заметил, что их ело всё зверье, что я замечал. Даже птицы. Волком попробовал поесть, не отравился. Вкус сырого гриба мне не понравился и сейчас я следил, как поджариваются мои шампура с грибами. А еще заметил пару клубней у огромных деревьев и, копнув поглубже, увидел огромное их количество. На вкус сладкие и сытные. Заграбастав сколько смог, потащил всё в свою берлогу. А там над костерком очень всё вкусно поджарилось, и было мной оценено на пять баллов.
— Я подумал, что действительно, очень тороплю события. — прозвучало за моей спиной. Я замер, и мой гриб, соскользнув, упал в костер из открытого рта.
— Ну ничего страшного, Старх. Я ведь не настаиваю, это ты решил поэкспериментировать. Не получилось и ладно.
Он появился буквально передо мной через какой-то миг, и я ошарашенно увидел его в полуобернувшемся виде. Часть перьев была в виде пуха и черных точек с голубыми прожилками по всему телу. Наверное, ему было больно, склизкая жидкость была неровным слоем по всему его телу, иногда ошметками падала на землю, скатываясь по ногам и бедрам. Члена не было видно в черноте пуха меж ног. Он смотрел на меня с какой-то болью и страхом.
— Страшный? — спросил он меня тихо. — Такой я всю жизнь, недообернувшийся. Я изгой. — он отвернулся от меня, и я вновь поразился, как по всему его телу словно пробиты эти перья. Каково же ему быть всё время таким.
— Ну, не то, чтобы страшный, но для меня и этот-то мир в диковинку, а уж то, что я оборачиваюсь в волка — вовсе чудо. А ты тут полувороном застрял и спрашиваешь меня о чем-то. Для меня все это до сих пор как страшный необычный сон.
Он повернулся ко мне и спросил безразлично:
— Этот волк… с которым ты был…
Я вспомнил его удар мне в шею и кивнул.
— Сати, да?
Он, пожав плечами, спросил, садясь на землю уже обычным человеком и даже в одежде.
— Он, дорог тебе?
Я так и сел.
— Да нет…
Тогда он удивленно спросил, глядя не на меня, а в костер.
— А почему ты тогда… — и замолчал, пришлось отвечать.
— Ну, я поступил очень плохо и не хотел так поступать. Он решил сам мне отдаться, чтобы доказать, что я ему дорог.
Тот кивнул, и мы оба замолчали.
— А дальше ты что собираешься делать, Сергей? Ну, ты в защищенном месте, здесь тебя никто не тронет без твоего желания. Неужели это предел твоих желаний, чтобы как-то осуществить свои мечты о ногах и о теле, которое ты теперь чувствуешь.
Я вновь чуть не подавился грибом и выплюнул его в костер, чуть не закашлявшись. Посмотрел на него хмуро и пожал плечами.
— Пока не знаю, ты вопросы такие задаешь. Лучше расскажи, где я? Что это за место. Давно хотел спросить.
— Я, наверное, начну с того, что я хожу между мирами. Из-за того, что я такой вот несуразный, меня наделили таким даром с детства. Сам не понимаю, к чему это. Ну, я и жил так. В этот мир, мою родину, приходил редко. Сам этот мир, если посмотреть, неплохой. Несколько видов оборотней, волки, вороны, как я. Есть даже медведи, но их очень мало. Есть эльфы, но те вообще, если и вступают в схватку за свои границы, то их не видно. Спящие, одним словом. Видим их, конечно, пытаемся общаться, но они держатся обособленно, и земли у них самые плодородные и воздух, конечно, вкуснее. Как птица тебе говорю, насыщеннее. А есть еще и демоны, с эльфами у них перемирие, заключены браки даже. Это те, против кого воюют вороны. Схватки неравные, демоны сильнее нас. Самые сильные колдуны. Но совсем недавно все пришли к согласию, что нарушать равновесие не стоит, и с этим не шутят. Соглашение решили скрепить браком между мной и владыкой демонов. После брака мы не скрепили союз близостью, считая, что это лишь проформа, и разошлись своими путями. Волки для нас — как для вас те же собаки во дворах. В вашем мире. Я не встречаюсь ни с кем, всё свое время посвящал изучению магии и перемещению между мирами. А потом вот встретил тебя и перенес сначала твою душу, затем и тело.
Я ехидно спросил:
— А ты не находишь, что насилие меня потом плохо скажется на наших отношениях? Если уж ты чувствовал себя виноватым, то надо было либо добить, любо…
Он не дал мне договорить и, кивая, быстро сказал:
— Я ведь не знал куда ты, в какое тело, вошел. Потом лишь нашел тебя. Тебя всё равно притянуло бы ко мне.
Теперь я встревожился и спросил не своим голосом:
— Что, опять какая-то метка?
Он, испуганно глядя на меня, кивнул.
— На тебе всё равно моя метка. Я не ставил ее нарочно, Сергей. Сергей, стой. — я остановился и, опустив голову, ждал объяснений. — Понимаешь, я… я увидел твою душу, твою сильную ауру и не смог взять и дать тебе умереть. Я много повидал, Сергей. Мне не одна сотня лет, поверь. И смерти я видел разные. Но твоя самая нелепая и глупая. Словно ты нарочно решился так сделать, чтобы тебя убили. Забили.
Я крикнул громко:
— А если и так? А если ты ошибаешься в ауре? Я не сильный человек, я всего боялся. Я даже покончить с собой не мог нормально. Я очень низкий человек, что сидел на паперти, прося подаяние.
Он подошел ко мне совсем близко и тихо сказал, так что мурашками покрылась вся спина и шея.
— Я видел в тебе человека уверенного и сильного и мне было плевать, что ты просил подаяние. Ты не навязывал себя. Тебя запросто можно было и избежать другой дорогой. Ты и сидел-то на отшибе под мостом. Я не первый раз к тебе подходил, но там было много народу. И я был под другой личиной. А потом ты пропал. На месяц. Потом снова появился. Искал тебя даже.
С горечью ответил:
— Я по дереву работаю, мне нравится вырезать. Заказы были.
Он положил руку мне на плечо и тихо прошептал:
— Ты даже не понимаешь, для чего ты пытался выжить, ты до сих пор надеялся, что все наладится. Только вот руки опустил. Нужен был тот, кто поверит в тебя. И я разбил твою надежду, моя охрана перестаралась, хотела угодить, чтобы побольше заплатил им. Или отпуска хотели. У вас вообще странные негласные правила. Если палец срывается с курка на зоне, где я кстати тоже был, и охранник «случайно» убивает отбывающего срок, ему дают… отпуск. Так и среди телохранителей, если они срываются раньше времени, им также дают отпуск или повышение. Так и те ребята, что сорвались на тебе. Я сам в этом виноват.
Смотрю на него удивленно.
— Ты сидел на зоне?
Он кивает весело.
— Я хотел всего попробовать
— Как же ты избежал близости? Ведь у нас женщины, девушки. Мимо них трудно пройти.
Он скалится в улыбке.
— Ну как-то так…
Перебиваю его.
— Погоди, месяц меня не было под мостом. Там я сидел года три назад. Как давно ты за мной наблюдаешь? — неожиданно вспоминаю ту машину, что наехала на меня. И того мужика. Не слушаю его ответ, продолжаю свою мысль: — Агушев Анатолий Васильевич, не ты ли был водителем той самой машины?
Он, отпрянув от меня, резко мотает головой.
— Ты что, Сереж, я не причастен к той аварии.
Теперь уже я смотрю на него зло.
— Я не говорил, что это была авария. Откуда ты знаешь?
Он, чуть отведя взгляд, сказал нехотя:
— Я видел тебя в те времена.
Ошарашенно смотрю на него и тихо прошу:
— Уходи… просто уходи…
Он так и стоит с опущенными руками и головой. Жду, когда же он пропадет, но он не уходит. Сколько же в нем тайн. Он словно слышит мои мысли и кидает взгляд в сторону. Тут же разгорается костер, и появляются куски мяса на вертеле.
— Не уйду, поговорим, и сам решишь, как нам быть дальше.
Из воздуха вдруг материализуются несколько мужчин в строгих черных костюмах, и я не успеваю ничего сказать. Меня поглощает темнота.
В темноте слышу тихий смех чужих мужчин.
— Ты снова пытаешься привлечь внимание своего выбранного? Ничему тебя не учит жизнь? Ты и так загубил его жизнь в его мире, нарушив равновесие и все наши правила. Ты притащил сюда его душу и тело. Сам ты женат на мне. Может, уже успокоишься? И наконец-то займешь свое место в моей обители?
Темнота какая-то угнетающая. Почему-то все мысли исчезают, думать не могу. Наконец-то ухватил одну мысль за кончик и расслабленно выдохнул. Почему я выбранный? Почему он испортил мою жизнь? Там ведь была авария? Или то, что его охранники убили меня? И да, он женат. Почему-то это коробило меня сильнее всего. Я понимал, что он против своей воли женился — ради перемирия. И он ведь сказал, что они не спали. Да если бы и спали — мне это безразлично. Или нет? Да, пока безразлично, пусть я был готов быть с ним. Но, если честно, в этом ли дело? Или в том, что он сказал мне, что мне нужен был тот, кто поверил бы в меня? Почему-то я чувствовал, что он был тем, кто верил в меня. Так ли мне важна сейчас его близость с другим, ведь он все равно остается тем, кто верит в меня. Кидаюсь сейчас на любого, лишь бы не остаться одному? Наверное, да. Или лишь на него? Я ведь мог остаться и с Сати? Мог.
— Собака, иди к моей кровати, там твое место. — процедил мне один из мужчин.
Я неверяще посмотрел на них обоих, и тотчас мое тело накрыла такая боль, как будто меня резали изнутри. Задыхаясь и стискивая кулаки, катался по полу перед ними, ехидно смотрящими на меня. Боль прекратилась резко, и я устало так и остался лежать.
— Ну что, шавка, ползи, иначе боль снова придет, пока ты не подохнешь.
Вся моя сущность восстала против, и я зло огрызнулся:
— Плевать, делайте что хотите. Но я не лягу ни под кого из вас по своей воле. Ясно?!