Взял я и боевой посох со специальным парадным чехлом, который был близок по своей конструкции к боевому: артефакт было хорошо видно по всей длине, а крепился он несколькими незаметными ремешками, которые совсем не стесняли движений. Правда, в последний момент я подумал, что туфли с серебряной пряжкой выглядят как-то не очень и сменил обувь на короткие дорогие сапоги из телячьей кожи — легкие, удобные, но при этом с замысловатым серебристым тиснением на голенище.
Как только я закончил, в мою комнату заглянул Орвист.
— Да неужели! Дождались!
Мой друг был определенно в приподнятом настроении — все же ожидание официального представления ламхитанскому двору утомляло.
— Что такое?
— Мы при дворе нашего короля уже ставки делать начали в гвардии, покажешься ли ты когда-нибудь на людях во всей красе, с дарами богов, или нет! — зычно ответил виконт. — И знаешь, если бы ты так вырядился дома, то я бы проиграл! Что сподвигло?
— Ну а почему нет? — о моем разговоре с богиней попутного ветра виконт не знал и даже не догадывался, — Здесь же почитают Пала? Так почему бы мне не показать, что новые послы — не остолопы, как предыдущие, а вполне достойные уважения люди?
Младший де Гранж только одобрительно покивал головой, мол, правильно мыслю.
Мой внешний вид одобрил и Бренард, и хотя граф уже и видел мою красную прядь, и мог наблюдать мои тренировки с его сыном, но вот мой облик «при полном параде» его, конечно, впечатлил.
— Ну, надеюсь, теперь ламхитанцам все понравится! А то мы уже и не будем знать, как им угодить с послами! — резюмировал Бренард, одобрительно похлопав меня по плечу.
Мне и самому нравилось, как я выглядел. Хотя бы тут, на другом конце мира, я могу не таиться и не думать о том, что наживу себе массу врагов и завистников. Тут отметку Воина должны оценить по достоинству, что только упростит нашу с де Гранжами миссию.
В назначенный час, ведомые слугой, мы спустились по крутым лестницам на первый этаж и двинулись к главному залу, где обычно проводились всякие мероприятия подобного рода. Мимо проходящие слуги и стража периодически косились на меня, а я светился довольством, как начищенный самовар. Неужели я и вправду вышел из этой своей зоны комфорта и сейчас покажу, кто я есть на самом деле? Возбуждение разливалось по телу приятными волнами и мне хотелось ускорить шаг, чтобы побыстрее оказаться в главном зале; мы шли во второй волне гостей, почти последними, так как сначала приглашались архи, потом пархи и панархи, а когда программа для знати заканчивалась — все прочие, в том числе и послы.
Двери в огромный зал с троном Верховного Арха в конце помещения на специальном помосте, были открыты и оттуда доносился тихий гул десятков голосов. На входе стоял сам панарх Рахен с молодым помощником со свитком в руках. Видимо, список гостей сегодняшнего вечера.
Как только мы подошли к дверному проему, панарх окинул нас взглядом и тыкнул в какую-то строчку свитка, видимо, подсказывая помощнику, кого надо объявить. Уже после он поднял глаза и начал рассматривать наши одеяния в деталях.
— Послы Клерийского Престола! Граф Бренард де Гранж! Виконт Орвист де Гранж, наследник рода де Гранж! Наследный барон Антон Тинт! — звонким, но четким голосом объявил паренек.
Я пересекся взглядами с Рахеном — мужчина очень мне помог своей консультацией и я был готов не только продемонстрировать ему диковинный для Клерии посох, но и рассказать о его природе. Все же, артефакт Сидира с рунами сразу четырех богов — когда такое вообще видели?!
Но весь мой быстрый настрой улетучился, когда я заметил, как побледнел невысокий панарх. Рахен уставился на мою голову, абсолютно неприлично палясь то на красную прядь, то на воинскую косу. В отличие от меня, де Гранжи заплели обычные хвосты, хотя тот же Орвист тоже был героем войны и бывшим бойцом гвардии Кая Фотена, и мог ходить с воинской косой когда и где угодно.
На полминуты притих и зал. Я почувствовал на себе множество любопытных и колких взглядов, в основном — со стороны благородных ламхитанцев. Не понимая, что пошло не так, я решил просто проигнорировать произошедшее.
Досталась мне капелька внимания даже от принцессы — я увидел, как Сания время от времени бросает взгляды на нашу тройку. Видимо, вспомнила нашу короткую встречу в саду. Уж принцесса-то должна знать, зачем ко двору ее отца явились очередные послы Клерии — увезти ее на север, чтобы выдать замуж за короля Кая Фотена.
Через некоторое время взглядов стало меньше, но общий холодок, исходящий от знати, все же ощущался. Я ждал, когда нас пригласят к трону — выказать уважение Великому Арху, на чем прием наших посольских полномочий будет окончательно завершен как в формальной, так и в традиционной части.
— Барон Тинт!
Это был панарх Рахен.
— Что такое, уважаемый панарх?
Вместо ответа мужчина мягко подхватил меня под локоть и отвел немного в сторону.
— Почему вы не сказали, что собираетесь делать такую прическу? Это же воиская коса клерийцев, так? — чуть ли не прошипел раздраженный распорядитель.
— Ну да, она самая…
— А что это за прядь волос? Зачем вы покрасили волосы в красный? Думаете, таким грубым образом получить расположение нашей знати? — продолжал Рахен.
— Уважаемый панарх, — в моем голосе засквозил такой холод, что даже сам Кай бы обзавидовался со своей магией льда, — я получил титул и земли за подвиги во время войны Клерии с Паринией и Гонгоским Королевством. И кроме нашего короля был отмечен за них самим Первородным. Эта коса с золотом, как у короля и прядь — его дары. Я не перекрашивал волосы, они теперь растут такими.
От моих слов панарх как-то побледнел еще сильнее, хотя и до этого имел вид абсолютно нездоровый.
— И этот посох у меня за плечами — тоже дар богов. На нем руны Воина, Мудреца, Кузнеца и Барда, четырех моих покровителей, — высокомерно добавил я.
Проклятые ксенофобы! Так вот почему на меня все так пялились, подумали, что я какой-то клоун, который решил «поразить» всех покрашенной прядью и воинским хвостом? Да плевать я хотел на ваше мнение! Мне важно только то, что скажет Верховный Арх и его дочь, а все остальные могут катиться в бездну.
— Ох… Барон Тинт… Поймите правильно… Посол — это гражданский человек. Ваши спутники правильно сделали, что заплели хвосты, а не косы, ведь в Клерии заплетают воинскую косу только на время войны…
— По нашим традициям я могу носить косу когда угодно, потому что она была дарована богом, — просто ответил я, на что Рахен только мелко закивал.
— Но и вы поймите, барон Тинт. По нашим традициям вы теперь не посол — вы воин, потому что заплели косу. А красная прядь выглядит, как оскорбление для всех нас, потому что Пал уже многие десятилетия не отмечал доблесть наших воинов, пусть они и приносили ему воинские жертвы…
Я начал понимать, в какую историю встрял…
— И если я больше не посол в глазах окружающих и заявил о себе, как о воине…
— То и дипломатической неприкосновенностью вы более при дворе не обладаете, барон Тинт, — закончил мою мысль панарх.
Я судорожно размышлял, чем мне это грозит. Вывод был очевиден.
— Сколько вызовов мне ждать?
— Не менее трех. Сыновья Великого Арха воздержаться, но вот представители главных архских родов такое, по их мнению, неуважение, безнаказанным оставить не смогут. Я постараюсь донести информацию до Верховного Арха о вашей истории, но…
В этот момент к нам подошел невысокий молодой человек саблей в богато украшенных ножнах на поясе. И с кинжалом с такой же, как ножны, рукоятью, с другой стороны. Ничего не говоря, он достал клинок, отрезал небольшую прядь волос и бросил мне под ноги. Люди вокруг затихли, десятки пар глаз уставились на нас троих.
Тут даже объяснять не пришлось — это был первый в череде вызовов со стороны оскорбленных ламхитанцев, которые жаждали крови дерзкого иноземца.
«Да твою же м…!», — только и подумал я.
Это посольство рисковало стать еще более провальным, чем предыдущее.
Глава 8. Ядерный паритет
Мелко просеянный песок арены приятно шуршал под подошвами ботинок. Мой противник, который стоял сейчас в другом конце арены-колодца, вокруг которой собралась вся знать Ламхитана — не меньше сотни человек — вел себя если не дерзко, то уж точно неуважительно. О чем-то перекрикивался со зрителями и, судя по смеху, который был ему ответом, все присутствующие находились в приподнятом расположении духа.
Сейчас я опустил ментальные барьеры и чувствовал волны презрения и какого-то липкого отвращения к моей персоне, которые исходили со всех сторон; я опять заплел воинскую косу и демонстративно опустил красную прядь. Прошедшие три дня, во время которых я пытался найти хоть какой-то приемлемый выход из сложившейся ситуации, привели меня только к одной мысли: мне придется убивать.
Прием, на котором мне бросили этот вызов, был, буквальным образом, сорван. Я не смог показать товары, процедура принятия посольства Верховным Архом прошла как-то скомкано, и даже не увидел других послов, с которыми планировалось познакомиться и перекинуться хотя бы парой слов. Панарх Рахен пытался организовать для нас аудиенцию у Великого или одного из его сыновей, но ответом нам было лишь презрительное молчание. Мне вообще казалось, что только до шустрого распорядителя дошло, что я на самом деле являюсь отмеченным Палом, а не просто решил оскорбить ламхитанцев своей тупой выходкой. Но даже Рахен не слишком сомневался в том, что мне быстро пустят кровь и, на потеху публике, отрубят голову, после этого вырвав прядь и золото из косы — в назидание другим иноземцам, как столетиями делали жители Ламхитана. Вот такой вот интересный выворот сознания.
Мой противник был наследником второго по значимости архского рода страны. Молодой воин, который не успел отметиться во время последнего конфликта с Короной — Каид из рода Накан — постоянно искал, чьей бы кровью напоить свой клинок.
Арена зашумела, засвистела, затопала ногами, когда Каид достал свое оружие — чуть искривленная широкая сабля, такой себе фальшион-переросток. Когда клинок был окончательно извлечен из простых деревянных ножен, арена взвыла еще сильнее.
Я почувствовал, как посох в моих руках дрогнул, впрочем, гадать было не надо, потому что ментальная магия мне уже все сообщила: род Накан обладал древней реликвией, которая, по легенде, досталась им от самого Первородного — артефактной саблей.
Это будет интересно.
Правил у нашей дуэли не было, точнее, было только одно: живым с арены выйдет только один. Если бы Каид бросил мне вызов на словах, то все можно было бы свести в плоскость дуэли чести, но юнец был так уверен в своей силе и непобедимости, что демонстративно срезал прядь волос. После этого пути назад не было.
В какой-то момент я пожалел, что рассказал Рахену, кто такой. Выдача младшему сыну наследственной реликвии даже для того, чтобы прирезать чужеземного посла — это определенно перестраховка. Кто-то из старших Наканов опасался, что моя выходка может быть совсем и не выходкой, а просто демонстрацией того, что я получил по праву. Вполне возможно, эту информацию донес до них сам Рахен, пытаясь помочь мне избежать поединка, но сделал только хуже.
Я не имел ни малейшего представления, как отреагирует посох на встречу с другим оружием, зачарованным Сидиром. Это была просто сабля, которую отметили боги, или она вышла из-под молота бога-кузнеца? То, что мой посох был полностью нечеловеческим — сомнений никаких, его принес мне сам Пал. Сможет ли сабля навредить посоху?
Ощущалось липкое внимание старших представителей родов, которые пришли на дуэль, презрительные мысли Сании и ее братьев. Верховный Арх не присутствовал, и слава Семерым, что у него были дела поважнее. Только от виконта и его отца исходила мощная волна поддержки. Бренард волновался за меня всерьез, а Орвист только думал о том, как бы я не сделал своей победой еще хуже. В исходе дуэли, как и все прочие зрители, он не сомневался, вот только мнение имел диаметрально противоположное.
Каид наконец-то закончил свою клоунаду, и занял место напротив меня. Арена была обширная: в радиусе шагов пятьдесят-шестьдесят, есть где развернуться и даже побегать. Сейчас мы стояли примерно в тридцати шагах друг от друга.
В этот момент для себя я решил, что наше посольство и так уже провалено. Судя по мыслям Сании, она сейчас желала только одного: чтобы молодой Каид отделил голову дерзкого северянина от плеч, после чего двух оставшихся послов с позором вышлют из страны, как и предыдущую делегацию. И вопрос с ее замужеством будет, наконец-то, закрыт.
Направленная ненависть и пренебрежение к моей персоне стали капитально выводить из себя. Стоит ли преподать ламхитанцам урок? Почему они вообще считают, что только они, такие все кровожадные фанатики, достойны милости Пала?
Первый удар в гонг. Еще два — и дуэль начнется.
Я поднял повыше свой посох и приготовился к первой атаке. Наверное, придется немного побегать.
Второй удар. По рядам зрителей прокатилась волна возбужденного предвкушения кровавого зрелища. Тут любили наблюдать, как шинкуют иноземцев.
Третий удар.
Каид моментально сорвался с места и на бегу провел ладонью по клинку артефакта. Глаза юноши блеснули красным огнем, а лезвие сабли охватило магическое пламя. В тон пламени, у самой рукояти, вспыхнуло клеймо Сидира. Оружие было отмечено богом-кузнецом, но судя по абсолютно обычному виду — выковано, все же, человеком.
Арена взвыла так, что я даже поморщился. Меня все сильнее и сильнее охватывало какое-то брезгливое раздражение.
Когда между нами осталось меньше десяти шагов, Каид смог меня удивить: парень взмахнул своим оружием, и с клинка сорвалось несколько сгустков жаркой плазмы, которые полетели в мою сторону. Впрочем, я был готов к подобному развитию событий. Он думал слишком громко. Я сделал несколько шагов в сторону, уклоняясь от магической атаки, после чего вложил в посох ментальный конструкт.
Артефакт сразу же вспыхнул фиолетовым огнем, а в середине красным зажглась руна Пала: я сейчас был в ярости сильнее, чем, наверное, когда-либо, и бог Войны ответил этому моему состоянию.
Конечно, все можно было решить еще в бездне: сейчас я видел душу Каида, пылающий красный светляк мага огня, ясно и четко. Настолько четко, что напрашивались невольные ассоциации с битвой за столицу, когда мое безумие началось именно с убийства магов огня в рядах штурмующих. Но если Каид просто упадет замертво, это не произведет необходимого эффекта. Не преподаст урок зарвавшимся ламхитанцам.
Так что вместо этого я занес посох над головой и повторил тот же трюк, который использовал еще при штурме поместья Регонов. Я ударил посохом по песку арены, поднимая огромный столб пыли и сбивая Каида с ног.
К моему удивлению, юноша смог устоять, но поможет ли ему это? Нет, конечно же, нет.
Я решил не рисоваться: я бы мог сбивать его с ног до конца дня, а потом еще и всю ночь — руна Пала на посохе горела ярко, как никогда — но зрители жаждали быстрой и кровавой расправы, так что я им ее дам.
Я не стал рисковать посохом, и проверять прочность артефакта при встрече с другой продукцией Сидира, так что просто нырнул в бездну и, потянувшись к сознанию Каида, разорвал душу молодого дуэлянта на части. Все это заняло долю секунды, так что в реальности боец, находившийся сейчас в двух шагах от меня, все еще стоял на ногах.
Я взмахнул посохом снизу вверх и, вложив в удар все имеющиеся силы, снес уже мертвому ламхитанцу голову.
В стороны брызнул фонтан из крови, кожи, волос и костей. Удар был такой силы, что череп молодого человека просто разорвало на части.
Арена вокруг притихла. Я почувствовал шок, а после — страх. Живым меня отсюда не выпустят…
Я рывком сел на постели и сбросил с себя мокрую от пота простынь.
Как же меня достали эти сны…
Вспомнился разговор с богиней ветров. Что она говорила, боги могут видеть вероятности грядущего? Являюсь ли я полубогом из-за того, что стал Истинным Жрецом Лу? С большой натяжкой и несколькими оговорками, думаю, являюсь. Тогда что это, вещий сон? Или это один из вариантов грядущего, который меня ждет?