— Я понимаю, — сказал я. — Вы нам всё это рассказывали, но, видимо, не так-то просто бывает… справиться с самим собой.
Тихонов вновь раздосадовано качнул головой.
— Вот только не надо забивать этим голову, — сказал он. — А то и в следующий раз вы тоже построите лабиринт. Знаете, — Тихонов наклонился ко мне через стол и заговорил чуть тише, — у меня в своё время тоже были проблемы. Но секрет тут довольно прост. У лабиринта должен быть выход — по определению. Даже если нет никаких световых туннелей, даже если вы просто блуждаете в темноте…
— Как-то я не очень в этом уверен.
— Нет! — Тихонов раздражённо взмахнул руками; я впервые видел его таким. — Выход должен быть! Просто вбейте это себе… — Он снова коснулся указательным пальцем лба. — Придумайте выход! У вас должна закрепиться вот эта вот связь, — Тихонов сжал правую руку в кулак и потешно погрозил пустому потолку. — Лабиринт — выход. Что угодно — луч света, дверь. И выход всегда будет появляться сам собой — в тот самый момент, когда вы решите, что потерялись.
— Я попробую, — сказал я.
— Попробуйте, — сказал Тихонов. — Но на самом деле я думаю, что сегодня вы просто перенервничали. Беспокоит, наверное, что-то? Хотя всех нас сейчас… Зайдите ко мне вечером — после того, как я закончу с последней группой. — Он встал и дружески протянул мне руку. — Договоримся о пересдаче. И… я уверен, у вас всё получится. Главное — не накручивать себя.
Мы попрощались, я вышел в коридор. Мне казалось, что я был на приёме у врача.
Лида ждала меня, стоя у солнечного окна.
— Ну, как? — спросила она. — Что говорит?
— Говорит, что я перенервничал, — ответил я.
Лида коснулась моего плеча.
— Когда пересдача?
Электронные жалюзи на всех окнах в коридоре не работали, в воздухе поблёскивала пыль.
— Пока неясно, — сказал я. — Просил зайти к нему, когда сдадут все группы. Будет забавно, если я снова провалю. Тогда даже переводиться не придётся.
— Не говори так, — сказала Лида.
На ней была розовая кофточка с короткими руками, в которой я видел её лишь однажды, на станции монорельса, и из-за этого я чувствовал себя неловко, как будто в действительности она ждала в коридоре совсем не меня.
— Ты должен всё сдать, — сказала Лида. — Это важно. В противном случае тебя не переведут на третий курс, и мы…
— Я понимаю, — сказал я.
Мы прошлись по солнечному коридору, спустились в буфет, где привередливая кофейная машина снова отказалась готовить нам кофе, а потом Лида уехала домой. Я думал о том, чтобы вернуться в общежитие, но сидеть одному в душной каморке мне совершенно не хотелось, и я вновь поднялся на этаж, где проходил экзамен.
Я устроился на скамейке у лифтов, напротив огромного информационного табло, где вспыхивали фамилии студентов, проходящих испытания в нейросети.
Вскоре появился Виктор. Он вышел из лифта и как-то воровато огляделся по сторонам. Заметив меня, Виктор приветственно поднял руку.
— Ну, как? — спросил он. — Уже ходил?
— Ходил, — сказал я. — Придётся ещё раз прийти.
Виктор забавно сдвинул брови.
— Что, завалил что ли? Нейроинтерфейс? Как ты умудрился?
— Ну вот так, — сказал я и отвернулся; говорить с ним мне не хотелось. — Можешь злорадствовать.
— С чего это я должен злорадствовать? — спросил Виктор, усаживаясь рядом. — Когда пересдача? Говорил уже?
— Пойду после экзамена, — ответил я.
— Да ты не дёргайся! — сказал Виктор с напускной небрежностью. — Говорили же, что исключать в этом году никого не будут. Так что пересдавать можешь хоть до белого каления.
— Это просто слухи, Витя, — сказал я.
— Никакие это не слухи! — сказал Виктор. — Я точно знаю. Хочешь я… — он толкнул меня в плечо, — пойду вместе с тобой?
— К Тихонову что ли? Под ручку меня отведёшь? Ну, уж нет, я как-нибудь сам справлюсь.
— Да не к Тихонову! — фыркнул Виктор. — Пойду с тобой пересдавать.
Я недоверчиво покосился на Виктора.
— Ты что, собрался экзамен за компанию завалить?
— Ну, зачем заваливать? — сказал Виктор. — Пойду, отпрошусь. Типа голова болит. Или дела срочные. Зато потом, за компанию…
— Не сходи с ума, — сказал я.
— Ну, сейчас это модно — сходить с ума, — сказал Виктор.
Мы замолчали. Виктор сидел, отвернувшись от меня, делая вид, что разглядывает столпившихся вокруг аудитории студентов. Ни на одном из окон в коридоре не работали электронные шторы, и солнце неприятно слепило глаза.
— Ты как, — неуверенно сказал Виктор, — не передумал?
— По поводу чего? — спросил я.
— Ну, уйти. Ты мне в прошлый раз объявил, так что я чуть…
— Не передумал, — перебил я его.
— Слушай… — Виктор нервно потёр рукой лоб. — Если я там тебя задел чем-то, то извини… Ты, правда, на меня так это всё вывалил сразу… Я чуть не упал.
— Да нормально всё, — сказал я. — Это ты меня извини. Но так уж получается. Я сделал свой выбор.
— Друзья? — спросил Виктор.
Мы демонстративно пожали друг другу руки. Ладонь у Виктора была потной.
— А она-то с чего хочет перевестись? — спросил он. — У неё ж вроде хорошо всё, оценки получше, чем у нас, и это… — Виктор толкнул меня локтём, — никаких пересдач.
— Дело не в этом, — сказал я. — Слишком много чего поменялось. Пора уже… пересматривать свои планы на жизнь.
— Это из-за войны? — уточнил Виктор.
Я кивнул головой.
— Но тут ещё неизвестно, кто в большей опасности — те, кто улетают… или те, кто остаётся на Земле, — сказал Виктор.
— Да не в опасности дело, — сказал я.
— А в чём тогда?
Виктор действительно не понимал. Я поморщился.
— Это сложно объяснить. Просто теперь… всё воспринимается иначе. После того, что произошло на Венере. Я уже не уверен, что это то, чего я хочу.
— Да, — вздохнул Виктор, — вот так это и происходит. Наши романтичные мечты о звёздах…
— Да прекрати ты! — перебил я его. — Как будто ты сам не понимаешь!
— Не понимаю, — признался Виктор. — Вернее, одно-то я понимаю точно. Это ведь не твоя была идея — перевестись?
Я ничего не сказал.
— Ты просто уходишь вместе с ней, — продолжал Виктор. — Вот и причины такие, что словами не выразишь.
Раздался отрывистый звонок — на этаж подходил лифт, — и Виктор вздрогнул.
— А ведь она не улетает на другую планету, — сказал он. — И даже не уезжает в другой город. Вам кто-то мешает встречаться?
Двери лифта открылись, и в коридор высыпала стайка незнакомых студентов.
— Ты не понимаешь, — сказал я.
— Да я вообще ничего не понимаю, — усмехнулся Виктор. — Куда мне! Ты вот только не обижайся… только представь, на секундочку, что ничего у вас не получится. Ну, переведёшься ты, через несколько месяцев расстанетесь…
— Мы не расстанемся, — сказал я.
— Просто представь, — невозмутимо продолжал Виктор. — Представь, что ты перевёлся, а её — нет. Вы больше не встречаетесь. Ты не будешь… жалеть? Ведь у тебя не будет обратного пути.
— Это то, чего я сейчас хочу, — сказал я. — На самом деле. А что там будет или не будет… Может, вообще ничего не будет.
— Ну да, — согласился Виктор. — Тут ты прав. Может, и действительно… какой-нибудь корабль не смогут остановить… Я просто не понимаю, что тебе мешает учиться с ней в разных институтах и продолжать встречаться? Как будто ты боишься, что у вас всё разладится, если вы не будете видеться в течение недели. Но ведь тогда у вас…
— Прекрати!
Я встал и ударил по кнопке вызова лифта, не очень-то понимая, куда собираюсь ехать. Виктор продолжал сидеть, раздосадовано покачивая головой — как Тихонов, обсуждавший со мной результаты экзамена.
— Да она и сама должна это понимать, — сказал он. — Если она, конечно…
Лифт подошёл на этаж. Кабина была пуста.
— Куда ты? — спросил Виктор.
Я молчал, но и не заходил в лифт. Через несколько секунд послышался звонок, и двери с шипением закрылись.
— Никуда, — сказал я.
49
Я нашёл выход из лабиринта.
Через неделю Тихонов, несмотря на предыдущий "неуд", поставил мне за пересдачу высший балл, но меня это совсем не обрадовало.
Я ничего не говорил Лиде, но она, я уверен, всё понимала без слов.
Мы редко встречались. Конечно, шла сессия, и нам нужно было готовиться к экзаменам, но раньше нас это не останавливало. Виктор больше не говорил со мной о переводе — да и вообще делал вид, что я никогда не собирался уходить.
После сессии Лида подала документы.
Я встретил её в главном корпусе и предложил прогуляться вместе по скверу, однако, когда мы вышли, начался дождь.
Мы встали под навесом, по которому барабанили капли.
— Извини, — сказал я.
Из-за ветра нас обдавало брызгами дождя.
— Пойдём обратно, — сказала Лида.
Я так ничего ей не объяснил.
На летние каникулы она уехала куда-то с родителями, Виктора тоже не было в городе, и я остался один. Я целыми днями выискивал редкие, спрятанные в сети статьи о Венере. Слухи, сухие официальные рапорты, глупые разоблачения, состряпанные исключительно с целью привлечь побольше читателей — всё это странным образом смешалось в моей голове. Я был уверен, что в ближайшие дни эхо страшной космической войны докатится до Земли, и как-нибудь ночью пустое сумрачное небе загорится от росчерков артиллеристского огня.
Но ничего не происходило. Земля по-прежнему была в безопасности. Я оставался один.
Я был рад, когда лето, наконец, закончилось — Виктор вернулся, пошли осенние дожди, у Лиды начался первый учебный год в новом институте, и я даже начал верить, что всё ещё наладится. Однако Лида нехотя отвечала на мои сообщения, отказывалась встречаться, утверждая, что ей приходится многое навёрстывать, и времени не остаётся даже на выходных. Она перестала писать в своём соцветии.
Я жил как будто по инерции.
Как-то я заметил во время обеда Анну.
Она сидела одна — за столиком рядом с окном — и ковыряла вилкой остывающее картофельное пюре, брезгливо сморщив свои некрасивые полные губы. Незадолго до этого я написал Лиде сообщение — предложил встретиться на выходных, — и с нетерпением ждал ответа, постоянно обновляя страницу с извещениями в суазоре.
Я подошёл к Анне.
— Не занято? — спросил я.
Анна покачала головой. Я сел. На моём подносе лежал открытый суазор; Анна покосилась на него и тут же отвернулась.
— Нет аппетита? — спросил я.
— Да хоть не ходи сюда! — сказала Анна. — Глядя на это, — она поддела вилкой комковатое картофельное пюре, — весь аппетит пропадает.
— Ага, — согласился я.
Анна положила на поднос испачканную в пюре вилку, показывая, что не собирается больше есть.
— А как вообще дела? — спросил я. — Ты, кстати, с Лидой ещё видишься?
— Нет, — ответила Анна. — А ты?
— Последнее время… — начал я.
Анна усмехнулась.
— Я, кстати, тоже хотела перевестись, — сказала она.
— Куда?
— На биологический. Но… передумала. Перевестись я всегда успею. Меня и после третьего курса возьмут куда угодно.
— Тоже верно, — согласился я.
Говорить нам было не о чем; я даже пожалел, что подсел к ней за столик. Я думал, о чём бы ещё её спросить, когда суазор на подносе завибрировал, и я, испугавшись, что Анна увидит сообщение, быстро схватил наладонник, прикрывая экран рукой.
Но это было всего лишь обновление ленты новостей. Я раздосадовано бросил суазор на стол. Анна следила за мной с усмешкой.
— Не отвечает? — спросила она.
— Ну, почему не отвечает? — сказал я. — Просто новый институт, другие предметы. Дел у неё, конечно…
— Дел у всех навалом, — сказала Анна и поднялась из-за стола.
Она взяла поднос — тарелки на нём задрожали, а стакан с недопитым компотом заскользил в опасной близости к краю, — и посмотрела на меня.
— Ладно, — сказала она. — Я пойду. Увидимся ещё.
Увиделись мы уже на следующий день — только Анна была не одна.
Я заметил её в сквере неподалёку от главного здания — вместе с Виктором, которого поначалу даже не узнал. Они не видели меня. Виктор говорил о чём-то — наверняка пересказывал очередные сплетни из сети, — а Анна смеялась, жеманно прикрывая свой некрасивый рот.
У меня вдруг затряслись руки. Я доковылял до ближайшей скамейки и сел, закрыв глаза. Я сам не понимал, что со мной не так.
Холодало. Деревья начали облетать, и вся дорожка в сквере была засыпана выгоревшей листвой. Ветер приносил странный отталкивающий запах, навевающий воспоминания о поликлиниках и больницах, по которым в детстве таскала меня мать.
Я видел их вместе ещё несколько раз, и Виктор всегда притворялся, что не замечает меня. Однажды я не выдержал и спросил его об Анне, но он в ответ лишь удивлённо пожал плечами.
— А что?
— Да нет, ничего, — сказал я. — Просто я никогда бы не подумал, что она…
— Да иди ты! — фыркнул Виктор.
— Ну, извини, — сказал я.
— Ладно, проехали, — примирительно сказал Виктор. — А как… Как там у тебя…
48
Я проснулся, когда у кровати уже лежал новый пакет с суспензией. На сей раз пакет не порвался, и белесая масса не растеклась по полу. Есть мне не хотелось — да и этот безвкусный паёк просто не в состоянии был возбуждать аппетит, — однако я встал с кровати, поднял с пола пакет и оторвал зубами его край.
Панорамная камера следила за каждым моим движением.
Я осторожно отпил из пакета. Суспензия была необычно густой, как пюре, с плотными маслянистыми комками, которые неприятно перекатывались на языке. Я с трудом заставил себя проглотить эту тошнотворную массу и вытер рукавом рот.
— Вы что, — крикнул я в потолок, — хотите меня отравить?!
Мне никто не ответил.
— Таис! — закричал я.
Я уселся прямо на пол — в углу комнаты, где, как мне казалось, стены светились не так ярко — и поставил перед собой пакет.
— Таис, — повторил я, уставившись перед собой, — ты всё ещё там?
В камере было тихо; я даже не слышал, как шипит воздуховод на стене.
Я поднял с пола пакет, взболтнул содержимое и сделал ещё один глоток. Тёплый ком поднялся у меня по горлу, я попытался унять тошноту, но уже через секунду меня рвало белесой жижей.
Я прокашлялся, посмотрел на пакет, а потом швырнул его изо всех сил в другой конец комнаты. Суспензия расплескалась по полу, а пакет грузно ударился о стену, отскочив к унитазу.
— Я больше не буду жрать это дерьмо! — закричал я, поднимаясь. — Я лучше сдохну! Вы слышите меня?
Камера бесстрастно смотрела в стену над кроватью.
— Таис! — крикнул я. — Или тебе уже всё равно? Ты слышишь? Мне надоело! Таис!
Под потолком что-то зазвенело — как неисправный громкоговоритель, разучившийся воспроизводить человеческую речь, — однако мне по-прежнему никто не отвечал. Ярко горел белый безжизненный свет. Стояла тишина.
47
В конце осени пугающее молчание в соцветии неожиданно завершилось, и в новостной ленте стали появляться десятки сообщений о войне. Поводом послужила гибель грузового судна, которое возвращалось на Землю с Меркурия и было, как утверждали официальные каналы, атаковано кораблём сепаратистов. Бержа успела послать в центр управления сигнал SOS, а также данные сенсоров, после чего связь оборвалась. Это был первый случай с начала конфликта, когда сепаратисты уничтожили гражданское судно, не имевшее никакого вооружения на борту.
В соцветии, впрочем, писали не только об этом.
Чья-то очевидная провокация — что сепаратисты якобы готовят вторжение на Землю, собирая флот ни где-нибудь, а с тёмной стороны Луны — была бездумно скопирована в свои ленты десятками студентов. Рассказывали и о том, что мятежники захватывают экипажи гражданских кораблей в плен и пытают их, чтобы взломать нейросеть. Писали даже, что они умудрились, вопреки заверениям военных, захватить крейсер с нашими опознавательными кодами, несущий полсотни ядерных боеголовок, и Земле теперь не избежать праведного возмездия.