— Кто же станет отрицать явное? — улыбнулся Таранов. — Смерть, как явление…
— Я говорю не о явлении, а о реальном существе, обрезающем нити жизни каждого из нас! — надрывно произнес Дубов. — Она существует! Я несколько раз встречался с ней лицом к лицу!
И как же она выглядит? — ехидно поинтересовался Дмитрий. — Старуха с косой?
— С косой и в саване, только коса больше похожа на серп, — мрачно ответил Дубов.
— Вы это серьезно? — не поверил Таранов.
— Это может подтвердить один мой старый знакомый шулер. В позапрошлом веке ему довелось обыграть старуху в карты. Я не единственный долгожитель на земле.
— А может вы и с Богом встречались? — Таранов не мог успокоиться, настолько мистическим оказался рассказ Дубова.
— Нет, я встречался только со Смертью.
— Невероятно, — воскликнул ученый, — тогда я ничего не понимаю!
— Я тоже, — сознался Дубов. — Я боюсь узнать правду о нашем мире. Поэтому я и пытался избавиться от него, — Прохор указал на кадуцей. — Но, как оказалось, я бежал от самого себя! За эти тридцать лет я решился… И когда кадуцей позвал, я ответил на его зов! Я пойду до конца…
— Так вы поможете нам? — удивленно спросил Таранов.
— Для этого я и приехал! Я — избранный! Я — проводник… Так меня назвала старуха. Я — готов!
Дубов протянул руку и взял кадуцей.
— Где тело? — коротко спросил Дубов.
— А как вы догадались? — удивился Таранов.
— Я чувствую это, — скорбно произнес Прохор. — Раньше я закрывал глаза, но больше я не собираюсь бежать от этого знания.
— Труп в лаборатории, — признался Дмитрий. — Пойдемте! Владимир Николаевич, Петр, Олег, — готовьте оборудование. Продолжим опыт!
Вновь зажужжали разогреваемые накопители. Дубов подошел к столу и занес над мертвецом посох Гермеса.
— Подождите, — остановил его Дмитрий, — оборудование не готово!
— Накопители вышли на режим! — отрапортовал Сильнягин. — Экранирующая сеть подключена, можно попробовать…
Дубов коснулся изогнутым навершием кадуцея лба мертвеца.
— Встань и иди за мной!
Изумрудные глаза гадов сверкнули бирюзовой молнией, змеи шевельнулись и вонзили свои клыки в виски трупа.
— Есть! — истошно закричал Сильнягин. — Дмитрий Михалыч, датчик зашкалило!
Но Таранов не слышал профессора, он во все глаза смотрел на лабораторный стол. От трупа отделился призрак, как две капли воды похожий на умершего. Призрак сел, а затем медленно поднялся на ноги. Попытался слезть со стола, но не тут то было — экранирующая сеть не пустила призрака на волю. После нескольких попыток призрак неподвижно завис над мертвым телом. Некоторое время он безучастно висел в воздухе, пока пришедший в себя Таранов не скомандовал:
— Владимир Николаевич, вливай в зону воздействия свободное время. Только тонкой струйкой, не больше месяца в секунду.
Сильнягин поправил настройки накопителя и пустил к призраку слабый временной поток. Спустя несколько минут стало заметно, что призрак потускнел, потерял прозрачность и сделался более плотным. Через еще пяток минут он перестал парить в воздухе, а твердо встал ногами на стол.
— Если так пойдет дальше, — нервно усмехнулся Сотников (его до сих пор потряхивало от воспоминаний старого итальянского кладбища), — он вырастит себе новое тело.
— Хватит! — вдруг резко выкрикнул Дубов, взмахивая кадуцеем.
Призрак вновь сделался зыбким и эфемерным.
— Тому, кто ушел — нет возврата! — продолжал надрывно кричать Прохор.
Он просунул кадуцей сквозь прутья ограждения, и призрак вновь впитался в мертвое тело. Накопители взревели, в воздухе запахло горелой изоляцией. И вдруг воцарилась тишина — вышибло электрические пробки.
— Приехали! — отерев выступивший пот со лба, сказал Сотников.
— А опыт-то удался! — заметил Немов. — Да еще как!
— Согласен! — поддержал друга Сильнягин. — Результаты опыта впечатляют!
— Пройдемте в кабинет, — предложил Таранов, — там все спокойно обсудим. И, надеюсь, господин Дубов нам сумеет кое-что пояснить… Да, Олег Сергеич, захватите видеозапись опыта. Мы её детально просмотрим.
В кабинете все вопросительно посмотрели на Дубова.
— Я подозревал, — ответил он на немой вопрос коллег, — что это так. Смерть сказала мне, что я проводник… Проводник душ умерших в загробное царство. Когда старуха забирает кого-нибудь рядом со мной — я это чувствую. Всегда чувствовал, только старался не обращать внимания… Закрывался, как мог. Наверное, при желании я могу прочувствовать любую смерть. Где бы она ни случилась. А кадуцей — ключ… Универсальная отмычка, ключ для любых дверей, замков и запоров. Но главное его предназначение — открывать дверь загробного мира. Я боюсь, — признался Дубов, — сделать этот последний шаг…
— Но вы можете это сделать? — уточнил Таранов.
— Да, — кивнул Прохор, — могу. Но боюсь…
— У меня в связи с этим возникает один вопрос, — сказал Таранов, — если душа и личное время равноценны, тогда как быть с теми, кто использовал отпущенный ресурс полностью? Кто прожил жизнь без остатка и умер естественной смертью от старости?
— Я скажу тебе, — полуприкрыв глаза ответил Прохор, — старуха говорила, что каждому отмерен свой срок, она не знает, кто его отмерял, как и когда… И если ты прожил жизнь без остатка, то жил правильно…
— Давайте не будем лезть в эти философские бредни! — не выдержал Таранов. — Вы можете открыть эту дверь? Прямо сейчас?
— Я могу попробовать, — нерешительно произнес Прохор.
— Так давайте, в конце концов, разрешим эту задачу! Раз и навсегда! — воскликнул Таранов.
— Пойдемте в лабораторию, мне нужен тот, кого я буду сопровождать.
— Уберите эту конструкцию! — теперь в лаборатории распоряжался Прохор.
Он уже привычно взмахнул кадуцеем, дотронулся им до лба мертвеца.
— Встань и следуй за мной! — произнес Дубов кодовую фразу.
Змеи вновь проснулись и впились в виски трупа. Через мгновение призрак стоял перед Прохором. Дубов еще раз взмахнул Кадуцеем, и стена, выходящая окнами на запад, раскололась мириадами острых осколков, словно разбилось большое зеркало. В проломе клубился густой серый туман. Дубов секунду постоял в нерешительности, затем судорожно перекрестился и скрылся в тумане. Призрак словно хвост следовал за проводником.
— Эх, была не была! — крикнул Таранов и с разбегу нырнул в туман. За ним последовал верный Сотников. Пока Сильнягин с Немовым мешкали, стена приобрела свой первоначальный вид.
— Да, дела! — изумленно проговорил Немов, прикасаясь к шершавой штукатурке. — Если бы не видел своими глазами, ни за что бы не поверил!
— Я тоже не ожидал, что все так обернется, — согласился с товарищем Виктор Николаевич. — Ну, будем надеяться на лучшее… А сейчас, Петя, пойдем, подлечим расшатавшуюся нервную систему. У меня там припасен для таких случаев хороший коньяк.
— Пойдем, по стаканчику нам сейчас не помешает, — согласился Немов. — Я буду надеяться, что узнаю конец этой удивительной истории.
Большой зеленый луг, заросший бледными маленькими цветами, неожиданно развернулся перед исследователями во всей своей красе.
— Где это мы? — неизвестно кого спросил Сотников.
— Это должно быть чистилище, — предположил Дубов.
— Что-то не слишком похоже, — не согласился Таранов. — Перебор — радужная картинка получается: ласковое солнце, приятный ветерок, а воздух…
Дмитрий шумно вдохнул терпкий травяной аромат полной грудью.
— Это что-то непередаваемое! — громко заявил он.
— Тогда может это преддверие рая, — несмело предположил Олег.
— Поживем, увидим! — философски ответил Таранов.
— Господин Дубов, а что вы на все это скажете?
— Не знаю! — в который раз пожал плечами Прохор. — Что-то мне говорит, нужно идти в том направлении, — он указал рукой.
— Там что-то блестит, — прищурившись, заметил Олег. — Похоже, река… Да, точно река.
Дубов пошел вперед, за ним, словно воздушный шарик на веревочке полетел призрак. Сотников наклонился и сорвал бледный цветок, растер его в руках, поднес поближе к лицу, понюхал.
— Обычные полевые цветы, — сказал он, догоняя ушедшего вперед Дмитрия.
— Не совсем обычные, — возразил Таранов. — Если я не ошибаюсь, я все-таки не ботаник, то это дикие тюльпаны. Асфоделы. Согласно мифам эти цветы произрастали в потустороннем царстве и его преддверии. Так что наш друг, — Таранов указал на Дубова, — не далек от истины.
Через полчаса ходьбы путешественники вышли на пологий берег небольшой петляющей речки.
— Смотрите! — воскликнул Сотников. — Вон там, где река делает петлю, виднеется небольшое строение.
— Двигаем туда! — распорядился Таранов.
Но, опомнившись, спросил у Прохора:
— Это по пути?
Дубов согласно кивнул. Минут через сорок они были на месте. Здесь, где река делала петлю, пологий берег превратился в высокий обрыв. На самом верху стоял рубленый просторный дом с высоким крыльцом. Над крыльцом была приколочена облезлая вывеска, на которой на неизвестном языке было что-то написано.
— Похоже на корчму, или харчевню, — заметил Сотников. — Еще бы надпись прочитать…
— Это на греческом, — сказал Прохор, пробежавшись глазами по вывеске, — по-русски звучит как «за упокой».
— За домиком ухаживают, — обратил внимание на свежеокрашенную дверь Сотников. — Значит, здесь кто-то обитает. Зайдем?
Они вскарабкались на обрывистый берег и вошли в корчму. Внутренне убранство забегаловки соответствовало всем канонам: ровные ряды лавок и столиков, небольшой потухший камин. Вот только запах и сырость указывали на то, что посетители в корчме бывают очень редко.
— Кхе, — донеслось из темного угла надсадное покашливание, — давненько у меня гостей не было. Да еще и таких странных.
Через мгновение перед путниками появился седобородый толстый старикан. Он щелкнул пальцами, и в камине сами собой воспламенились потухшие угли. Огонь озарил мрачный зал, превращая его в уютное заведение средней руки.
— Прошу!
Старик взмахнул руками, и тяжелые лавки приглашающе отодвинулись от стола.
— У-у-у! — воскликнул старец, заметив призрака. — Старому Харону тоже будет работа. Неужели Мирддин отменил свой запрет…
Неожиданно старик стушевался и прикусил язык. У гостей сложилось впечатление, что старик сболтнул лишнее.
— Проходите, садитесь, — после секундного замешательства пригласил старик. — От Ахеронта еще никто не уходил обиженным!
— Но ведь Ахеронт — это река! — воскликнул Таранов.
— Река, — подтвердил старик. — Вы видели её, она протекает рядом с корчмой. А я речной старец Ахеронт, — старик напыжился, даже его седая борода встопорщилась. — Я и река — одно целое! По крайней мере, так было до богомахии, — добавил он шепотом.
— Но ведь это миф! — запротестовал Дмитрий. — Человек не может быть одновременно человеком и пароходом!
— А кто говорил, что я человек? — удивился старик. — Я речной старец… А вот вы кто?
Старец внимательно оглядел незваных гостей.
— Вы двое — люди! — наконец заявил хозяин корчмы. — Только есть одна странность, простые смертные столько не живут, сколько вам на роду написано! Вот этому, — Ахеронт ткнул толстым пальцем, похожим на сардельку, в грудь Таранову, — по-божески отвесили! А с тобой, — старик глянул из под кустистых бровей на Дубова, — разговор особый! С тех пор, как Гермеса осудили на вечное поселение в Тартаре, проводников больше не находилось. Для этого нужен особый дар и кадуцей… У тебя есть кадуцей?
Таранов оглянулся и посмотрел на Дубова. В руках Прохора ничего не было.
— А что такое кадуцей? — округлив глаза, наивно спросил Дубов.
— Кадуцей…
— Заткнись, придурок! — остановил толстого корчмаря дребезжащий старческий голос.
Никто из присутствующих не заметил, что в приоткрытую дверь корчмы протиснулся бочком тощий дед в грязном заношенном хитоне.
— Тебе что, Ахеронт, тоже в Тартар захотелось, — ехидно осведомился старик и мерзко хихикнул.
— Ты же никому не расскажешь? — испугался толстяк. — Во имя нашей дружбы, заклинаю…
— Ладно, приятель, не суетись — я пошутил.
Вошедший подмигнул Ахеронту, и тот облегченно вздохнул.
— Мне самому не по душе нынешнее положение вещей, — признался Харон.
— Как? — ахнул Ахеронт. — Ты же всегда лояльно относился к Мирддину.
— Когда осудили Гермеса, я, можно сказать, был счастлив. Но столетие тунеядства никому не идет на пользу, в том числе и мне. Я стал замечать, что дряхлею. Что-то происходит со мной… Со всеми нами. Я вижу, что и ты, толстый, не в лучшей форме.
— Так оно и есть! — согласился Ахеронт. — Расколотый мир — фикция! Скоро все полетит в тартарары!
— Вот! Надо срочно что-то предпринимать, и, я думаю, что наши гости вовремя появились здесь.
— Послушайте! — воскликнул Таранов, привлекая внимание старцев. — Не надо нас вмешивать в свои проблемы! Нам хватает своих! Может быть, вы объясните, куда мы попали?
— Как? Вы до сих пор не поняли этого? — изумился Харон. — Тогда нам предстоит долгий разговор. Ахеронт, дружище, накрывай стол! Гулять, так гулять!
Как только хозяин заведения покинул зал, Харон преобразился. Подтянулся. И куда только девалась его нарочитая сутулость?
— Откуда у тебя кадуцей? — зловеще прошептал старик. — И не вздумай отпираться — я его чувствую! Ведь только обладатель кадуцея может беспрепятственно войти в Аид, сопровождая мертвую душу.
— Я нашел его, — признался Дубов. — А избавиться от него не могу!
— Когда это произошло?
— Больше ста лет назад, — ответил Прохор.
— Я так и думал! Этого тоже ты поднял, — Харон указал на призрака.
— Я.
— Ты избранный! — вынес приговор старик. — Не знаю, что задумал Гермес, но шутка с кадуцеем ему удалась! Он скормил Мерину подделку! Осталось найти глаза гадов, которые он где-то спрятал…
— Я нашел их.
— Так посох полноценен? — ахнул Харон и заозирался вокруг, как будто боялся, что его могу услышать. — Значит, время пришло!
— Может, все-таки вы соизволите объясниться? — вновь встрял Таранов. — Все эти загадки и недомолвки напрягают.
— Ах да, — спохватился старик, — вы же из мира смертных. И о нашем и не слышали.
— Да нет, — возразил Таранов, — мифы и легенды даже в школе изучают. Но кто же принимает эти выдумки за чистую монету?
— Хм, — усмехнулся Харон, — мифы, пускай и искаженно, но повествуют о реальных событиях. Только тогда мир был цельным… О, старина Ахеронт уже накрыл столы, пойдемте, присядем. И я расскажу вам удивительную историю, так перекликающуюся с вашими мифами и легендами. А мой старый товарищ поправит меня, если я слегка привру. Правда, Ахеронт? Только с чего начать?
— С самого начала, — попросил Таранов.
— Значит, с начала начал? — переспросил Харон. — Ахеронт, дружище, налей нам винца… Да-да, того самого! Я знаю, что у тебя есть для особых случаев. Не жмись! Так вот, — начал Харон свой рассказ, — давным-давно посреди моря стоял большой остров…
Глава10
Задолго до рождества Христова.
Кронос — правитель стовратного золотого града Атла стоял на высоком отвесном парапете и бездумно смотрел на беснующиеся далеко внизу волны. Порывистый северный ветер трепал длинную седую бороду самодержца, но Кронос не обращал на сей факт ни малейшего внимая — стоит только ему, адепту высшей магии, захотеть — на море воцариться полнейший штиль. Но Кроносу нравилась необузданная морская стихия, она была отражением, зеркалом чувств, обуревающих правителя вот уже третий день. Возмутителем спокойствия был младший сын правителя — Зевс, вернувшийся недавно в отчий дом. Несколько лет Зевс изучал магическое искусство в тайных храмах Хаоса, сокрытых в горах Торна, что далеко от столицы. Три дня назад младший отпрыск вернулся во дворец… Изменения, произошедшие в его отсутствие, не обрадовали Зевса — старшие братья Посейдон и Аид странным образом исчезли. В ответ на просьбу Кроноса никогда больше не вспоминать о них, Зевс пришел в ярость и обвинил отца во всех мыслимых и немыслимых грехах, а затем скрылся в неизвестном направлении. Кронос мучительно переживал этот разрыв — он возлагал на Зевса большие надежды. Старшие братья этих надежд не оправдали — они вили заговор за спиной отца. Но справиться с Кроносом не смогли — не хватило сил и знаний тайных искусств. Кронос спеленал вероломных отпрысков усыпляющим заклинанием и спрятал в бездонном подземелье собственного дворца, прозванного в народе «чревом Кроноса». Подземелье под городом существовало с незапамятных времен и представляло собой запутанную систему лабиринтов, разобраться с которой мог только посвященный. Кто и когда его построил — неизвестно, но правитель еще в детстве изучил его извилистые темные коридоры вдоль и поперек. Где-то там, в потайной комнате, хранилось тело отца Кроноса — Урана, давным-давно свергнутого нынешним повелителем Атла. В мрачных подземельях до сих пор бродили жуткие твари — порождение чудовищных магических изысков Урана. Старик не гнушался ставить опыты даже над собственными детьми, за что и поплатился — был низвергнут сыном.