Особенно меня вид девочки маленькой впечатлил. Такое ощущение возникло, будто она под машину попала и ее под днищем долго таскало, что от тела и не осталось почти ничего. Только часть туловища и голова с косичками.
— Иммунный?
Раздавшийся сзади голос до такой степени меня напугал, что я на метр, как минимум, подпрыгнул и в сторону отскочил, развернувшись лицом к говорившему.
— Скажи–ка что–нибудь, парень! — потребовал этот…
Напротив меня стояли двое… как бы их описать? Я только в фантастических фильмах такое и видел. Черная и явно не простая одежда, поверх которой была броня расположена: бронежилет, налокотники, наплечники, наколенники, как у какого–нибудь космического пехотинца. Оружие тоже, такого раньше не видел и что особенно не понравилось, оно на меня было направленно.
— Да точно, иммунный. Не видишь что ли, что в шоке пацан? Иначе уже бросился бы на нас, — ответил ему его напарник.
Лиц не видно, их сплошные шлемы с тонированными забралами закрывают, но вот слышал их прекрасно. Только слышал, ответить ступор не давал, как комок в горле засел, дышать через раз и то с трудом получалось.
— Парень, кивни если понял: Голова болит? Сильная жажда мучает? — не отставал от меня первый.
Рядом стоящий даже захрюкал от смеха.
— А то по его внешнему виду не видно, что и голова болит и сушняк, сто процентов, не слабый. Ты глянь на его вид, наверное вчера по пьяни выхватил.
— Ну так что с ним делать? — не сводя с меня взгляда, спросил один у другого. — берем с собой или валим? Но смотри, по возрасту он нам подходит, хоть и битый.
Второй вдруг резко шагнул вперед и схватил меня за плечо и так его сжал, что у меня сразу голос и прорезался.
— Отпусти, черт бронированный, — еле умудрился вырваться из его хватки. Но ступор действительно прошел и даже вид трупов уже не особо волновал. А от боли, пронзившей всё тело, слезы сами собой полились. — Придурок!
— Иммунный, — довольно произнес тот, что меня хватал. Отстегнул от пояса висевшую там флягу, открутил крышку и протянул ее мне. — Три–четыре глотка, парень. Тебе сейчас это не помешает.
— Пей давай, некогда нам с тобой тут возиться! — прорычал второй.
Спорить не стал. Взял флягу, но сначала понюхал содержимое, чем–то очень знакомым пахло… но так и не вспомнил чем. Не стал больше тянуть, как и говорил броненосец, сделал четыре глотка, тем более действительно снова сушняк напал, пить хотелось невероятно.
Напиток явно спиртной, на вкус непонятный, на ликер чем–то похож, но от сушняка он хорошо избавляет, это практически сразу почувствовалось. Даже флягу отдавать не хотелось, но пришлось вложить ее в снова протянутую руку.
Со стороны школы послышался звук приближающегося к нам вертолета, оглянулся туда и снова на трупы взглядом наткнулся. Обернулся обратно, хотел у броненосцев спросить, что происходит? Но не успел. Последнее что запомнилось, летящий мне в лицо кулак.
Глава 2.
— Ox! — Боль прострелила всё тело, стоило только проснуться. Не проснуться — очнуться!
Сразу же вспомнились многочисленные трупы и броненосцы, которые меня сначала чем–то напоили, отчего сразу мучивший с ночи сушняк проходить стал, а потом, по какой–то непонятной причине, взяли и вырубили.
И не только вырубили, если судить по состоянию тела. По сравнению с тем, как меня Котыч с дружками отделали, эти меня не только отбуцкали, но еще и кажется танком сверху переехали.
С большим трудом удалось сесть, а потом и глаза открыть, так как они теперь оба в щелочки превратились из–за внушительных синяков под ними. И хоть сначала всё плыло вокруг, чуть погодя всё же удалось осмотреться.
Камера, два на четыре метра. Одиночка. Кроме кровати, на которой я сейчас и сидел, в помещении больше ничего из мебели не было. Да вообще ничего не было, если не считать унитаза и поддона под душ, которые в противоположной части камеры возле непонятной какой–то стены располагались. Если боковые стены комнаты–пенала были вполне себе обычные, вроде как из бетона отлитые, то вот дальняя будто из стекла была сделана, за которым располагались толстые пятнадцатисантиметровые столбы решетки. Они вертикально из потолка в пол через те же пятнадцать сантиметров располагались, скрепленные в трех местах толстыми стальными полосами. Что за этой решеткой находилось, рассмотреть не получилось.
Кряхтя от боли, оглянулся посмотреть что за спиной находится.
Там, в метре от кровати, такая же стена, с такой же внушительной решеткой за стеклом. И тоже не видно, что за ней находится. Посмотрел на даже на вид массивную дверь, которая слева, посреди комнаты располагалась. И всё, если не считать тусклого светильника, который под потолком даже рассмотреть не получилось, больше в камере ничего и никого не было.
Принялся себя ощупывать и что можно, осматривать.
Голове неплохо так досталось: шишек и синяков хватало. Но вот повязок никаких не было. Выстриженная плешь на затылке, как и хорошо опухшая бровь, была гладкая, покрытая чем–то непонятным. Но точно не пластырь, каким я бровь заклеивал вчера и сегодня утром. Рассечения были покрыты какой–то плёнкой, при этом никакого дискомфорта от нее не было.
Пошевелил челюстью и понял, в ближайшие дни лучше не пытаться разговаривать. Хоть вроде и не сломана, и зубы на месте, но двигается с трудом. Нос тоже вроде не сломан, но лучше к нему не прикасаться, болью по мозгам стегнуло так, что из глаз–щелочек обильно слезы полились. Вытирать которые приходилось с огромной осторожностью, так как синяки тоже такой не слабой болью отдавали.
Но всё же слезы унял и посмотрел на тело… Голое тело, только теперь это понял. Одежда на полу валялась, но не моя, новая на вид и какая–то темно–серая вся. Обувь там же обнаружилась, того же цвета и тоже не моя — по виду кроссовки, только с высоким голенищем и толстой подошвой.
В камере, на что тоже только сейчас обратил внимание, было довольно тепло, отчего отсутствие одежды и не заметил сразу. Так что решил закончить с обследованием тела и только потом уже одеваться.
А на тело страшно смотреть было, оно практически всё черно–синее из–за бугристых синяков. Даже странно, что вообще пошевелиться смог. По идее болеть должно было на порядок сильнее, а я еще и двигаться умудряюсь.
«А это что»? — с трудом, но сумел на обеих руках рассмотреть следы от инъекций.
— Раз, два, три… Пять на одной руке и семь на другой. Или капельницы ставили, или так часто кровь на анализ брали. Или и то и другое сразу, да вдобавок еще и уколы какие кололи.
«И когда успели? Это же нужно было отдубасить сначала, потом довезти… Куда интересно меня привезли? — огляделся еще раз по сторонам. — Кажется что только вырубился, но судя по всем следам и количеству уколов, в том числе, провалялся я больше чем чувствуется».
От навалившейся пока еще легкой паники бросило в дрожь. Непонимание происходящего очень уж угнетало, а в голове постоянно вопросы всплывали, ответов на которые не находил: Где я и что с родителями? Что вообще происходит? Трупы… Туман непонятный… Еще более непонятные броненосцы, которые сначала дают напиться, а потом в морду…
С трудом, но всё же удалось взять себя в руки. Не время паниковать. Потянулся к одежде, но от прострелившей всё тело боли решил не спешить одеваться, а сначала так, голяком, к белому другу наведаться, всё равно смущать и смущаться некого. Да и душ отведать не помешает, может вода поможет боль в теле унять, да и с трудом сдерживаемый мандраж подуспокоит.
Унитаз простой, с бачком и кнопкой на нём, только почему–то лицом к стеклянной стене расположен — в метре от нее и практически впритык к боковой. За ним сразу белый поддон со сливом и висевшим на специальном держателе рассеивателем с гибким шлангом.
«Хм, даже занавеску предусмотрели, которой от остальной комнаты можно отгородиться. И зачем, если никого больше тут даже не предусмотрено? От кого отгораживаться?»
Легкий шелест раздался за спиной когда я уже завершил свои малые дела и нажав на кнопку, спустил воду. Оглянулся посмотреть, что это там такое шелестит… Хорошо что по большому совсем не хотелось, а по–малому уже сходил, а то тут же, не сходя с места, в штаны и напрудил бы. И не важно, что штанов сейчас на мне нет, всё равно напрудил бы.
Еще недавно расположенная у меня за спиной стеклянная стена куда–то исчезла и от соседней камеры только решетка сейчас меня и отделяла. Но не из–за этого у меня все волосы на теле дыбом встали, а сердце ушло в пятки. Обернувшись, я столкнулся взглядом с удивленно смотревшим на меня… монстром, которого только в фильмах ужасах и можно было увидеть.
Вполне гуманоидное тело, только кожа темно–серого, местами синего цвета, и просто нереально развитая мускулатура, из–за чего он и казался таким огромным. Но не это ввело меня в ступор: лысая голова, в два раза больше обычной человеческой, провалы на месте глаз — они там еле виднелись, и просто нереально огромная пасть, которая сейчас медленно раскрывалась, демонстрируя такие же нереальные зубы.
У монстра удивление закончилось быстрее, чем мой ступор. Невероятно быстрое движение и решетка загудела от сильнейшего удара, а… не рука — лапа, с внушительными когтями просунулась в зазор между столбами и попыталась меня ухватить. Но толщина руки не позволила этого сделать, не хватило сантиметров двадцати, чтоб дотянуться до меня.
А потом раздалось это!
Такого я еще в жизни не слышал: он издал какое–то горловое урчание–рычание, в котором хорошо слышимая досада прозвучала.
Как оказался на кровати, я просто не помню. Вот я смотрю в глаза монстра, потом на когти мелькающие перед самым моим носом и вот, я уже…
— Черт, черт, черт, черт, — во все мои неширокие в данный момент глаза, сидя с ногами на кровати, смотрел на беснующегося монстра.
Тот в это время остервенело пытался добраться до меня: тряс решетку в попытке ее вырвать или разогнуть в стороны — к огромной моей радости, железные столбы только гудели, но даже не шевелились. И это сводящее с ума урчание, из–за которого тело постоянно обдает холодом и нереально хочется спрятаться. Только понимание того, что прятаться тут некуда, заставляет сидеть на месте и надеяться, что решетка всё же сдержит этого монстра. Не зря же она такая массивная, на таких тварей наверное и рассчитана.
Понимание этого помогло немного успокоиться. И я даже смог вздохнуть полной грудью… выдохнуть не получилось. За спиной раздался уже знакомый шелест. Вскочил с кровати, — теперь понятно, почему она не вплотную к стене стояла, — и резко оглянулся.
Но из–за решетки раздалось не урчание очередного монстра, а голос…
— Здоров, голозадый! Весело ты скачешь, — заржал находившийся там парень. — Давай еще, потруси своим отростком, а то совсем от скуки тут свихнусь.
— Ты, сука! — вырвалось вполне внятно, а думал что разговаривать сегодня не смогу.
Но сейчас об этом уже не вспоминалось. Всего затрясло от злости и уже не обращая внимания на монстра, который всё так же не прекращал попыток пробраться в мою камеру. Смотрел на Котыча, который одетый в такую же одежду, что и у меня возле кровати валялась, сидел на своей кровати и от души ржал, наблюдая за мной сквозь решетку.
— Твар–реныш, из–за тебя здесь оказался! Дай только добраться, ур–рою ублюдка, — прорычал я так, что даже монстр за спиной на время затих, замер в шоке.
Оборвавшийся смех показал, что Котыч видимо мне поверил, так как не сводя с меня загоревшихся бешенством глаз, буквально прошипел, подойдя к решетке:
— Я сам тебя захерачу, Нафаня! Жаль в прошлый раз тебя не добили. Но ничего, встретимся еще. А может и не встретимся, — на лице у него расползлась издевательская усмешка. — Может те дуболомы, что вот уже неделю каждый день избивают твою бесчувственную тушку, сами тебя и прибьют, мне утруждаться не придется.
больше сказать он ничего не успел, стеклянная стена с тихим шелестом упала сверху вниз, отрезая меня от него. Такой же шелест раздался и сзади, но вот сопровождался он яростным рычанием монстра, которому она в руку уперлась и медленно придавливала его к полу, пока он не втянул лапу в свою камеру и стекло не встало на свое место и там. Настала полная тишина. Только сердце, казалось, хотело выпрыгнуть из груди, с такой силой оно там колотилось.
— Вот же тварь! — выдохнул, смотря на стену, за которой, в такой же камере, обитал Котыч.
Сначала монстр, а потом и этот ушлепок взбодрили меня так, что даже боль отступила. Но главное, после Котыча мозги от страха прочистились и наконец вполне нормально соображать начали. Ну и чтоб окончательно успокоиться, я решил сначала всё же искупаться, а потом уже мозги нагружать.
Посматривая с опаской на стену, за которой монстр обитал, встал под душ и быстро помылся. Хорошо хоть вода и холодная, и горячая была, сумел ее настроить так, чтоб избитому телу не очень неприятно было. Заодно и напился, так как других источников в камере не наблюдалось. И уже после всего этого поспешил одеться, так как боль в теле стремительно возвращалась.
Одежда, как на меня шитая, села идеально. Сначала нижнее — майка, трусы и носки, из какого–то мягкого, даже сказал бы — нежного материала. Потом штаны, тоже приятные на ощупь, но более плотные. Обувь веса практически не имеет, но стопу плотно фиксирует — в такой хорошо по бездорожью бегать, ногу не подвернешь, а из–за толстой подошвы еще и не наколешь ничем.
Оделся и сразу же почувствовал себя человеком. А чтоб совсем хорошо стало, решил, как батя мой говорит — «на спине посидеть» и всё хорошенько обдумать. И даже не о Котыче, — бросил полыхнувший ненавистью взгляд на ближайшую стеклянную стену. Но там, кроме уже знакомой массивной решетки, ничего не было видно. Но и черт с ним, меня сейчас больше монстр волновал, с другой стороны обосновавшийся. Его небось там специально и поселили, чтоб те, кто от запора страдает, мгновенно излечивались, когда решат на горшке посидеть.
Вздохнул с облегчением, наконец–то улегся, а то боль вернулась в полной мере, закончился заряд обезболивающего, вызванный недавней шокотерапией. Да еще и знакомая уже жажда навалилась, то что из–под душа попил недавно, только еще больше ее раззадорило. Вот чтоб и от нее в том числе отвлечься, решил мозги на полную загрузить… но не успел.
Громко лязгнула замком дверь, но хоть открылась без скрипа, как в каком–нибудь ужастике обычно происходит. Внутрь камеры вошли двое уже знакомых мне броненосца, как будто ждали снаружи, пока я на кровати растянусь, чтоб тут же обломать.
Один остановился на пороге, второй же на несколько шагов приблизился ко мне и не повышая голоса скомандовал:
— Встать!
Оказывается это не те, что мне в городе встретились, голос абсолютно другой. Но, блин, как под копирку сделанные: и рост вроде такой же, и внешне ничем не отличаются… оружие другое. У тех дуры по более были, насколько помню, у этих же небольшие автоматы, на меня сейчас направленные.
Не стал их нервировать, а то снова бронированным кулаком в морду получу. Кряхтя, поднялся с кровати, с опаской за ними наблюдая. Не про этих ли дуболомов Котыч говорил, что они вот уже неделю бессознательным мной тут в футбол играют? И главное, не захотят ли снова это проделать, только уже с «мячом», который в сознание пришел?
Не захотели. Вместо этого говорливый всё тем же тоном скомандовал:
— На выход! — Только и эмоций, что автоматом махнул, направление указывая.
Второй, так и продолжавший всё это время молчать, как только я двинулся в указанном направлении, сразу же вышел наружу, продолжая оттуда контролировать каждый мой шаг. Только зря он это, при всём моём желании сейчас не смогу ничего такого выкинуть, тело, после их занятий спортом, и так со скрипом двигается.
Снова лязгнул замок, и меня повели по довольно широкому — на машине можно проехать, и ярко освещенному коридору с высокими потолками. Шли мимо таких же дверей, как и в моей камере, и было их немало. Сколько не скажу, так как коридор с камерами тянулся дальше, а мы свернули направо и через шлюз попали в какое–то более цивилизованное место. Стены и потолок обшиты светло–синими панелями, а не как в предыдущем коридоре — бетонные, чистота такая, что в плитке на полу свое отражение рассмотреть можно было. Только мне этого не дали сделать — сразу же последовала очередная безэмоциональная команда: велели не вертеться, а идти в указанном направлении.