— Повторяю вопрос, красавчик — кто ты такой?
Так, без паники. Ривер — этакий живой детектор лжи. А любой, даже самый продвинутый аппарат можно обмануть, если самому верить в то, что говоришь. И никакого повышенного пульса, учащенного дыхания и обильного потоотделения. Убеди себя в собственной правоте — и убедишь в ней кого угодно. Но на деле все не так просто, как на словах. Для пущей убедительности нужно полностью вжиться в образ, прежде чем начинать игру. И как бы повел себя уважаемый министр фортификации, когда с ним сотворили бы подобное безобразие? Уж точно не стал бы блеять и заискивать, а показал бы присущую истинным дворянам смелость и настойчивость.
— Что ты себе позволяешь, ведьма? — медленно процедил, глядя ей строго в глаза. При том ничем не выдал беспокойства и растерянности, потому что был по-настоящему возмущен такой наглостью. Хотя, признаться честно, полулежащая на мне красотка вызывала не только возмущение. — Одно письмо Кассию — и тебя вздернут на дыбе.
— Кассий далеко, — она вновь пустила дым, и в глотку словно затолкали пластилиновый ком. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, чувствуя, как в легкие вливается расплавленный свинец. — А я близко. Так что давай не усложнять друг другу жизнь.
А жизни той оставалось всего ничего. Я оказался прав — после неудавшегося отравления враг перешел к прямым действиям. Смерть от чар разгадает и подтвердит лишь другой колдун, а их, похоже, не так уж много. Пока пошлют за ним, пока приедет, пока разберутся с новым отельером — сезон точно будет сорван. И самое паршивое — все варианты вели к гибели: относительно быстрой и отсроченной.
— Кто ты? — шепнула ведьма на ухо, и я шумно втянул воздух.
— Вильям Стрейн, мастер-фортификатор! — выпалил как на исповеди, не чуя ни капельки фальши в голосе, потому что сказал правду — но не о себе, а о теле, которое занял. И это должно сработать! Это не может не сработать! Я убедил себя, значит, поверят и другие…
— Ложь, — холод коснулся виска, и голову пронзила такая боль, словно в макушку вколотили сверло с палец толщиной.
Но пытка только началась — сверло пришло в движение, медленно вкручиваясь сначала в череп. Челюсти сперва заныли, а затем заболели так, словно все зубы превратились в зубы мудрости — причем с кариесом и пульпитом. Если в первые секунды еще различал, что именно болит, то затем голову точно сунули в тиски и начали медленно сдавливать. Хрустела и трескалась стиснутая эмаль, рот наполнялся кровью, а глаза защипало от слез, несмотря на сжатые до радужных пятен веки.
— Нечто подобное испытывает человек, когда ему стреляют в голову, — прошипела мучительница. — Только я замедлила пролет пули в тысячу раз. И могу продолжать эту боль часами. Так что искренне советую в третий раз сказать правду: кто ты?
И я ответил как есть:
— Друг.
Она хмыкнула и отстранилась, и в тот же миг боль утихла, а телу вернулась подвижность.
— Прошу прощения за свои действия, мастер Стрейн, — без иронии произнесла колдунья и низко поклонилась, прижав шляпу к груди. — Суровое время требует суровых решений. Я обязана удостовериться, что ты — не предатель. Но если хочешь меня наказать, я приму любую участь.
— Хочу — не то слово, — сплюнул и повел затекшими плечами, чувствуя покалывание в конечностях.
Обида жгла душу немилосердно, так и подмывая кликнуть стражу и запереть мегеру в подвале — желательно, навсегда. Без еды, воды и одежды, наедине с холодом, сыростью и ее любимыми крысами. По три раза в день бить плетьми и водить через строй со шпицрутенами, пока все дерьмо из башки не выветрится… Сука. Но разумом понимал, что Ривер действительно можно доверять, и она полностью на моей стороне. Вернее, на стороне императора, но в нашем случае это одно и то же. Будь она заговорщицей — убила бы сразу, а не устраивала допросы с пристрастием. Возможно, ведьма — мой единственный союзник, и лишаться его из-за мимолетной жажды мести — глупый и недальновидный поступок. Но как же мечтал ответить ей хоть чем-нибудь, чтоб знала, каково это — мучить людей.
— Будет тебе наказание. Прямо сейчас.
— Тогда я готова, — эльфийка опустилась на колени, склонила голову и смиренно закрыла глаза.
Подался вперед, кряхтя и постанывая, как старый дед, и дал ей щелбан — причем не сдерживаясь, от души. Она вздрогнула, отшатнулась, и я впервые увидел на змеином лице неподдельное удивление. И не успел насладиться хоть и шатким, но все же триумфом, как в кабинет вошла Инга.
— Мастер, что у вас за шу… — секретарь осеклась, заметив выглядывающую из-под стола светло-серую макушку. Вопреки ожиданиям, Инга не покраснела, не опустила очи долу, а скрежетнула зубами и процедила: — Прошу прощения.
После чего вышла, не громко, но подчеркнуто захлопнув створку. Удивительно — меньше чем за десять минут предо мной извинились целых две девушки, да такие, какие в прежней жизни вряд ли бы на меня взглянули.
— Зануда, — Ривер поморщилась и села на стол, чуть не придавив задницей дневник. Закинув ногу на ногу, откинулась назад, уперлась ладонью в зеленое сукно и сладко затянулась.
— Да, она чересчур строгая.
— Я не про Ингу, — эльфийка усмехнулась и протянула босую ногу так, что пальцы замерли в сантиметре от моей промежности. — А про тебя. Тоже мне наказание. Мог бы выпороть ремнем. Или хотя бы отшлепать.
— Странно, — не позволил себе смутиться, помня, что играю не с котенком, а с тигрицей. — Думал, ты хочешь только причинять боль.
— А чего хочешь ты? — ведьма взглянула свысока и облизнула край губ — тот, где держала трубку.
— Я хочу есть. Но Луис запретила питаться чем попало.
— Боится яда? — к Ривер вернулась привычное томное ехидство. — Правильно делает. Но со мной тебе нечего бояться. Пошли в беседку на пляже — там поймают и зажарят рыбу прямо при нас. Ну а если и это сочтешь недостаточным, я немножко поколдую.
***
Вечерело, а после заката у воды будет прохладно. Пока искал в гардеробе подходящий по фасону пиджак, нашел крепкую трость с рукоятью в виде обвившего деревяшку кальмара. Увесистая штука, причем из чистой стали — с учетом заостренного и прилаженного под прямым углом тела моллюска, это не просто красивый аксессуар, а самый настоящий клевец. Таким по черепу дать — и треснет, как кокос, а орудовать дубиной много ума не надо. К тому же, трости — это крайне удобно и чертовски стильно, жаль, что на Земле они не в моде.
На выходе из кабинета Ривер взяла меня под руку, и я не придал этому жесту особого смысла — дворяне раньше только так и ходили. Зато сидящая за стойкой Инга наверняка придала — нет, я не почувствовал спиной жгучий взгляд, но тихий и размеренный скрип пера вдруг стал таким, словно секретарь решила прорезать гроссбух насквозь.
Стук молотков и скрежет пил затих — рабочие собирались вдоль стен у костров, отдыхая после тяжелого дня. Переборы лютней, пение, задорные крики и смех придавали здравнице еще больше сходства с полноценным курортом, на который я так рвался попасть. Быть может, именно мое желание и привело сюда? Кто знает, но веселье и спокойствие — лишь мнимость, а в тенях притаилась неведомая угроза, и даже близость волшебницы не избавляла от мурашек. И как она только не мерзнет в своем платье? Спрашивать не стал и предлагать свой пиджак тоже — остатки обиды все еще копошились на задворках подсознания. Ривер — не подруга, а надзиратель, и относиться к ней должно соответственно, коли шея дорога.
Миновав площадку перед дворцом, мы углубились в лабиринт, и вот здесь страх нахлынул с новой силой. Ни фонарей, ни факелов вдоль дороги не поставили — то ли руки не дошли, то ли не посчитали нужным, и в окружении живых изгородей тьма сгустилась до почти полной непроглядности. Я шел по звездам на багряном небе, и уже не стучал тростью, а держал за середину, точно палицу.
— Котик, ты такой напряженный, — ведьма огладила бицепс. — Мышцы — что камень. Не бойся, я рядом.
— Нужно больше света, — сказал в большей мере сам себе.
— Свет будет мешать тем, для кого этот лабиринт построили, — с намеком ответила спутница.
Собрался уже возразить, как вдруг кусты затрещали и на брусчатку с громким «ха-а-а-а!» шагнул широченный силуэт и протянул к нам медвежьи лапищи. И тогда я на собственной шкуре (а точнее, психике) испытал, что такое вьетнамский флэшбек. Темнота, парк, запах алкоголя, внезапный прыжок прямо под ноги — все в точности повторило недавние события, когда на меня напала и почти убила шайка городских гоблинов. По нервам скользнул ток, тело сжалось, но не от страха, а для удара. Схватив трость двумя руками, кинулся на ублюдка, но тот с легкостью перехватил оружие и отвел в сторону.
— Мастер Вильям! — громыхнул знакомый бас. — Авось не признали?
— Лорд Генри… — я с облегчением выдохнул и отступил, вставь вровень с осклабившейся чародейкой. — Чего ж вы так кидаетесь.
— Прошу простить! — номер три за вечер. — Виноват. У нас нынче строгий приказ — от вас ни на шаг. Так что ежели захотите помахать чем-то поострее палки — с радостью составлю компанию.
— Премного благодарен, — меня все еще легонько знобило. — Тренировки не помешают. А мы как раз идем в беседку.
— Тогда я с вами, — Норманн дружески (или панибратски?) похлопал промеж лопаток и спрятал большие пальцы за широким кушаком, из-за которого крест-накрест торчали ножны абордажной сабли и кобура длинноствольного пистолета. — Понимаю, что вам с леди охота побыть наедине, но приказ есть приказ.
— Надеюсь, хоть в спальне караул не выставите? — спросила колдунья, и здоровяк запрокинул курчавую голову и загоготал, как пушечная канонада.
— Ну что вы, как можно. В спальне — нет, а у дверей — обязательно.
Беседка стояла на сваях недалеко от пляжа. Деревянные колонны, дощатый пол, никаких стен, тесаная крыша с отверстием посередине, а под ним окруженный плетеными креслами очаг. Рядом протянулся сваленный из камней волнолом, подле него чернел недостроенный причал — совсем небольшой, для рыбацких лодок и прогулочных яхт. По руинам орудийной батареи бродили гвардейцы с факелами, а самые отважные из работяг развели костры у воды и ловили всякую мелочь бреднями.
Уже ступив на скрипучие доски, заметил, что беседка не пуста. Откинувшись на кресле и широко раскрыв рот, там спала девушка лет восемнадцати. Невысокая, щуплая с медно-рыжими, почти красными волосами. Спереди они обрамляли конопатое лицо двумя длинными острыми локонами, а на затылке собирались в тугой, обтянутый белой лентой хвост. Коричневая юбочка до колен, простецкий корсаж с передником под маленькой грудью и просторная блузка с открытыми плечами выдавали в хозяйке служку — возможно, разносчицу. Видать, бедняга так умаялась за день, что даже шаги ее не разбудили. И только когда Генри грохнул кулаком по окружавшему очаг столу, девчонка встрепенулась и открыла глаза — зеленый и голубой.
— Ой-ой, — пискнула она и принялась протирать тряпкой стол. — Гости пришли, а тут не прибрано. Виновата-виновата! Простите, пожалуйста!
— Эх, Нэй-Нэй, — по-отечески проворчал рыцарь. — Все никак за ум не возьмешься. Пора бы мастеру тебя проучить.
— Сегодня прощаю, — ответил с улыбкой (а про себя добавил — всех) и пододвинул свободное кресло к очагу.
— Спасибо огромное! Как ваше здоровьишко? Поправляетесь? Я как увидела вас в воде — думала, помру со страху, — затараторила мелкая.
— Вот сорока, — хохотнул Генри. — Принеси-ка мне мяса и пива, да разведи костер поскорей. Вроде купальная пора скоро, а ночи зябкие — жуть!
Как только разносчица ушла, Ривер поманила одного из ловцов, и тот при нас почистил пару крупных — в две ладони — рыбин и дюжину креветок. Тут вернулась Нэй, неся под мышкой охапку дров, а в свободной руке сразу четыре железных кружки с откидными крышками. Поставив пиво перед нами, выстроила поленца шалашиком, но как ни чиркала кресалом, так и не сумела разжечь костер. Ведьма посоветовала попробовать еще раз, и на пятой попытке едва заметно повела пальцами, и пламя вспыхнуло чуть ли не до крыши.
— О, другое дело! — Генри расправил усы и поднял кружку. — Ну, за победу!
Я с опаской покосился на колдунью, та медленно кивнула — мол, можно, под мою ответственность. Напиток был густым, сытным и пах свежим хлебом — такого у нас в магазине не купишь. Когда дрова чуть прогорели, Нэй уложила их кочергой в один слой и накрыла чугунной решеткой, где минуту спустя зашипели дары моря.
— Что-нибудь еще, дамы и господа? — девчонка чуть наклонилась и свела руки за спиной.
— Где мое мясо?! Ты что, опять забыла?
— Ой-ой… — на загорелом, почти смуглом лице проступил румянец. — Уже бегу!
— Везет ей, — рыцарь взял голыми руками полусырую рыбу и с хрустом перекусил хребет. — Ветер в башке всегда попутный.
И захохотал, скаля крупные и на удивление белые зубы.
— Вы сегодня прямо пират, — Ривер подалась вперед и провела пальцем по ободку кружки. — Так и не скажешь, что воевали на суше.
— Воевал, — Норманн с горечью махнул рукой. — Какая там война. Я сломал спину на турнире, а когда оправился, орков уже погнали со всех рубежей. Тьфу!
— И все же, вы отличились в боях.
— В бою! В одном — зато каком, ха! Мы с Кассием первыми пошли на штурм гуляй-города зеленокожих. Я спас императора пару раз, за что и получил титул и почетный отдых в этой славной дыре. Но вот увидите — мы уедем отсюда вместе. И встанем плечом к плечу не в одной славной драке, ибо велика Цеметра, а врагов у нее еще больше! Ну, вздрогнем!
После плотного ужина и пива меня разморил сон, но чисто из уважения вытерпел еще час, слушая ратные байки майора. Нэй то и дело носилась от кухни к беседке, то подбрасывая дров, то обновляя напиток. Когда же полная луна расчертила волны серебряной стрелой, я встал и вежливо откланялся. Собрав недоеденные угощения на решетке гриля, пододвинул к ним почти полную кружку и поймал разносчицу за острый локоток. Девушка вздрогнула, выронила поднос, и полкило меди приземлились мне прямо на пальцы. Хорошо еще, что плашмя, а не ребром, и обошлось без переломов.
— Боги, Нэй! — буркнул Генри. — Ты что, решила убить мастера?!
— Простите! — рыжая подняла блюдо и отшатнулась к столу, прикрывшись блестящим овалом, как щитом.
В разноцветных глазах застыл такой ужас, что всколыхнувшийся гнев вмиг испарился. Поднос отразил пламя костра, и я во всех подробностях разглядел слегка чумазую мордашку. На левых скуле и виске виднелись косые шрамики в ноготь длиной — слишком широкие и неровные, чтобы остаться после лезвия. Направление и размер отметин сразу навели на нужные мысли. Покосившись на свою правую руку, заметил бледный след на загорелом мизинце. Раньше там было кольцо или перстень, но то ли Вильям снял его перед недавним заплывом, то ли потерял, пока барахтался в океане. Так или иначе, пощечины и затрещины с таким украшением запросто могли повредить нежную девичью кожу, а значит, мастер не скупился служке на науку. А служка, в свою очередь, устав от унижений и побоев могла подсыпать яд в вино, к которому имеет прямой и бесконтрольный доступ. Но откуда простой официантке знать сложную формулу двухкомпонентной отравы, которую даже опытный лекарь разгадала не с первого раза. Очевидно, мелкая с кем-то в сговоре, но с кем? Завтра же стоит познакомиться с шеф-поваром.
— Вильям? — Ривер приобняла за плечо и с тревогой заглянула в лицо. — Все в порядке?
— А… да, — улыбнулся и взял трость, собираясь уйти, но Нэй отпрянула так, что чуть не перевернула стул. — Не бойся. Это тебе, — кивнул на остатки трапезы. — Угощайся — заслужила.
После чего сунул дубинку подмышку, подставил ведьме руку и зашагал к дворцу.
***
Обратный путь понравился куда больше — вдоль дороги ходили гвардейцы с факелами, и я уже не ожидал нападения из-за каждого угла. За столом секретаря горела толстенная — в руку — свеча, но сама Инга уже ушла спать. Мы взяли тройные подсвечники с полки у двери и зажгли каждый свой, но, несмотря на обилие света, коридор показался настоящей черной дырой, ведущей в никуда, а пляска теней от лестничной балюстрады напрягала до мурашек.