— Скеллиге, — коротко бросила та. — Разденься до рубахи. Вот, хорошо. Штаны тоже сымай.
Через полчаса все мерки были сняты и записаны на гладкой дощечке угольком. Уроженка Скеллиге велела приходить через три дня, после чего коротко распрощалась.
***
Вечер наступил быстро — из-за стен из красного кирпича выкатилась луна, ветер принес с болот сумеречную сырость и запах тины, а мальвы распахлись так оглушительно, что аромат, должно быть, был слышен даже в соседних селениях.
Геральт вернулся злой, как черт. Над бровью расцветал синяк, кольчужный наплечник разошелся посередине, из рукава капало на дощатый пол густо-красным, а из карманов тянуло пряным, грибным духом, словно Геральт не к ворожею ходил, а по грибы. Он ввалился в комнату для гостей, где Эрика как раз занималась тем, что обрызгивала Арда полынным отваром и вычесывала редким гребнем.
— Где барон? — процедил он, сбрасывая седельные сумки на пол.
— Не знаю, — девушка забеспокоилась. — Ты ранен? Ты что-то узнал?
— Узнал, — глаза ведьмака опасно сузились. — Пойду поищу барона.
— Пожар! — заорали на лестнице, заставив ведьмака и его спутницу в ту же секунду выскочить из комнаты. — Конюшни горят!
— Карасик! — Эрика, в чем была (а была она босиком, в штанах и в рубахе), побежала вниз.
На подворье мельтешили люди. Пьяный барон, шатаясь, бродил у горящих конюшен, то хватаясь за голову обеими руками, то заходясь в ругательствах.
Геральт, не раздумывая, бросился к горящим конюшням. Взобрался по приставной лестнице на крышу, и тотчас же скрылся в сизом дыму. Спустя несколько мучительно долгих минут ворота, которые завалило изнутри обрушившейся балкой, чудом распахнулись, и исторгли из себя табун очумевших, насмерть перепуганных коней. Ведьмак выбежал следом, таща на плече сомлевшего конюха.
— Лови коней! — заорал Сержант, умело обхватив за шею первую попавшуюся лошадь. Солдаты, что взволнованно толпились вокруг, благоразумно последовали его примеру.
Девушка увидела, как Карасик рванул к воротам, целый и невредимый. Кто-то из челяди перегородил ему дорогу, набросил на шею аркан и повел к коновязи.
— Геральт, ты цел? — Эрика подбежала к ведьмаку, пропахшему едким дымом.
Тот сдержанно кивнул.
— Хо-хо-хо, вот он, герой, — это барон, дико выпучив глаза, распахнул объятия навстречу ведьмаку. — Вот тебе от меня за это бочка лирийского!
Язык его заплетался так, что Эрика с трудом различала слова.
— Я знаю, что у твоей жены был выкидыш, — тихо произнес ведьмак, пристально глядя в глаза барону. — Это было до или после того, как ты ее избил до полусмерти?
— Ты на что намекаешь? — скривился Стенгер, подойдя вплотную к Геральту.
— Не держи меня за идиота, ты ее много лет колотил, — в голосе ведьмака отчетливо слышались нотки ярости. — В конце концов они не выдержали и убежали. Так?
— Ра-а-а-а, — зарычал барон, бросаясь с кулаками на Геральта.
Эрика схватила собаку за ошейник и оттащила подальше — знала, что влезать в мужские драки не следует, особенно если один из мертвецки пьян, а другой — профессиональный убийца чудовищ.
— Они убежали от тебя, так? — блокируя удары огромных кулачищ барона, снова спросил Геральт.
— Врешь, пидор! — ревел Стенгер, бешено вращая глазами.
Но против ловкого ведьмака не было шансов даже у барона. Недолгий мордобой завершился хлестким, трескучим ударом в лицо, отчего Филип закачался и грузно шлепнулся на необъятный зад. Геральт тут же схватил его за плечи и поволок к поилке для лошадей — безжалостно окунать головой в холодную воду.
И только когда барон, отплевавшись, сел на землю, а в его глаза вернулось некое подобие разума, ведьмак смилостивился.
— Надо поговорить, — уже ровным голосом сказал он. Драка выбила злобу не только из барона, но и из ведьмака.
Стенгер выплюнул на землю передний зуб и откашлялся.
Конюшня полыхала, выбрасывая в небо столб черного, густого дыма.
— Не соскучишься с вами, — покачала головой Эрика, подходя к тяжело дышащим после мордобоя мужчинам.
Геральт бросил на нее неласковый взгляд - мол, не лезь не в свое дело. Девушка подумала ехидно, что на свою черноволосую чародейку он бы вряд ли рискнул так зыркнуть, но послушно удалилась.
***
— Ну что, нашел этого Гендрика? — как бы между делом поинтересовалась Эрика, перевязывая глубокую царапину на плече ведьмака. — Кто это тебя так? Что сказал ворожей?
— Гендрик мертв, — мрачно ответил Геральт. — В Вересковке побывала Дикая Охота. Я нашел бухгалтерскую книгу, а в ней упоминание о Кровавом Бароне и какой-то ведьме. Вернулся в корчму, выпустил собаку, та взяла след и привела меня сюда. Ворожей заставил меня искать свою козу, гремя колокольчиком. То еще веселье. А потом мне встретился медведь.
— Увлекательно у тебя день прошел, — девушка закончила перевязку и сложила остатки чистых тряпиц в сумку. — Я вот ничем особенным, окромя ловли блох и купания в медном тазу, не занималась. Так что там с женой барона?
— Тебе лучше не знать, — лицо ведьмака вдруг сделалось строгим, в глазах промелькнула ярость, как тогда, на подворье, во время пожара.
— Отчего же? — Эрика заломила бровь. — Мне не десять лет. Я всякого повидала.
— Ты знаешь, что такое игоша? — Геральт говорил отрывисто, зло. — Это мертвый нерожденный ребенок, который…
— Все, хватит, я поняла, — девушка остановила ведьмака, подняв ладонь. — Я видела у тебя в сумке книгу с занятными картинками. И там было нечто… похожее на ребенка.
— Бестиарий брата Адальберта? — ведьмак вытряхнул из сумки тяжелый потрепанный том и протянул девушке. — Читай, если хочешь. Нам придется еще ненадолго задержаться во Вроницах.
— Мне неловко тебе об этом говорить, но читать я не умею, — ничуть не смутившись, заявила Эрика.
Геральт был немало удивлен.
— Что, совсем?
— Ну, пару рун я знаю, и написать свое имя тоже могу. Но эта книга, небось, так и пестрит заумными словечками, так что увы. Придется мне коротать время за ловлей блох.
— Погоди-ка, — заинтересовался ведьмак. — Как вышло, что ты не умеешь читать? На Скеллиге…
— Я не со Скеллиге, — решила разом расставить все по местам Эрика. — Я вывалилась из портала над Белым Садом, где меня подобрал охотник Мыслав. Случилось это в конце апреля сего года.
— И где был открыт этот портал? — осторожно спросил ведьмак, чуя неладное.
— Ты все равно не поверишь.
— А ты попробуй.
— В другом мире.
Ведьмак почесал затылок и крепко задумался — на минуту.
— Наверное, будет честно, если я все тебе расскажу, — рассудила Эрика, усаживаясь на кровать, поджав под себя ноги и засунув под спину свернутую подушку.
Нужно отдать должное Геральту из Ривии, прозванному Белым Волком — слушать он умел. За те пару часов, пока спутница рассказывала ему о хитросплетениях судеб и миров, его лицо несколько раз меняло выражение, но губы оставались плотно сжаты. Наконец, когда неправдоподобный рассказ завершился, ведьмак покачал головой и многозначительно изрек:
— М-да.
Той же ночью, когда девушка уснула в теплой постели, опустив руку вниз, туда, где спал верный пес, Геральт тихо вышел из комнаты и направился в кабинет барона.
***
— Что ты делаешь? — Эрика высунулась в коридор, отпихивая коленом любопытную собачью морду.
— Сыплю соль, — невозмутимо изрек ведьмак, высыпая из мешочка белесую крупу на дверной порог. — Закрой дверь на щеколду, затвори ставни и до рассвета никуда не ходи.
— Ладно, — легко согласилась девушка. Если ведьмак был настроен серьезно, то и возражать ему не следовало. — Никуда так никуда. Только у нас тут еда кончилась. И собака имеет свойство, прости за выражение, гадить. Я вывожу его на двор около полуночи, терпеть он не приучен.
— Тогда сделай это сейчас и быстро, — смилостивился ведьмак. — И еще. Если вдруг утром я не приду, уезжай из Велена немедленно. Барон выписал подорожную грамоту, вот, возьми, — Геральт протянул девушке скрепленную алой печатью бумагу. — Езжай прямиком в Новиград. Там найдешь Трисс Меригольд, чародейку, что живет около площади Иерарха. Она не откажет в помощи.
— Ты куда это собрался? — Эрика перепугалась не на шутку.
— Игоша, — коротко бросил Геральт. — Я должен превратить его в чура, доброго духа, который укажет путь к сбежавшим женщинам.
— Бред какой, — девушка, пошатнувшись, ухватилась за лутку. — А как-нибудь попроще нельзя?
— Нельзя, — отрезал ведьмак.
— Постарайся вернуться, пожалуйста, — Эрика лишь на мгновение представила, как останется в этом мире без ведьмака, и ей натурально поплохело. — У нас контракт. И смерть исполнителя в него не входит.
Геральт криво усмехнулся, отстраненно почесал за ухом собаку, к которой обычно теплыми чувствами не пылал, и ушел.
Девушка быстро оделась, на всякий случай прицепив к ошейнику Арда веревку — чтобы не ловить в темноте загулявшегося пса в жуткую ночь, и бегом спустилась по лестнице. Вроницы уже спали — все ставни, вопреки обыкновению, были наглухо заперты. Даже драной кошки не было на подворье, что уж говорить о двуногих обитателях замка. Пока Ард делал свои дела около сада с мальвами, Эрика беспокойно озиралась по сторонам, а добравшись до комнаты и завалившись на свежую постель, принялась размышлять.
Подумать было о чем.
Больше всего девушку беспокоила ее память. С самого первого дня все ее прошлое уносилось в туман, да так стремительно, что порой это вызывало приступы панического ужаса. Даже главная причина ее путешествия теперь была лишь смутным образом — красная повязка, темная прядь, двойной зефар за спиной, зеленая стеганка, трофейные жетоны… Мужественное лицо с выразительными скулами, зеленый глаз в обрамлении пушистых ресниц, надменно изогнутые губы — все таяло в памяти, как снег на весеннем солнце. Жизнь, казалось, бежала своим чередом, превратившись в бесконечный калейдоскоп событий, большей частью жутковатых, но от этого… не менее интересных. И пусть порой хотелось разрыдаться, забиться в самый дальний закуток, кусая губы и сетуя на собственную глупость и безалаберность, это было замечательное приключение. Пора было взять себя в руки и перестать бестолково тыкаться носом в собственное будущее, как слепой щенок в порог будки.
Повздыхав немного, Эрика взяла с тумбочки книгу в потертом переплете, раскрыла на первой странице, вгляделась в руническую вязь. Поначалу чтение давалось тяжело и со скрипом — приходилось выписывать угольком на клочке бумаги непонятные слова и руны со своими обозначениями. А дальше дело быстро пошло на лад. Между третьей и четвертой страницей обнаружилось письмо, наверняка от Йеннифер — пахло сиренью и крыжовником. Эрика поморщилась. Чародейка ей нравилась, а вот ее вездесущий аромат — не особенно. Открывать конверт, конечно же, не стала, отложила в сторону. На десятой странице глаза начали слипаться — слог у брата Адальберта был невообразимо тягучим, как древесная смола, и таким же пресным на вкус.
Но разве могла она уснуть, когда там, за наглухо закрытыми ставнями, за запертой дверью и обсыпанным солью порогом, ведьмак Геральт в очередной раз рисковал своей жизнью? Оказалось, что могла, еще и как — даже не задув свечу, не отложив книгу и не сменив неудобной позы, Эрика провалилась в глубокий сон.
***
Ведьмак не вернулся ни с рассветом, ни к полудню.
Утром Вроницы зажили своей жизнью. Бабы распахнули окна и двери, смели соль у порогов, и, тихонько меж собой переговариваясь, занялись обычными делами. Шумная ребятня высыпала со дворов и с гомоном понеслась по улицам.
Барон сидел в саду, непривычно трезвый и растерянный, то вздыхая, то покачивая головой.
— Доброе утро, — Эрика присела рядом с ним на лавку. — Как все прошло?
Филип Стенгер поднял на нее усталые светло-карие глаза. Мыслями он был далеко отсюда.
— Прошло? — переспросил он, рассеянно пожав плечами. — Ведьмак справился. Все сделал, как я просил. Если ищешь его, то он пошел за чуром… за духом моей доченьки. Я назвал ее Дэя. Теперь она не страдает.
Девушка сглотнула. Отчего-то защипало в глазах. Пусть барон был и не самым лучшим отцом и мужем, жестокий урок сегодняшней ночи навсегда его изменил. Если в нем еще осталась хоть капля порядочности, к бутылке он больше не притронется. Эрика легко приобняла его за широченные плечи, и, не говоря не слова (а что тут скажешь?) отправилась в кузницу. Ард предпочел остаться с бароном, привалившись массивной башкой к подбитым сталью сапогам.
Золотоволосая Иоанна, заметив девушку издали, приветливо махнула рукой. Фергус пробубнил что-то вроде приветствия — ворчливый краснолюд был явно не в духе. Пока речь не заходила об игре в гвинт или махакамской медовухе — Геральт уже успел обыграть краснолюда, вымудрив у того какую-то особенно ценную карту.
— Вот, — со скеллигским придыханием золотоволосая женщина вынесла из дома сверток и разложила на верстаке.
На чистой серой льняной ткани лежала куртка, да такая, что у Эрики дар речи пропал. Темно-коричневая матовая кожа, высокий ворот, шнуровка спереди, как на корсете, рукава с шипастыми вставками на локтях, съемные кольчужные наплечники на прочных ремешках и оббитые сталью наручи — это был настоящий доспех. Под короткую куртку полагалась стеганка темно-зеленого цвета, длиной до середины бедра, перчатки с заклепками и широкими раструбами, узкие штаны на массивном ремне и сапоги до колен с маленьким, удобным для верховой езды каблуком.
— Работа мастера, — у Эрики глаза загорелись — так хотелось скорее примерить всю эту грубоватую красоту. — Признайся, Иоанна, ведь это не Фергус лучший бронник Велена, а ты. Верно?
Уроженка Скеллиге неопределенно повела плечами и хитро прищурила глаза.
— Триста новиградских крон за броню, — перешла к делу Иоанна, — и еще двести тридцать за седло.
— У меня только самоцветы, — Эрика высыпала на ладонь из кожаного кисета разноцветные камни. Были там и темно-синие сапфиры, и оранжевые, как глаза ведьмака, топазы, и кроваво-красные лалы, и даже пара розовых бриллиантов. — Но курс мне неведом, так что бери на глаз.
— Нет, — покачала головой женщина. — Я так не могу. Вдруг возьму больше, чем нужно?
Эрика подумала, что неплохо бы всем торговцам поучиться у этой женщины порядочности, а вслух предложила:
— Поступим так. Я оставлю тебе несколько камней в залог, а когда попаду в Новиград или Оксенфурт, обменяю их на кроны и привезу сюда.
На том и порешили.
Осчастливленная покупками, Эрика сначала забежала на временную конюшню под навесом — порадовать Карасика новым седлом. Удивительно, но за время путешествия конь изрядно отъелся, и больше не напоминал издыхающую клячу. Спина начала обрастать мышцами, а ноги, раньше похожие на шарнирные, как у игрушечной лошадки-марионетки, заметно окрепли. Судя по тому, как блестела расчесанная грива коня, как переливалась на солнышке короткая шерсть караковой масти, как вычищены были копыта, — ухаживали за лошадью отменно. Поискав глазами конюха (того самого, что Геральт вытащил из горящей конюшни), девушка от всей души насыпала ему горсть монет и искренне поблагодарила.
Потом был обед у барона. Филип Стенгер оживился немного, на вино не налегал, напротив, пил едко пахнущий хлебный квас, но все еще был немного задумчив и молчалив. Ард, в очередной раз поживившись мясом под столом барона, теперь носился по всему замку в компании серой борзой, весело лая и распугивая стражу с прислугой.
Вечером же Эрика попросила слуг нагреть воды в бадье — тело чесалось нестерпимо. Как здешние обитатели умели мыться раз в полгода, а то и не мыться совсем, девушка представить себе не могла. Вши и кожные болезни, должно быть, сопровождали их постоянно, из года в год. Что же касается чистки зубов, то даже намека на самую примитивную зубную щетку в замке не было, приходилось насыпать толченого мела на маленькую тряпочку и пальцем елозить ею по зубам. Со стиркой дела обстояли и того хуже. Проточной воды поблизости не было, болотная же смердела тиной и отдавала зеленью, так что колодезную воду берегли и даром не расходовали. Онучи, рубашки и льняные короткие штаны, что здесь исполняли роль исподнего, приходилось тереть о рубель со щелоком, и хорошо, если щелок был из золы. Потому что прачки ничтоже сумняшеся мочились в таз, и этим самым стирали — эффективность была высокая, но надевать выстиранное подобным образом Эрика бы не рискнула.