И когда, наконец, последнее ведро горячей воды бултыхнулось в широкую бадью, девушка с облегчением сбросила с себя несвежие вещи, и влезла в воду. Сразу нырнула с головой, затем вооружилась губкой и пахнущим петрушкой неровным куском мыла, на вид напоминавшим булыжник. Совершенное блаженство не испортил даже жирный таракан о шести ногах, успевший забраться на борт бадьи и пошевелить усиками, прежде чем щелчком пальцев был отправлен в тараканье небытие.
***
Геральт притащился во Вроницы голодный как волк и злой как медведь-шатун. Больше всего на свете он хотел есть, спать и женщину. Как, впрочем, всегда в моменты чрезмерного напряжения.
Поэтому, распахнув дверь в комнату Эрики, чтобы забрать из сумок сменное белье, буквально вмерз в пол от открывшейся перед ним картины. Как он и предполагал, девица спала, но не в постели, целомудренно закутавшись в одеяло, а в круглой деревянной бадье, положив голову и руки на бортик. Ведьмак успел увидеть не так уж много в мыльной воде, но отметил про себя, что плечи худоваты, а грудь — в самый раз. Раньше-то всматриваться недосуг было — все мысли занимали поиски Цири и внезапное появление Йеннифер, а теперь подумал, что девчонка-то, оказывается, красивая, но той красотой, что не бросается в глаза сразу: строгие черты лица, чуть тяжеловатая нижняя челюсть, темные брови вразлет, пухлые губы, длинноватый нос с горбинкой, как после плохо сросшегося перелома, и шрамы, небольшие, но заметные — косой на подбородке и рваный, от ожога, на скуле.
— Геральт, ты долго еще пялиться будешь? — лениво проворчала Эрика, не открывая глаз.
Ведьмак прокашлялся смущенно и отвернулся.
— Я думал, ты спишь, — несколько сконфуженно произнес ведьмак.
— Это моя комната, если ты не забыл, — ехидно откликнулась девица. — В следующий раз попробуй сначала стучать, а потом вламываться. Погоди минуту. Вода еще теплая. Залезай.
Ведьмак, ошалело обернувшись на плеск, увидел уже пустую бадью и девушку, завернутую в полотенце.
— Я отвернусь, — пообещала она, и в ее голосе Геральт уловил плохо скрываемый сарказм. — А ты пока расскажи, что удалось выяснить насчет семьи барона.
Убийца чудовищ раздумывал недолго — тотчас стянул сапоги, развесил на тумбочке онучи, снял штаны и рубаху, зашвырнул кальсоны в угол, и, чуть ли не мурлыкая от удовольствия, забрался в бадью.
— Я превратил игошу в чура, — принялся рассказывать ведьмак, попутно намыливая плечи губкой. — Чур привел меня к хате рыбака, который помогал Анне и Тамаре бежать. Анну забрало какое-то чудовище из леса, скорее всего, ее уже нет в живых. А Тамара скрывается в Оксенфурте, у родичей рыбака. Я поеду за ней утром.
— Я с тобой, — оживилась Эрика. — И не возражай. Мне нужно купить кое-что, да и камни обменять на монеты не мешало бы. Ну, а что, предлагаешь в замке сидеть? Скучно же.
— Раньше ты не жаловалась, — Геральт как раз намыливал ногу, высоко задрав ее над бортом бадьи. — Здесь сытно, безопасно, тепло. А до Оксенфурта путь неблизкий, как ты помнишь.
— Что-то подсказывает мне, — девушка пристально поглядела на затылок ведьмака, торчащий из бадьи, — что уговорить Тамару вернуться ты не сумеешь.
— Верно, — посерьезнел ведьмак. — Потому что считаю, что ей не место рядом с отцом-пьяницей.
— Ну, это исключительно твоя точка зрения, — Эрика поморщилась. — Насколько мне известно, в этой печальной истории виноваты и Филип, и Анна. Она шлялась по мужикам, пока барон воевал, а это, согласись, некрасиво. Ты не подумай, я рукоприкладство Стенгера не оправдываю. Но одно дело, когда мужик поколачивает верную, добрую и любящую жену просто так, а другое — когда гулящую и за дело. Он и пить-то начал от того, что Анна… Ай, да ты его послушай! Анеттка то, Анеттка это… И дочку он любит по-настоящему. Позволял ей все, за всю жизнь пальцем не тронул. Чего только стоит кукла вон эта, которая Трисс… Что, правда похожа?
Ведьмак издал странный булькающий звук, как будто подавился медовухой.
— В адвокаты тебе самая дорога, — наконец выдал он, покачав головой. — Поедем в Оксенфурт, так и быть.
Комментарий к 3. Кровавый Барон
Глава, конечно, безо всякого такого заявленного в шапке экшна, но искренне надеюсь, что она не вышла слишком уж занудной. Дальше дело пойдет живее. Не хотелось “пробегать” барона и его историю слишком быстро, так что вот :)
Ящичек для сандаликов, как всегда, под рукой))
ПыСы: все страшные матюки и подробности про козу - на совести разработчиков и переводчиков. А так как из песни слов не выбросить, и здесь для пущего колориту они тоже есть.
========== 4. Фисштех для народа ==========
Истина обычно лежит посередине. Чаще всего без надгробия.
Станислав Ежи Лец
Когда кони были оседланы, а нехитрый скарб распихан по седельным сумкам, Эрика и Геральт заглянули в кузницу. Иоанны видно не было, а Фергус, как всегда, хмурый, постукивал молотом по наковальне. Ведьмак долго убеждал девушку, что в допросе краснолюда нет нужды, но та стояла на своем.
— Доброго дня, кузнец, — поздоровался ведьмак, и незаметно сложил пальцы особенным образом за спиной. — А не встречал ли ты в округе белок?
Кузнец вдруг зашатался, будто его пыльным мешком по голове хлопнули. Глаза его приобрели поистине отрешенное выражение.
— Белок-то? — переспросил он. — А я почем знаю? Я честный ремесленник, со всяким сбродом разбойничьим не якшаюсь, милсдарь ведьмак. Но в Велене их отродясь не бывало. В городе поспрашайте, авось кто чего подскажет.
— Ничего он не знает, — ведьмак повернулся к Эрике. — Поехали.
Хотел добавить «я же говорил», но воздержался — дорога предстояла долгая, и начинать ее с упреков Геральт не захотел.
И он погнал Плотву прочь из замка, через мост, мимо дорожного указателя и покосившейся хижины, по петляющей меж деревьев тропе на север.
До безымянного притока Понтара, под хлипким мостом изрядно обмельчавшего, доехали быстро; пообедали в давешней корчме, не преминув упрекнуть корчмаря, что за девушкой не уследил. Но тот клялся и божился, что ничего не слышал, после принявшись оправдываться, что-де его самого могли и убить, и корчму спалить, а так все живы и здоровы. Зато обед поставил королевский: тушеная телятина в винном соусе, соленые бочковые огурчики, и совершенно потрясающая заливайка по-краснолюдски из лисичек, сдобренная жирной сметаной. Платы корчмарь не взял, напоследок вытащив из недр кладовой громадный мосол для собаки с остатками мяса на хрящах.
К вечеру путники снова миновали Дерево Висельников, а к полудню следующего дня, заночевав в бывшем разбойничьем лагере, добрались до Оксенфуртского моста. Реданцы, коих было здесь в избытке, громыхали латами с белым орлом на красном фоне, а у ворот и вовсе затребовали подорожную грамоту. Таковая у ведьмака имелась, подписанная бароном, и, как ни странно, по ней одной пропустили и Геральта, и Эрику. Видать по всему, у реданцев сегодня было хорошее расположение духа.
Высоченная надвратная башня бросала глубокую тень на темную, посверкивающую в солнечных лучах воду Понтара. С моста был виден порт. Среди множества рыбацких лодчонок, шхун и клиперов возвышался грозной громадиной галеон, выкрашенный в реданские цвета. Солнце освещало палубу, отражаясь от доспехов многочисленных латников, марширующих на борту.
— Это что, корабль Радовида? — шепнула Эрика, кивком указывая ведьмаку на галеон.
— Похоже, — согласился Геральт.
Девушка поежилась, вспомнив жуткие слухи о резне в Локк Муинне и последующем преследовании чародеев в Редании. Чародеев — и нелюдей. Если хоть половина из всего, что болтали в Белом Саду, было правдой, Радовид попросту свихнулся.
Ведьмак уверенно зашагал по мостовой в сторону порта — было видно, что город он знает хорошо, и бывал здесь не раз. В доках кипела жизнь: моряки, торговцы, плотники, ребятня — все были чем-то заняты, пусть даже швырянием окатышей в воду или охотой из рогатки за белоснежными речными чайками. Домики, выбеленные штукатуркой и украшенные деревянными панелями, промелькнули и остались справа; слева ощерилась веслами красно-золотая галера. Геральт остановился у коновязи, привязал Плотву. Эрика последовала его примеру. На всякий случай пропустила веревку в кольцо ошейника Арда, и прикрепила узлом к железной скобе, торчащей из стены. Как оказалось — правильно сделала: в доме прямо на столе восседала наглая полосатая кошка, которая вряд ли бы обрадовалась появлению крупной чужой собаки.
Молодой мужчина в простом голубом камзоле курил трубку у двери. Гостям он не удивился.
— Я ищу Тамару, дочь Кровавого Барона. Твой брат сказал, что она здесь, — с порога начал ведьмак.
— Так вас Войцех прислал? Проходите, милсдарь и милсдарыня, сейчас я ее приведу.
Пока ждали, ведьмак наклонился к кошке, пристально ее рассматривая. Полосатая выгнула спину, мяукнула, и принялась деловито умываться лапкой.
— Кто вы? Вас отец прислал? — бледная, коротко стриженная девица возникла посреди комнаты.
Выглядела она нездоровой — мешки под глазами, скорбно приподнятые брови, опущенные уголки губ. Стеганка с шипастым рукавом и стальные налокотники говорили о том, что девица может за себя постоять.
— Я хотел убедиться, что ты жива и с тобой все в порядке, — мягко сказал ведьмак. — Меня зовут Геральт из Ривии. А это моя спутница, Эрика…
— У меня все замечательно, Геральт из Ривии, так, как никогда еще не было в моей несчастной жизни, — жестко перебила ведьмака Тамара. — Теперь, когда ты это узнал, прощай.
Эрика не сдержалась — фыркнула, как рассерженная кошка. Две пары глаз — ведьмачьи и девичьи — недоуменно уставились на нее.
— Что? — девушка вскинула бровь. — Просто у каждого своя мера страданий, наверное. Я не могу назвать несчастной жизнь в замке, где исполняют любой твой каприз, вкусно кормят, укладывают спать в натопленной горнице на пуховые перины и ни в чем не ограничивают. Ты, Тамара, хоть раз в окрестных деревнях бывала, смотрела, как кметы живут? Как страшно пьют мужики, как лупят до смерти жен, как их дети кусок хлеба видят раз в неделю, а всю зиму ходят в драных лаптях. Если бы ты чуть меньше себя жалела… а, да что с тобой говорить, все одно не поймешь.
— Нет, это ты не понимаешь! — в глазах Тамары блеснули слезы. — Мое первое детское воспоминание — пьяный отец лежит под лестницей, облепленный грязью, и сжимает в руках бутылку…
— Ой, прям ужас, — скептически поджала губы Эрика, уловив краем глаза сердитый взгляд ведьмака. - Да, Филип Стенгер — не самый лучший человек, но у любого дурного поведения есть свои причины. Бил жену оттого, что много пил. Много пил оттого, что заливал какое-то горе. Кстати, пока мы все в Оксенфурте, можем зайти на кафедру медицины и спросить у профессоров, является ли пьянство болезнью. Уверена, что да. А болезни, как известно, надо лечить. С вашими-то возможностями и деньгами уже давно бы нашли чародея и заплатили ему за отворот от бутылки, или как там это называется. Но нет, вы с матерью предпочли копить ненависть, отчего ситуация лишь усугубилась. В общем, живи как знаешь, Тамара. Но отца простить ты должна.
Девушка побледнела еще больше, и глядела на Эрику озадаченно, но уже без злобы.
— Я подумаю над этим, — хмуро ответила Тамара. — Но сначала я должна разыскать маму. Это будет непросто, но у меня есть могущественные друзья, которые мне помогут.
— Что за друзья? — заинтересовался ведьмак. — Если это, конечно, не тайна.
— Никакая это не тайна, — Тамара облокотилась о край стола. — Через Церковь Вечного Огня я вышла на охотников за чародейками. Это справедливые и отважные люди, и они мне помогут. Когда жар пламени Вечного Огня разжигает твое сердце, пламя до конца жизни ведет тебя дорогой правды и прибавляет сил. Желаю, чтобы и вы когда-нибудь удостоились такой чести.
Эрика хотела было присвистнуть, но удержалась, просто приложила ладонь ко лбу.
— Спасибо, — ответил ведьмак. — Но когда я был маленький, меня учили не играть с огнем. Обжечься можно. Так что с твоим отцом?
— Он меня не интересует, — протянула Тамара. — Я не вернусь к нему. Но, возможно, — девушка повернулась к Эрике, — напишу ему письмо. После того, как найду маму.
Скрипнула дверь, и на пороге появился широкоплечий мордоворот в кожаном доспехе с тонким хвостиком на затылке. Они перебросились с ведьмаком парой фраз, и не найдя, к чему прицепиться, разошлись — Граден, охотник за чародейками на службе Его Королевского Величества Радовида Реданского оказался неглупым парнем, лишенным стереотипов касательно ведьмаков.
— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься? — Геральт строго посмотрел на Тамару.
— Никогда ни в чем не была более уверена, — девица вскинула голову. — Вечный Огонь — лучшее, что могло встретиться мне в жизни.
«А как же прекрасная чародейка Трисс Меригольд, которую ты встретила как-то на ярмарке? — зло подумала Эрика, но вслух, при Градене, говорить не решилась. — Ее ты тоже отправишь на костер во имя своего проклятого Вечного Огня, если она тебе попадется?»
— В таком случае, остается пожелать тебе удачи, — миролюбиво сказал ведьмак.
— Спасибо, что вы оставили мне выбор, — поблагодарила Тамара. — Всего доброго.
— Постой, — Геральт вынул что-то из сумки. - Вот, барон просил передать…
— Кукла? — невесело усмехнулась девушка. — Он решил, что одним красивым жестом перечеркнет девятнадцать лет…
— Оставь себе, — вмешалась Эрика. — Отец, каким бы мерзавцем он ни был, действительно любит тебя. Прощай.
Геральт, качая головой, вышел на улицу. Широкая спина Градена как раз исчезла в переулке вслед за Тамарой.
— Религия — это фисштех для народа, — проворчала Эрика, отвязывая Арда и Карасика. — Жаль девочку, но тут, увы, диагноз налицо. Вся семейка хороша, ничего не скажешь.
— Странно в тебе сочетается цинизм с человеколюбием, — скривился ведьмак.
— У меня человеколюбие избирательное, — хмыкнула девушка, беря коня под уздцы. — Оно мне досталось от моего деда, который любил напиваться и бегать за бабушкой с топором. А цинизм — от отца-хирурга, у них это, как ты знаешь, профессиональное. Ну, что ты смотришь? Думаешь, я просто так с тобой напросилась? Нет, философствовать на тему религиозного опьянения и опьянения водочного мы не станем. Нам бы на торги заехать, камешки на денежки сменять.
— Идем, — охотно согласился ведьмак. — Мне тоже надо кое-чего присмотреть.
— А еще тебе надо к цирюльнику, — улыбнулась Эрика, намекая на изрядно отросшую бороду ведьмака. — Да и мне, пожалуй, тоже.
И она растрепала рукой непослушные, торчащие во все стороны пепельно-русые волосы.
Ведьмак, кажется, начинал понимать, что же нашел в этой девице самый опасный разбойник долины Понтара.
***
На торгах повезло больше. В лавке, где душно пахло ирисом, старичок-ювелир оценил предложенные каменья и дал за них весьма выгодную цену — больше, чем купцы из Белого Сада, но, по подсчетам Эрики, в десять раз меньше их реальной стоимости. Однако вертеть носом было не время. Получив увесистый мешочек новиградских крон, девушка поспешила покинуть лавку, а с ней и Оксенфурт.
Нет, городок был прекрасен и восхитителен, но с закрытием университета волею все того же свихнувшегося Радовида Реданского, он утратил большую часть своего очарования. Больше не бродили по тенистым аллеям студенточки с ворохом свитков и стопками книг; не хохотали заливисто у фонтанов юные медички, а престарелые профессора не бубнили себе под нос наброски для лекций, сидя под ветвистыми платанами. И пусть черепичные крыши Оксенфурта все так же алели в закатном зареве, узкие домики радовали глаз белоснежными фасадами, а над ухоженными клумбами порхали яркие бабочки, Эрика и Геральт решили убраться из города до наступления темноты.
Девушка купила толстое кольцо копченой колбасы, такой ароматной, что текли слюнки. Половину отдала ведьмаку, а вторую принялась жевать прямо по дороге. без хлеба, только иногда запивая водой из фляги. Ард тоже пускал слюни, но не фигурально выражаясь, а самым настоящим образом — они свисали с уголков его губ как белые шнурки. Пришлось делиться.
Ночевали в реданском лагере, чуть поодаль от палаток с белым орлом на красном фоне. Ведьмак знаком разжег огонь, расстелил стеганый спальник, после чего обнес все кусты в округе, насобирав лепестков, листиков и кореньев.
— Это для эликсиров, — пояснил он спутнице, пряча добычу в тряпичный мешочек. — Собачья петрушка и соцветия хана.