– Нет, я, как преданный слуга церкви Христовой, только хочу помочь монсеньору. Облегчить его страдания от подагры.
Кардинал чуть кивнул мастеру Жилю. Преподобный Томазо хотел что-то возразить, но Жорж Амбруаз остановил его жестом поднятой руки, видимо он так страдал от подагры, что готов решиться и пойти на рискованный шаг и выпить пилюли. Мастер Жиль со вздохом подошел к деревянной бадье стоявшей посреди пыточной и зачерпнул небольшим ковшиком воды. Демьян рассказал, как нужно достать из блистера две таблетки и, взяв их в рот из перепачканных кровью и золой рук палача запил их дурно пахнущей водой из ковшика. Он объяснил, что необходимо выждать немного времени. Демьяну ослабили натяжение веревки, мастер Жиль подставил ему табурет.
– Почему вы решили обосноваться у нас в Париже? – Жорж Амбуаз начал вести с ним непринужденную беседу.
– Монсеньор, как вы справедливо заметили, наш государь очень суров. Он подверг опустошению мой родной город Великий Новгород. Я чудом избежал смертельного избиения. Вовремя покинув свой край на корабле одного из знакомых мне ганзейских купцов.
– Как звали этого купца? – быстро спросил преподобный Томазо.
– Адольф Дасслер из Любека, – не задумываясь, ответил Демьян.
Кардинал укоризненно посмотрел на Томазо, но тот сделал какую-то запись на листе бумаги перед собой.
– Продолжайте сеньор Демьян, – ласково сказал он.
– Мы прибыли в Париж так, как слышали о великодушии и доброте вашего монарха Людовика XII.
– А где тот человек, что был с вами в таверне? – снова влез в их беседу преподобный Томазо.
– Я думаю он испугался настолько сильно, что не отдавая отчета своим действиям решил бежать, вместо того чтобы отдаться в ваши справедливые руки.
– Его имя!? – резко спросил преподобный Томазо.
Кардинал повернулся к нему, его лицо выражало гнев. Монах тут же осекся, вжал голову в плечи.
– Я сказал довольно, преподобный!
Кардинал поморщился от боли и уже обращаясь к Демьяну вежливо поинтересовался.
– Ну, раз уж вы решили обосноваться у нас во французском королевстве – вы готовы войти в лоно католической церкви и признать ее единственной верной и истинной?
– Да!
Ответил Демьян с таким жаром, какой только мог изобразить, чтобы ни у кого не возникло сомнений.
– Ну, вот видите преподобный, а вы решили несчастного аптекаря из Московии обвинить в связях с Сатаной.
Демьян с ликованием чувствовал, что сам кардинал на его стороне.
– Монсеньор, я жив это истинное доказательство того, что мои пилюли не приносят никакого вреда. Вы облегчите свои приступы подагры. И ненужны будут уже ни клизмы, не отворение крови.
Кардинал Жорж Амбуаз сделал легкий жест кистью руки. Преподобный Томазо скрылся за дверью через минуту вернулся, неся стеклянный кувшин с чистой водой и стеклянный бокал на высокой ножке. Жорж Амбуаз выпил так же две таблетки. Демьян про себя молился всем богам и православным и католическим, только чтобы они подействовали.
Они еще некоторое время беседовали с кардиналом не обращая внимание на приунывших святого отца Томазо и мастера Жиля, который стоял рядом с подвешенным на дыбе человеком и задумчиво посматривая на Демьяна раскачивал его из стороны в сторону. Через некоторое время кардинал оживился, настолько, что начал шутить, рассказывая разные забавные истории из своей молодости, когда он, уже в 14 лет, посвященный в чин епископа в Монтобане, стал придворным духовником Людовика XI. Демьян с надеждой в сердце видел – кардиналу стало легче.
– Ну что ж сеньор Демьян Садко из Великого Новгорода, думаю и в самом деле вы стали жертвой недоразумения и неприятной ошибки. Вы станете добрым католиком и нашим верным слугой.
Он махнул рукой мастеру Жилю, приказывая развязать Демьяна.
– Освободите сеньора Демьяна и верните ему все его вещи.
Мастер Жиль опустив голову, как пес не поймавший мячик хозяина, понуро поплелся к Демьяну. Весь его грустный вид показывал, что он крайне разочарован, ведь он ожидал, что будут пытки и веселье, а тут приходится отпускать человека, даже немного не познавшего его высокое мастерство. Преподобный Томазо тоже сидел, подперев рукой голову в крайне разочарованном состоянии, но старался не подавать вида. Чтобы не навлечь на себя гнев кардинала. В свою очередь кардинал не зря считался при дворе человеком умным и поэтому знал, что псу жаждавшему вцепиться свою жертву, который уже почувствовал запах крови, нужно что-то дать иначе он может затаить обиду на своего хозяина. И он давно подозревал, что преподобный Томазо назначенный папским легатом главным инквизитором Парижа, не совсем верен французской короне, предпочитая всесильную длань Рима. Он встал и небрежно бросил.
– Мой лекарь, Франсуа де Лорм. Кажется, практикуется в алхимических опытах.
– Так, монсеньор, – очень заинтересованно произнес оживившийся преподобный Томазо.
– Любезный, мой друг проверьте, не увлекается ли он кроме этих опытов, чем-то похуже. Например, в черной магией, вызывая души умерших или образы самого Сатаны.
Жестокая месть за кровопускание, уксусные клизмы, которыми потчевал незадачливый лекарь Франсуа де Лорм своего высокородного пациента. И жертва на алтарь медицинской науки. Преподобный Томазо и мастер Жиль сразу повеселели – еще бы в их руки попадает сам кардинальский лекарь, который тайно по ночам препарировал краденые трупы с кладбища Невинных Душ. Но схватить они его раньше не могли, так как понятное дело он находился под негласной защитой самого кардинала Франции.
– Обязательно проверю и доложу вам, – преподобный Томазо не удержался и потер в предвкушении руки.
– Сеньор Демьян, – обратился кардинал Жорж Амбуаз, – буду рад скором времени принять вас в своем скромном замке Гайом. Думаю, вы будете Нам чрезвычайно полезным человеком. И вам будет, кстати, мое покровительство.
– И позвольте, я возьму ваши спасительные пилюли? – сказал он, пряча блистер с таблетками в кармане свой красной мантии.
Разве Демьян хотел возразить что-то против?
Он лишь искренне бросился к протянутой ему руке и с неподдельной благодарностью поцеловал руку в красной перчатке.
«Ну, блять, Бруно берегись, хана тебе!» – подумал он, лобызая руку кардинала.
Выходя кардинал внимательно оглядел помещение, пристально посмотрев на каждого, остановился взглядом на Демьяне, потом перевел взгляд на преподобного Томазо.
– Вы говорите колдовские порошки возбуждающие угасшую плоть?
Глава 10. Гопники с улицы Рыбьей Требухи
Пришел тот же, с бульдожьим лицом, низкорослый тюремщик. Глядя на унылые физиономии мастера Жиля и святого отца Томазо, он сразу просек всю тему. Этому иностранцу, каким-то чудом удалось избежать не только умелых пыток палача, но и костра, а тюремщик парень не промах и он заметил, каким благосклонным взглядом провожала этого иноземца высокая церковная особа в лице кардинала Амбуаза. Он также понял, что его заключенный теперь уже не заключенный, а в некоторой степени находится под покровительством кардинала вершащего судьбу всей Франции, и теперь надо «ухо держать востро». Так как за неправильные действия со своей стороны можно угодить в гости к мастеру Жилю. Конечно же мастер Жиль по старой дружбе сделает некоторые скидки и поблажки, но все же «плясать на дыбе» очень не хотелось. Он вежливо сопроводил Демьяна до клетки, в которой тот сидел, но тут обнаружил, что одежды уже нет.
– Ах, сеньор простите, кто-то унес вашу одежду, испуганно, – заголосил он, – наверное, эти бездельники Азарио и Гуго. Один момент благородный сеньор я сейчас быстро узнаю, возможно, они просто решили привести ее в порядок. Почистить или зашить прорехи.
И он быстро исчез в полумраке, вручив в руки Демьяна горящий факел.
– Эй, приятель. Я смотрю, ты жив и на своих ногах.
Послышался голос из соседней клетки.
Демьян подошел к прутьям соседней темницы. Там сидел человек в опрятной, но немного рваной одежде, но выглядевшей не смотря на это человеком обладающим силой и достоинством. Его взгляд насмешливых и лукавых глаз похожий на «проникающий в душу» витиеватый бур отличался прямотой и достоинством. Длинные, волнистые волосы, спутанные и крайне грязные, все равно правильно очерчивали красивое вытянутое лицо. По-настоящему благородный и поэтому такой редкий лик, с картин Брейгеля или Босха. Наконец-то он смог рассмотреть Гастона.
– Тебя отпускают? – удивленно спросил он.
– Да, за меня вступился кардинал Жорж Амбуаз, – ответил Демьян.
– Ой, ля-ля! Да ты полон секретов! Кого ни будь, продал им взамен себя?
– Нет! – воскликнул Демьян, – я никогда так не поступаю! Я аптекарь и помог кардиналу с его недугом.
– Вон оно что… – задумчиво протянул Гастон.
Он о чем-то сосредоточено думал несколько секунд.
– Слушай приятель, раз такое дело, у меня есть к тебе просьба. Дай мне слово, что выполнишь ее. Я в долгу не останусь. Если ты не поможешь мне, то меня завтра утром мастер Жиль вздернет в одном из скворечников Монфокона.
Демьян немного замялся, он не хотел рисковать, организуя в счастливый момент своего освобождения, побег малознакомому человеку. Тем более он сейчас даже не имеет одежды и стоит в чем мать родила. Но все же спросил, чем он может помочь Гастону.
– Вот держи.
Он сунул в руку Демьяна половину небольшой золотой монеты.
– Это старая римская монета. Когда выйдешь отсюда, иди сразу на улицу Рыбьей требухи. Это примерно в полу лье отсюда. Найди там Пьера Удачливого Рыбака отдай ему эту монету.
– Пьеру Удачливому Рыбаку… – повторил Демьян.
– Скажи ему вот что «Черные вороны пленили сокола, но солнце ему дадут увидеть на тридцати скворечниках, только соколу лететь вдоль реки».
Демьян кивнул.
– Повтори, что я тебе сказал, – серьёзно сказал Гастон.
Демьян повторил. Послышались шаги.
– Да вот еще, что передай ему «Хромая сорока стрекотала на соседнее дупло, да вот с ветки упала». Это тебе от меня подарок.
– Хромая сорока стрекотала на соседнее дупло… – повторил Демьян.
– Только, как выйдешь, сразу найди Пьера. Иначе, приятель следующий раз ты увидишь Гастона болтающегося в петле в окружении ворон клюющих его глаза.
Появился из полумрака тюремщик.
– Вот благородный сеньор. Ваша одежда, – он заискивающе протянул Демьяну ворох всякого верхнего и исподнего белья.
– Но мне кажется, мне кажется это не моя одежда, – удивленно протянул Демьян.
Гастон, внимательно смотревший на разворачивающееся события громко рассмеялся.
– А что каналья, ты уже успел продать одежду благородного сеньора!
Тюремщик положил на одежду свои небольшие волосатые ручки с короткими пальцами и глядя, как побитый дворовый пес, в глаза Демьяну жалобно «заскулил».
– Ах, мой благородный сеньор. Это все эти бездельники Азарио и Гуго, будь он неладны. Вы не извольте беспокоиться это одежда такая же, как и ваша. Вот посмотрите ничуть не хуже.
– Давай все сюда мошенник. Где ты ее взял?
Бросил он тюремщику, смотревшему на него своим бульдожьим лицом так подобострастно, что, наверное, все камни этой страшной тюрьмы могли расплакаться от умиления.
– Да так, позаимствовал у одного сеньора, которому она уже больше не нужна.
Уклончиво ответил тюремщик.
«Вот же… Похоже это одежда того бедняги, что сейчас висит на дыбе в пыточной мастера Жиля».
Демьян содрогнулся. И всплывший в его сознании образ висевшего на дыбе замученного человека заставил его быстрее одеться.
«Да черт с этой одеждой. Выбирать не приходится. Не оставаться же здесь, в самом деле», – махнул рукой Демьян, – «надо убираться отсюда пока есть возможность».
Одетым Демьян почувствовал себя более уверено.
– Следуйте за мной благородный сеньор.
Тюремщик, легко переваливаясь на коротких ногах, засеменил по каменному коридору. Он вел его по узким коридорам, только ему одному знакомым маршрутом. Наконец они вышли во внутренний двор тюрьмы.
– Сюда, сюда благородный сеньор, – позвал Демьяна тюремщик, выводя его к большим арочным воротам, расположенным между двух башен с остроконечными крышами. Снаружи тюрьмы ночь, но Демьян проведший время в темнице Большого Шатле, потерял счет времени и не мог понять, что сейчас вечер или раннее утро, когда солнце еще не взошло. У ворот на страже «стояли» два солдата с алебардами. Один прикорнул у стены, сидя на небольшой бочке. А другой, оперев свое оружие об стену, грел руки у небольшого решетчатого ящика с горящими поленьями.
– Поднимайтесь бездельники, – прикрикнул на них тюремщик, и тут же очень ласково, – за мной, мой благородный сеньор.
Один солдат вяло поднялся и взял алебарду в руки, другой почесав зад, широко зевнул и спросил.
– Какого черта Вилирье, тебя принесло в такой час?
– Его Высокопреосвященство Жорж Амбуаз своим высочайшим повелением освобождает этого человека. Пропустите его без промедления.
Демьяну показалось? Или речь тюремщика с неким оттенком досады, он посмотрел на бульдожью физиономию, она сияла гордостью от того, что именно, ему, этому маленькому человеку миссию по освобождению доверил такой влиятельный человек.
Когда ворота за спиной Демьяна с грохотом сомкнулись, он очутился в темноте улиц средневекового города. Вокруг хоть глаз выколи. Кое-где, как призрачный оазис в пустыне горели редкие фонари, осыпаясь красными угольками, которые падали в небольшие ведра, подставленные под них, в некоторых окошках подрагивал отблеск горящей свечи. Но это никак не разгоняло окружающий мрак, а только делало его более жутким и непроницаемым. Звенящую тишину, иногда нарушал лишь лай собак и свист пролетающих в ночи летучих мышей. Демьяну стало одиноко и страшно, радость от того, что он избежал страшных истязаний в застенках мастера Жиля, сменилась новым страхом. Он уже в который раз стоял в нерешительности, не зная куда идти. Первая мысль – бежать сломя голову в поисках, их с Бруно, лавки, чтобы как можно скорее вернуться в свою современность. Забыть это приключение в средневековье, как дурной сон. Но он дал слово Гастону, что передаст его друзьям слова, сказанные ему в страшной тюрьме. Слова, которые могут спасти человека от виселицы. Демьян никогда в своей жизни не видел казнь, да что говорить, он и трупов то настоящих не видел. Но ощутил близкое дыхание страшной смерти на костре, почувствовал, что «курносая» может коснуться и его. А так же он запомнил запах подгоревшей человеческой крови в пыточной палача и примешанный к нему запах экскрементов. Эти доказательства человеческого страха, ужаса, боли – все они говорили о правдивости опасности. Это уже не шутки, не приключенческий фильм или игра «Ассасин Крид». Если тебя здесь убьют, то убьют на самом деле. Если тебя будут пытать здесь, то мучения будут самыми настоящими – невыносимыми. Поэтому надо, преодолеть страх и разыскать улицу Рыбьей Требухи, чтобы попытаться помочь Гастону.
Но где она?
Демьян стоял и размышлял, в каком направлении ему идти. Мелькнула мысль постучаться в ворота тюрьмы и попросить факел или фонарь – он отбросил.
«Если уж один раз выбрался из этого адского места, то лучше не пытаться сюда вернуться, даже прося помощи», – решил он, – «Гастон сказал что, как выйду, надо идти примерно половину лье от тюрьмы Шатле. Вот только куда дорогой Гастон».
Он посмотрел прямо перед собой.
– Не видно не зги, хоть набей под обоими глазами фонари, – усмехнулся он.
Вышла из-за облаков полная Луна. Это значительно облегчило его задачу. Он увидел в лунном свете перед собой мощенную камнем улицу. Остроконечные крыши домов смотрелись в лунном свете, как сошедшими с знаменитых миниатюр Жана Фуке. С правой стороны двухэтажный дом с торговой лавкой на первом этаже. Слева высокий пирамидальный вестовой столб, за ним высокие трех двухэтажные дома. В одном окне едва мерцал слабый отсвет от свечи. Улица перед ним достаточно широкая для средневековья. Чем не направленье?
«Один лье это примерно 4 версты, а одна верста примерно около одного километра. Нужная мне улица где-нибудь на окраине этого проклятого города», – Демьян постарался про себя вычислить хоть какое-то расстояние.
Он решительно двинулся вперед и сразу же угодил в кучу скользкого конского навоза. Матерясь и кляня на все лады Бруно, затащившего его сюда, он продолжил свой путь. Хотя понял ориентироваться в средневековом городе очень сложно. Улица, казавшаяся достаточно широкой, вдруг неожиданно сузилась и запетляла, как дворовая собака, гуляющая без какой либо цели. А когда улица сузилась, стало еще темнее. Ни людей, ни указателей – ничего, что бы могло подсказать направление. Несколько раз он спотыкался и падал. Два раза его окатили из раскрытых окошек мочой вылитой из ночных горшков. И теперь заслышав звук, открывающегося окна, он резко останавливался, пытаясь определить, откуда исходит угроза. Через некоторое время он окончательно выбился из сил, понимая, что заблудился. Демьян сел на ступеньки чьего-то крыльца.