— Владимир Михайлович имейте совесть. Вы хоть просветите своего нанимателя, что вы задумали — опешил я. Бехтерев всё такой же напористый, бескомпромиссный и несдержанный. Единственное хоть привёл себя в порядок, сменил и старый офицерский китель на нормальный костюм.
— Вот посмотрите, мы тут улучшили и очистили метамфетамин — и приглашавшим жестом показывает мне на купленный за мои деньги довольно хороший микроскоп. Так же на большом столе находилась много другого медицинского оборудования и реактивов.
— Профессор не надо ехидничать. Вы же прекрасно знаете, что у меня только поверхностные знания в медицине. Лучше расскажите так, чтобы я понял — сел я на свободное место и сложил руки на груди.
— Это идея нашего коллеги Бонсе. Он с ним работал в войну пытаясь найти психотропное и стимулирующее лекарство для солдат в военных условиях — продолжил Бехтерев по-немецки, чтобы все понимали, о чём речь. Два других доктора молчали и смотрели на меня. Дальше он стал рассказывать про область применения и перспективы. Сделать сверхчеловека это сейчас самая модная тенденция в мире, которая не обошла стороной и моих эскулапов.
Та-ак. Неужели он мне сейчас "первитин" презентует? Ну, дают[8].
— Я всё понял. Вот только вы забываете, что я жил на Востоке и что такое психотропное-наркотические вещества очень хорошо представляю. А так же наркотическую зависимость от них — останавливаю профессора, выставляя перед собой открытую ладонь.
— Ну, мы поэкспериментируем и улучшим препарат — подключился Михаэль.
— И много у вас образцов? — захожу с другой стороны. Я, конечно, понимаю, что это надо, а в будущих войнах и необходимо, но и делать свой экипаж подопытными кроликами не хочу.
— К сожалению очень мало. Я принес с собой всего только сто двадцать доз — Михаэль.
Тут опять влез Бехтерев и давай меня убеждать в необходимости покупки недостающего оборудования и реактивов.
— Так господа, я принял решение — подвожу точку в разговоре. А то тут с этими увлекающимися личностями можно спорить до второго пришествия. — Отработаете в Африке уже потраченные на вас деньги, а на прибыль купим, что вы хотите и никак по-другому. Я вам не промышленный магнат, который может себе позволить не считать деньги. Сейчас же ещё раз тестируйте, очищайте и можете по половинной дозе осторожно использовать на кочегарах. Стармеха я предупрежу. При этом я хочу видеть подробный журнал наблюдений. И не зарывайтесь, если возникнут беспорядки по вашей вене, я выброшу вас за борт в море. Понятно.
С ними нужно только так и никак по-другому. А то я как-то читал в журнале, что ученые с 20-х до 40-х каких только не ставили экспериментов над людьми.
Смотрю на несильно довольные лица медиков. Так с ними ещё, скорее всего никто не разговаривал. Медики тут довольно привилегированный класс. Наверное, уже жалеют, что согласились на меня работать. Ничего переживут и будут более ответственно подходить к своим обязанностям.
— И ещё. Займитесь выжимками и отварами из растений. Чтобы препараты можно использовать при огнестрельных ранениях, простудах, потери крови и других заболеваниях. Какие-нибудь витаминные настойки и общеукрепляющие средства тоже не забудьте. Так же я где-то читал, что перед войной из экстракта хвойных деревьев получают средство против цинги и люминофор[9]. Проверьте. Я понимаю, что не всё сразу. Составьте план и список необходимого оборудования и реактивов.
Попрощался с хмурыми и озадаченными специалистами и пошёл к себе.
Под небольшой дождик судно, наконец, встало на рейд Ленинграда, я связался с администрацией порта, затребовав соединить меня с Потоцким.
Глава 6
— Здравствуй Александр Александрович. Проходи. Чем так сильно опечален? Здравствуй Андрей. Прошу, проходите — приглашаю появившихся на судне своих хороших знакомых в каюту за накрытый стол.
— Да что нам так не везёт князь? То империалистическая война, то гражданская. Интервенция. А сейчас ещё всякие катаклизмы начались — передаёт мне пачку газет Потоцкий. По моей просьбе, он покупал прессу и сохранил для меня.
— А что случилось? — что-то я не очень помню, в это время масштабной природной катастрофы.
— Сильнейшее землетрясение в Крыму. Есть жертвы и огромный материальный ущерб — тяжело вздыхает Потоцкий и достаёт из пачки газету и протягивает мне. — Вот скажи, за что нам так не везёт? Мы строим первое в мире справедливое общество без эксплуататоров, но не дают…
— Ну, допустим не вы первые и не вы последние, кто этой фигнёй занимаетесь и не у кого это пока не получилось — вырвалось у меня. Сам же я смотрю заметку в прессе. Землетрясение произошло 12 сентября 1927 года. Было оно значительно сильнее предыдущего, и вызвало настоящую катастрофу. Погибли 3 человека, ранено 65 человек, огромные разрушения. Очаг землетрясения располагался под морским дном, южнее Ялты, и был вытянут вдоль побережья. Отдельные толчки до сих пор продолжаются. Огромные убытки у СССР.
— Почему вы считаете, что у нас не получится? — Андрей.
— Потому что сам по себе человек хищное животное и не терпит конкурентов. Иначе бы он не воевал. А так на протяжении всей истории только это и делает — откладываю газету. Не желаю я с ними спорить на такую щекотливую тему, а то ещё первыми попадут под репрессии. Всё-таки с обоими я немного сдружился и зла им не желаю.
Дальше мы просто наслаждаемся едой. Даже для ответственных честных товарищей в СССР многие продукты сейчас уже не доступны. Конечно, это не касается спекулянтов и хапуг при власти и немногих оставшихся нэпманов. За едой разговариваем о моём рейсе. Что я видел, что купли и как там дела в Европе.
— Не собираются ли буржуи на нас сейчас напасть? — как только возникла пауза в разговоре, спросил Андрей.
— Видишь ли Андрей… империалистическая война — чуть не ляпнул первая мировая — все вопросы противоречий между странами не решила, так что передел мира будет. Когда, не знаю, но будет.
Опять возникла пауза и на меня тревожно сморят Потоцкий с Андреем.
— Ничего… м… прорвёмся — развожу руками.
— Надеюсь, ты в этот раз маузеры привёз? А то мне уже и перед друзьями неудобно, вроде как обещал — перешёл к конкретике Потоцкий.
— Маузеры не привёз. Зато привёз хорошие австрийские пистолеты "Steyr" М1912 калибра 9 на 23 и патроны, так что отдашь друзьям. Я думаю, они будут довольны — я улыбаюсь, потом разворачиваясь, и беру коробку с пистолетом и пачкой патронов с полки и передаю Потоцкому.
— Но… — Потоцкий.
— Да что вы упёрлись в этот маузер. Что на нём, свет клином сошёлся. Попробуешь австрияка и убедишься, что пистолет не хуже, а в некоторых случаях и лучше — и перебиваю коробку Потоцкому.
— Хорошо попробуем — как-то подозрительно быстро согласился он, рассматривая экземпляр. — А ты случайно лишний легковой автомобиль не привёз? Очень уж у меня ленинградские друзья из ОГПУ просили. Ну, ты и сам понимаешь, насколько всё будет проще тогда в Ленинграде — и перевёл взгляд на меня с пистолета. И хитро так улыбается.
— Если твои друзья быстро обеспечат мне вагонно-товарный эшелон на Москву, как в прошлый раз, то в эквиваленте сто английских фунтов я им новенький Форд-А продам. И это только для тебя — делаю ударение на этом предложении. Я даже и не надеюсь, что больше ничего с меня и не попросят. Быть такого не может.
Дальше Потоцкий убедился, что я опять привёз весь заказанный ценный груз и многое другое. Разговор опять приходит на отвлечённые темы. Пришлось опять переодеваться в командира Красной Армии, что меня не радовало.
— Вы хоть бы мне какой-то документ тогда выдали? А то я не понятно кто? Нарвусь случайно, пока ты ходить в туалет будешь, с объяснениями тогда замучишься — рассматривая себя, зеркало обращаюсь к Потоцкому.
— Надо будет это обдумать — задумчиво Александр Александрович.
— Какого-нибудь иностранного специалиста коминтерновца чтобы правдоподобнее было — поворачиваюсь к нему от зеркала. Через четыре часа мы прощаемся. Александр Александрович с Андреем убывают на вызванном дежурном катере на берег, захватив пистолет. Договорились, что когда всё будет готово, судно сразу же поставят к причалу.
Следующие два дня я провёл в постоянной нервотрёпке, пока разгрузились и собрались в Москву. В Ленинграде всё ещё осуществлялась нервозность после июньских терактов. Много было военных патрулей и постоянные проверки документов, а ездить приходилось много, чтобы уладить все проблемы. В патрулях на улице у милиционеров присутствовало довольно много собак, что меня крайне удивило.
Проще всего мне было со знакомой бригадой грузчиков. Все пришли с колпаками с красными бубонами. Бригадир, правда, был не в бельгийском колпаке, а в кепке, но тоже с красным бубоном.
— Это политически правильно. Цвет нашей революции и нашего флага — с гордостью заявил он мне.
Похоже, случайно возникла традиция у ленинградских портовых грузчиков, которой в моём времени не было, и я стал "виновником" её появления. Ну и ну. Никак я от себя такого не ожидал.
С ними вопрос оплаты я решил быстро. Взяли немецкой формой и пятидесятилитровым бочонком солёной трески. Несколько таких я прикупил в Данциге на фирме отца Карла, слишком уж цена была дешевой. Да и выручить отца Карла хотелось, всё равно нужны были продукты на судно.
Машины все, кто заказывал, забрали мигом. Чекисты приехали быстрее всех. Тепло поздоровались с Потоцким и сдержанно со мной. Внимательно облазили всю машину, явно не доверяя мне. Остались довольными наличием дополнительных инструментов для ремонта и ещё одной запасной камерой, которых я выбил с немецких фирмачей за большой заказ. Рассчитались николаевскими золотыми червонцами. Пришлось мне очень внимательно их проверить. Сам бы я, наверное, и не смог, но с помощью Сакиса справился. Фальшивок вроде не было, хотя некоторые выглядели слишком уж новыми.
Сейчас пять фунтов это тройская унция в 31,1 грамм золота, а николаевский червонец 8,6 грамма. В пересчёте отдали восемьдесят монет и выпросили ещё пару пистолетов с патронами, немецкие котелки с парой фляг. Зато помогли с паровозом и машинистами, углём, нормальным пассажирским вагоном и грузовыми платформами. В охрану опять дали курсантов из военно-инженерного училища.
— Учения они так проводят что ли? — хмыкнул я про себя, когда Потоцкий передал просьбу их старшего, что бы во время поездки разрешить ознакомится с охраняемыми образцами.
И только когда стал вопрос об обеспечении курсантов продуктами и обмундированием, я понял что всё плохо. Ну и плюс курсанты на новые образцы техники и вооружения посмотреть настроились.
— Вот вы это придумали Александр Александрович, вы и будете за ними следить. Чтобы ваши курсанты ничего не испортили и не украли — подвёл я итог нашей общей договорённости с Потоцким. Пришлось дать и согласие на использование полевой кухни, так как курсантов опять загнали в теплушку.
Судно после разгрузки опять стало на рейд дожидаться меня. Со мной в Москву из всего экипажа поехал только Бехтерев, навестить родных и отдать купленные подарки. Ничего такого экстренного или интересного в пути не случилось, кроме брюзжания профессора, к которому я начал привыкать. Но и профессор уже стал менее раздражительный и едкий. Свежий воздух, хорошая еда и спокойное плавание без коммунистической пропаганды на него явно подействовали в лучшую сторону.
— Владимир Михайлович вас явно будут спрашивать обо мне в высоких кабинетах — начал осторожно я. Мы сейчас сидим вдвоём за столом в вагоне и пьем кофе. Я где-то читал, что после посещения Сталина и не сдержанности профессора на язык, он вскоре умер. Не знаю, что уж там произошло, но сейчас Бехтерев прямо "пышет" здоровьем для своих семидесяти лет. Очень мощный старик. Бехтерев отставил чашку, откинулся назад, заложил правую руку за лацкан нового немецкого пиджака и хмуро уставился на меня.
— Владимир Михайлович я не собираюсь вас учить, но прошу быть сдержанным в суждениях насчет коммунистов. Ничего изменить вы сейчас не можете. Какие не какие, но они в данный момент хозяева России. Не все, как я будут спокойно реагировать на ваши едкие суждения. Особенно если вы будете, касается их умственных способностей. Расстреляют вас со злости и не поморщатся.
— Так что, я право говорить не имею? — насупился профессор.
— Не утрируйте профессор. Послушайте совета, говорите только по вашей профессии и то очень и очень осторожно. Думайте, что и кому говорите. Вы же прекрасно знаете, что они бывшие террористы и революционеры и жизнь других для них ничто. Они пролили уже реки крови и прольют ещё нисколько не задумываясь — поднимаю указательный палец правой руки. Смотрю, Бехтерев призадумался. Больше убеждать профессора я не буду. Если сам не осознает, то чем я ему помогу?
Вот уж кто был рад нашему появлению в Москве, так это Берсон. Как только загнали эшелон на склад и отправили паровоз в депо, которые сейчас большой дефицит в России, как и вагоны, простой их был недопустим. Начальник склада, как теннисный мячик стал прыгать вокруг люксовой комплектации своего автомобиля. Насладился своей покупкой в полной мере и сразу нацелился на мой автомобиль и грузовички "Татры".
— Аполлинарий Федорович имейте совесть. Мне же никто такого не простит, если я вам сейчас их продам. Свой же автомобиль, когда буду уезжать, так и быть продам за золото или валюту или что-то ликвидное. Ищите надёжного клиента. Об остальном не может быть и речи — выставил я руки перед собой после от напора завсклада.
Еврей так тяжело вздохнул, и состроил такую уныло-умилительную рожицу, что хотелось его погладить по голове и обещать, всё продать и за минимальную цену. Вот же артист. Надо признаться, что умение втереться в доверие и актерского мастерства у этой нации не отнять.
Обговорил с Берсоном список продуктов, некоторых вещей и цену. Всё это завтра доставят ко мне в дом.
Потоцкий с Сергеем, который был вызван на своем автомобиле НАМИ-1, захватили профессора поехали в Москву. Я же строго-настрого предупредил старшего от курсантов об ответственности, если произойдёт пропажа чего-либо из груза. Махнул Андрею и на своём топовском форде, захватив свои и его вещи, мои бумаги и газеты, отправился к себе домой. Тут совсем не далеко, да нет в Подмосковье столько проверок. Особо много вещей с собой у меня не было, так на первое время. Следующий раз я появлюсь тут очень не скоро, и загружаться лишним не стал.
— Чёрт, без гидроусилителя руля крутить эту баранку сплошное наказание — объезжая очередную яму на дороге, ругаюсь на все лады.
— А что это такое? — Андрей.
— Да такая приспособа, чтобы легче крутить руль автомобиля — по-моему, уже такие есть. Надо узнать и посмотреть.
В доме, если так можно назвать выделенное и отремонтированное за мои деньги строение, всё было нормально. Бригада строителей всё, что договаривались, доделала и уехала. Так что пока можно наслаждаться покоем и хорошей осенью. Единственное, что портило моё настроение это недостаток нормального электрического освещения. Я с удовольствием помылся, поел с Андреем, что на скорую руку приготовил Силантий. Потом вышел во двор разжёг мангал и устроился в беседке, закутавшись в одеяло.
Постепенно наступал вечер, а я сидел расслабленный, любуясь природой и ничего не хотел. Внутри образовалось какая-то пустота и спокойствие… как перед бурей, когда всё вокруг замирает.
В это же время подмосковная дача Сталина.
Машина остановилась около крыльца дома с верандой. Профессору даже не дали заехать домой. Не спрашивая его согласия, повезли на дачу к сегодняшнему руководителю России.
Первое, что увидел профессор Бехтерев в загородном доме, куда его насильно привезли, следы недавнего ремонта. А его нос уловил устойчивый запах краски. В дополнение ко всему этому тихо снующие туда-сюда строители. Всем этим резво командовал новый охранник Сталина Власик.