По всей видимости, именно отсюда растут корни отличий двух систем военного образования — германской и российской/советской систем подготовки офицеров. Невысокий уровень образования в России (в Германии даже среди призывников доля неграмотных составляла 0,4 % против 30–40 % в России) определил иной подход к подготовке будущих офицеров. Даже после ликвидации юнкерских училищ и повышения требований к поступающим в военные училища срок обучения в СССР составлял 2 года — следствие в первую очередь именно слабой общеобразовательной подготовки призывников. Более того — при некоторых училищах военное ведомство даже вынуждено было создать подготовительные курсы. В то время, как обладающие многочисленным и образованным контингентом, немцы могли себе позволить ограничить обучение менее чем 1 годом и 3 месяцами (15 мес.), из которых на непосредственное обучение в военных училищах приходилось меньше 9 месяцев. Остальное, в первую очередь строевую составляющую обучения, знакомство с жизнью войск, привитие командных навыков — немцы в значительной части переложили непосредственно на войска. Русские военные были вынуждены отвести на подготовку будущих офицеров 2 года (24 мес.) и чтобы не завышать сроки подготовки будущих офицеров, они все составляющие подготовки будущих офицеров сосредоточили в военных училищах, организованных по принципу строевых частей.
Дальше они учились вместе, проходили военную практику. Если Сакис проходил вне конкурса, то Карлу пришлось стараться. Никто скидку ему не делал. Дальше они вдвоём перешли на офицерские курсы, которые должны были продолжаться три года. Необходимо отметить и гораздо больший объем знаний, получаемых будущим офицером, так что времени на развлечения у них осталось мало. (Без 6 мес. службы на рядовых должностях) против 15 в старой армии. Последнее вкупе с гораздо более жестким базовым отбором и соответственно изначально более высоким интеллектуальным уровнем кандидатов — давало Рейхсверу возможность подготовить действительно первоклассных офицеров.
Третий момент — описанный выше уровень подготовки офицеров имел и свою обратную сторону — общее количество командиров, подготовленный по столь высоким стандартам, означал крайне незначительное количество таких офицеров[5].
Импульсивность южанина готового на всякие проказы, понимая, что за это ему особо ничего не будет, сдерживалось рассудительностью и медлительностью пруссака. Даже учителя в училище отмечали хорошую результативность и неординарность решений, в учебе показанную друзьями на занятиях по тактике и стратегии…но и в проказах. Придумать что-нибудь этакое… это Сакис, а воплотить и отшлифовать до воплощения… это уже Карл.
К сожалению учителей, которые с немалым интересом следили за результатом учебы и проказ друзей, Сакис не доучился, а уехал домой…
Сначала я зашёл в банк, где разменял сто немецких марок на данцигский гульден, который тут ввели с 1923 года. Потом в магазин, где купил пару бутылок сливового шнапса и других продуктов, растратив почти все гульдены, оставив только на извозчика, и отправился к другу. Надеюсь застать его дома, а не на службе, всё-таки сегодня воскресенье.
— Понимаешь Сакис, бросать службу я совсем не желаю. Зачем? У меня всё хорошо — расстегнув ворот фирменного кителя ещё на одну пуговицу, и вытянул свои длинные ноги Карл. Пруссак был довольно высок метр восемьдесят и худ. Шатен с правильными, но слегка с крупноватыми чертами лица. Мы сидим уже четыре часа за столом в его маленькой квартире, которую он снимает в соседнем от родительского доме. Такой же четырехэтажный дом с остроконечной крышей и такие же маленькие квартиры. Буквально пеналы, а не квартиры. Ширина комнат в таких домах, чуть больше двухметровых окон. Длина три с половиной, четыре метра. Кривые и узкие лестницы в домах до того, что мебель или другие крупногабаритные покупки домой затаскивают через окна. Для этого на чердаке укреплена специальная балка с роликом и выдвинутая чуть впереди фасада дома.
Вначале я постучался в дом к родителям Карла, поздоровался и пообщался с ними минут пятнадцать. Они помнили "того Сакиса" и сразу же уходить было бы невежливо. Они мне и подсказали, что мой друг стал важным человеком, получил звание гауптмана (капитана) и является начальником поста стражи на каком-то участке границы. Не таможенником, а именно стражи, наподобие пограничников и полиции в одном лице. Где это находиться я не понял, но тут всё рядом. Потом объяснили, где он сейчас живёт.
Радость встречи была взаимной. Вспоминания затянулись на долгие три с лишним часа, и только потом Сакис сделал предложение Карлу. Пруссак переспросил интересующие его моменты и вынес своё решение.
— Карл, Европа опять двигается к большой войне. Неужели ты хочешь рисковать собой и своими близкими? — задаю вопрос.
— Я военный — начал Карл.
— Военный, не значит дурак — перебиваю его. — Ради чего ты должен будешь воевать? Ради того чтобы англосаксы нагнули под себя весь мир?
— Почему ты в этом так уверен?
— А вот посидишь и поразмыслишь и тоже придёшь к таким выводам. У меня в плену на это много времени было. Американцы и англичане вкладывают огромные деньги в Германию. Ты смотрел котировки акций и годовые финансовые отчёты правительства Германии?
— Да нет. Ты же знаешь, меня это не очень интересует. Да и нет у нас таких денег, чтобы покупать акции предприятий. Мы со всеми долгами тоько-только расплатились. Вот сейчас я стал больше получать… хоть семье стало легче — ответил медленно мой друг.
— А мне дома отец в своё время это хорошо объяснил — "давлю" на пруссака.
Мы помолчали некоторое время, думая каждый о своём. Карл должен сам осознать опасность и посоветоваться и обсудить всё с семьёй. Только тогда он, возможно, и примет моё предложение.
— Давай так. Я постараюсь найти тебе надёжных людей, каких ты просишь и если ситуация будет развиваться как ты рассказал, я приму твоё предложение.
— Только Карл — внимательно смотрю на него. — Люди должны быть надёжными, желательно не чистые немцы и профессионалы. Набери людей и сделай из них отряд морской пехоты, человек двадцать-двадцать пять. В общем надо хороших наёмников, которым чужды расовые предрассудки и политические взгляды. Общаться придётся много и со всякими разными… и я не желаю проблем на пустом месте. Обговариваю, как я вижу организацию и структуру и задачи этого подразделения на судне.
— Я тебя понял. Но быстро не получится…и нужны будут деньги.
— Быстро и не надо. Но к следующей весне отряд должен быть. Я завтра передам тебе деньги… э — как передать? Завтра ведь мой друг будет на службе.
— Я сам приеду к вечеру к тебе в гости. Интересно же посмотреть, что у тебя за корабль? — удивил меня Карл.
Дальше опять разговор сместился на воспоминания. Так мы и "прыгали" с одной темы на другую.
В это время на Большой Лубянке 2, кабинет Менжинского.
В 1926 году в здание бывшего страхового общества "Россия" наконец перебрался Центральный аппарат ОГПУ, выселив всех остальных квартиросъёмщиков в этом здании. Это ещё не то здание, а вернее два здания, к которому мы все привыкли. Только в сороковых годах пройдёт реконструкция, где строение приобретёт такой привычный вид человеку 20 и 21 века.
На кожаном диване лежал Вячеслав Рудольфович Менжинский и смотрел на Сталина, который сидел за столом и читал папку с документами. Рядом на столе лежали ещё несколько папок с документами, которые затребовал Сталин. Данные расследования по бегству Петерса и Ягоды были такими, что у Менжинского опять прихватило сердце, и он вынужден был вести разговор лежа.
— М… — а потом последовали ругательства на грузинском языке от Сталина.
— Что? — попытался подняться Менжинский.
— Лежи, лежи. Надо дать тебе отдых, чтобы ты подлечил своё сердце… в Минеральные воды или в Кисловодске. Но такие дела… — проворчал Сталин, сжимая трубку. Курить он в присутствии больного Менжинского не решился.
— Даже не знаю, как так получилась. Ну, ты же знаешь сколько Гаухманн (Свердлов) притащил своих родственников и подельников во власть. Вот они и… — виновато Менжинский.
— Да никто тебя не винит. Это ещё Ленин назначил его главным кадровиком и был поставлен председателем ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. А Свердлов та ещё сволочь[6]. Помнишь, как после покушения на Ленина он первым прибыл в Кремль и занял его кабинет, подмяв под себя Совнарком, ЦК и ВЦИК? — махнул рукой Сталин, призывая Менжинского лечь обратно на диван.
— Помню — вздохнул тяжело Вячеслав Рудольфович.
— Еле от него избавились, а то бы он таких дел натворил — Сталин.
— И что теперь? — Менжинский.
— Значит, Петерс с Ягодой удрали в Прибалтику, а оттуда в Лондон? — переспросил Сталин. — А как они деньги награбленные переводили из СССР?
— Пока ещё не очень понятно, пытаемся выяснить. Доподлинно известно, что часть осела в швейцарских банках. Ну и часть наверное, в "Кун, Лейб и К" с небезызвестным тебе банкиром Якобом Шиффом — Менжинский.
— А что его брат Вениамин? Какие к нему приняты меры? — прищурился Сталин, ещё раз перелистывая папку.
Глава 5
— Приставили к нему дополнительно ответственных товарищей — тихим голосом Менжинский. Потом сделал небольшую паузу и продолжил. — Ну…т ы же знаешь какой там вертеп в этом научно-техническим отделом ВСНХ и в Наркомате путей сообщения.
— Набичвари — зло произнёс Сталин и бросил папку на стол, покрытый зелёным сукном. — Мы постоянно твердим в партии о онэпивании, а тут свои же… тащат, как сороки. Всё описать и сдать по описи. Квартиру отдать по партийной очереди — Иосифа Виссарионовича сильно разозлил результат предварительного обыска в квартире Ягоды, огромное количество и качество найденных там вещей.
— Коба у меня людей и так не хватает. Где мне ответственных взять?
— Направлю к тебе Андрея Бубнова. Поставь ему задачу на проверку всего отдела Ягоды… но ты за ним там приглядывай — медленно произнёс Сталин и взял другую папку. — И я с ним ещё поговорю.
Через некоторое время после прочтения, Менжинский опять услышал ругательства на грузинском языке от Сталина и упоминание о каком-то князе.
— Вы куда смотрели? Триста тысяч серебром и золотом и на двести тысяч рублей кокаина и это только по Московской области — зло вскочил Сталин, не дочитав папку. Немного пометавшись вокруг стола, сжимая трубку рукой.
— Там в конце — уже более спокойно, так как это не касалось непосредственно сотрудников ОГПУ Менжинский — отчет. Там тоже есть проблема. Значительно возросло употребление населением водки и самогона. Многие кулаки стали больше перерабатывать пшеницу на самогон.
За разбором накопившихся срочных дел ОГПУ Сталин с Менжинским засиделись до ночи. Секретарь-адъютант Менжинского несколько раз приносил свежий чай и в душе проклинал начальство, которое так часто задерживалось на рабочем месте.
Пароход "Огни Смирны" между Данцигом и Ленинградом.
Пароход идёт наполовину гружённый и из-за этого его раскачивает больше чем обычно. Неприятно. Уже вторая половина сентября 1927 года и Балтийское море становится всё больше и больше беспокойнее. Надо тут с делами не затягивать и сматываться в тёплые края.
Что-то "пропал" мой профессор и остальные? Почему-то не видно. Обычно Бехтерев шастал по пароходу заглядывая в каждую "дырку", всем интересуясь и всем надоедая. А сейчас невидно. Как-то непривычно. Чем это они занялись? Пойду, посмотрю. Иду к ним в медицинский бокс и вспоминаю…
Карл приехал забрал деньги, похвалил за пароход и уехал. Вторая встреча между нами прошла как-то "сухо", как деловой разговор между покупателем и продавцом. В остальные дни отдыха, я в основном провёл на пароходе. Только один раз съездил на берег, купил кое-что из одежды и разных деликатесов. Потом перебирал свои заметки, делал перевод иностранной прессы со своими комментариями и нарисовал несколько рисунков техники. Отвлекли только один раз, когда капитан представил мне трех новых членов экипажа. Начал с рядовых. Матрос из местных лет под тридцать, с этим понятно. Чуть старше литовец Янус, который будет кочегаром. Вот этот длинный и худой литовец меня и заинтересовал.
— Ну и как у вас там сейчас в Прибалтике? — я сижу на высоком со спинкой новом капитанском стуле, наш спецзаказ в Данциге. Сидушка у стула тоже вращается, и я с удовольствием этим пользуюсь, слегка кручусь под немой укор капитана. Разговор происходит на мостике парохода, что мне очень не нравится, но каюты под офис на этом пароходе просто нет. Мы уже не раз обсуждали с Одовским устройство и параметры нового парохода, который я собираюсь заказать во Франции.
— Та работы совсем не стало. Раньше хоть в городах на мастерских и заводах была. Но в начале двадцатых всё оборудование вывезли — немного заикаясь и медленно выговаривая слова на немецком прибалт[7]. — Сейчас только или торф копать или шишки собирать и то только на сезон наняться можно. А там платят совсем мало. После прошлогодней смены власти жизнь как-то не наладится. Трудно совсем.
— А шишки-то зачем? — удивляюсь.
— Зимой топить. Там за них целая война идёт. Попробуй только на чужом участке собрать. Побьют сразу.
— Хорошо. Идите — отпускаю их к себе.
Вот вам и независимость. Республики Прибалтики успешно осуществили деградацию собственной промышленности. Перевели с помощью советников в разряд аграрных свои экономики, превратившись в поставщиков ресурсов и продуктов для западных стран. А в Российской империи, как в Советском Союзе были на первом месте по уровню жизни.
Третьим новым членом моего экипажа стал прусс-хирург Михаэль Бонсе. Все-таки Бенджамин, нанятый во Франции был терапевтом и лечил общие болезни.
— Михаэль, я посмотрел ваши документы и рекомендации. Впечатлен. Надеюсь, вы ничего не забыли купить, что я рекомендовал? Поход в Африку обещает быть не легким. Пока я буду делать свои дела, то я надеюсь, что вы с другими врачами организуете небольшой госпиталь — ещё раз со вздохом перелистываю рекомендации сорока пятилетнего хирурга. Медицинские принадлежности оказались очень не дешевы, правда, чуть дешевле, чем в Германии. Я очень надеюсь вернуть потраченные довольно уже большие деньги в Африке и получить хоть тридцатипроцентную прибыль.
Вообще удивительно, что с такой квалификацией хирург решил наняться на пароход. Но как шепнул мне капитан, там какая-то личная трагедия и хирург резко решил сменить место жительство. А тут капитан по моему поручению искал хорошего хирурга. В общем, стечение обстоятельств и я надеюсь, что мне повезло.
— Не переживайте князь, я на войне руководил полевым госпиталем — без всякого почтения ко мне Бонсе.
— Посмотрим. Посмотрим. Надеюсь, с профессором Бехтеревым и доктором Перреном вы поладите и сработаетесь. Вахтенный вас проводит — раздаю документы хирургу и капитану.
И вот теперь эта "святая троица" куда-то пропала и непонятно чем занята. И это мне не нравится, поэтому сейчас проверим…
— Капитан нам надо срочно рядовой состав, чтобы провести испытания — накинулся на меня Бехтерев, как только я зашел в медицинское отделение. Под медицинское отделение я выделил две большие соседние каюты, пересилив рядовой состав. В надстройке парохода произошли существенные изменения с расселение экипажа. В основном это коснулось офицерского состава, которому пришлось потесниться. Уменьшили и офицерскую кают кампанию, из которой вынесли огромные диваны и фортепьяно. Если фортепьяно продали в Данциге, то диваны я решил отвезти к себе в дом в России. Сейчас их надёжно упаковали и спустили в трюм.
Я даже не успел толком поздороваться и понять, чем это они так увлечённо заняты, а тут такое требование. Бехтерев в своём репертуаре.