Ну, да, герои всегда правы. А граф Анхиз, несомненно, стал героем после дурацкой ловушки, в которую сам же и завел свой вымпел. Конечно, мы все хотели наказать нападавших, но голос разума подсказывал не соваться в бухту. Только теперь не докажешь обратного.
— Фрегат-капитан Фарли, к вам вопрос, — очнулся пехотный чин. — Зачем вы отдали приказ на снятие защитного полога? Вы же отдавали себе отчет, что подвергли экипаж смертельной опасности?
— Мы находились в такой смертельной опасности, — позволил себе поерничать я, — что лишняя опасность не играла никакой роли. Какая разница, пнем по сове, или совой об пень?
Кто-то засмеялся, где-то на галерке раздались аплодисменты. На смельчака зашикали.
— Не старайтесь бравировать своим положением, капитан, — пошевелился Онгрим. — У нас потерян новейший фрегат «Дампир», личный состав уполовинен. Первая Эскадра в тяжелом положении.
Мне хотелось спросить, а за каким чертом, ты, уважаемый адмирал, послал вымпел под командованием Анхиза к архипелагу? Зачем понадобилось патрулировать на узком пространстве, зная, что острова напичканы пиратскими базами, что в узких, изрезанных волнами фьордах, могут прятаться дарсийцы? Какая необходимость была в таком маневре? Шли бы себе в походном ордере, не дробя силы, и ничего бы страшного не произошло. Но я не стал задавать такие провокационные вопросы, потому что надеялся на решающий голос адмирала. Начни я грубить и хамить, или выгораживать себя — получу по полной и приобрету влиятельного врага.
— Вы осознаете степень тяжести обвинения? — это вылез первый судья, так и не отпустивший молоток из рук.
— Все обвинения построены на непонимании ситуации, — дерзко ответил я. — И вся проблема состоит лишь в том, что мы смотрим на нее с разных позиций. Я не собирался стоять на месте и ждать, пока мой экипаж расстреляют прямой наводкой из сотен стволов вражеских линкоров. А их было два, заметьте! Если кто-то считает, что моя вина состоит в попытке изменить ситуацию на поле боя — что ж, значит, в нашей империи что-то происходит неладное.
Галерка снова взорвалась аплодисментами. Да там настоящая фронда собралась! Подозреваю, что тайные агенты сейчас вовсю вычисляют дерзких дворян, чтобы потом они пополнили ряды штурмовых отрядов.
— Вы отдаете отчет своим словам? — побагровел пехотный чин, и в праведном гневе даже привстал, опершись кулаками о крышку стола. — Да за оскорбление императора можно нешуточный срок получить!
— Я не оскорблял императора, — вежливо ответил я. — Вы собрались, чтобы вынести приговор. Давайте же решать, что со мной делать. Я устал, у меня болит рана на ноге. Себя я виновным не считаю. Закончим.
Действительно, зачем толочь воду в ступе? Если высшему командованию нашего доблестного флота требуется жертва — ее все равно назначат. Ну, так вышло, что я подставился. Адмирал Онгрим тоже начудил, но подсудимый-то я, а не он.
Машинально провел ладонью по ожогу на лице. Неужели мазь действует? Сегодня утром забыл посмотреть в зеркало, но рубцов, наощупь, стало меньше.
— Пригласите свидетеля виконта Улема, — сказал второй судья, вытирая платком лоб. Да, что-то жарковато стало.
Флаг-лейтенант жив? От сердца отлегло, но ненадолго. Как он себя поведет? Будет топить меня до конца? Или честь и достоинство для него не пустой звук?
Виконт вышел на середину, взглянул на меня, едва заметно кивнул и подошел к трибуне.
— Флаг-лейтенант Улем, вы подтверждаете, что капитан Фарли самостоятельно принял решение выйти из боя? — спросил первый судья.
Вот же гнида, так и продолжает намекать, что нужно говорить!
— Я подтверждаю, что фрегат-капитан Фарли принял решение идти на прорыв дарсийского ордера, чтобы нанести удар с тыла, — твердо ответил Улем, — но отрицаю другой взгляд на этот маневр. Мы полностью поддержали своего капитана. Это было единственно верным решением, тем более что «Корина» и «Лаваль» стали расходиться, образуя брешь в строю дарсийцев. Вот туда мы и решили проскочить.
— Вы использовали вертикальный луч для подъема, убрав защиту. Зачем? — пошевелился морской чин.
— Наш маг-левитатор не мог держать одновременно под контролем защитный полог и совершать маневр подъема. Нужно было перенаправить энергию гравитонов на что-то одно. Решено было использовать кристаллы для вертикального взлета, — Улем говорил спокойно, и чувствовалось, что его не так просто сбить с толку. На душе потеплело.
— Не вел ли капитан Фарли разговоров о сдаче боя? — влез второй судья.
Адмирал Онгрим так на него посмотрел, что показалось, испепелит его взглядом, в котором читалось презрение и желание сказать нечто непотребное. Я все это замечал, и недоумевал все больше и больше. Кому выгодно прилюдно высечь меня? К чему это судилище?
— Никаких разговоров о сдаче боя не было, — твердо ответил виконт.
— А вы видели сигналы с «Джиллы»? — влез морской чин.
— Никаких сигналов с линкора не было. Решение о прорыве было самостоятельным. Мы не могли оповестить капитана Анхиза о своем решении, к сожалению, что привело к недопониманию ситуации. Фрегат-капитан Фарли не предатель, а настоящий воин, не боящийся вступать в драку. Он все время простоял на капитанском мостике, когда рядом рвались ядра. Нужно ли еще что-то говорить? Он не виновен!
— Спасибо, виконт, — сохраняя вежливое выражение лица, сказал первый судья. — Мы вас больше не задерживаем.
Улем развернулся и подмигнул мне, после чего быстрым, решительным шагом покинул это судилище. Трибунал стал перешептываться между собой, и обо мне забыли на некоторое время. Парочка стражников переминалась с ноги на ногу за моей спиной — им было неинтересно. Каждый из них в душе проклинал меня за непонятное упорство. Ну, сознался бы, а после оглашения приговора помещен в тюрьму на пару дней до отправки в часть. То, что меня казнить никто не будет, уже стало ясно давно. А вместо этого приходится маяться, ждать оглашения приговора. И жрать охота.
Я так явно слышал их мысли, что невольно улыбнулся. Посетители на нижних рядах и на галерке тоже скучали. Гул голосов нарастал, пока не был прерван стуком молотка.
Встал адмирал. Мою судьбу должен был решать именно человек военный, моряк, воздухоплаватель, то есть тот, кто был кровно заинтересован в наказании или помиловании. Онгрим прокашлялся и громко сказал:
— Суд рассмотрел все доводы «за» и «против» в деле графа Фарли, фрегат-капитана Первой Эскадры, и учитывая тяжесть содеянного, а также непризнание своей вины, Имперский Суд и Военный Трибунал постановил признать графа Фарли виновным по следующим пунктам: самовольное принятие решения в момент боя покинуть ордер, что привело к хаосу в управлении отрядом, а также в потере фрегата «Дампир» из-за снятия защитного полога. Исключить в отношении графа Фарли обвинение в предательстве и трусости. Да!
Онгрим повысил голос, увидев, как вскинулся первый судья. Кажется, что-то пошло не так. Адмирал по-своему решил наказать меня.
— Я знаю фрегат-капитана, и более чем уверен, что он не хотел покидать поле боя. И ход его мыслей был правильный. Нужно было применить какой-то нестандартный ход в этом бою. Позже я анализировал ситуацию, и пришел к такому же мнению, что и граф Фарли. Но! Именно недисциплинированность и несогласованность с командиром графом Анхизом привела фрегат к печальному концу. Решение наше таково: применять дворянскую казнь по отношению к графу Фарли, лишить всех привилегий, прав собственности и звания фрегат-капитана. А также…. С завтрашнего дня препроводить под охраной Вестера Фарли в штурмовую бригаду, дислоцированную в городе Оксония. Срок службы — до особого распоряжения имперской канцелярии. Все, господа! Мы закончили.
Фронда на галерке неодобрительно загудела, но дальше этого дело не пошло. В зал суда стали стягиваться охранники с алебардами и недвусмысленно перекрывать все выходы. Кому-то не поздоровится из-за своих предпочтений. В империи не любят, когда решения от имени властителя подвергаются сомнению.
Возле меня оказался какой-то офицер из службы охраны и показал мне мою шпагу, которую он держал на своих руках, облаченных в перчатки. Странно держал: левой рукой обхватил рукоять, а правой перехватил середину клинка.
— Это ваша шпага, Вестер Фарли? — громко спросил он.
— Да, моя, — пришлось подтвердить мне.
Офицер зашел за спину и воздел руки над моей головой, продолжая держать шпагу на вытянутых руках. Мне стало интересно: будет ли он ломать клинок руками или применит какой-то рычаг? Нет, правда, реально ли сломать шпагу одними только руками?
Раздался неприятный хруст, железо лопнуло, что-то больно ужалило в шею (осколок, наверное, отскочил), и теплая кровь тоненькой струйкой поползла за воротник. И только теперь до меня дошло, что дураков в палаческом деле никогда не держали. Ясно же, что клинок был заранее подпилен, почему его и забрали сразу на входе. На несведущих, конечно, это произвело впечатление. Вон, как загудели на нижнем ярусе.
Ну, что ж, штурмовая бригада, так штурмовая бригада. Драться я умею, навыки поведения в бою за двести лет сна в хронокапсуле не потерял. Думаю, сумею продержаться и не умереть смертью храбрых в каком-нибудь бою до особого распоряжения императора!
Эх, знать бы, сколько мне отмеряно этого срока!
Глава 6. Северные ветра
Оксония. Унылая дыра на северном побережье, где в прибрежных водах болтается пара сторожевых ускиер, призванных гонять браконьеров и контрабандистов, которые умудряются переплывать пролив Буранный, чтобы продать местному населению несколько тюков с цветными тканями из Акасумского царства и пряности, которых не сыскать в Сиверии. А в остальном здесь скучно.
Сам город такой же серый как воды залива. Шпиль ратуши венчает главное здание пограничной марки, где восседает маркграф Шиматт, в прошлом — отчаянный рубака, а в нынешней своей ипостаси — любитель женских прелестей и охотник за контрабандой. Причем, в обоих случаях он действует напористо и эффективно.
Кроме ратуши — главного административного здания — в Оксонии есть общественная баня, построенная прямо на горячем источнике, что резко снижает стоимость услуг. По одной из легенд сей источник забил после того, как славный рыцарь по имени Бенегер или, по другой версии, внебрачный сын князя Хунфрида, являвшегося первым хозяином здешних мест, победил дракона, и на том месте, где пролилась кровь чудовищной твари, разверзлись недра земные, лопнули скальные породы и хлынула кипящая вода. Халявный пар из земного разлома помогал нынешнему владельцу помывочного заведения существенно экономить на дровах, благодаря чему в нескольких лигах от города сохранился вполне приличный лес. Но его не вырубали и по другой причине. За лесом находился форт, имевший официальное название «Вороний» в реестре военных построек северной провинции, и стоящий на балансе Имперского Флота. Но горожане за глаза прозывали его «Гадюшником», потому что изрядно боялись тех, кто там проходил службу, а точнее, отбывал наказание за военные преступления.
Нашествия штурмовиков периодически опустошали винные кабаки и причиняли ущерб на сотни имперских монет, что весьма нравилось маркграфу Шиматту. Таким образом он мог требовать субсидии из столицы и на законном основании повышать налоги в своей марке, якобы для наведения порядка. Ясно, что некоторая часть денег оседала в кармане ушлого ловеласа.
Форт «Вороний» имел статус учебного полигона для проштрафившихся дворян и одновременно их тюрьмой (с весьма ослабленной системой надзора). Именно здесь формировались штурмовые отряды для летающего флота. В каждой провинции был организован как минимум один такой учебный (или исправительный, что правильнее) центр, снабжавший войска «свежим мясом». Часть штурмовых отрядов, состоящих из простолюдинов-солдат, обеспечивала пехотные части, некоторые уходили на морские суда, а дворянская элита пополняла только воздушно-морские эскадры.
Вот в эту дыру меня и привезли вместе с десятком таких же бедолаг, чьи прегрешения были несколько скромнее моих бед. Тюремный дилижанс, в котором мы тряслись всю дорогу от Арли, отчаянно грохоча колесами, подкатил к массивным воротам форта ранним утром, когда тяжелый вязкий туман с моря начал обволакивать потемневшие и замшелые от времени и непогоды каменные стены. Конная стража прогарцевала вдоль ворот, а сопровождающий нас капитан с предписанием недовольно рычал, сжимая в руках палаш. Еще немного — и он мог броситься на штурм трехметровых стен, на которых сейчас никого не было видно.
— Спят, дьявольские отродья! — капитан дал отмашку своему подчиненному, и тот обухом походного топорика стал долбить по окованным железными полосами воротам.
— Осади, болван! — оживилась стена форта.
Наконец-то кто-то соизволил пошевелиться наверху. Сквозь туман было плохо видно, кто маячит на верхних смотровых площадках. Но нас точно внимательно рассматривали и не спешили с гостеприимством распахнуть створки.
— Назовись! — потребовали сверху.
— Прибыло свежее мясо! — рявкнул капитан-сопровождающий. — Где комендант Амельфи? Долго мне еще стоять в этом мерзком тумане?
— Ничего страшного, не в первый раз, поди! — тут же откликнулись наглым и самоуверенным голосом.
Гарнизоны фортов подчинялись Имперскому Трибуналу и прямо через голову многочисленных инстанций могли обращаться по каждому вопросу, выбивая себе достаточно вкусных привилегий. И поэтому капитан только зубами заскрежетал, проклиная в уме ублюдков, жирующих в тылу и носящих такую же форму, как и доблестные солдаты и офицеры с передовой. Что было, согласитесь, несправедливо.
Наконец, створки ворот дрогнули и распахнулись, впуская дилижанс и конвой во внутренний двор форта. Через окошко было хорошо видно, что территория «Гадюшника» была весьма обширной и четко поделена на несколько зон. Самая большая часть отводилась длинной п-образной двухэтажной казарме под тесовой крышей и несколькими отдельными входами. Напротив нее стоял кирпичный домик, выглядевший карликом перед своим визави. Чуть дальше проглядывался то ли плац, то ли площадка для тренировок. Скорее всего, пришел я к мысли, это все же второе. Зачем плац для аристократов? Строевой подготовкой заниматься? Тем более, что на площадке угадывались какие-то интересные тренажеры, но издали я не мог разобрать, что они из себя представляют. Еще дальше шел небольшой сосновый лес, в котором стояли хозяйственные постройки вроде конюшен или сараев для разного барахла, чуть подальше курилась дымком кузня. От этих построек проложена дорожка, огибающая плац и подходящая к воротам с тыльной стороны казармы.
Дилижанс подъехал по гравийной дорожке к кирпичному домику, прямо к крыльцу, где нас поджидали два человека. Один из них, нацепив широкополую шляпу с лихо загнутыми краями, чем-то походил на шерифа из глубинки без определенного возраста. Портила замечательную картину невероятная тучность этого персонажа. Настолько он был толст. Брюхо выпирало из мундира, но оловянные пуговицы сдерживали натиск плоти и не давали разойтись одежде в разные стороны. Несмотря на свой комичный вид, мужчина не выглядел гражданским олухом. Его правая ладонь уверенно обхватывала рукоять меча, и толстые пальцы изредка вздрагивали и постукивали по навершию, словно жили своей жизнью.
Второй же встречающий был полным антиподом. В его теле жизнь держалась каким-то чудом, настолько он казался тощим. А, может, и не казался, и был им. Скорее всего нас решили приветствовать сам комендант Амельфи и его писарь, он же заведующий списочным составом форта. Так и оказалось.
Мы вышли из дилижанса и по приказу капитана выстроились в неровную линию, нарочито расхлябанно, да еще вдобавок переговариваясь между собой. В дороге некоторые стали уже успели познакомиться друг с другом, чтобы по прибытии иметь какой-то, пусть и не совсем надежный, тыл в лице товарища.
Сам капитан, который с облегчением сдал нас в нужные руки, скромно встал позади.