– Пошли.
Повернувшись, потащил меня в сторону леса.
– Не надо, пожалуйста, отпустите, – Заголосил я, внутри все дрожало. Пока мы шли, я увидел то, что осталось от каравана.
Везде лежали люди, они были мертвы. Валялись отрубленные руки, ноги, головы, очень много крови. Отовсюду шел отвратительный запах, мне стало дурно.
– Отпустите меня, – вновь взмолился я, всхлипывая. – Не надо, я нечего не сделал, отпустите, пожалуйста.
Пацан остановился. Повернувшись, зло на меня посмотрев, достал клинок.
– Еще хоть слово вякнешь, я тебе яйца отрежу. Понял? – И сунул мне его между ног, чуть надавив вверх.
Побледнев, вздрогнув, я инстинктивно сжал ножки, вытаращившись на него. По спине побежал холодок. Было видно, он не шутит и сделает это. Причем сама мысль ему нравилась, на лице отражалась мерзкая улыбочка. Я, сильно испугавшись, быстро закивал соглашаясь.
Убрав кинжал, он вновь потащил меня за собой.
Мы углубились в густой лес, уходя все дальше и дальше. Бродили по нему целый день. Время уже близилось к вечеру. Я устал, вымотался, ноги с непривычки болели, идти становилось все труднее, они заплетались.
Да, иногда мы делали привал, передохнуть, подкрепиться, останавливаясь возле воды. Вот только отдыхал он, развалившись на травке. Что-то жевал, улыбаясь, поглядывал на меня, привязав предварительно руки повыше к дереву, так, чтобы я не мог сесть.
Ни воды, ни еды не давал. Во рту все пересохло. Я облизывал губы, наблюдая за тем, как он умывается, утоляет жажду из ручья, довольно причмокивая. Ножки не произвольно подгибались, тряслись, я провисал на руках, отчего сильно болели запястья. Возникало огромное желание упасть на землю, но лишь всхлипывал. А затем, парень, немного передохнув, тащил меня дальше.
Пару раз все-таки развязывал руки, чтобы дать возможность оправиться. А когда вновь стягивал на них веревку, я морщился от боли, подвывая, дергался.
Все это время, меня не покидало чувство нереальности происходящего. Как будто это твориться не со мной, или я сплю? Но усталость и боль отрезвляли. Мотая головой, сбрасывая наваждение, я продолжал двигаться вперед. Слезы высохли, лишь изредка тихо всхлипывал, смерившись с неизбежным.
Наконец, мы вышли к заброшенной деревне, расположенной на огромной поляне, в глубине леса. Когда и кто здесь жил, непонятно. На данный момент, это место облюбовала банда. Избы выглядели старыми, некоторые, слегка покосились.
Парень, облегченно вздохнув, повел меня к одному из домов. Во дворах стояли лошади, много телег. То там, то тут я видел бородатых мужиков. Кто-то, что-то делал, носили какие-то вещи, корзины, рубили дрова, при этом, все были при оружии. У кого, короткие, у кого, длинные мечи. Кто-то, с топором за поясом, кто-то, даже с секирой.
Ни кто на нас не обращал внимания, так, изредка бросали косые взгляды и продолжали заниматься своим делом. Одну из телег я узнал, как раз на ней ехал учиться в город. Слезы сами потекли из глаз.
Мы вошли во двор одного из домов и, приблизившись к крыльцу, остановились. Нам на встречу вышел здоровый, высокий мужик, со шрамом на лице. Он был одет в черные сапоги, свободные темно-синие штаны и серую, широкую рубаху. На поясе, в ножнах, висел длинный меч. Встав возле двери, облокотился о косяк. Сложив руки на груди, окинул нас суровым взглядом.
– Здрав будь Атаман. – Произнес пацан, слегка кланяясь.
– И тебе не болеть. – Ответил тот. – Ну и где ты шлялся?
– Да вот, – он кивнул на меня, – пленника привел. По лесу долго петлял, следы заметал.
– И на кой, ты эту девчонку сюда притащил? – Чуть приподняв брови, поинтересовался он.
– Почему девочку? – Опешил парень.
– А что, по личику, не видно, что баба? – Хмыкнул атаман.
Пацан повернулся, изумленно на меня посмотрел. Подошел в плотную, глянул в лицо, затем сунул руку мне между ног, пощупал. Я инстинктивно их сдвинул всхлипнув.
– Не-е, мальчик. – Довольно произнес он.
– Ладно, пусть будет мальчик. – Атаман покачал головой. – За тобой двое, еще одного ранил, неплохо навострился стрелять из лука, молодец. – Похвалил он.
Тот довольно заулыбался.
– Но, вот только скажи мне, зачем ты его сюда привел? – Атаман вздохнул.
– Так я… – растерялся парень. – Он же сын знатного купца, смотри, какой хорошенький, холеный, – и погладил меня по голове. – Его же продать можно. Такой дорого стоит.
Тот покачал головой.
– Согласен, получить можно много. Товар первосортный, покупатель найдется быстро, за такого, хорошо заплатят. Вот только, где мы, а где рынок, ты об этом подумал? До него же, семь дней пути, и кто его туда повезет?
– Так это… – парень задумался, почесав затылок. – Я как то, не подумал. – Выдал он. На крыльцо вышел еще один мужик, откусывая по пути яблоко.
– Не подумал он. – Не довольно произнес атаман. – Ты же знаешь, мы ни кого не берем, мороки много, следы заметаем, а ты сюда приволок.
Пацан сник. – Ну, я же, петлял по лесу. – Тихо промямлил он.
– Откуда эта девчушка? – Произнес, вставший сбоку мужик.
– Пацан это. – Бросил атаман.
– Миленький, какой смазливый. – Медленно протянул тот, как то не хорошо улыбнувшись.
– И что мне теперь с ним делать? – Грустно промолвил парень, поглядывая, то на меня, то на главного.
– Утром уходим, чтобы до утра, его тут не было. Трофей твой, сам привел, сам и порешишь. – Повернувшись, скрылся в хате.
Пацан, вздохнув, нахмурился, бросил на меня злой взгляд.
– Да, отведи в лес, горлышко вскрой, делов-то. – Посоветовал бандит.
Я вздрогнул, внутри все похолодело.
Парень поморщился.
– Что, не хочешь резать?
Тот отрицательно покачал головой.
– Тогда вздерни на суку или мне лучше отдай. Я поиграюсь с ним до утра, да кончу. – Мужик хмыкнул.
Пацан задумался, затем отрицательно помотал головой. Хитро улыбнувшись, подмигнул мне, от чего я не произвольно поежился.
– Я сам. Пойдем. Повеселишь меня напоследок. – Бросил он.
Мужик с сожалением вздохнул, махнув рукой, скрывшись в доме.
Я, всхлипывая, еле передвигая ноги, поплелся за ним. Сердце билось учащенно, внутри все сжалось.
Мы вошли в какой-то сарай, скорее всего, когда-то, это была конюшня.
Поставив меня по центру, он отошел в сторону, скинул с себя все лишнее, оставив лишь кинжал за поясом, и внезапно поинтересовался:
– Устал?
Я, всхлипнув, кивнул.
– Очень?
Я вновь кивнул.
– Вижу, как ножки дрожат, это хорошо. – Затем, откуда-то сзади, он притащил чурбак, на котором рубят дрова, поставив его рядом со мной. Не торопясь, развязал руки. Я застонал, осторожно трогая, сильно болевшие запястья.
– Раздевайся. – Приказал он.
Оторопев, удивленно на него смотря, я замер на месте.
– Ну, чего зыркаешь, скидывай одежку, говорю. – И не дожидаясь, пока начну сам это делать, быстро принялся меня раздевать. Вскоре, оставшись совсем голым, я смущенно прикрылся спереди руками. Он зашел за спину.
– Руки сюда давай. – Я сжался.
Пацан не стал ждать, схватил одну, рывком завел за спину, затем вторую. Сложив их, крепко стянул веревкой, да так, что я заверещал от боли, переступая ногами.
– Больно? – Подойдя спереди, он посмотрел мне в глаза, от туда текли слезы.
Я кивнув, прикусил губу, всхлипывая.
– Ничего, потерпишь, – и злорадно улыбнулся.
– Вставай. – Приказал он, показывая на деревяшку.
Мои глаза в ужасе широко раскрылись. Я задергался, зарыдав в полный голос, понимая, что он хочет делать.
– Не надо, пожалуйста, не надо, не делай этого. Пожалуйста, прошу, – взмолился я.
Но ему на эти слова было наплевать.
– Вставай, сказал. – Повторил пацан, сквозь зубы.
Завывая, я поставил туда трясущуюся ногу. Сам не смог подняться, пришлось ему меня подсадить.
Чурбак был не большой, ступни только, только на нем умещались. Он зашатался, я взвизгнул, но все же, удержал равновесие.
Парень, куда-то ненадолго ушел, а когда вернулся, то в его руке была длинная, смотанная веревка. Увидев ее, мое тело само затряслось, страх сковал рассудок.
Не обращая на меня внимания, он перекинул ее через верхнюю балку. Затем, притащив старый ящик, встав на него, чтобы быть повыше, накинул на шею. Я еще сильнее заголосил, вновь задергался, задвигал ножками, переступая на одном месте, подставка вновь зашаталась.
А он не торопясь, завязал петлю.
Выдержать подобное, было выше моих сил. Я в панике заверещал как резаный, внутри все похолодело, а пацан, злорадно улыбаясь, спрыгнул. Взяв второй конец веревки, сильно натянул ее, да так, что петля впилась мне в шею, стало трудно дышать. Где-то сзади привязав, вернулся.
Продолжая трястись и подвывать, несмотря на то, что говорить стало трудно, вновь принялся умалять его пощадить. Но меня не слушали.
– Что ты как девочка все верещишь, достал уже своими воплями. – Сплюнул он и, найдя в углу кусок грязной бечевки, встал сзади меня.
– Рот открой.
Я замычал, стиснув губы.
– Я сказал, открой рот. – Медленно и зло повторил он.
Захныкав, приоткрыл его, губы тряслись.
– Шире. – Рявкнул он.
Пришлось подчиниться.
Пацан быстро набросил бечевку и с силой затянув, завязал сзади. Я, замычав от боли, даже задвигал пальцами на ногах, подгибая их. Она впилась глубоко в рот, не давая его закрыть.
– Больно? – Он хмыкнул, – нефиг было орать.
Отойдя чуть в сторону, окинул меня довольным взглядом.
– А ты хорошенький, такой холеный, чистенький, – и хмыкнул, – действительно, как девочка.
Мне уже было все равно что он говорит, в голове звучала лишь одна мысль, "Я не хочу умирать". От этого, страх пробивал все тело. Но еще больше я боялся упасть, потерять равновесие или лишиться чувств, иначе сразу умру, повиснув в петле.
– Ну ладно, ты тут отдыхай, – он вновь хихикнул, – а я пойду, поем чего ни будь. Только не дергайся, да не трясись так, а то свалишься, сдохнешь, раньше времени. – И рассмеявшись, ушел.
Я остался один. "Нет, это все не правильно, так не должно быть, отец, его же убили". Мысль, подобно молнии, пробило мой разум. От накатившего горя, громко замычал, прерывисто, часто дыша. Приподнял лицо немного вверх, сильно зажмурив глаза. Слезы полились потоком.
Задвигав ножками от подступающей паники, закачался, тут же испугавшись упасть, постарался замереть на месте. Петля давила, явственно давая ощутить, дыхание смерти.
В голове закружился калейдоскоп истории жизни. Двор, летний сад, детские забавы, мать, отец, моя комната, школа! Ох, как же у меня внутри все сжалось.
Хотелось орать, выть, но перетянутый рот не позволял это делать. Непроизвольно дернув раками, тут же замычал, от острой, жгучей боли. Мои кисти почти онемели, пальцы сами по себе дергались, он слишком сильно затянул веревку.
Я не произвольно попытался вскрикнуть, но только закашлялся, что отразилось очередной болью только уже во рту. Сильно перетянутый, он порвался в уголках губ, я почувствовал привкус крови. Прерывисто дыша, попытался сглотнуть, но, ничего не получилось.
Его не было больше часа. Мои ноги изрядно тряслись, одеревенели. Продолжая рыдать, изредка подвывал. Мне было ужасно страшно.
– Смотри, как тебя колбасит. – Внезапно я услышал, довольный возглас пацана.
Он подошел вплотную, улыбнулся.
– Боишься, да?
Я только всхлипнул в ответ.
– Ну, не надо, не надо. – Мальчик ласково погладил меня по животу.
– Умирать, конечно, страшно, да еще в таком возрасте, когда вся жизнь только начинается, но не будь все-таки девочкой, ты же пацан. Ну пожил немножко, хватит. Да не трясись так, скоро все закончится. – От этих слов стало совсем плохо. Я вновь замычал, задергавшись, а он рассмеялся.
– Не боись, я не стану тебя убивать.
Я вытаращился на него.
– Удивлен? Просто хочу, чтобы ты сам себя повесил. Это намного интересней. – И мерзко заулыбался.
Я издал протяжный, надрывный стон.
Пацан посмотрел на то, что у меня между ног.
– У тебя-то, твой отросток хорошенький. – Взяв его пальцами, помял, сдавил, причем сильно. Я при этом зашевелил ногами, пытаясь их сжать, прерывисто замычав от боли.
– А мне вот, один говнюк, член изуродовал, теперь он ни для чего не пригоден. О, смотрю, ты удивлен? Хочешь знать, кто так надо мной поиздевался? – Зло произнес он, убираю руку, – не стану тебя мучить, хотя, – он почесал затылок, – можно и отрезать, конечно, на память. Тебе он все равно уже не нужен. Да не вздрагивай так, – засмеялся парень, – я пошутил, на кой он мне нужен. Лучше поведаю тебе свою историю, – и похлопал по животу.
– Я ведь еще совсем недавно был рабом. Да, да, самым настоящим, причем личным. А ты знаешь, что это такое? Нет? Так я скажу. Это, когда ты просто вещь, своего хозяина, и обращаются с тобой, как с предметом. Могут делать, все что угодно. Я был всего лишь игрушкой, в руках маленького, развращенного ублюдка.
А знаешь, как к нему попал? Этот барончик, катался со своей свитой по владению, и заехал в нашу деревню. Мне тогда десять лет было, а ему, как я потом узнал, всего семь. Увидев, что по дороге едет целая процессия, мне стало любопытно. Я тогда как раз в огороде копался, ну вот и подбежал к ограде, посмотреть. Проезжая мимо, он, просто глянув в мою сторону, ткнул пальчиком, указывая на меня и отвернувшись, поехал дальше. А трое стражников, тут же спешившись с лошадей, пошли в мою сторону.
Я смекнул, что-то здесь не так и рванул в дом. Да, что толку, отца не было, он уехал с самого утра в другую деревню, к кузнецу, дома только мать, защитить некому.
Они вошли. Она, конечно дернулась, в попытке закрыть меня собой, но ее просто оттолкнули, уронив на пол. Тут же, схватили меня за шкирку, потащи. Мать закричала, стала причитать, просила отпустить, да, что толку. Один из них кинул на стол золотую монету и все.
Во дворе меня быстро связали. Один из стражников перебросил мою тушку как мешок, через круп лошади и, забравшись в седло, мы отбыли. Так я оказался в замке. А там, очень быстро мне объяснили, что я теперь раб молодого господина, и чтобы тот не пожелал, должен выполнять.
Не думай, я вначале ерепенился, брыкался, орал, сопротивлялся, даже кусался. Но когда с тебя, сдирают с живого, полосками кожу, с помощью плети, быстро понимаешь, кто ты есть. Становишься смирным, покладистым. Делаешь все, что тебе скажут, только бы хозяин остался доволен.
Мальчик вздохнул.
– Так я и стал игрушкой. А знаешь, что заставлял меня делать, этот говнюк? Ты даже не догадываешься, что значит быть рабом. – Он сглотнул.
– Ему было лень подтирать свою задницу, после того, как облегчится, это делал за него я. Все бы ничего, только я вытирал ее, своим языком. Тщательно вылизывая, чтобы попка урода была чистой, а после еще и благодарил, за то, что мне позволили это сделать. Как думаешь, насколько было приятно? Изо дня в день, на протяжении почти двух лет? Этот запах, вкус, такого не забудешь, он останется со мной навсегда.
Мало того, ложась спать, да, иногда и днем, когда ему хотелось помочиться, он просто подзывал меня. Я вставал на колени, улыбаясь, расстегивал его штаны. Брал в рот мерзкий стручок, а он опорожнялся, наблюдая за тем, как я глотаю. Затем, я благодарил его, за тот нектар, что мне позволили испить. О, и это еще не все. – Парень принялся ходить возле меня, заложив руки за спину.
– Ему бывало часто по вечерам скучно. Знаешь, чем он развлекался? – Пацан остановился и как то зло на меня зыркнул. От чего я не произвольно вздрогнул.
– Прикажет мне раздеться догола, – продолжил он, – лечь на постель, на спину, раздвинув ножки. А сам устроиться между ними и своими маленькими пальчиками начинает мять мои яички, давить их. Я корчусь от боли, верещу, а он хохочет, ему весело.
Как-то раз я не выдержал издевательств и от боли описался. Говнюк от такого, пришел в ярость. Поднявшись, заставил лечь меня на пол, а сам, надев башмачки, поставив свою ногу мне в пах, и принялся довить член, скалясь, при этом.
Боль была дикой, я орал так, что наверное слышал весь замок. Дергался, царапал ногтями пол, но ничего не мог поделать. Лишь взирал в ужасе, как он со злорадством покручивает ногой, полностью встав на него. Прекратил он это только тогда, когда из-под подошвы, во всю потекла кровь.