– Я тоже в газете работаю. Любопытно было бы вас послушать. Как вас?
– Артем Ильич.
– А меня Данилой звать… Расскажите, если вас не затруднит, Артем Ильич.
Выпив еще грамм сто наливки, участник знаменитого рейда немного закусил и начал:
– Сам я с нижнего Дона, из казаков. А супружницу себе нашел в Козлове, бабка моя по материнской линии оттуда. В империалистическую воевал в казачьем корпусе, георгиевский кавалер. Год назад переехал с семьей на жительство в Козлов. Жили, как все, не бедствовали, но и ананасов с рябчиками не ели. И тут мамантовцы, как снег на голову. Узнав, что я с Дона, казаки подъехали к дому и говорят: «Знаем, ты не большевик, Артем, только сочувствующий этим гадам. Эту дурь выкинь из головы. Поедешь с нами, у нас потери. Если откажешься, схлопочешь пулю». Что было делать? Простился с семьей, прыгнул на своего коня и пристроился к эскадрону. Сразу решили повязать меня кровью, проверить, насколько мне можно доверять. Привели какого-то еврея, выдали винтовку и приказали пристрелить. Я подмигнул испуганному Мойше и послал пулю ему плечо. Видимо, он меня понял и упал, как подкошенный. Не видел, чтобы его добивали, значит, выжил. А расстрелов хватало. Много евреев погибло, большевиков, сочувствующих. По приказу генерала Мамантова казаки взрывали мосты, жгли вагоны, грабили склады… Но я и после того случая людей щадил, поверх голов стрелял.
– Не наказали за это? – спросил я.
– Того не было. Попробуй, разбери, куда ты метишь в пылу боя!
– Не пытались бежать?
– Об этом рассказ впереди … Козлов мамантовцы сумели взять почти без боя, а вот с Раненбургом вышла загвоздка. Им там изрядно дали по зубам! Город несколько раз переходил из рук в руки, пока генерал не решил, что с него хватит. Лебедянь особо не сопротивлялась. А вот под Ельцом развернулись бои, и если б не измена и предательство командного состава, он смог бы устоять. 31 августа запылала железнодорожная станция, загорелись дома. Людей на улицах города расстреливали без суда и следствия, достаточно было простого доноса. Командир нашего эскадрона самолично рубанул шашкой пленного молодого красноармейца, но не до смерти. Парень бросился бежать, и тут я решил, что пробил мой час. Бросившись за беглецом, я нагнал его в переулке, положил на холку лошади и вывез за пределы города. Добравшись до дальнего хутора, оставил раненного у надежного человека, переправился через Дон и направил лошадь в сторону Петродара. Вот моя история, Данила, как хошь, так и понимай.
– Вы поступали так, как подсказывало сердце, Артем Ильич, – сказал я.
– Это уж точно… Табачку не найдется?
– Не курю, – пожал я плечами.
Казак попросил закурить у проходившего мимо горожанина. Тот вынул из кармана серебряный портсигар и угостил его папиросой. Я бы не обратил на этот момент никакого внимания, но на крышке портсигара мелькнуло изображение двух легавых собак. Серебряный портсигар «Легавые на охоте», вспомнил я позицию в списке ценностей Ракова. Я пригляделся к хозяину вещицы, присевшему за столик недалеко от нас. Белобрысый, небольшого роста, в черном картузе, светло-зеленом костюме и хромовых сапогах. Приметы ни о чем мне не говорили. Да и портсигар с означенным сюжетом на крышке один что ли в городе? У Светловского такой же!
Я перестал думать о белобрысом и принялся за еду, запивая ее холодным пивом и общаясь с казаком. И тут до моего слуха доносится: «Гы-гы, весево быво!» У меня кусок в горле застрял! Я медленно повернул голову. Слова слетели с губ белобрысого! Я посмотрел на его товарища, державшего в руке стакан с каким-то крепким напитком. Небольшого роста, вихрастый, кареглазый, в сером костюме, косоворотке, хромовых сапогах! Твою мать, «затейники»! Обмывают кровавое свое дело? А где же третий?
Я начал соображать, каким образом сграбастать их без шума и осложнений. Хм-м… Если прямо сейчас подойти и направить на них браунинг, то вряд ли изверги-кровопийцы поднимут ручки. Как пить дать, поднимется пальба. Чем все закончится, неизвестно. Не из таких они, чтобы наложить в штаны. Что же делать?.. Привлечь на помощь казака? На него, кажись, можно положиться, да и силен, как бык… Нет, не стоит, тут дело тонкое… Ладно, надо оставаться спокойным, не дергаться, а когда эти ублюдки покинут столовую, проследить за ними. Прямо сегодня и накроем их на хате!
Я глянул туда, где звучал граммофон. Алекса все не было. Вполне возможно, что и не будет в обеденное время. Ну, что ж, так тому и быть. У меня на сей момент иные заботы.
Пообедав, «затейники» поднялись из-за столика и вышли наружу. Пожелав казаку удачи, я также оставил столовую. Бандиты прошли через Соборную площадь, но у самого ее края их пути-дорожки разошлись. После недолгой остановки вихрастый отклонился в сторону бывшей курортной гостиницы, белобрысый взял правее и зашагал по направлению к Разгуляевой. Я не стал долго раздумывать и отправился вслед за последним. Он немного прошелся вниз по улице и неожиданно для меня прыгнул в проезжающую пролетку. Я выхватил браунинг, рванулся изо всех сил вперед и, вскочив на подножку, сунул ствол в грудь бандиту.
– Не дергаться! – скомандовал я. – Ты арестован, сучий потрох!
Он отбил ствол и попытался столкнуть меня с подножки. Я со всего размаху саданул пистолетом ему в лицо. Он обмяк и привалился к боковой стенке кузова.
Долговязый возница с окладистой русой бородой окоротил лошадь и слез с передка с непонимающим видом.
– Что такое?.. Чего это вы?
– Я из Угро! Веревку, быстро!.. Да не торчи ты столбом, остолоп!
– Ага, понятно, я сейчас!
Извозчик забегал вокруг экипажа, хлопая себе по бедрам, охая и вздыхая. Веревку он с грехом пополам отыскал. Связав бандита, я приказал гнать лошадь на Коммунальную площадь.
Глава 14
Белобрысый стал подавать признаки жизни еще на углу Воронежской и Усманской, а в кабинете Угро он уже осмысленно повел глазами. Я вкратце рассказал Светловскому о трагедии в доме Ракова и о моих действиях вплоть до задержания на Соборной площади.
– Так, так, – проговорил начальник, встав со своего места и глядя на бандита. – Один из «затейников», значит. Ну, подлец, говори как на духу, что вы за люди? Кто ваш главарь?
Белобрысый вздрогнул и с опаской поглядел на меня, коснувшись рукой посиневшей скулы.
– Борис Куликов, живу в Ключах, товарищ мой – Гаврила Брыкин, уже сидевший за грабеж, его дом в литерном квартале. Из мещан мы. А главарь наш – Казьма Иванов, мы его Пугачом прозвали. Не здешний, из Тамбова, кажись.
– C чего все началось?
– Мы в столовой с ним познакомились, на бывшей Дворянской. Подсел к нам, хорошо угостил, расспросил о том, о сем, ну, и интересуется, не хотим ли мы сходить кой-куда, чтобы деньжатами разжиться. Дело, мол, плевое – хорошенько пугнуть одного скрягу, бывшего купца Савельева. Что ж, думаем, это можно, и дали согласие. А получилось совсем не так, как он говорил. Войдя обманом к купцу, мы не только пугнули его, но и вынуждены были прирезать всех, кто находился в доме. Пугач заставил. Говорит, свидетелей оставлять, самим в тюрьму стучаться. Точно также мы сработали в домах Сарычевых, Севостьяновых, ну, и Раковых, конечно.
– Кто придумал оставлять тетрадный листок на телах жертв?
– Пугач. Пусть, говорит, уголовка чешет башку.
– Где он живет?
– Об этом не знаю ни я, ни Гаврила. Пугач сам нас находит, ежели что… Да мы про него, коли говорить правду, ни хрена не знаем. Упомянул как-то про Тамбов, ну, мы и подумали, что он оттуда.
– Какие у вас планы?
Бандит поерзал на табуретке и, прищурив глаза, посмотрел на Светловского.
– Ежели скажу, скащуха будет?
Ну и ну, этот кровавый упырь рассчитывает на снисхождение! Вот, сволота!
– Сотрудничество со следствием учитывается в суде, – спокойно ответил начальник.
Бандит кивнул и поглядел на настенные часы.
– Пугач с Гаврилой сейчас трясутся на извозчике к станции Казинка. Наметили грабануть пассажиров поезда Козлов-Петродар. Я не поехал с ними из-за похорон – помер брат родной…
– Ну-ка, опиши нам его приметы.
– Ростом не больше меня, но жилист, как канат. Лицо серое, без усов и бороды, волосы русые. Ходит то в фуражке, кожанке и галифе, то в синем картузе, коричневых пиджаке и темно-синих штанах. На ногах хромовые сапоги…
– Цвет глаз?
– Глаза у него бесцветные какие-то, холодные.
– Довольно!.. Данила, отведи его в камеру и живей выходи наружу!
Через пять минут мы неслись в пролетке по Соборному спуску, а через полчаса – по пригороду. Доехали до реки, переправились через нее, и домчались до станции как раз в тот момент, когда поезд, давая гудки и грузно пыхтя, тронулся в путь. Мы бросили экипаж у местного пункта милиции и едва успели вспрыгнуть на крайнюю тормозную площадку.
– Все равно опередили нас, черти, хоть мы и неслись как угорелые! – ругнулся Светловский, восстанавливая дыхание. – Надо было шустрее допрашивать Куликова… В каком они теперь вагоне?.. Хрен их знает!.. Ну, ладно, поздно посыпать голову пеплом и рвать на себе волосы. Действовать будем так: остаемся на тормозной площадке и ждем, когда бандиты, сделав дело, при замедлении движения спрыгнут на ходу. До Петродара они, думается, ехать не рискнут. Когда спрыгнут, мы увяжемся за ними. Ты присматривай за этой стороной состава, я за той. Разошлись!
Поезд шел вперед, ритмично стуча колесами на стыках и плавно покачиваясь. Мимо проплывали поля, березовые рощицы, синие блюдца озер и прудов. По проселочным дорогам то там, то сям громыхали крестьянские телеги, на лугах паслись коровы, стреноженные лошади, овцы.
– Вон они! – вскрикнул Светловский, когда до берега Матыры с правой стороны и лесного массива с левой оставались считанные метры.
Я увидел, как бандиты кинулись к лесу и скрылись в нем буквально за считанные секунды. Пугач, одетый в кожанку и галифе и сжимавший в каждой руке по револьверу, возглавлял бег. Его подручный, обремененный саквояжем с награбленным добром, трусил за ним следом.
– Благоприятное выбрали место, черт их побрал! – воскликнул Светловский. – Лес неподалеку.
– Неподалеку? – хмыкнул я. – Он совсем рядом!
Мы выхватили оружие, спрыгнули с тормозной площадки и бросились в погоню. Оказавшись под кронами сосен, рассмотрели вдали мелькающие среди стволов фигуры беглецов. Они заметили нас, пару раз выстрелили и прибавили ходу. Я вырвался далеко вперед, лелея надежду на благоприятный исход преследования. Но беглецов вскоре скрыла густая чаща из березняка и ельника. Когда я добрался до нее, то понял, что бандитов не догнать. Тут требовались следопытские навыки, а у нас, жителей каменных джунглей, их попросту не имелось.
– Чингачгука бы сюда с его белым приятелем! – усмехнулся подоспевший Светловский, смахивая пот со лба. – Cгодилась бы даже местная лесная стража.
– Где ее только отыскать? – вздохнул я.
Мы развернулись и не спеша побрели назад. Выйдя из сосняка, добрались на подвернувшейся телеге до станции, сели в свою пролетку и поехали в город.
По прибытии немного перекусили и снова доставили в кабинет Куликова.
– Еще чего-нибудь скажешь про свою шайку? – спросил у него Светловский.
Бандит пару раз глубоко вздохнул, поглядывая то на одну стену кабинета, то на другую.
– Может мне это и зачтется… Сегодня вечером мы должны встретиться в извозчичьей закусочной, что на Воронежской.
– По какому поводу встреча? Когда?
– Ровно в шесть. Пугач расскажет, как будем грабить ночью еще один дом.
– Откуда такая прыть? Он как с цепи сорвался, этот ваш Пугач!
Куликов пожал плечами.
– Говорит, так надо.
К вечеру все было готово для поимки Пугача и Брыкина. Я прогуливался перед закусочной с видом человека, ждущего своего приятеля. Светловский с Рундуком прятались в коридоре, ведущим на кухню, Щербинин, одетый в штатское, сидел за столиком возле входа. План был такой: при виде бандитов я подаю знак – касаюсь рукой левого уха, Щербинин делает тоже самое для оповещения Светловского и матроса. Когда бандиты зайдут в закусочную и сядут за столик в ожидании Куликова, я обязан расположиться, если не за их спинами, то хотя бы сбоку. Как только Светловский поймет, что это действительно те, кого мы ждем, он и Скворцов выскакивают в зал и направляют на них оружие. Одновременно с ними это делаем и мы с Щербининым. Внезапность и напор с нашей стороны, предположили мы, должны отбить у Пугача и Брыкина всякую охоту к сопротивлению.
– А если в закусочную они придут порознь? – задал Щербинин вопрос Светловскому перед намечавшимся делом. – Да так, скорее всего, и будет.
– Главное, дождаться Пугача. Он нам нужен в первую очередь.
Я прохаживался с беспечным видом перед закусочной и время от времени поглядывал на часы, прикрепленные к углу здания. По Воронежской проносились легковые извозчики, тротуар был заполнен горожанами, спешившими по своим делам. Мимо меня прошла группа молодых парней, обсуждая комсомольские дела, стуча сапогами, прошагали рабочие в замасленных одеждах. Щебеча о чем-то своем и прыская со смеха, простучали каблучками юные девицы.
Было без пяти шесть, когда в толпе прохожих замелькала вихрастая голова Брыкина. Убедившись на все сто, что это он, я естественным движением руки коснулся левого уха. Бандит был в том же сером костюме, косоворотке и хромовых сапогах. Подойдя к двери закусочной, он эффектным щелчком выбросил папиросу и сплюнул на тротуар. Покрутив головой по сторонам и бросив на меня бегло-равнодушный взгляд, вразвалку зашел внутрь.
Пугача нигде не было видно, как я ни старался его рассмотреть в движущейся толпе. Маленькая стрелка часов продолжала стремиться к цифре «шесть» на циферблате. Без трех минут, без двух, без одной – его все нет. Ровно шесть. Может, кровавого убийцу насторожила моя персона? Хожу туда-сюда, таращусь без конца на часы… Ерунда! Не в этом дело. Перед подобного рода заведениями всегда можно увидеть озабоченных людей, поджидающих кого-то… Пять минут седьмого. Бандюги все нет. Ну и чего?.. Появится ли он вообще?.. Погоди-ка, вот он! По описанию, точно Пугач. Жилист, невысок, лицо землисто-серое, одет в коричневый пиджак и темно-синие штаны, на ногах хромовые сапоги… Только картуз не синий, а желтовато-зеленый. Я снова поднес руку к левому уху.
Главарь «затейников» приблизился со стороны курорта. У дверей закусочной бросил взгляд на часы и, не глядя по сторонам, зашел внутрь. Я за – ним. Он прошел мимо своего товарища и присел за другой столик! В чем дело? Что за конспирация? Ни тот, ни другой даже не посмотрели друг на друга! Ждут Куликова?.. Чтобы что?..
В закусочной было полно народа. Вкусно пахло жареной картошкой, стоял неумолчный гул. Я опустился на свободный стул за спиной Брыкина, расположившегося за столиком неподалеку от входа, и стал поглядывать в сторону коридора. Светловский знаком дал мне понять, что он со Скворцовым будет брать Пугача, а мы с Щербининым – Брыкина. Не прошло и десяти секунд, как они вырвались с револьверами в руках из коридора и подскочили к Пугачу. Мы с Щербининым не мене прытко оставили не у дел его товарища. Он попробовал вырваться, но как только мы обезоружили его, затих, а вот Пугач, напротив, начал возмущаться:
– Что вы делаете? – крикнул он, пытаясь вырваться из плотного захвата матроса. – Что я сделал такого, чтобы вы так обращались со мной?
– Помалкивай, урод! – бросил ему в лицо Светловский. – Скворцов, обыщи его!
Матрос быстро выполнил приказ и развел руками.
– Ничего нет.
– Ничего?.. Удивительно! Куда он подевал оружие?
Пугач опять задергался.
– Нет у меня никакого оружия! Я законопослушный гражданин…
– Заткнись!.. В Угро разберемся, какой ты законопослушный!
Посетители во все глаза смотрели на развернувшееся перед ними действо и шумно делились впечатлениями. Не каждый вечер в забегаловке случается такое!
– Бандитов взяли, товарищ Светловский?
– Еще каких!
– Так их, паразитов!
Мы вывели задержанных наружу и повели к Коммунальной площади. Брыкин обреченно плелся по тротуарам и не говорил ни слова. Пугач тоже решил помалкивать после того, как Скворцов поднес к его носу безотказный аргумент – пудовый кулачище.