– Да, но Марго потрясающе быстро удалось решить эту проблему. И всего-то нужно было запереть меня в подвале.
Проходит несколько невыносимо долгих секунд, пока застывший на моём лице взгляд Евы устремляется в стол, но я успеваю разглядеть в её глазах лёгкое недоумение.
– Тебе не обязательно возвращаться в своих воспоминаниях так далеко в прошлое, Вероника. Давай поговорим об Августе. Начни с того дня, когда вы впервые встретились, – наконец продолжает разговор.
– Хм… так ведь с этого я и начала. С того момента, когда переступила черту.
– Ты впервые встретила Августа пять лет назад? – брови доктора едва заметно выгибаются, но она тут же спешит вернуть себе выдрессированное самообладание.
– Не встретила, – мрачно усмехаюсь я, пожимая плечами. – Я его придумала.
Глава 2
Около четырёх месяцев назад
*
Обнажённые. Не тела, а души. Беззащитные. Прикрыться нечем.
Плача смеёмся съезжая с катушек… И смотрим в небо – смотрим в вечность,
где кружатся птицы. Им нужно так мало… Глоток свободы, шум моря и ветер,
…чтобы крик никто не услышал…
А затем о скалы. В объятия смерти.
** ** **
«…следов борьбы в квартире не обнаружено. Заключение судмедэкспертов, проводивших вскрытие, официально подтвердило, что двадцатидвухлетняя Елизавета Гусарова покончила жизнь самоубийством через выход из окна. Что стало причиной суицида, пока не известно. Напомним, что тело студентки было обнаружено дворником»…
– Подожди секунду, – подперев мобильный плечом, дотянулась до пульта на тумбочке, уменьшила громкость телевизора и плюхнулась обратно на подушку. – Что ты там говорила?
– Я говорила: как свидание прошло? Резко со слухом туго стало? – прищёлкнула языком Дина и, голосом, который компромиссов не предусматривает, громко протянула: – Ну-у-у?!
Не было никакого свидания. Но Динка около трёх недель и едва ли не со слезами на глазах меня на него уламывала, так что в итоге пришлось сдаться. Точнее – пришлось солгать, что парень, регулярно заглядывающий в «ЗООрай» за кормом для своих мопсов, вдруг показался мне настоящим красавчиком с небывалым обаянием и чувством юмора на сто баллов, и вот вчера я вся такая наряженная, на каблуках и крыльях любви летела к нему на свидание. На самом же деле всю эту прелесть мне с лихвой заменила любимая пижама, глинтвейн и «Американская история ужасов» по нетбуку.
Прости, счастливый обладатель мопсов, и дело не в том, что твой маникюр идеальнее моего, и даже не в том, что твои джинсы настолько тесные, что становится страшно за шов на заднице… Допускаю мысль, что ты даже можешь оказаться вполне приятным парнем, вот только вряд ли у тебя есть волшебная иголочка способная заштопать рваные раны на моей потрёпанной душонке. Как там говорится?.. «Оно тебе надо»?
Прости, Динка. И тебе я вновь солгала. И пусть ты, вероятно, единственный человек в этом мире искренне желающий мне добра и счастья, но меня устраивает мыльный пузырь, в котором я существую. Здесь тихо, спокойно, комфортно. И я никому ничего не должна.
– Алё-ё-ё гараж! Ты там спишь, что ли?
– Об этом я только мечтаю, но мне через час на работу, – широко зевнув, поплелась на кухню, где ещё со вчерашнего дня меня заждалась гора немытой посуды.
– Ну так как прошло? – Дина отставать не собиралась; вынуждала и дальше ей врать. – В чём он был? А как от него пахло? Цветы принёс? А куда ходили? В кино? А на какой фильм?
– Не знаю. Не помню. На сопливую фигню какую-то… кажется. – Подперев мобильный плечом, я включила воду и взялась за первую тарелку.
– Вот ничего себе! Это чем вы двое там таким занимались, что девятичасовой сеанс «Мстителей» стал сопливой фигнёй, м-м-м?.. Ну давай, детка, порадуй старушку! Скажи, что дело было на последнем ряду, его язык у тебя во рту, а его проворные пальцы у тебя в…
– Ещё слово о твоих больных сексуальных фантазиях и, клянусь, я с чистой совестью забуду, как тебя мама назвала.
– Чёрт. Так и знала. Значит, не дала Витьку? – с досадой вздохнула. – Да ну тебя! Он же такой секси!
Да, Дина часто перебарщивала. И она всегда была на позитиве; порой многократно и намеренно преувеличенном. И за это я не могла на неё злиться. Если бы ещё и она со мной на пару унывать начала и смотреть на мир сквозь очки самого закоренелого пессимиста, боюсь, на два трупа в этом Богом забытом городе стало бы больше.
У Дины и своих проблем хватало. И Дина не знала о моём прошлом всего. Но знала достаточно, чтобы отыскать в себе здравомыслие, сбросить груз «имени меня» с плеч и оставить тщетные попытки по перетягиванию каната с тёмной стороны на сторону добра, света и волшебных единорогов блюющих радугой. Но, по правде говоря, порой Динке удавалось сделать то, чего не удавалось никому, – с ней я улыбалась. Да и… думаю, здравомыслием эта сумасшедшая была от рождения обделена.
– Ну он хотя бы пытался? – протянула с надеждой. – Боже, только вот не расстраивай меня сейчас, умоляю-ю-ю!
– Да чёрт с тобой, – пытался! – вновь я лгала. Ещё немного и сама в эту ложь готова была поверить.
– Бинго! – взорвалось в трубке. – Глядишь, и в следующий раз наш Витёк раскрутит тебя-таки на страстный, животный, умопомрачительный секс! Ну или хотя бы двухминутный перепихон в туалете кинотеатра, – уже неплохо. Одолжить тебе кружевной лифчик? Нет, я серьёзно, подруга, спали на хрен всё своё спортивное бельё! Тебе двадцать два, а не пятьдесят! Успеешь ещё пожить скучной комфортной жизнью! И кеды свои на помойку отнеси, пусть бомжы таскают. Где туфли, что я тебе на восьмое марта подарила?
– В коробке.
– А коробка где?
– Эм-м… поищу. Сегодня. Может быть.
– Да уж… – разочарованно вздохнула Дина. – Ника-Ника… когда до тебя наконец дойдёт, что нужно выглядеть женственно, чтобы мужикам нравиться?
– В смысле – как ты выглядеть? – цинично усмехнулась я.
– А как я выгляжу?
– Как проститутка.
– Именно! Стоп. Что?
С издёвкой посмеиваясь, поставила в сушилку последнюю тарелку и принялась избавляться от мусора.
– Кстати, слышала, третья уже из окна вышла, – вдруг сменила тему Динка. – И это всего-то за месяц. А что дальше будет? Что с мозгами вообще у этих кур? Они что суицидную эстафетную палочку друг другу передают?
– Не знаю, – вздохнула я, резко помрачнев. – Черте что в этом городе творится.
– Не то слово, подруга. Не то слово. Но-о-о… мы-то с тобой на позичивчике, да-а-а?
– Разумеется, – протянула в ответ вяло. – На позитивчике. А как иначе?
– Кстати, как твой синяк? – опомнилась на мою голову. – Точно в больницу наведаться не хочешь?
– С синяком на бедре диаметром в пять сантиметров? – усмехнулась в ответ я. – Хочешь, чтобы с меня весь медперсонал ржал?
– Вообще-то, в том, что тебя чуть не сбила машина, нет ничего смешного, – проницательно заметила Дина. – И с тобой постоянно что-то такое происходит! Ты что, со смертью играешь?
– Машина меня едва зацепила.
– А могла и по капоту прокатить.
– Но не прокатила же!
– Но могла!
– Ты невыносима.
– Знаю, – довольно хрюкнула Динка, и я решила, что пора заканчивать этот затянувшийся разговор.
На самом деле моя подруга просто не решилась спросить – а не было ли неудавшееся столкновение с автомобилем запланированным?
Дина боялась, что мне надоест эта жизнь.
Дина ошибалась.
***
– Я пыталась почувствовать наконец укол совести за то, что лгу своей лучшей… нет, – своей единственной подруге, но… Но так ничего и не почувствовала. На тот момент у меня вообще были проблемы по части эмоций. Иногда я казалась самой себе куском древесины, или… или бездушной куклой с пластиковыми ручками, ножками, глазками… И с таким же пластмассовым сердцем.
– А сейчас? Какие эмоции ты по большей части испытываешь сейчас?
– Хотите знать: какие эмоции вызвало у меня ЕГО появление, доктор? Думаете, ОН стал моим триггером?..
– Думаю, Август сильно изменил тебя.
– Это так.
– Значит, в тот день, после разговора с Диной по телефону, ты и Август впервые встретились? Разумеется – вне твоей головы, – поспешила добавить.
– Он ждал меня на лестничной клетке. И даже если попытаюсь описать своё потрясение… увы, ничего не получится.
** ** **
Не успела хлопнуть дверь за моей спиной, а я уже почуяла неладное. Такое странное липкое ощущение, когда нутром чувствуешь, будто кто-то жадно пожирает тебя глазами, смотрит настолько пристально, что невольно хочется поёжиться. Вдоль позвоночника побежал холодок, и тут же резко бросило в жар. Помню, что даже испугалась своего нового состояния; оно изменилось так внезапно… Даже обернулась для чего-то, бросив взгляд на закрытую дверь квартиры, словно в ней мог остаться кто-то посторонний и сейчас наблюдает за мной через глазок.
Жутко стало. А в сознании эхом далёкого прошлого вдруг пронеслось: «Цок-цок-цок».
Я вспомнила эти ощущения. То же самое испытывала каждый раз перед тем, как сбежать от Марго в мир грёз и фантазий, где меня ждали: синее небо над головой, густая трава щекочущая голые ступни, запах луговых цветов и придуманный мною мальчик в нашем с ним домике на дереве. В нашем укрытии.
Я назвала его Август. Как летний месяц. Мой любимый месяц.
У Августа были густые и чёрные, как крыло ворона, волосы; непослушные и топорщащиеся во все стороны. А как они блестели на солнце… Потрясающе. И глаза у него были такие же удивительные – цвета летнего неба, большие, яркие, искрящиеся, как два хрусталика льда! Улыбка красивая, белозубая и настолько заразительная, что невольно и самой хотелось улыбаться. Каждый раз. Ведь эта улыбка принадлежала лишь мне одной.
Я придумала его высоким, подтянутым и жилистым. Куда более крепким и куда более зрелым, чем многие его ровесники. И пусть кроме меня Августа никто не мог видеть, я была горда тем, что мой друг, мой защитник намного сильнее и красивее любого из знакомых мне парней! Такого как Август ни у кого не было и быть не могло! Моё надёжное укрытие. Моя тихая гавань. Мой. Только мой.
Хотелось ли мне наплевать на мусор и вернуться обратно в квартиру?..
Больше, чем кто-либо может себе представить.
Но ещё больше мне хотелось дойти до конца. Вновь через страх и боль вскарабкаться на ту самую вершину, испытать те же ощущения, что обрушивались на меня с приходом блаженного забвения. Когда сознание под пытками Марго и Филипа наконец уплывало и на смену грязным серым стенам подавала, в котором меня несколько месяцев держали, приходило долгожданное солнце и объятия Августа.
Его ласковый шёпот:
«Я с тобой. Обещаю, всё будет хорошо»…
Я искала в нём спасение. В нём одном! Но Август всё не правильно понял.
А когда спасение пришло, мой друг оставил меня. С годами черты его лица затёрлись, а придуманные мною объятия стали в фантазиях холодными и ненастоящими. Не такими, какими они были раньше.
Я скучала. Я так сильно по нему скучала, что стоило лишь единожды сердцу вспомнить, что такое биться в предвкушении встречи с моей любимой фантазией, я, идя на поводу у внезапно разыгравшегося воображения, с клокочущим о рёбра сердцем сломя голову бросилась на лестничный пролёт, вниз по ступеням.
Я не чувствовала себя безумной, или спятившей, нет, – я точно знала, что там, на площадке между восьмым и девятым этажами меня будет ждать что-то, что каким-то образом всколыхнуло в памяти такие далёкие, но ещё живые воспоминания об Августе. Мои самые драгоценные воспоминания.
Вот только я и представить себе не могла, что воспоминание окажется настолько живым.
Он стоял привалившись спиной к стене. Весь в чёрном. Плечи были расслаблены, руки в карманах кожаной куртки, волосы и лоб скрыты капюшоном, а голова слегка опущена, так что взгляд тёмных, как ночь и блестящих, как хрусталь глаз казался ещё выразительнее. Ещё притягательнее. Обезоруживающий, абсолютно гипнотический взгляд, направленный на меня из-под тяжёлых прямых бровей, не просто лишал дара речи, – он парализовал. Даже дышать удавалось с трудом.
А раньше в его глазах жило небо…
Пакет с мусором вывалился из рук, и пальцы сжались в кулаки. И в тот же миг уголок губ моей ожившей фантазии дрогнул в насмешливой ухмылке.
И всё поплыло, завращалось! Казалось, мир перевернулся с ног на голову, земля и небо поменялись местами, как и всё во мне зашевелилось, застучало, заиграло по-другому, новыми и такими незнакомыми красками!
Эмоции накрыли с головой.
На смену шоку пришёл страх. На смену страху – дикий ужас. А на смену ужасу очень быстро пришло понимание – я сошла с ума. Я стала шизофреником. Передо мной галлюцинация. Ведь Августа не существует! Его не может здесь быть! Он – моя давняя выдумка!
Боже… это был настоящий бунт чувств и эмоций. Хотелось сорваться с места, сбежать к себе в квартиру, да как можно скорее и, в то же время, хотелось до бесконечности смотреть на мою ожившую фантазию. Пока не растворится в воздухе. Пока не вернётся обратно – в потёмки души, кладовую воспоминаний.
«Он ненастоящий, – роем пчёл жужжало в голове. – Моргну и исчезнет. Моргну и исчезнет»!
Ну же, исчезай!
– Что за взгляд такой? – вдруг прозвучал его голос, с вызовом, с холодной насмешкой, и всё во мне взорвалось с новой силой. По коже побежали мурашки, руки задрожали, лоб покрылся испариной.
Он здесь.
Он говорит.
Невозможно…
Ухмылка на губах стала ярче, а в глазах заплясали хорошо знакомые мне чёртики, – предвестники того, что Август планирует повеселиться. А в его понимании веселье – ещё не значит «весело» в общепринятом понятии этого слова.
Подняв голову, он вытащил руки из карманов, выждал несколько мучительно долгих секунд и вдруг сделал в сторону остолбеневшей меня два небольших шага. Напряглась, с трудом сглотнула и попыталась отстраниться, но ноги не слушались, словно не моими стали.
И тогда солнечный свет упал на его лицо, отчертив каждую хорошо знакомую мне чёрточку. Тогда и убедилась окончательно – это он. Повзрослевший, возмужавший, но точно он – мой Август. Мальчик-фантазия.
– Бред какой-то, – голоса своего не услышала. Больше было похоже на короткий судорожный выдох. Но не для него. Не для Августа.
– Бред? Кто? Я? – выразительно выгнув бровь, поинтересовался, а на губах всё блуждала его любимая ухмылка, словно он над всем миром насмехается, играет с ним, а люди – всего лишь куклы в его руках.
Я его таким создала.
Я хотела, чтобы Август любил только меня. Ценил и дорожил лишь мною! Потому что мир – несправедливая дрянь! А люди в нём жестокие, злые и эгоистичные! Люди приносят лишь боль и страдания, – так я думала. И Август должен был с лихвой заменить мне всё и всех в последние дни моего существования. На это была моя ставка. Это было моим последним желанием. Но… я не умерла в том подвале. И если с годами я и не стала лучше, то, по крайней мере, ненависть, однажды овладевшая моим сердцем, постепенно угасла.
А Август остался всё тем же.
– Что это? – нахмурился, и на лбу проступили тоненькие морщинки. – Я чувствую… страх. Ты боишься меня? – протянул с осуждением и выгнул брови. – С каких пор ты боишься меня, глупышка?
Я не могла говорить. Словно разучилась это делать. Я всё ещё была парализована и всё, что могла это смотреть на него застывшим взглядом и мучительно вспоминать, что такое дышать.
Он стал выше меня на целую голову и шире в плечах. И я всё ещё искала отличия в чертах его лица, наивно полагая, что ошиблась. Что передо мной вовсе не Август, а очень похожий на него парень. Нереально похожий. Как две капли.
Не считая цвета глаз.
Склонив голову набок, он сделал медленный глубокий вдох, словно пытаясь уловить аромат, что лишь одному ему доступен.