- Томми…
Мгновенно вздрагиваю от вкрадчивого голоса. Вот так и задумывайся, собственная мать доведёт до сердечного приступа в моём юном возрасте.
- Что? – равнодушно спрашиваю я, принимаясь за яичницу.
- А почему не хлопья? – практически обиженно вопрошает мама.
Хороший вопрос. Я всегда ем хлопья на завтрак? Боже мой, какую прелесть я о себе узнаю, у меня, оказывается, привычки изменились.
- Я ненавижу хлопья, - отвечаю непринуждённо, пусть понимает, как хочет.
- Ладно, - она мнётся, вздыхает. – Сынок, может, ты убавишь чуть-чуть? Мы просто очень устали, а тут так кричат…
- Да? Я тоже вчера очень устал! – повышаю голос и раздражённо выключаю телевизор.
Подхватываю тарелку и чашку кофе и, оставляя в который раз за сегодняшнее утро поражённую маму одну, удаляюсь к себе и закрываю дверь.
Душит злость. Я раздражённо кидаю тарелку на письменный стол, ставлю чашку так, что часть кофе выплёскивается, и в изнеможении присаживаюсь на постель. Куда я попал? Такое впечатление, что это рай-ад. Именно в таком сочетании я узнал этот перевёрнутый мир. Сначала влюбился – или понял, что был влюблён? – в Билла, к которому мне уже сейчас заявиться хочется, а теперь вот познакомился с родителями. Своими причём.
Спохватываюсь и возвращаюсь к остывающей яичнице. Еду приходится запихивать, но это ничто по сравнению с тем, что было и что будет. В комнате противно тренькает телефон.
- Бл*ть, да что это?!
Мимолётом замечаю, что смс от Диди, но первым делом спешу убрать звук на входящие сообщения. Давайте ещё всего меня перекроим!
«Её мать требует сделать аборт», - читаю я. Прекрасная мать, заботится о благополучии дочери и думает о её будущей семье меньше, чем сама дочь. Понимаю, что мои же мысли мне перечат, но я пребываю в таком состоянии, что трезво мыслить не удаётся. «Вот и танцуй!» - посылаю ответ.
Раздаётся несмелый стук в дверь, мама пытается войти, безрезультатно нажимая на ручку.
- Том, пусти меня, нам надо поговорить.
Молчу, а потом запальчиво бросаю:
- Я завтракаю.
Эта драматическая комедия начинает меня бесить. Доедаю остатки яичницы и залпом выпиваю подостывший кофе. Благоразумно решив, что мама ещё не ушла, выхожу без посуды.
- Том! – тут же налетает она. – Что случилось?
Машинально закрываю за собой дверь, словно не хочу пускать её в спальню.
- Да всё прекрасно. Но ты пьёшь минералку, не готовишь, и вам на меня плевать. Больше ничего не случилось.
Прохожу мимо неё и на этот раз запираюсь в ванной. Мне хочется избить себя за своё поведение, но все слова сами срываются с языка, я даже подумать не успеваю. Я так всегда жил, здесь я так жил всегда, это очевидно. Но у меня не получается принять простой, но такой паршивый факт: я не хочу так жить. Это просто болото.
Весь день стараюсь не выходить из комнаты. Обнаружил, что задано предостаточно уроков, поэтому мне есть чем заняться. Родители суетятся или вдруг затихают, точно в квартире никого нет. Такие моменты особенно привлекательны. Наверное, я заболеваю какой-нибудь фантазийной болезнью, потому что меня тут же тянет представлять, что я нормально живу. Но это всё бред, к моему превеликому сожалению. Надеюсь, всё образуется в самое ближайшее время, хоть как-то, мне уже становится неважно, - либо пусть вещи возвращаются на свои места, либо я привыкаю. Честно говоря, спокойствие и примирение с ситуацией – самые важные ценности на данный момент.
Ближе к обеду в мою комнату тихонько стучат, и я, состроив приличный вид, не выказывающий недовольства, открываю маме дверь. Та стоит в домашнем широком платье, подвязанном поясом. Такое ощущение, что она носила его, когда была килограмм на двадцать потяжелее, а выкидывать почему-то отказалась, теперь таскает. Но, сколько себя помню, моя мама всегда хорошо выглядела в этом плане.
- Том, извини, что отвлекаю, но в гостиной… - внутри что-то ёкнуло на серьёзный тон мамы. – Там на окне что-то, я не могу понять.
- Сейчас.
Молнией вылетаю из комнаты и подбегаю к окну. Никаких надписей, к счастью, нет, но пятно от моих втираний довольно внушительное. А в спальне ничего не осталось.
- Я пробовала смыть, но в конце концов решила, что это с уличной стороны.
Показательно провожу пальцем по стеклу, мысленно чертыхаясь. Нужно сообразить какой-нибудь достойный и не слишком дебильный ответ.
- Не знаю, откуда это, - это очень сообразительно. – Может, сверху кидались.
Сверкаю улыбкой и, напоследок пожав плечами, удаляюсь обратно в свою берлогу. Я ещё не отошёл, и меня немного потряхивает, всё-таки ожидал увидеть очередное творение неизвестного. Видимо, мои способности по помывке окон никуда не годятся.
После этого эпизода задание по немецкому делается ещё медленнее. Задали ерунду, больше писанины. Через какое-то время у меня снова получается сконцентрироваться на уроках, и я даже прекращаю думать о постороннем, отодвинув на задний план дела насущные. Нужно почаще занимать себя чем-то нудным, но необходимым, чтобы было нужно по-любому сделать. Из этой прекрасной концентрации вырывает звонок Аниты.
- Привет, Анит. Ты только проснулась? – с усмешкой интересуюсь я, косясь на часы.
Уже два. Что-то засиделся я над учебниками, пора сворачивать ботан-кампанию.
- Ага, - тянет девушка. – Мы после этой набережной обратно ко мне пошли. Не все, конечно, но от количества народа, знаешь ли, не зависит.
- Это понятно. Не сильно мучаешься?
Анита хочет ответить, но хрипит и прокашливается. Видимо, совсем недавно проснулась и тут же решила обзвонить всех на предмет выявления ужасов. Кого-нибудь да поднимет из постели, это точно.
- Как тебе сказать… - Анита смеётся и снова кашляет. – Я звоню насчёт вас с Биллом узнать. Прости, может, не в своё дело лезу, но ты знаешь, я за него волнуюсь, а он не отвечает, - бровь тут же дёргается. – Вы с ним…
- Да, мы с ним, - без промедлений отвечаю я, сам поражаясь своей прыти.
Анита нерешительно молчит, но я чувствую, что она ещё что-то спросить хочет. Принимаюсь чертить на свободном клочке бумаге всякие фигурки и закорючки.
- Мне вчера показалось, что вы под конец поругались, - наконец, говорит она.
- Нет! – заверяю я Аниту, бросая чертить ерунду. – Просто поспорили немного, всё нормально. Ты не обижаешься, что мы с вами не пошли? – в свою очередь интересуюсь я.
Всё-таки действительно нехорошо, но при воспоминании об окончании вечера не могу не улыбаться.
- Не беспокойся, всё в порядке. Главное, что на основной части вы были. Ну, ладно, пока. Рада, что у вас всё хорошо.
- Спасибо. Удачно отойти!
Анита смеётся и кладёт трубку, а я опять принимаюсь прокручивать в голове своё отношение к разным людям. Чувствую, что динамика доброжелательности набирает обороты, и что-то во мне затухает с неумолимой скоростью. Может, я чего-то не понимаю уже, не помню, но тех протестов, что были в первый день, нет. Период адаптации какой-то очень короткий выходит, но я ведь сам хотел привыкнуть или вернуть всё, как было. По всей видимости, за меня кто-то решает, косвенно помогая.
Уверен в том, что скучаю по родителям. Четвёртый день ведь пошёл? Проворачиваю в голове последние события, убеждаясь, что четвёртый. Не думал никогда, что за короткий срок могу по ним соскучиться. Как сильна власть обстоятельств. А ещё мне бы хотелось сделать что-нибудь этакое, Ида в помощь, Кай в соратники… Да, со стороны вся эта компания смотрится не больно привлекательно, но, чёрт, я же там был, и меня что-то удерживало.
Через полчаса отправляюсь обедать. Мама жутко довольная, слушает отца, рассказывающего байки то ли своей молодости, то ли о работе.
- Сегодня самообслуживание, - сообщают мне, и я осторожно подхожу к плите, будто оттуда на меня должно выпрыгнуть что-то ужасное.
Пахнет очень даже вкусно, и я про себя удивляюсь кулинарным способностям отца, которые мне доселе наблюдать не приходилось. Много ж я открываю. Может быть, надо согласиться, что стоит стерпеть некоторые преобразования ради каких-то странных и небывалых раньше моментов.
- А что это?
- Много будешь знать – скоро состаришься, - весело поясняет отец, и я только хмыкаю в ответ.
На сковороде мясо, обильно чем-то политое и, кажется, с сыром.
- В холодильнике салат с курицей, - говорит мама.
На миг в голове что-то проносится, но я, как обычно, не успеваю поймать. Почему-то очень хочется задать один глупый вопрос, и я не удерживаюсь:
- Салат и курица?
- Салат с курицей. Ну и что, что с мясом? – по-своему понимает мой вопрос мама. – Какая разница-то?
- Да нет, всё нормально.
Родители продолжают болтать, телевизор почти неслышно бормочет, мужчина в очках на фоне карты страны вещает о погоде.
Всё вдруг преображается и в очередной раз кажется проблематичным, а разбираться с неурядицами мне жуть, как не хочется.
- Вкусно, - с улыбкой говорю я, кивая отцу.
Тот улыбается и продолжает разговор с мамой. Я заблуждаюсь или действительно сижу тут исключительно формально? Стараюсь есть быстро, чтобы свалить отсюда как можно скорее. На меня давит атмосфера, и любые положительные мысли словно блокируются.
- Спасибо.
- На здоровье! – весело отвечает папа.
Загружаю тарелку в посудомойку и сбегаю к себе. В комнате уже душно потому, что я сижу с закрытой дверью. Беру мобильник и выхожу на балкон. На улице не очень тепло, и меня приятно обдаёт прохладным ветерком, напоминающим, что сейчас всё же осень и листья желтеют не от того, что им так захотелось.
Поигрываю телефоном, раздумывая, просто позвонить Биллу или куда-нибудь его пригласить. Или сориентироваться по ситуации? Останавливаюсь на последнем варианте и набираю заветный номер. Гудки идут так долго, что я уже подумываю перезвонить попозже, но Билл отвечает.
- То-ом, ты меня спас! – восклицает он, немедленно вызывая у меня улыбку. – Меня бы сейчас убили, - слышу, как на заднем фоне что-то падает и, похоже, разбивается. – Чёрт, Анель!
- Билл, что там происходит? – со смехом спрашиваю я, уловив в голосе интонацию истинного страдальца.
- У нас полный дом гостей. Из Австрии прилетели Шпинглеры, - я, видно, должен был слышать раньше эту фамилию, - родители, разумеется, безумно обрадовались, наприглашали их к нам с этим ужасным ребёнком; Шпинглеры с собой притащили ещё шесть человек, в итоге у нас пир горой, а я сижу с отвратительной дочерью Шпинглеров, которая только что расколотила мой аквариум.
- Аквариум? – я же был у него, но не видел никакого аквариума!
Охватывает паника: а вдруг я и что-то из насущного не помню?
- Да. Представляешь, вытащил его только сегодня, хотел купить парочку рыбок, а эта… А Анель его расколотила.
Слышу детский смех. Злобный детский смех. Мне никогда не доводилось наблюдать, чтобы дети так страшно смеялись.
- Сдаётся мне, тебя оставили с монстром, - сочувственно говорю я.
- Не то слово! – Билл шумно вздыхает. – А я-то думал, мы с тобой где-нибудь погуляем. У меня ещё уроков ворох.
Я едва не выдаю легкомысленное «не делай», но вовремя спохватываюсь, меня что-то останавливает. Как будто с языка срывается всё меньше слов, не подходящих ситуации и… людям?
- А когда они уедут?
- Такое ощущение, что минимум через неделю. У них всё только начинается, хотя они уже часа два свою бурную молодость вспоминают.
- Похоже, день такой. Мои на кухне занимаются тем же, мне даже не смешно.
Билл затихает, словно прислушивается, затем раздаётся пронзительный визг, и он тут же принимается прощаться:
- Она что-то нашла, - судорожно произносит Билл. – Том, я побежал, до завтра.
Ответить уже ничего не успеваю: кладёт трубку.
Ну, немного поговорили, хотя спасение Билла, кажется, провалилось с треском. А точнее со звоном. Интересно, он рыб для наблюдений приобрести хотел или это чисто эстетический порыв?
***
Будильник звонит как-то слишком странно, другой музыкой. Тянусь к телефону, чтобы отключить этот давящий кошмар, с закрытыми глазами наблюдая что-то из сна. Тот же самый, но ничего дальше женской руки я вспомнить не могу.
Беру мобильник и с удивлением понимаю, что никакой это не будильник, а звонок, причём от Билла. Его там за этой Анель всю ночь присматривать оставили? Наверное, она не спит ради того, чтобы доставать окружающих. Я её не видел, но мне уже страшно.
- Привет.
- Том, - голос у Билла, как у человека, поддавшегося чужому неблагородному влиянию.
- Ты что натворил?
Он переливчато смеётся, и я думаю о том, что был бы рад всегда просыпаться вот так. Пусть даже сейчас ещё шесть не стукнуло.
- Ещё ничего, - голос у него подозрительный. – Но собираюсь.
- О, Боже. Почему так рано?
- Военные тайны не выдаём. Я стою у твоего дома и готов ждать не более пяти минут, так что поторопись. И возьми рюкзак или сумку. Обязательно!
Ответить мне не позволяют. Ещё пару секунд валяюсь в постели, пытаясь вникнуть, что же он удумал, почему так рано и что мне сейчас-то делать. Потом подрываюсь с кровати и несусь в ванную, по дороге сбив ковёр и едва не растянувшись на полу. Я бы, наверняка, сломал нос. Быстро умываюсь, точно тренируюсь перед армией, и отваливаю одеваться. Из спальни родителей не слышно никаких шевелений, значит, я их не разбудил.
В последний момент вспоминаю, что ещё утро и беру с собой толстовку, надевая на ходу. Лифт опускает меня чересчур медленно, кажется, что такими темпами я засну в этой кабинке и будет мне сниться, будто меня одолела клаустрофобия, которой я вообще-то не страдаю.
У входа ждёт Билл с широкой улыбкой и задорным блеском в глазах. Весь его вид выражает заинтересованность в деле, о котором я пока ещё ничегошеньки не знаю.
- И что Ваша честь прикажет делать?
- Взять часть баллончиков, - как-то маниакально оповещает Билл.
И тут начинается совершенно непонятное мне действо. Ко мне в рюкзак кочуют баллончики с аэрозольной краской, которой рисуют граффити, Билл вручает мне какой-то эскиз и вопросительно на меня смотрит.
- Что?
- Не хочешь сказать мне, что это супер, ну и всё такое?
Билл потирает запястье, будто только что снял тяжёлые браслеты, и с лёгкой полуулыбкой наблюдает за мной. Шевелиться мне удаётся довольно просто и без привлечения посторонней помощи, но эта затея в голове с трудом уживается.
- Что ты хочешь испоганить таким варварским способом?
- Ха! – Билл упирает руки в бока и пинает меня в колено носком кроссовка. – Ещё раз так скажешь, я тебя самого разукрашу.
Поднимаю руки в сдающемся жесте и для пущей важности мотаю головой, дескать, ничего против не имею и спросил чисто из приличия, которое Билл, похоже, решил частично истребить.
- А тебе это вообще зачем надо? – спрашиваю, когда мы уже идём по немноголюдной улице.
- Смена действий, привнесение нового в жизнь и прочая муть.
Понятливо киваю, хотя на самом деле мне всё равно неясно, на кой фиг это всё Биллу надо. По-моему, он прекрасно олицетворяет новую жизнь и без подобных выходок. А если ещё подумать, то мне вся эта затея кое-что напоминает.
- Лучше бы в лес съездил, там бабочки.
- Ты меня, конечно, извини, но у тебя что-то со знаниями по биологии? – Билл смеётся, а мне остаётся разбираться с этими самыми отсутствующими когда-то знаниями.
Я ведь, в принципе, не мог поумнеть, значит, всё глупость. Некоторые вещи, наверное, остаются неизменными, несмотря ни на что.
- Я не гений-селекционер, между прочим говоря.
- Ты с ума сошёл? – мгновенно вскидывается Билл. – Том, ты что?
Он смотрит так серьёзно, словно я выдал государственную тайну, и меня теперь должны посадить за измену родине. Не въезжаю в эту его реакцию, мне становится не по себе, и хочется перевести тему на что-нибудь более приятное и менее путанное, потому что порою я не понимаю простых вещей, так как они всего-навсего не принадлежат мне, моим мыслям и планам, которых не было, да и сейчас, честно говоря, не больно прибавилось.
- А что случилось? Почему ты так отреагировал?