На биологии вышел отвечать заданную на дом тему, причём ответил её блестяще, хотя абсолютно не помню, чтобы учил её. Вчерашний день вообще заканчивается сном на кухне после разговора с Карен. Меня мучает вопрос о том, кто нажал эту таинственную кнопку и что, собственно, случилось. Миллион загадок, и я думаю, что на них всё-таки можно ответить, просто нужно подождать, рассмотреть более детально и в спокойной обстановке. Я же не верю в паранормальные явления, хотя в моём окружении – прошлом окружении – такие личности водились. Мы с Карен никогда не затрагивали эту тему.
После школы я вызвался проводить Билла, но он решил сам зайти ко мне, пользуясь тем случаем, что родителей нет дома. Судя по нашим разговорам, он с ними знаком, и они радушно его принимают в качестве моего лучшего друга. Ещё бы неплохо узнать, известна ли им моя… ориентация, в которой я теперь сам не уверен. Это нынешний бред, или так всегда было, просто я тщательно скрывал от себя подобные наклонности? Тогда получается, что мне просто спустили тормоза.
Лифт в подъезде не работает, и нам приходится подниматься на двенадцатый этаж пешком. Билл излучает энергию и выглядит очень бодро, чего, наверное, не скажешь обо мне.
- Эй, очнись! Хороший ведь день, да?
Невозможно не согласиться, когда тебя спрашивает такой человек, святящийся изнутри и всячески располагающий.
- С самого утра! – восклицаю я и тяну его за руку к своей двери. – Может, чего сварганить или просто кофе налить?
- Да мы и в школе нормально поели.
Я верил, что мои родители не бросят меня на произвол судьбы. С готовкой у меня не очень, поэтому лучше либо снабдить холодильник провизией, которая не нуждается в кулинарных искусствах, либо учесть, что я, помимо школы, буду шляться по питейным заведениям. Кстати, нужно продумать мой сегодняшний ужин, мне как-то не улыбается снова пиццу есть.
Роюсь в шкафах на кухне, Билл переключает каналы по телевизору, пытаясь найти что-нибудь интереснее скучных передач и фильмов, ни один из которых его не привлёк. Меня, впрочем, тоже.
- Билл… - Билл резко поднимает взгляд на меня, отрываясь от журнала с программой, который успел где-то взять, и я чувствую себя неизлечимо больным. Прокашливаюсь и немного сипло говорю: - У нас, кажется, кофе закончился.
- Я и чаю попью, - махает рукой он. – Слушай, а ты не думал, где каникулы проведёшь?
- Каникулы? – изумляюсь я, бросая взгляд на календарь. – А ты не рано задумался-то?
Билл мотает головой и раскрывает передо мной журнал.
- Интересное местечко, заранее заказывать надо.
То ли дом отдыха, то ли ещё какая-то хрень недалеко от Берлина. Мне интересно узнавать такого знакомого вроде Билла лично. Впечатление, что нас познакомили заочно, рассказали мне о нём всё, что может знать близкий человек, я не замечаю какие-то только ему присущие жесты или манеры, потому что они для меня давно привычны, но что-то иногда привлекает внимание, словно я воочию вижу то, о чём мне когда-то тщательно втирали, уверяя, что я должен это запомнить. Может, прошлые жизни существуют? А если я ударился головой, потерял сознание, мне приснилось всё то, что было со мной когда-то, и теперь я не могу разграничить эти отрезки времени? Нет, бред какой-то.
- Ты предлагаешь туда поехать, когда у нас наметятся дожди и погодка станет не сахар?
- Неужели ты боишься дождей? Я не говорю, что именно сюда. Просто как вариант. К морю хочешь? – внезапно спрашивает он.
Его активность в продумывании чего-то ставит меня в тупик. За сегодняшний день Билл обмозговал сценариев двести того, как может пройти День рождения Аниты, хотя это событие не мирового масштаба и гостей будет от силы пятнадцать, насколько я понял. Анита раньше училась в школе при медицинской академии, а потом её семья переехала, и она пошла в обычную. А друзья всё равно остались, там её, наверняка, понимали больше, чем у нас, где никому не интересна селекция растений, развитие жизни в пробирке и чужие труды о стволовых клетках.
- Ты на меня так не накидывайся, подумать бы не помешало.
Я присаживаюсь рядом и придвигаю журнал к себе. Отдых для семьи, отдых для одиноких людей, отдых для пар. Замечательный отдых! Дыхание Билла щекочет щёку, и я невольно поворачиваюсь к нему.
Мои отношения… Отношения, которые я помню, всегда начинались очень легко, без перешагиваний каких-либо порогов, а в этот раз я думаю о том, что мы друзья или были друзьями. Чёрт, ну, ведь глупо вот так однажды утром признать, что дружба перетекла в чувство, и изменить свою позицию относительно человека.
- Я не знаю, как себя вести, - вдруг произносит Билл.
Он улыбается, закусив губу, и мне тут же начинает казаться, что я просто обязан ответить нечто уверенное, а в голове ничего подобного не вертится.
- Наверное, так, как хочется, - говорю несмело и чуть-чуть отстраняюсь от него, понимая, что меня уже повело и никакой чай не спасёт. Верните мне владение собой, без этого умения очень неудобно.
- Хорошо.
Поддаюсь навстречу поцелую, и мне мгновенно становится легче, точно данный Биллу совет служил успокоением для меня. Выбор стратегии, линии поведения – это всё ерунда. Иногда действительно нужно просто-напросто успокоиться и вести себя раскованно в соответствии с ситуацией, не заморачиваясь дополнительными вопросами типа «что делать с нашей дружбой?».
- Знаешь, - облизнувшись, начинает Билл. – У меня вот таких друзей давно не было. Точнее вообще не было, всё как-то одной дружбой обходились.
Не могу сориентироваться в ситуации, в мыслях снова какое-то помутнение, граничащее с отторжением. Я не принимаю происходящее и не принимаю это недовольство происходящим, мне было уютно, когда я сжился с моментом и не осмысливал ситуацию. Кто мне подарил вторую нишу для дополнительного мыслительного процесса? Делиться надвое не так здорово, как может представляться в детстве, в той же куче заветных мечтаний, в которой валяется желание обладать шапкой-невидимкой и волшебной палочкой.
- Я тоже в друзей не влюблялся.
Билл тут же выгибает бровь.
- Неужели? У меня такое обаяние?
- Да, сложно устоять.
Откуда-то из прошлого до меня что-то доносится, и я смотрю на него слегка прищурено, уже распрощавшись со всяким неудобством.
- А чай отменяется, или он у тебя особенный, и ждать, пока настоится, надо?
- О, сейчас.
Подрываюсь с места и спешу проверить заварочный чайник. Тот оказывается полным, что невольно наводит на мысли о том, что родители решили снабдить меня по полной программе. В загадках всё так же висит следующее: почему об их отъезде знали все, кроме меня?
- Сахар…
- Две.
- Просто мы нечасто чай пьём, - словно в оправдание говорю я. Не знал, сколько сахара он любит с чаем.
- Кстати, я тоже не знаю, сколько ты сахара кладёшь.
Меня перебивает на секунду, но сообразить удаётся на удивление быстро:
- Тоже две.
Напоминаю себе компьютер на рубеже веков: медленно выполняю умственные процессы. Может, проблемы не в психической болезни, а в умственной отсталости? Да вроде хорошо биологию рассказал.
- А позавчера ты меня угощал такими вкусными пирожными…
Что?
- Родители должны были купить перед отъездом.
И вот на свет уже показываются свежие пирожные с полосками джема, а у меня на лице появляется нервная улыбка, которую я ловлю в отражении от стекла на дверце шкафчика. Это даже больше растянутая ухмылка.
- Да-да, они! – Билл хлопает в ладоши, отчего тут же приходит сравнение с ребёнком, и неосторожным движением сбивает со стола пульт. – Я подниму, - останавливает он меня, когда я уже собирался подняться.
Похоже, у Билла дрожат руки, потому что пульт целенаправленно ускользает в прихожую.
- Ты пьян? – смеюсь я.
- Нет, просто от меня пульт сбежать хочет, - Билл застывает на корточках, неотрывно глядя куда-то в гостиную. – Том, а что у тебя..?
Подрываюсь с места и, едва не споткнувшись о сбитый ковёр, несусь в гостиную. Билл, отряхивая руки, встаёт позади меня, и мы вместе таращимся на уже знакомую мне надпись: «Наоборот».
- Вот скажи, каким надо быть дебилом, чтобы лезть к окну двенадцатого этажа и это делать?!
Тяжело дышу, вмиг заводясь. Сердце скачет как бешеное, и я с силой сжимаю кулаки, борясь с желанием метнуть в чёртово окно вазу. В моей комнате ведь тоже эта дрянь написана! Бегу к себе и убеждаюсь, что чёрные буквы со стекла не исчезли. Меня кто-то дурит, мне вкололи какой-то препарат и теперь целенаправленно издеваются. Я угадал?
- Глупо напакостили-то, - тихо говорит Билл, заходя ко мне.
Сейчас он увидит ещё один вариант «пакостничества», будет ещё веселее.
- Надо смыть. Могли бы что-нибудь поумнее изобрести, - стараюсь придать голосу нотку нормального настроя. Всё же ещё глупее, чем эта надпись, моя реакция для человека, который ничего не знает. А что тут нужно знать?
- Том, обернись.
Машинально поворачиваюсь к стеклу и киваю головой. Я нормальный парень, у меня всё хорошо. Мысленно повторяю, вбивая себе эту прописную истину. Помутнение рассудка бывает, подумаешь, переволновался.
- Видел уже. Смою, плевать. Фантазии нет.
- Зато есть лестницы, - со странным видом констатирует Билл.
В эту минуту по его лицу пробегает какая-то тень, и мне даже кажется, что он тоже пострадал от чего-то непонятного, что и в нём борются два человека с разным восприятием мира, просто он это скрывает более тщательно. Или же я так увлечён собой, что не замечаю. Нужно прекратить заниматься дурью. Когда намечаются какие-то проблемы, всегда пытаешься найти поддержку рядом с тем, у кого такая же беда. Это очень ободряет морально, хотя, решив свою проблему, чужая теряет своё глобальное значение. Это эгоизм. Я думаю, с близкими он не проявляется так явно.
- Давай до завтра тогда, уберу это дерьмо.
- Да, давай.
Провожаю его до двери и коротко притягиваю к себе на прощание, всё же не сумев побороть это желание внутренним, отлично завуалированным и накрытым сотней крышек мировоззрением.
Когда за Биллом закрывается дверь, у меня внутри всё начинает ухать с удвоенной силой. Я обхватываю голову и принимаюсь натирать виски, по которым стало несильно постукивать. Сойду с ума ведь такими темпами.
Прохожу по квартире, но больше ничего подозрительного не обнаруживаю. Возможно, надпись была и утром, а я не заметил. Да и той, что в моей спальне, особой важности не придал, раздумывая над другими вещами. А если это всё связано между собой? Я никогда в жизни не нуждался так в расставлении всех точек над пресловутой i.
***
Найти что-либо в ванной оказывается крайне сложно. Всего два шкафчика, а барахла столько, что можно в нём зарыться, и тебя никто не найдёт. Я не интересуюсь премудростями стирки со всякими отбеливателями или ещё какой-то фигнёй, поэтому меня уже бесит обилие всяких бутылочек на полке с порошком. В конце концов средство для мытья окон обнаруживается не в шкафчике, а в дальнем углу, закрытое шваброй.
Думы где-то далеко, и мой план по осмысливанию происходящего терпит фиаско. Надо взять себя в руки и прекратить думать о чём-то отвлечённом. Пока был Билл, вспоминалось отлично, сейчас же впечатление, что мне поставили хороший такой блок, из-за которого круг моих мыслей резко сузился.
Часть воды из ведра выплёскивается, как только я ставлю его на пол. Шарахнуть хочется ещё сильнее, но мне не стоит сейчас разводить злобные истерики и раскидывать вещи.
На улице крапает дождик, поэтому мытьё окна снаружи представляется не самым приятным занятием, но выбора у меня нет.
- Как бы..?
Раздумывая, смотрю на ведро и в итоге ставлю его на подоконник, на котором я уже удобно примостился. Необходимо применить всю свою гибкость, которой у меня нет, чтобы это грёбаное ведро не полетело на пол, добавив мне ещё одной работки – мытья полов.
Раскрываю окно и прикидываю, как бы мне не вывалиться, а то, судя по последним событиям, фортуна от меня благополучно сбежала к более хорошему хозяину. И чем я её не устроил? Ещё и сделала гадость напоследок, суть которой я так и не смог понять.
Слово написано чем-то очень подозрительным и отвратительно смывающимся. Такими темпами я проведу на этом подоконнике весь оставшийся день, а результатом будет эта же надпись в поблёкшем варианте. Драить стекло быстро становится скучно, думать не получается, и мне остаётся только покрывать себя любимого матами.
Надо сосредоточиться. Я гей. Бл*ть.
Кажется, не с того начал. Хотя вполне нормально, что вопрос ориентации является для меня чуть ли не первостепенным, потому что от него танцуют многие вещи. Например, поэтому я влюблён в Билла Каулитца, хотя раньше испытывал к нему исключительно отрицательные чувства. А вот из этого звена следует то, что случилось нечто ненормальное и противоречащее здравому смыслу, так как сам Билл не видит никаких проблем с этой стороны, а мой лучший друг превратился в человека, за что-то меня ненавидящего. За версту понятно, что меньше всего рядом с собой Кай хочет видеть мою персону. Чёрт возьми, что я такого сделал-то?
По идее, я тоже должен его возненавидеть или просто перевести в ранг нежелательных знакомых. Смысл «наоборот» пронзительно врезается в мысли, и я принимаюсь драить стекло с ещё большим остервенением.
Ладно, если к психотерапевту ходить опасно по той простой причине, что меня отправят в лечебницу, то можно наведаться к гадалке или какому-нибудь экстрасенсу, хотя большая часть этих людей – шарлатаны, да и вообще, я не верю, что у кого-то есть подобные способности, а всяческие передачи на данную тематику не внушают мне никакого доверия. Нужно придумать что-то более действенное, к чему я мог бы подойти со всей серьёзностью и ответственностью. Кстати, раньше я этими качествами не отличался. Собственно, вблизи Билла они тоже не особенно проявляются, я вообще очень расслабленно чувствую себя в его обществе. Вот даже сейчас мне было сложно переключиться на некоторые моменты, а с ним никаких стесняющих границ.
Чую, что скатываюсь на скользкую дорожку и стараюсь вытурить Каулитца из своей головы поскорее, но в памяти, как назло, всплывают немногочисленные картинки сегодняшнего дня. Кажется, он мне улыбнулся тысячу раз, но «снимков» этой улыбки в памяти так мало (или они попросту перемешались), что я уже не различаю. Ясно только одно – мне снова нестерпимо хочется его увидеть. Зачем вспомнил?
А ведь когда-то я бросал ему ничем не обоснованные презрительные взгляды. Он меня не устраивал как человек. Да, я знал о нём совсем немного, но его увлечения и свободный образ жизни, который, тем не менее, не опускает Билла, раздражали и являлись причинами негативных эмоций. Видимо, это я – сплошная негативная эмоция, которая не умеет думать головой.
Ну вот, теперь мне мерещится, что всё на свете сводится к одному-единственному человеку, и перемена моей жизни – это игра воображения, которое достало огромное количество моих недостатков.
Считается, что чем старше человек, тем меньше у него шансов измениться, а после тридцати об этой способности людей вообще забывают. Но как меняются те, у кого которых ещё есть шанс сделать себя лучше? И с чего я об этом думаю? Я не доставлял никому сильных неудобств, жил, не принося вреда окружающим меня людям, и никто не требовал от меня кардинально поменяться или сломать стержень какой-то пакостной черты в характере. Так что я снова не о том.
Буква «н» поддалась моему напору и начала оттираться, что нехило меня приободрило, а то я уж подумал, нам что-то радикальное с окнами придётся делать. Хотя интересно, как бы отреагировали родители на такой подарок. Пытаюсь вспомнить, какие у нас были отношения раньше, но эта сторона моей жизни огорожена какой-то стенкой, и ничего толкового я понять не могу, кроме того, что меня по утрам будила мама, ибо функцию будильника я признавать отказывался. Чаще всего мы завтракали всем семейством, но отец иногда уходил на работу раньше, а ещё периодически ездил в командировки.
С девушками у меня проблем никогда не было, и я не упускал возможности привести подружку домой, когда родители отсутствовали или же пользовался радушием Арнольфа, который второй год жил отдельно от родителей и постоянно где-то пропадал, в итоге квартира часто пустовала.