А что сейчас? У меня больший багаж воспоминаний по ставшему зыбким прошлому – или это следует называть фантазией? – чем по реальному времени, в котором я не могу определить свою нишу.
Звонит мобильник, и от неожиданности я чуть не роняю тряпку вниз.
- Кому приспичило?! – на экране фамилия Феллер. А, она же должна меня пригласить на День рождения, да, я помню. – Привет, Анита.
- Привет, Том. Я не знаю, говорил ли тебе Билл… У меня послезавтра День рождения, и я тебя приглашаю. Можешь кого-нибудь взять с собой, если хочешь, - голос у Аниты очень доброжелательный, и мне даже становится не по себе от того, что я на неё вроде бы не очень хорошо реагирую.
- Да, мне Билл говорил. Я приду обязательно, спасибо.
- Тогда до встречи.
- Пока.
Разговор короткий, но он, как ни странно, немного поднимает мне настроение. Я, наверное, идиот, раз цепляюсь к людям без причины. Но ведь Анита, если не ошибаюсь, обыкновенно тоже не больно радушно меня воспринимает. Наверное, пора выходить из детских недовольств друг другом и общаться нормально, всё-таки друзья общие. Билл правильно сказал, мы контактируем с одними и теми же людьми, а друг с другом сойтись не можем, вечно появляются новые кочки.
Решаю с сегодняшнего дня сдерживать всё своё негодование, посвящённое Аните, и первым делом переименовываю контакт в телефоне с фамилии на имя. А теперь за работу, буквы не ждут.
«Н» стёрта окончательно, что не может не радовать и не внушать силы для новых побед. Конечно, покоренные вершины очень незначительны, но всё начинается с малого.
А с чего всё началось? Где точка отсчёта, которая изменила моё сознание и породила ложные представления о моей жизни? Мне начинает казаться, что они действительно ложные, а жил я так всегда. Последнее «воспоминание» - то, как я засыпаю на кухне. Но ведь странно, что я помню людей, помню их привычки и нравы… Меня неожиданно озаряет, и я застываю, прекращая натирать стекло. Ну, конечно! Нужно спровоцировать кого-то знакомого из компании Кая на какую-то определённую реакцию. Кай ненавидит молоко. Мелочь, но, чёрт возьми, он его, и правда, ненавидит!
Внизу раздаётся женский переливчатый смех, и я опускаю голову. Под мои окном стоят три девушки и тихо переговариваются, то и дело поглядывая вверх, то есть на меня.
- Никогда не видели парней, моющих окна? – кричу я им. – А сходите куда-нибудь в прачечную или в супермаркет под конец рабочего дня, вы увидите, как мужчины полы моют!
Девушки мгновенно проваливают, благоразумно решив не связываться. Если им хочется поглазеть на какие-то диковинные для них вещи, пускай посетят террариум, может, их укусит какой-нибудь чудесный питон, которого они примут за ядовитую змею. Вот посмеются.
Перекидываю уже довольно длинные косички с плеча за спину. Волосы намокли от дождя, и это не внушает мне ярого желания продолжать заниматься отмыванием чужих трудов. Как изобретательно и как в тему. Какому умнику могло прийти в голову написать такое на окне двенадцатого этажа?
Весь энтузиазм куда-то испаряется, потому что до меня необыкновенно чётко доходит, что никакой умник так сделать не мог. Если кому-то заняться нечем и хочется нагадить, раскрашивают первые этажи. На крайний случай - вторые. Ну, третьи, если там обитает ненавистный человек. А лезть к двенадцатому – чушь собачья. В сотый раз за сегодняшний день застываю, поражённый. У нас была пожарная лестница. Высовываюсь, убеждаясь, что балкона здесь нет, и несусь к себе в комнату. Надпись на стекле никуда не делась, но и жирнее, вопреки некоторым предположениям, не стала. Балкон действительно есть, однако никакой пожарной лестницы от него не отходит, и я попадаю в очередной искусно оформленный тупик моего сознания. Этого просто не может быть. Со всей силой бью кулаком по дверному карнизу и тут же сгибаюсь пополам от боли, прижимая к себе ушибленную руку.
- Это было умно, Трюмпер.
Смогу ли я прояснить хоть что-то, если позвоню родителям и переговорю с ними? Жаль, это будет очень подозрительно, и вряд ли им понравятся вопросы типа «А почему я общаюсь с Биллом Каулитцем?» или «Вы знаете, что я гей?», или «Что вчера было? Я просто не помню» - и всё в этом духе.
Один день напрочь вылетел, а ведь повернулось же всё за какой-то период. Или это произошло в одночасье, резко выбив из памяти важные моменты пятнадцатого числа? Нет, это какой-то бред, я же решил, что всегда так жил. У меня помутнение рассудка, не иначе.
Плетусь обратно в гостиную и снова принимаюсь за порядком доставшую надпись. Я уже не понимаю значения этого слова, точно сказал «наоборот» двести пятьдесят раз. Вы пробовали говорить это слово столько раз? Не советую, если честно, опасно для жизни.
Мне нужен кто-то посторонний, кто сможет прояснить ситуацию. На ум приходят различные сценарии того, почему мне надо что-то разъяснять. Например, можно шарахнуться обо что-нибудь и притвориться, будто у меня потеря памяти, и я нуждаюсь в срочном восстановлении оной. Мне расскажут подробности моей жизни, а я, может быть, обнаружу для себя что-нибудь знакомое. Сомнительная затея. А как ещё вернуть знания о самом себе?
Не могу понять – то ли я туго соображаю сегодня, то ли очень даже активно. Окно снова остаётся брошенным, и на этот раз я хватаю ноутбук и принимаюсь копаться по папкам. Всё подозрительно знакомое, мне даже чудится, что я помню, как сохранял те или иные файлы.
Наконец, натыкаюсь на папку с фотографиями, их достаточно много. Открываю первую и рассматриваю очень внимательно. На ней я один, сижу в кафе с большим стаканом какого-то коктейля в руке. На заднем плане ничего необычного – люди, сидящие за столиком, одевающиеся. По-моему, это зима или просто холодное время года, так как одна женщина надевает пальто. Официантов не видно, скорее всего, самообслуживание. Листаю дальше. Меня на фото нет, три каких-то незнакомых парня, один из них обнимает сидящую рядом шатенку. Уже хочу листнуть дальше, но вовремя замечаю тонкую руку с кольцами на пальцах и выкрашенными черным лаком ногтями, лежащую на столе. И это не обман зрения – это на самом деле рука Билла. Сворачиваю окно и смотрю, какого числа сохранена фотография. 19 декабря 2007 года. Поразительно.
Я листал снимки наверняка с нечитабельным выражением лица. Моему удивлению не было предела, но оно уже перерастало в тотальное непонимание. Все мои доводы в одночасье стали глупыми, и я вновь принялся отторгать то, что видел перед собой. Хоть убейте, этого не было и точка! Дело даже не в том, что я не помню ни секунды этих дней, дело в том, что у меня совершенно другая жизнь, я не знаю этих людей, хотя меня не отпускает чувство «где-то видел». Не вспоминаются имена, и из всех я могу выделить только Билла, Диди, Аниту и ещё нескольких человек, имена которых всплыли в памяти каким-то компьютерным эффектом: крашеная блондинка – Вильма, которая в нашей школе сейчас точно не учится, коротко стриженный брюнет - Изберт, по фамилиям – Эберль, Йессель. Всё, остальные остаются за кадром.
Уже не вглядываюсь в фотографии, пытаясь внимательнее рассмотреть обстановку, понять, где это снято и какое было событие, если оно всё-таки было. На одном фото мы с Биллом сидим странно близко, в руках бокалы, чему-то смеёмся, глядя друг на друга. Внутри всё сводит от этой картинки, и мне невольно хочется придушить того человека, кто посмел нас так сфотографировать, потому что чувства снова путаются и я попадаю в водоворот понятий, который скоро станет любимым времяпровождением. Фотография датируется 2008 годом. Мы с ним, похоже, закадычные друзья, учитывая, что практически в каждой компании, фото которой есть в этой папке, присутствует Билл.
Быстро просмотрев самые последние фотографии и убедившись, что нет там никакого компромата на то прошлое, что я помню, иду обратно в гостиную оттирать надпись. Дождь закончился, и после него на улице стало заметно холоднее, в комнате соответственно тоже. Додумался окно открытым оставить. Людей на улице прибавилось, и меня уже начинает раздражать тот факт, что добрая половина из них с удовольствием поглазеет на мои труды. Причём так будет и в моей комнате, точнее на моём балконе. Все окна выходят на одну сторону, поэтому спрятаться от людей не представляется возможным.
Может, загадочная сила, образовавшая тут дурацкую надпись, смилостивилась, а может, дождь значительно помог моему делу, но стереть остатки букв удалось без затруднений. В комнате процесс пошёл легче, что не могло не обрадовать. Всё-таки учёбу забрасывать тоже не стоит, выпускной класс и всё такое, поэтому хотя бы основные уроки надо сделать. Правда, это вызывает сильные сомнения: меня ведёт не в ту сторону, и я собираюсь позвонить Биллу. В холодильнике ничего существенного для ужина, а торчать в каком-нибудь кафе одному нет никакого желания. Попрошу его составить мне компанию.
Всего несколько часов прошло, а я уже на полном серьёзе хочу его увидеть. В меня вселился бес, и я понятия не имею, как от него избавиться, как вытурить из головы и жизни всё лишнее. Да даже если бы был способ, тогда моё существование опустеет, и я останусь в общественном вакууме, окружённый мебелью.
На толпящийся внизу народ не обращаю никакого внимания, предпочитая думать, что там никого нет. Стерев чёрные буквы, вытираю стекло и убираюсь в дом, испытывая нереальное облегчение. Если завтра появится что-то ещё в этом духе, я разнесу всё к чёртовой матери. Занятие, конечно, недостойное, но я искренне буду надеяться, что мне это поможет на эмоциональном уровне.
Сваливаю все принадлежности для уборки обратно в ванную и со вздохом звоню Биллу. Не отвечает он долго, я уже подумываю о том, чтобы прекратить трезвонить, но он всё-таки берёт трубку.
- Да, Том.
- Я отвлёк?
Молчит пару секунд, и я успеваю услышать шебуршание бумаг.
- Мы просто с Анитой занимаемся, я на беззвучный поставил.
- Ясно, извини, что оторвал. Хотел тебя в кафе позвать, а то я поужинать намереваюсь.
- Всё нормально. Давай в другой раз.
- Хорошо. Приятных занятий.
До меня слабо доходит, по какой причине я затесался в эту компанию. Во мне, оказывается, имеется интерес к биологии, но желания что-то учить дополнительно даже сейчас не возникает. Но мне определённо нравятся все те вещи, что рассказывает Билл, в его исполнении это как-то очень привлекательно звучит. И с чего я это всё взял?
Плетусь на кухню и наливаю себе сока. Есть только яблочный, а я бы не отказался от чего-нибудь более вкусного. Видимо, придётся тащиться ужинать в одиночку.
Меня накрывают неприятные ощущения. Дело в том, что в том мире, который я так хорошо помню, идти в кафе одному мне бы точно не пришлось. Я мог позвонить кому угодно, сейчас же в моих контактах три человека, которых я знаю, и ещё четыре, имена коих мне ни о чём не говорят, поэтому звонить им не рискую. Вот потеха будет, когда столкнусь с каким-нибудь приятелем, которого «узнаю» далеко не с первого раза. Ладно, это будет не сейчас.
***
Спрыгиваю с последней ступени и, издав победный клич, собираюсь скрыться за поворотом, но вместо этого впечатываюсь в разъярённую Карен.
- Хах. Здорово. Какими судьбами тут? – интересуюсь небрежно.
- У вас дверь заклинило?
- Поче..? А, да! Замок сломался, а в школу-то надо. Ну, я побежал.
<…>
- Я тебе ещё неделю назад всё честно сказал. Мне с тобой некомфортно, и я не хочу продолжать отношения.
- Пожалеешь ведь, Том, - каким-то шипением выдаёт она.
<…>
- Том… Ты привык, что у тебя всё легко, - она говорит вкрадчиво, тепло, поэтому интонация её составляет с обликом ярчайший контраст. Воды бы сейчас. – Друзья, девушки. А ты и половину этого не умеешь ценить.
- Ты очень заблуждаешься.
Карен мотает головой и притягивает меня к себе за ворот рубашки.
- …тогда посмотрим.
- Чёрт!
Со стоном падаю обратно на подушки. Меня отчего-то мутит, в голове стоит чей-то голос. Я глубоко дышу, пытаясь прийти в себя, но это мало помогает. Надо срочно умыться.
Бугу в ванную и, не потрудившись снять с себя боксёры, встаю под холодные струи, ничуть не жалея разгорячённую после сна кожу. Раскрываю рот в немом крике и в итоге давлюсь попавшей в рот водой.
- Вашу мать… - откашливаюсь и отплёвываюсь, стуча по груди.
Пребываю в ненормальном состоянии, резко накрывает слабость, и я чуть ли не сползаю по стенке. Голова кружится так, будто я весь день вливал в себя высокоалкогольные напитки, а теперь просто помираю.
- Какая дрянь.
Стоит мне закрыть глаза, как в сознании возникают разные картинки. Ощущение, будто сон перетёк в реальность, и мне с этим уже ничего не сделать. Мне снился «последний» день, реплики уже стёрлись, но свои действия могу восстановить покадрово. Вот только абсолютно не хочется этого делать.
Лишь сейчас замечаю, что сижу в углу душевой кабинки, и вода попадает на ноги, а надо на лицо, чтобы я очнулся. Поднимаюсь и увеличиваю напор. Постепенно туман перед глазами, в котором рисовались картинки, рассасывается, голова уже не кружится, зато знатно болит. Я не хочу, чтобы завтрашнее утро стало таким же, тогда у меня будет такое расстройство психики, что самостоятельно с ним точно справиться не сумею.
Запоздало замечаю, что оставил дверь в ванную открытой, и через щель не пробивается никакой свет, в комнате темно. Мокрый, возвращаюсь обратно. Просто прекрасно. Оху*тельно прекрасно!
- Так со мной не шутили, - нервно посмеиваясь, говорю я в тишину.
Сотовый извещает, что ещё только полтретьего ночи. Значок зарядки мигает, перечёркнутый, и я ставлю его заряжаться, пока он не отключился окончательно. Утром точно забуду.
Мне не нравится идея такого пробуждения посреди ночи. После холодного душа не чувствую никакой сонливости, сердце загоняется, будто я явился с соревнований по бегу. Даже не знаю, как можно в таком состоянии снова заснуть. Почему мне это приснилось? В мыслях мелькает надежда, что я проснулся в «своей» жизни или просто проснулся. Если это был обыкновенный сон, я готов пообещать кому угодно и практически что угодно, лишь бы это больше никогда не повторялось, мне хватило.
Как уже проверено на практике, есть быстрый и действенный способ узнать, в какой реальности я нахожусь, - пролистать контакты. Ещё можно зайти в спальню к родителям. После этой мысли надежда резко тухнет и уже хочет свалить отсюда, будучи обиженной. Они бы точно сбежались ещё на мои крики в душе. Значит, в квартире их нет. Мне всё-таки хочется верить, что это какое-то недоразумение, что они просто крепко спят… Я не хочу в персональный кошмар, который прямо противоположен моим представлениям и знаниям о собственной жизни. За что мне эта лихорадка?!
Переодеваюсь в сухое бельё и иду на кухню. Может, попробовать заснуть за столом? Идея вызывает приступ смеха, но он звучит так жалко в пустой квартире, что мне самому становится тошно. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому решаю не включать свет. Если я сейчас волью в себя чашку кофе, то остаток ночи мне точно придётся провести в бодрствовании, поэтому останавливаюсь на чае, хотя не являюсь поклонником этого напитка.
Меня душит надежда на то, что всё прекратится. Мне так безумно хочется всё прекратить. Подхожу к окну и прижимаюсь лбом к стеклу, тут же шарахаясь назад.
- Только не это.
Показалось, что там надпись. Быть не может. Чайник тихо-тихо гудит, и этот аккомпанемент даже как-то успокаивает. Я снова подхожу к окну, одёргиваю занавеску и с великим облегчением выдыхаю. Вот уж точно спокойствия мне теперь не видать с таким отношением. Никакой надписи на стекле нет, игра воображения, оптический обман, что-то, но не надпись. Меня, наверное, кто-то целенаправленно сводит с ума; жаль, я не могу понять, чего этим можно добиться.
- Успокойся. Успокойся, - внушаю я себе, чётко проговаривая каждый слог.
Накатывает какое-то бессилие, с которым я не в состоянии бороться. Чайник выключается, и я спешу налить себе горячего чая. Вряд ли это как-то приободрит меня, но на войне все средства хороши. А у меня самая настоящая война. Против реальности. Такого точно никто и никогда не расскажет, не объяснит, как бороться. Компьютерная игра, мне необходим код, который всё повернёт обратно. Это действительно жизнь, или я всё-таки сплю? Пожалуйста, пусть всё окажется сном, затянувшимся, изводящим, истязающим нервы, но сном. Ещё чуть-чуть, и я буду на всё согласен.