Раздаётся стук в дверь, и я, точно из-за пелены, слышу невнятный голос жующего что-то Диди:
- Ты не умер, Том? – на него еда так положительно действует, что он способность шутить себе вернул?
С трудом вырываюсь из своего транса и хрипло отвечаю:
- Я сейчас выйду.
Отмираю и принимаюсь одеваться. От заторможенности избавиться сразу не получается, и на кухне я появляюсь с наверняка убийственным выражением лица, потому что Диди застывает с кружкой у рта и пялится на меня, как на привидение.
- Что с тобой?
- Яйца отморозил, - безрадостно заявляю я и приземляюсь на стул напротив.
На подносе три бутерброда со старательно размазанным по мякоти маслом и положенными сверху небольшими кусочками колбасы и сыра. Всё это венчает какой-то лист. Из Диди получился бы отличный домохозяин или просто холостяк. Он бездумно жует салатный лист, не притрагиваясь к самой булке, и становится понятно, что ничего он не встряхнулся.
- Не хочешь по магазинам пробежаться? – хлебнув щедро подслащённый кофе, спрашиваю я. – Развеешься хоть.
- А зачем?
- Что зачем? Зачем развеяться или зачем по магазинам?
Пальцами показывает, что второе: он, наконец-то, вспомнил, что к самому бутерброду не притронулся и, видимо, решил восстановить справедливость, впихнув в себя сразу половину.
- У Аниты День рождения завтра. Ты идёшь?
Диди морщится и даже перестаёт жевать. Судя по всему, о предстоящем празднике подруги он напрочь забыл. Когда у тебя проблемы, они встают на первое по важности место. А у других людей первую важность занимают другие вещи. И эти два первых места компромисс найти не могут, поэтому ты чаще всего портишь настроение тем, кому весело и у кого на первых позициях стоит нечто радостное.
- Вообще-то да, - проглотив, отвечает парень. – Спасибо, что напомнил. А что мне Франци сказать?
Нерешительно пожимаю плечами. У них стоит вопрос о ребёнке. Вот это очень показательный пример того, каким должно быть решение. Он идёт на вечеринку к Аните. Но у него вообще-то проблемы с девушкой, а точнее - с её новоиспечённым положением. Лично у меня сомнений больше нет, и я в своём совете теперь уверен.
- Бросить её будет просто по-свински. Но сейчас ты не с ней.
Диди снова уходит в глубокие раздумья. Мне же как будто делается легче: то ли душ, то ли убеждение в моей правоте сделало своё дело. Мне кажется, что моя миссия исполнена, я могу выполнять роль поддержки, но больше от меня ничего не зависит. Это их жизнь и их выбор, они должны разобраться сами. Никто не исключает советов со стороны, их нужно выслушать, но не слушать. Сколько людей, столько и мнений.
- Я загнусь, если и завтра с ней сидеть буду. Мы и так на вечер договорились.
- Снова нет родителей?
Диди пожимает плечами и закусывает губу. Тяжело это, конечно. Но на ошибках учатся, и из произошедшего нужно сделать какой-то вывод.
А вот что я могу вынести из своей истории, не знаю. Через дверной проём видна тумбочка в прихожей, на ней валяется мой мобильник, и я тут же вспоминаю о Билле. Часы на стенке дотикали до девяти, первый урок ещё не закончился. А мне хочется ему позвонить. Но сам виноват, не придумал ничего дельного, поэтому придётся порядком подождать. А с другой стороны, зачем мне ему звонить? А что будет, если я позвоню Каю? Спохватываюсь и вспоминаю, что у меня нет его телефона. Прекрасно.
- Ну, тогда за подарком?
Скидываю чашки в посудомойку, в которой посуды уже порядочно, и надо бы всё это вымыть, но решаю оставить до обеда: тарелок у нас полно.
***
Ничего хорошего нас в магазине не ожидает. Я снова путаюсь в мыслях, Диди размышляет о своей жизни, и мы бестолково проходим по торговому центру, периодически заглядывая в какие-то бутики. Консультанты везде выученные на отлично, я давно не шатался по магазинам, поэтому уже успел подзабыть, что в них улыбаются во все тридцать два и готовы растянуть улыбку ещё шире, лишь бы ты что-нибудь приобрёл. На кассах в супермаркетах чувствуешь себя раз в десять свободнее.
До крайней точки в своей мозговой деятельности Диди доходит, когда видит впереди магазинчик с детской одеждой. Я уже готовлюсь отбивать атаки, если он вдруг выдумает какую-нибудь чушь, но Диди молча пялится на витрину и ничего не говорит. В конце концов мы просто проходим мимо и заворачиваем за угол, спеша скрыться от манекенов-детей с безжизненными взглядами.
- Ты предполагаешь, что хотел бы купить?
- Нет, у меня на это плохо фантазия развита, - признается Диди.
- А давай разойдёмся и встретимся в кафе на третьем этаже через полчаса.
- Хорошо, - соглашается Диди, и мы расходимся в разные стороны.
Не могу сказать, что испытываю чувство облегчения, даже наоборот становится ещё неуютнее. Диди смотрел очень тяжёлым взглядом, возникало ощущение, что я ему чем-то обязан, но без него отрицательные чувства не пропали. Только добавились мои собственные мысли о бытии.
Однако подарок выбирается более оперативно. Мне вспоминается светло-зелёный плащик Аниты, который я неизвестно когда видел, но видел точно, и я покупаю шёлковый шарфик такого же цвета с каким-то ненавязчивым рисунком. Девушка упаковывает шарф в подарочную коробочку, и я чувствую себя даже как-то получше.
- Ваша подруга будет довольна, - уверяют меня, и я, сдержанно кивнув, вырываюсь на свободу из манекенного рая.
Как и следовало ожидать, Диди в кафе ещё нет. Он, скорее всего, прошляется все отведённые полчаса, а может, и больше. Беру себе колу и усаживаюсь к окну, лениво наблюдая за происходящим на улице. Снова начинается дождь. Кто-то убыстряет шаг, кто-то раскрывает предусмотрительно взятый зонтик. Взгляд цепляется за маму с двумя девочками. Одна из них постарше, но обе одинаково радуются крапающим каплям. Дождик «грибной»: солнце уходить с пьедестала не собирается и блистает всё так же ярко.
- Купил?
Возле меня возникает Диди, на удивление приободрившийся. Глаза у него стали не такие забитые, и вся его фигура как-то оправилась.
- Да, вот.
Поднимаю коробочку с соседнего стула и демонстрирую Диди шарф. Он в свою очередь показывает купленную подвеску, ссылаясь на отсутствие воображения и совет очередной ходячей улыбки.
- Ну, а теперь что делать будем?
- Не знаю, - безразлично отзывается Диди, и я начинаю беспокоиться, что он сейчас снова погрузится в раздумья о нелёгкой судьбе.
- Диди, ты знаешь Карен Ромберг? – без всякого перехода спрашиваю я, вдруг вспомнив свою бывшую.
Это отвлечёт Диди, это поможет мне.
- Решил сменить ориентацию?
Недовольно закатываю глаза. Он всегда ко мне цепляется с этой чисто дружеской подколкой, или виной его нерадужное настроение?
- Нет, - со слащавой улыбкой говорю я. – Знаешь?
- Впервые слышу.
Отлично. Карен толпы народа знают. Это может означать только одно – у меня совершенно точно поехала крыша, и ничего с этим на данный момент не сделать. Мне искренне хочется отделаться от того, что меня душит и мешает жить нормально, но, как выяснилось, слишком много факторов этому препятствует.
- А цыганки в окружении вообще есть? Точнее не цыганки, а похожей наружности.
Диди задумывается, и во мне начинает трепетать слабая надежда на то, что я просто перепутал имя девушки. С кем не бывает. Усмехаюсь этой мысли: я так второй день не рассуждаю.
- Нет, я не припоминаю. Тебе погадать надо? – скептически спрашивает Диди. – Я бы тоже не отказался.
- Брось, - отмахиваюсь я. – Это всё бред. Просто вдруг стал интересен контингент приближённых.
- Я знаю точно, есть один или несколько монголов.
Нда, монголы мне вряд ли сумеют чем-то помочь. А Карен может?
Диди, кажется, отвлёкся и даже задумался на тему моих вопросов. Хоть какая-то польза от неосведомлённости в нынешнем настоящем.
Меня прошибает новым вопросом, и я нерешительно смотрю по сторонам. Будет очень странно, если я спрошу, какой сейчас год или век. Не просто подозрительно, а по-идиотски это будет. В принципе, можно посмотреть на мобильнике, но я побаиваюсь ему доверять. Тем не менее, лезу в карман и слегка подрагивающими пальцами открываю календарь. 2008 год. Всё правильно. Или неправильно?
- О чём задумался? – решаю зайти издалека.
- О родителях, - поморщившись, говорит друг.
Я поджимаю губы и пытаюсь найти наиболее удачный способ подкатить со своим вопросом о числе. Ещё неплохо бы век спросить, но мне что-то подсказывает, что из двадцать первого меня выкинуть не успели.
- Диди, мы в каком году живём? – с некоторой претензией начинаю я.
- В 2008, - со вздохом отвечает он, окончательно меня убивая.
Раз начал комедию, надо доиграть, пока он меня совсем за дурака считать не стал.
- Правильно. Мне кажется, в двадцать первом веке родители должны понимать чуточку больше, чем столетие назад, так что завязывай со своими терзаниями. Так вышло, вы оба виноваты, но обратно ты время не отмотаешь.
А хотелось бы. Просто если подумать… Нет, ерунда какая в голову лезет. Я уже замечтался, пора спускаться на землю. Диди, точно услышав мои мысли, встаёт из-за стола.
- Я пойду. Спасибо, что не послал меня сегодня, - пожимает мне руку и идёт к выходу.
- Эй, Диди! – махаю коробочкой с подвеской. – Подарок.
- Да, точно.
- Завтра увидимся.
Диди кивает и на этот раз уходит окончательно, оставляя меня, наконец, наедине с размышлениями. А я уже и не знаю, хочу ли думать на такие животрепещущие для меня темы. Теперь прояснён тот факт, что я пропустил всего день из своей жизни, но этот день… Может, я где-то завис, и часть меня попала в параллельную вселенную? Ну нет у меня реалистичных оправданий случившемуся. Кроме болезни, разумеется, но мне об этом не хочется думать. По-моему, гораздо приятнее считать, что инопланетяне забрали тебя на опыты, чем что пора отправляться в дурку на добровольной основе. Такого я и помыслить-то никогда не мог.
В кафе немноголюдно, и я решаю посидеть здесь ещё чуть-чуть. Разумная – или заблуждающаяся? – моя часть переводит стрелки на Билла. Мне пока не стоит ему звонить, занятия ещё не закончились, да и вообще я на даче и приеду только вечером. Конечно, не страшно, если вернусь я немножко пораньше. А у него ведь родители дома будут. Меня это не пугает, но проблема в том, что я понятия не имею, как их зовут. Хотя есть такие чудесные обращения, как «герр» и «фрау». Единственный минус – это будет неуместно, если раньше я называл их по имени, что вполне возможно, раз уж мы с Биллом давно общаемся.
- О, смотрите, кто здесь, - долетает до меня возглас, и мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, кому он принадлежит.
Нарочно не смотрю назад, пытаясь в скоростном режиме придумать тактику поведения.
- Кого ждём, Томми?
Напротив меня плюхается незнакомый парень, хотя взгляд цепляется за его фигуру очень настойчиво, что заставляет думать, будто это очередной позабытый мною человек. Он очень смуглый, брюнет с короткими волосами. В сознании что-то теплится и даже проносятся картинки, походит на демонстрацию воспоминаний героев с амнезией в фильмах.
- Не вас уж точно.
- А жаль, - рядом приземляется Кай, оставшийся стул занимает смутно знакомый мне верзила.
- Вам от меня что-то нужно?
Парень напротив ненатурально хохочет, а мне так хочется зажмуриться, чтобы попробовать удержать проскочившую картинку. Они проносятся в голове с неимоверной скоростью, и я даже приблизительно не могу сказать, что там.
- Какой-то ты неприветливый. Прогуливаешь?
Двое парней, стоявших рядом, отчалили за жратвой, и я невольно внимательно оглядываю каждого, вызывая усмешки.
- Тебе, случаем, Морган не приглянулся?
- Что вам от меня надо? – стараясь держать себя в руках, повторяю я.
Если он сейчас выдаст какую-нибудь гниль, я себя останавливать не буду и с удовольствием пройдусь по его смуглой роже.
- Мы по старой дружбе, - с дурацким, но очень привычным для меня смешком выдаёт Кай. – Ты же вчера к нам так дружелюбен был.
Что-то, поднявшееся было внутри, тут же опускается, и я, с шумом отодвинув стул, собираюсь свалить отсюда. Какой бы решительный у меня ни был настрой, с пятью парнями мне в одиночку всё-таки не справиться.
- Пока, - сухо бросаю я и стремительно выхожу из кафе.
В городе куча торговых центров, до хрена кафе, но эта компания почему-то заявилась именно сюда. Это чья-то насмешка? Или улыбка судьбы, с которой у меня явный разлад в отношениях?
Как меня взбесил этот смуглый. Я его точно где-то видел раньше, но вспомнить никак не могу. На улице приваливаюсь к колонне и глубоко вздыхаю. Всегда советуют глубоко вздыхать, когда хочешь успокоиться. Столь нужное сейчас умиротворение приходить не хочет, и я, плюнув на наставления психологов, снова погружаюсь в своё раздражение и плетусь к метро. Можно завернуть в какой-нибудь парк или, на крайний случай, зайти в кино и бездумно пропялиться в экран. Нужно скоротать время: я хочу пойти к Биллу. Дёрнул меня чёрт утром соврать ему про дачу. Можно было бы что-нибудь поискуснее выдумать, чтобы не пришлось болтаться где попало. Хотя я тогда не думал, что мне так скоро захочется с ним встретиться. Я вообще не думал, что захочется.
В подземке, как ни странно, мне даже становится легче. Наблюдаю за спешащими и не очень людьми и отхожу от собственных проблем. Уметь переключаться на других – полезная способность. Правда, я не помню, часто ли она мне пригождалась раньше. Имею в виду то раньше, где всё было наоборот. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не засмеяться. Наоборот всё было. Точнее и не скажешь.
Забегаю в вагон и сажусь на свободное место. Мне тут долго сидеть: я решил ехать до конечной, там выйти и прогуляться. А потом к Биллу, как раз время пройдёт, и мне не придётся говорить муру на тему того, как быстро я со всем разобрался.
Рядом со мной сидит девушка в коротком платье. Одна нога закинута на другую, она ею болтает, видимо, в такт музыке в наушниках и смотрит какой-то журнал. Почему-то девушки часто чувствуют направленный на них взгляд. Эта тоже поворачивается ко мне, бегло оглядывает и, улыбнувшись, снова утыкается в журнал. У неё красивые каштановые волосы, забранные в высокий прямой хвост, лежащий на плече. Беззастенчиво разглядываю её, пытаясь обнаружить в себе хоть какой-то отклик на приятную наружность, но терплю полное фиаско.
Зато парень, стоящий у самых дверей и держащийся за поручень вызывает незамедлительную реакцию. Меня тянет улыбнуться, но я благоразумно сдерживаюсь. Хватает одной персоны, принимающей мою личность за конченного придурка, - меня.
- Эм… - раздаётся слева. – Привет.
Девушка нерешительно смотрит на меня, немного подавшись ко мне; её рука с наушником замирает в воздухе, а свёрнутый журнал норовит вот-вот скатиться на пол.
- Привет, - отвечаю, сдержанно улыбнувшись.
- Я Дэла.
- Том, - без особого энтузиазма представляюсь я, краем глаза замечая, как тот парень, которого я приметил, сел на освободившееся место.
Девушка явно хочет как-то начать разговор, но мнётся. Мне тоже неловко, к тому же, у неё на лице написано, что она не прочь завести роман, например, со мной, но я-то для этой цели ей не подхожу.
- Ты мне приглянулся, - как-то коряво произносит Дэла.
- Дэла, ты очень симпатичная, но я не по той части, - честно признаюсь я, чувствуя себя крайне странно.
Если когда-нибудь моя жизнь вернётся на круги своя, я доберусь до своих локтей и изгрызу их за этот отказ.
- В смысле… не по той? – Дэла смотрит побитой собакой, сведя брови. Губы у неё при этом как-то эстетично надулись.
- В смысле гей.
Махаю ей пальцами и спешу выйти на так кстати представившейся остановке. От неизвестно к чему привязанного стыда хочется сгореть, но я иду твёрдой походкой, предполагая, что Дэла смотрит мне вслед.
Поднимаюсь на эскалаторе и запоздало понимаю, что забыл подарок Аните в вагоне. Чёртова Дэла! Чёрт, чёрт, чёрт. Внутри поднимается волна раздражения, и мне приходится снова прибегать к пресловутому глубокому вздоху, чтобы не начать колотить по стене или по спине стоящего впереди мужчины. Ну где я забыл мозги? В прошлой жизни?
Из здания выбегаю с реактивной скоростью и, узнав улицу, иду направо, слабо припоминая, что один знакомый мне магазин с женскими шмотками находится в той стороне. Если в настоящем времени ты гей, то иногда полезно вспомнить свой опыт в качестве натурала.