- Тварь, да отцепись же ты!
Найдя момент, когда пёс ослабит хватку, я схватил обеими руками за эту конструкцию и резко дернул в сторону. Собака жутко взвыла: по-видимому, эта конструкция была соединена с нервными окончаниями. Сбросив с себя собаку, я утопил её морду в потрескавшийся бетон прикладом изо всех сил. Но тут совсем рядом звякнул кузов машины передо мной, и я, обернувшись, увидел чекиста в противогазе и с неизменным «Маузером».
- Тебя тут ещё не хватало!
Мне стоило уходить отсюда как можно скорее. Но я не смог побороть в себе желание ответить выстрелом. Пуля чиркнула по бугристой от поверхности противогаза голове чекиста, а очередной патрон в СВТ перекосило. Чертыхаясь от злости, я побежал вперёд, пытаясь справиться с заклинившим затвором.
Погоня за мной заставила меня свернуть с улицы Ленина. Раненый чекист позвал подмогу, и теперь он и два его товарища искали меня в витиеватых подворотнях и дворах. Подождав в одном из переулков, когда шаги стихнут, я отсоединил магазин самозарядки, дунул в щель, оттянул затвор, вылетевший патрон загнал обратно в магазин. Всего пять патронов осталось. Глубоко вздохнув, я присоединил магазин к СВТ-40 и вышел из своего укрытия. Вновь вернувшись на улицу, я увидел, что чекисты словно испарились.
- Вполне возможно, потерялись.
Я шёл вперёд, то и дело наблюдая за аэростатом. Он величественно парил возле домов. На правом борту был изображён огромный флаг Советского Союза и надпись: «МИР! ТРУД! МАЙ!», сделанная крупными белыми буквами на фоне красного флага.
- Кругом пропаганда, идеологические плакаты! Эти существа понимают вообще, что эти слова означают?
Улица Ленина на следующем участке была вновь разрыта, поэтому мне пришлось идти дворами. Никого больше я не встретил. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем я вновь вышел на главную улицу и оказался перед Октябрьской площадью. Именно здесь 30 лет назад рабочие подняли восстание, с поддержкой Красной Армии – и Белая армия Колчака была отброшена дальше, за Урал. Именно здесь, согласно «Правде» должны были маршировать на параде красноармейцы. Притаившись за старым «Москвичом» четырёхсотой модели, я изучил площадь. В центре площади стоял огромный монумент Ленина, указывающий рукой на улицу, в данном случае, в мою сторону. Мои опасения подтвердились: вокруг постамента дежурила большая группа красноармейцев: около двух десятков солдат. Политруков с самозарядками я пока не видел.
- Бинокль бы! Или оптику, что было бы лучше!
Что касается красноармейцев, они выглядели как опытные бойцы. Держа «трёхлинейки» на плече, они расхаживали, словно на параде. Скупые в движениях. Издали их черепа не особо видно, так что можно было легко принять за обычных солдат.А позади постамента стояло величественное бордовое здание с высокими колоннами: Горсовет.
- Как же мне их миновать? Стоп.… Если красноармейцы маршируют здесь, то, следовательно, никого из выживших я там не найду. На кой чёрт мне туда идти?
Я отвернулся и, отсоединив магазин от СВТ, вновь взглянул на него. Всё так же – пять патронов. Лезть с нимив атаку – абсурд.
Как бы то ни было, туда стоит пробраться. В Горсовете наверняка знали, что здесь творится, должны были остаться какие-то бумаги, которые прольют свет на дело. Да и идти мне больше некуда.
Я аккуратно наметил себе маршрут. Сначала влево, между машинами, затем вперёд, по-тихому перекатиться через бордюрный камень, укрыться за телефонной будкой. Далее, самое сложное – пробежать метров двадцать на открытом пространстве к очередному троллейбусу. Стоило как-то отвлечь в это время красноармейцев. Чтож, придумаем. Ну а дальше – вдоль автобуса, от машины к машине – и на пороге Горсовета. Там подтянуться, спрятаться за колонну, а затем войти через двойные входные двери. На словах всё просто.
- А на деле не уверен, получится ли.
Всё шло прекрасно до телефонной будки. Теперь стоило как-то отвлечь красноармейцев. Сразу в голову пришёл замечательный вариант. Сняв с плеча СВТ, я высунулся из укрытия и нашёл как можно дальнюю машину, стоявшую на другой стороне площади. Как следует прицелился в лобовое стекло. Палец замер на спусковом крючке.
- Только бы получилось!
Я нажал на спуск. Раздался противный звон разбитого стекла. Красноармейцы все, как один, передернули затворы и резко прицелились в сторону звука. В этот момент, пригнувшись, я побежал к троллейбусу, наблюдая за противниками. Несколько человек побежали к машине, надеясь выяснить, что там произошло. Тут я оказался за троллейбусом и перевёл дух. Выглянув из-за угла, увидел, что красноармейцы были явно встревожены этим происшествием, а те солдаты, что бегали к машине возвращаются на свои места.
- Порядок!
Но едва только я приблизился к противоположному краю троллейбуса, как из-за угла вышел красноармеец.Я был так ошарашен его увидеть, что замешкался. Увидев меня, он издал странный звук, похожий на свист и бросился на меня в атаку, намереваясь проткнуть штыком. Но я успел подставить самозарядку под удар штыка и врезал ему в челюсть прикладом. Красноармеец упал, выронив «трёхлинейку». Было уже поздно! На троллейбус обрушился град выстрелов двух десятков винтовок.
- Проклятье! – в сердцах крикнул я, - Прорываемся, с боем!
Я выбежал из укрытия и поспешил напрямик к дверям Горсовета под градом пуль. На пути я увидел траншею, из которой высунулся по пояс политрук с СВТ-40, всё такой же, как убитый мной вчера. На бегу выпалил в политрука из самозарядки, после чего она вновь заклинила.
- Твою мать, как не вовремя!
Рухнув в траншею, едва не подстреленный в спину, я выхватил штык и несколькими резкими ударами добил упавшего противника, а затем затаился – пули красноармейцев заставили меня вжаться в укрытие.
- Ёлки зелёные, мне не удастся так легко войти в Горсовет. Что же делать?
Руки, шарившие по поверхности бруствера, ощупали до боли знакомую рукоять. Пулемёт «Максим»!Вот это чудо! Схватившись за ручку и приподнявшись, я припал к пулемёту, и, молясь, чтобы пулемёт оказался заряженным, вдавил спусковой механизм.
До боли знакомый стрекот пронзил тишину мёртвого города. Под градом пуль сразу полегли семь красноармейцев. Переведя огонь влево, я скосил очередью ещё троих. Резко вывернув ствол вправо, выпалил прямо в пространство перед постаментом. Горячая струя пламени высилась над стволом. Под шквальным огнём «Максима» полегли и все оставшиеся красноармейцы. Несколько успели перезарядить свои «трёхлинейки», но рой жужжащих пуль положил им конец.
Площадь опустела. Я, наконец, отпустил руки с пулемёта. «Максим» склонен к быстрому перегреву. Из ствола вырвался тонкий серый дымок. Я облегчённо вздохнул.
- Чтож, хорошо,что этот пулемёт оказался боеспособным.
Высунувшись из бруствера, я оглядел поле брани. В этот момент из-за постамента вынырнул последний, чудом выживший красноармеец и выпалил из своей винтовки. Пуля прошла вскользь с левым запястьем, слегка поцарапав его.
- Чёрт! – выкрикнул я и, схватив СВТ-40 убитого политрука,оттянул затвор и, положив ствол на бруствер, выстрелил в ответ. Пуля пронзила красноармейца, и он рухнул на землю.
Я понял, что дело плохо. Услышал стрекот лопастей, который вновь приближался, а также заметил, что аэростат,видневшийся вдали за домами, пришёл в движение.
- Чёрт, они поняли, что я здесь, они летят сюда. Быстрее в Горсовет, пока не поздно.
Самозарядку пришлось бросить. Пытаясь остановить кровь, вытекающую из разорванного пулей рукава, я поспешил в здание Горсовета.
8. Горсовет
Зайдя в здание, я прислонился к внутренней колонне, стоящей совсем рядом с входными дверями. Прежде всего, я закатал рукав кителя, изучил рану. Это оказался совсем неглубокий порез, кровь почти перестала течь.
- Ну и хорошо! Беспокоиться не о чем.
Однако поводы для беспокойства всё же были. У меня остался «Маузер» всего с одним патроном, что сводило к нулю любое столкновение с противником. Но я пока не унывал. Стоило осмотреть помещение.
В здании Горсовета я был не раз. Внутренняя обстановка выглядела весьма солидной: красные ковровые дорожки, широкая мраморная лестница. В вестибюле стоял мраморный бюст Ленина с надписью под слепком: «Пролетариат – наиболее прогрессивный класс развитого коммунизма».За стойкой не было никого. Вестибюль был опустевшим.
- Эй, есть здесь кто-нибудь? - крикнул я, и мой слегка осипший голос громко разнёсся по всему коридору, - Товарищи, я не безумец! Мне нужна ваша помощь.
Ответа никакого не последовало. Ну что же, в любом случае, стоило осмотреть всё здание.
Справа от стойки справочной располагалась дверь в бухгалтерию и типографию. Я осмотрел все помещения в этом крыле, но никого не обнаружил. В типографии я нашёл лишь кучу разбросанных листовок со странным текстом: «Да здравствует Великое Преобразование! Да здравствует Коммунизм! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик!».
Я прошёл далее. Слева от вестибюля располагались различные кабинеты: отдел Аграрного обеспечения, отдел Занятости, Комитет по защите прав участников Великой Отечественной Войны и так далее. В каждом из отделов я побывал, но ничего не обнаружил. Создавалось такое впечатление, что все работники Горсовета просто испарились.
- Но не просто так ведь красноармейские патрули охраняют это место? Стоит заглянуть на второй этаж!
Поднявшись по красивой лестнице, я увидел огромный портрет товарища Сталина в золотой рамке. Пройдя мимо, я подошёл к ближайшей двери и попробовал схватиться за ручку, чтобы открыть. Безрезультатно. Двойные двери, ведущие к администрации, были закрыты, а вот дверь рядом с ней была чуть приоткрыта.Я заглянул туда.
Маленькая комнатка была похожа на небольшую кладовую. Здесь хранились большие картонные коробки, судя по всему, с документацией. Все они были тщательно запаяны и упакованы.
- Может мне поискать ответ о случившимся здесь?
Я слегка нагнулся над коробками и тут же повалился на них. Крепкий удар в спину – и я уже лежу лицом вниз. Под рёбра мне заехал крепкий кирзовый сапог – и я вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли.
- Товарищи, я норм… - но договорить не успел, очередной сокрушительный удар чуть не заставил мою голову расколоться на две половинки.
Их, судя по всему было несколько. Они методично избивали меня ногами, не давая мне подняться.
- Вот и всё, добегался старший лейтенант Серов. На этот раз не выкрутиться!
Из-за спины вытянули заветный «Маузер», и я понял, что теперь даже застрелиться не сумею. Очередной удар, судя по всему прикладом – ипотерял сознание.
***
В аудитории было очень душно. Май 1940 года. Унылая лекция о селекции. Наш мрачный биолог Иннокентий Яковлевич рассказывает о влиянии различных организмов на окружающую среду. Я сижу на последней парте и мне скучно до жути. Я – лучший студент на потоке, биология даётся мне легко. Вместо лекции, я рассуждаю. Делаю рисунки механизмов в своей тетради. Всё, как я вижу.
- Почему, почему при таком слаженном строении организма, гармонично поставленном смешении различных молекул, аминокислот и прочих химических элементов человек несовершенен? Почему столь разветвлённая структура мозга не позволяет ему сосредоточиться на одной поставленной ему задаче? Что мешает ему сконцентрироваться?
Я думал, задумчиво чиркая свой рисунок. Для того, чтобы человек служил своей цели, в нём следует подавить все психологические факторы. Страх, неуверенность в себе, нежелание брать на себя ответственность. Но как подавить? Искусственно? Возможно ли это?
Оторвавшись от своих бумаг, я посмотрел на дубовый стол, по которому неспешно прогуливалась муха. Муха неспешно шла по дубовой поверхности и время от времени останавливалась, чтобы почистить свои крылышки. Я улыбнулся. В мухе, как и в любом другом животном, отсутствует разум. Они управляются исключительно своими рефлексами. Стоп, а это интересно! Неужели разум, вернее то, что делает нас разумными существами и делает нас несовершенными? Но, как я уже подумывал, разум не стоит уничтожать. Его самые худшие стороны надо подавить, да так, чтобы осталось лишь то, для чего он служит человечеству. Врач лечит, учитель учит, солдат воюет. Вот в этом и заключается смысл моей идеи.
- Лекция закончена, - слышу я откуда-то издалека и как будто просыпаюсь. Начинаю приходить в себя.
***
Я открыл глаза. Всё ещё находился в маленькой каморке со старыми документами. Схватившись за лоб, я отнял руку, почувствовав на ней кровь.
- Я всё ещё жив.
Поднявшись с трудом, я ощутил, как сильно кружится голова. По всей видимости, сотрясение. Жутко болели бока, рёбра – измордовали меня знатно. Не хотелось бы мне сейчас видеть себя в зеркало.
- А где же те, кто напал на меня?
Я распахнул дверь и увидел, как перед двойными дверями стоит солдат. Стоит по стойке смирно, в новенькой гимнастёрке, штанах, кирзовых сапогах. В руках ППШ. Лицо, изможденное, глаза такие же безумные, как и у остальных, кого я встречал. И вроде смотрит на меня, но всё равно – как будто в сторону. Я стоял прямо перед ним, и ему стоило лишь повернуть ствол своего автомата,чтобы нашпиговать меня пулями. Но он стоял, не двигаясь.
- Рядовой, ты меня слышишь? – обратился к нему я, но он даже не шелохнулся.
Я подошёл к нему ближе и протянул руку, но солдат внезапно взмахнул прикладом автомата, пытаясь меня ударить. Я едва не упал, столкнувшись спиной со стеной. Солдат же вновь встал на место, не предпринимая больше никаких действий.
- Он охраняет эти двери. Но для чего?
Я аккуратно потянул за ручку одной из дверей, наблюдая за реакцией солдата. Тот даже не смотрел на меня. Дверь отворилась, и я прошёл в коридор, ведущий к председателю. Впереди, по всему периметру коридора стояли четыре солдата. Стояли примерно на равном расстоянии друг от друга, по стойке «смирно». Я прошёл мимо них с недоумением. Впереди была лестница, ведущая вниз,а слева – кабинет председателя. На охране двери тоже стоял солдат. Я понял, что в кабинете сидит кто-то, кто имеет над ними власть.
- Чёрт, а оружия нет! И эти бойцы не оставляют мне выбора!
Поравнявшись с солдатом, я глубоко вздохнул, и открыв дверь, вошёл в кабинет. Это была просторная комната с огромным столом в центре. В комнате было два окна, прикрытые красными занавесками, между ними –несгораемый сейф, над сейфом – портрет Сталина. Перед сейфом располагался стол председателя, поставленный поперёк большому столу, на нём – кипа каких-то бумаг, хрустальный графин со стаканом, наполненный водой.
Я увидел председателя и сразу узнал его. Сам лично я с ним не встречался, но часто видел его во время демонстраций и майских праздников. Тучный человек лет сорока пяти, с залысинами. На крупном, выдающемся носу – позолоченное пенсне с потускневшими стёклами. Одет он был в военный офицерских мундир – в прошлом он был полковникомНКВД, поэтому он часто одевал свою форму на какие-то мероприятия и демонстрации.
Председатель не стал подниматься, как только я вошёл. Он лишь посмотрел на меня изумлёнными глазами. В целом я увидел обыкновенного человека за одним исключением – его глаза были такими же безумными, и красными, словно у пожарников, с которыми я уже встречался ранее.
- Вы, - проговорил он дрожащим голосом, - Вы в полном порядке?
- Не совсем, - покачал я головой, - Эти солдаты меня потрепали как следует, товарищ председатель.
- Кто ты такой?
- Старший лейтенант Серов, - ответил я, - Товарищ председатель…
- Стоп! – председатель заставил меня жестом ладони замолчать, а потом произнёс, - Ты сохранил свой рассудок. Невероятно! Значит, не всё потеряно!