Год был очень тяжелый. Он пытался стучаться в закрытые двери, налаживал личные отношения, как в армии Франции, так и в армиях союзников. Проявлял инициативу, где следует и еще чаще, где не следует. В ход пошли связи, деньги, угрозы. Де Голль буквально кожей чувствовал как время, словно песок утекает сквозь пальцы.
Полковник де Голль не мог исправить всего, тем более за такой короткий промежуток времени, однако он сделал все возможное. Все, что бы его страна не стала мальчиком для битья в разгоревшейся на континенте большой войне. И первые результаты он с гордостью сейчас наблюдал перед собой.
Интерлюдия 1
Кремль, Москва, СССР 24 мая 1940 года
За длинным т-образным столом сидела дюжина человек занимающих первые места в военной и гражданской иерархии Советского Союза. Солнце за окном уже зашло за горизонт, совещание посвященное началу полноценной войны на западе продолжалось уже несколько часов. Слово держал начальник Генерального Штаба СССР маршал Советского Союза Шапошников.
– … Таким образом, 19-ый армейский корпус полностью прекратил существование. Клейст снят с поста командующего танковой группой своего имени. Кто его заменит не известно. На сегодняшний день фронт несколько стабилизировался. Немцы продолжают удерживать плацдармы на левом берегу Мааса, однако от удара еще не оправились, и наступать, судя по всему, пока не способны. Французы спешным порядком выводят самые боеспособные части из Бельгии и укрепляют новую часть линии Мажино. Наш военный атташе в Англии сообщает, что Черчилль, наконец-таки, дал согласие на перебазирование английской авиации на французские аэродромы. Видимо боров понял, что военная катастрофа, замаячившая в первые дни войны, пока откладывается.
– А что с положением в Голландии и Бельгии, Борис Михайлович, – вытащив трубку изо рта, спросил Сталин.
Кроме Шапошникова из военных на совещании из армейцев присутствовали Ворошилов, Тимошенко, Павлов и Кулик. Флот представляли Кузнецов и Галлер. Кроме того были приглашены Берия, Хрущев, Жданов и Молотов.
– В Голландии, несмотря на подрывы мостов и обширные затопления, немцы смогли прорвать укрепленную линию Греббе. Наиболее боеспособные части Голландской армии смогли отойти на территорию так называемой «Крепости Голландия». Это наиболее густонаселенная и промышленно развитая часть страны на северо-западе. Голландцы могли осуществить значительные затопления своей территории, поэтому прорыв этого рубежа обороны связан с известными трудностями. На сегодняшний день голландцы имеют в строю до десяти боеспособных дивизий. Эти войска приковывают к себе всю 18 армию вермахта. Нужно так же отметить, что своей авиации у Голландцев почти не осталось. Сейчас в небе над Голландией с люфтваффе дерутся преимущественно английские пилоты.
– Что касается Бельгии, – Шапошников отпил из стакана с водой, – в Бельгии ситуация следующая. Линию Антверпен – Льеж – Намюр – гранца с Францией, где естественной фортификацией служили Альберт-канал и Маас удержать не смогли. На данный момент Бельгийские войска крепко держаться на линии Антверпен – Левен. Участок фронта Левен – Намюр и далее до французской границы занимает Британский Экспедиционный Корпус. Кроме того необходимо отметить наличие ряда не взятых укреплений на Бельгийско-Немецкой границе. Несмотря на окружение, они продолжают сковывать значительные силы вермахта.
– Какие ваши прогнозы, Борис Михайлович, – вновь подал голос Сталин.
– Делать долговременные прогнозы сейчас сложно, товарищ Сталин. Тем более, что информация нам поступает весьма отрывочная и с серьёзным запозданием. По моему мнению, немцам понадобится еще несколько дней, чтобы очухаться от разгрома, учинённого им под Седаном. После этого, ориентировочно в первых числах июня вермахт предпримет еще одну попытку прорыва фронта. Гитлер сделает все, дабы не допустить длительной окопной войны. Тем более, что совокупная военно-промышленная мощь союзников явно превосходит немецкую, а значит затягивать боевые действия смысла нет.
– Может ли Красная Армия творчески использовать опыт современной войны, который союзники и Германия сейчас зарабатывают кровью?
– Так точно, товарищ Сталин. Сейчас мы получаем очень интересные сведения с полей сражений. Аналитическая группа уже работает над выводами первых дней войны. Уже сейчас ясно, что полученные данные серьезно продвинут нас в развитии теории встречного боя, применения танков, взаимодействии родов войск.
– Хорошо, Борис Михайлович, спасибо за доклад, – уже ко всем, – и так, товарищи, какие выгоды может приобрести наше молодое государство от разгорающейся на западе войны?
Глава 4
Пьоте, Бельгия, 29 мая 1940 года
– А слышал про то, как наши 3-я и 4-ая танковые в Бельгии с французами лоб в лоб сошлись?
– Не, не слышал, – сонным голосом ответил Курт. Он лежал с закрытыми глазами и изо всех сил отдыхал под убаюкивающий стук колес. И разговоров о войне ему совершенно не хотелось.
– Говорят, наших знатно потрепали.
– Кто говорит?
– Да поболтал я здесь с одним мотострелком на предыдущей остановке. Их, наоборот, на север перебрасывают поближе к Антверпену.
– Вилли, хватит собирать всякие сплетни. Нарвешься когда-нибудь. Получишь за свой длинный нос и не менее длинный язык по шее.
Вильгельм Краус командир четвертого взвода, состоящего из старых «единичек» выпустился из училища совсем незадолго перед началом войны. Он был легок на язык, и голова далеко не всегда успевала за этим важнейшим для Крауса органом.
– Ну ладно, – видя, что столь резкий ответ слегка обидел сослуживца, Курт Мейер постарался подсластить пилюлю, – давай свои сплетни.
– И ничего это не сплетни, а важная, на побоюсь этого слова… – начал было Вильгельм, однако под взглядом старшего товарища осекся. – Так вот, наши столкнулись с французами лоб в лоб и знатно отхватили. Тот мотострелок, с которым я разговаривал, говорил, что у наших были серьезные проблемы с броней французов. Якобы ни «двойка», ни «четверка», ни даже длинноствольная «тройка» в лоб их не брала. Приходилось в борт заходить и в корму.
– Наверно на В1 нарвались или на В1бис. У них там во лбу 60 миллиметров. Хрен пробьешь.
– Нда… про мой пулемет и говорить не о чем.
– И чем все закончилось?
– Так отступили лягушатники, хоть и настреляли наших танков под две сотни. Наши их обходить начали, а у французов раций в танках нет. А какой маневренный бой без нормального управления. Вот они и дали деру.
– Да уж, не хотелось бы с таким твердолобым накоротке встретиться. Пусть их вон люфтваффе вместе с противотанкистами бьют. Танки с танками не воюют.
– Ну да не воюют, – хмыкнул тоже задумавшийся о чем-то Вильгельм и откинулся на лежанку, – скажи это тем парням, которых эти тяжи в упор нашинковали. Это еще не известно, что там, на французской границе произошло. Тоже наверно без них не обошлось.
После неспешного марша по Голландии, изобиловавшего переправами, засадами, минированием дорог и прочими радостями арьергардных боев, 18-ая армия так и не смогла прорвать оборону района, названного «Крепость Голландия». Протоптавшись неделю перед основательной линией укреплений и несколько раз, неудачно попробовав ее на зуб, немцы так и не достигли какого-либо успеха. Решительный же штурм сулил потери сочтенные командованием недопустимыми.
22 мая в войсках со скоростью лесного пожара распространилась новость о крупном поражении немецких войск на французской границе, а 23 – пришел приказ о переводе ударных танковых частей в Бельгию. Место же 18-ой армии занимали пехотные дивизии второй линии. Оставшиеся у Голландцев войска не представляли существенной угрозы, поэтому немецкое командование, по сути, махнуло на этот фронт рукой, резонно полагая, что победа над Францией сейчас важнее всего.
Уже 24 мая 9-ая танковая дивизия погрузилась в вагоны и вместе со всей техникой и имуществом была переброшена к небольшому городку в восточной Бельгии со странным для немецкого уха названием Пьоте. Пять дней дивизия потратила на развертывание и спешную разведку противостоящих ей частей союзников.
Согласно новому плану группа армий «В» должна нанести главный удар в полосе Антверпен-Левен и, прорвав порядки бельгийской армии выйти на побережье Па-де-Кале. Таким образом, немецкие войска перерезали Британскому Экспедиционному Корпусу наикратчайшие пути снабжения, что ставило англичан в опасное положение, и должно было вынудить уйти с территории Бельгии.
Само наступление началось утром 29 мая с непродолжительной, но массированной артподготовки и налета люфтваффе на переднюю линию обороны Бельгийских войск. Против 18 бельгийских дивизий расположенных в два эшелона немецкое командование сосредоточило 20 дивизий, из которых три были танковые, остальные – пехотные. Таким образом, ОКВ существенно оголило остальную часть бельгийского фронта, оставив в прикрытии против британских войск всего шесть дивизий.
Сразу после окончания артподготовки в бой пошли танки. Рота лейтенанта Мейера на этот раз находилась во второй линии. Командование учло опыт предыдущих боев, показавших всю слабость бронирования первых немецких танков, и больше не пыталось кидать легкие танки на прорыв вражеской обороны. «Единички» и «двойки» теперь предполагалось использовать исключительно для ударов по тылам уже прорванных позиций вражеской армии. Прорывать же оборону переднего края отправили более новые и главное – крепкие «тройки», «четверки» и самоходы.
Именно поэтому, новое наступление для Курта и его коллег началось уже ближе к полудню. Приказ на выдвижение пришел, когда лейтенант сидел на броне своего танка и докуривал очередную сигарету.
– По машинам! Выступаем, – крикнул лейтенант и нырнул в люк танка.
До переднего края бельгийской обороны было около трех километров. Несмотря на отличную работу фельджандармов – шоссе было порядком забито людьми и техникой.
Высунувшись из люка, Курт наблюдал со всех сторон хорошо смазанный военный механизм, одномоментно пришедший в движение. Подобно сжатой пружине вермахт, стремительно высвобождал накопленную энергию в сторону войск союзников.
Через полчаса взвод Курта Мейра наконец достиг первой полосы бельгийских окопов. Здесь уже повсюду были следы недавних боев. Впрочем, все указывало на то, что бельгийцы заранее оставили первую линию, и артподготовка не нанесла им серьезного ущерба. Несколько десятков трупов в форме бельгийской армии, разбитые блиндажи, несколько брошенных винтовок и на сотни метров в обе стороны перепаханная снарядами земля. Вот и весь пейзаж.
Настоящий бой, видимо, начался уже на второй линии обороны. По обеим сторонам дороги в поле стояли застывшие коробки танков. Вокруг некоторых уже суетились ремонтники. Другие – закопчённые и полностью выгоревшие изнутри годились лишь на переплавку. Ими займутся позже.
Впереди отчетливо грохотала канонада. Над головой то и дело пролетали самолеты.
Обходя Мехелен с юга, рота гауптмана Мюллера нарвалась на засаду.
Первым полыхнул головной танк. Не повезло кому-то из первого взвода. Основное бельгийское противотанковое орудие – 47-миллиметровка – прошило выстрелом Pz. II насквозь, вызвав детонацию боекомплекта. Почти сразу попадание получил замыкающий.
Короткая команда:
– Съехать с шоссе, ищите чёртову батарею, пока нас всех не перещелками, – голосом гауптмана Мюллера пролаяла рация.
Впрочем, и без команды легкие танки как тараканы начал и расползаться в разные стороны. Из двух грузовых опелей на дорогу посыпалась пехота – находиться в кузове под обстрелом желания не было ни у кого.
Вспыхнул еще один танк. Рядом с другим встал фонтан близкого попадания – повезло.
– Господин лейтенант, – раздался в ушах голос командира танка из его взвода, – кажется, огонь введут из посадки. Юго-восток, восемьсот метров.
Мейеру понадобилось еще пять секунд, что бы найти в перископ место, о котором говорил подчинённый. И он тоже заметил вспышку в кустах и почти сразу еще одну. На этот раз в огненном разрыве скрылся грузовик – не успевших отбежать пехотинцев разбросало в разные стороны.
Дав короткую очередь в сторону врага, лейтенант скомандовал атаку. Эти восемьсот метров оказались очень длинными. В суматохе лейтенант никак не мог точно прицелится, чтобы накрыть полу батарею на ходу, раз за разом выпуская кассеты в молоко. Остановиться же и прицелится, не давал инстинкт самосохранения, кричавший о том, что стоящий танк окажется слишком лакомой целью.
Прямо перед танком в воздух полетели комья земли. Промах. Видимо там, на батарее кто-то поспешил.
Ворвавшись на скорости первым на позиции артиллеристов, танк лейтенанта сходу раздавил гусеницами орудие: железо противно заскрежетало об железо. По броне защёлкали винтовочные пули. Прислуга второго орудия попыталась было его развернуть, однако была сметена очередью 20-миллиметровых снарядов впущенных практически в упор. С десяти метров промахнуться было уже невозможно. Оставшиеся в живых бельгийцы, лишившиеся орудий и возможности хоть как-то поражать вражеские танки, начали бросать оружие и поднимать руки вверх. Наконец подбежала пехота и начала сгонять сдавшихся бельгийцев в кучу.
В живых осталось всего пятеро бельгийцев. Это из состава двухорудийной полубатареи и отделения прикрытия.
С трудом разжав пальцы и оторвавшись от перископа, Курт высунулся из люка. Достал из нагрудного кармана пачку сигарет и спички, попытался подкурить. Первую спичку сломал, потом сломал вторую и третью. Глубоко вздохнул и, наконец, сумел добыть огонь. Глубоко затянулся и только потом огляделся. На поле дымило восемь костров: три «единички», четыре «двойки» и опель приданной пехоты.
– Семь танков, – тихо пробормотал лейтенант, – и еще шесть осталось в Голландии. Пополнений прислали только один Pz. II. И еще два сумели восстановить ремонтники. Двенадцать танков из двадцати двух. Пол роты нет. А ведь прошло только двадцать дней боев.
– Курт, – ожила рация, – прием.
– Да, Вилли, я тебя слышу.
– Курт, гауптман Мюллер погиб, кроме того первый взвод остался без командира. А у моей машины что-то с подвеской – неудачно спрыгнул с шоссе в кювет. Так что ты сейчас за главного.
– Одиннадцать. Черт побери, этого еще не хватало. – Курт в сердцах стукнул кулаком по броне. Раздался глухой удар. Боль в руке слегка привела мозги в порядок. Так или иначе, делать что-то нужно было. И логичнее всего было начать с доклада непосредственному командиру. Теперь им был командир первого батальона майор Эрих Ригер.
Доложив наверх, Курт выслушал много мата и приказ не прекращать движение и силами роты выйти к мосту через канал Диль-Левен на южной окраине Мехелена. Мост по данным авиаразведки был все еще цел, и было крайне важным, что бы он именно в таком виде достался вермахту.
Километр по прямой через поля. Семь-десять минут для танковой роты. Ровно для того, чтобы увидеть, как мост взлетает в воздух, а от места взрыва отъезжает грузовик, в который торопливо на ходу запрыгивают последние солдаты в форме бельгийской армии.
– Стой, – Курт отдает приказ механику-водителю, машина резко тормозит.
На этот раз торопиться смысла нет, есть возможность прицелиться получше и накрыть грузовик первой же очередью. Так и произошло: несколько раз рявкает 20мм орудие и вокруг уже набравшей скорость машины расцветают разрывы. Ошмётки кузова летят в разные стороны, после чего машина исчезает в огромном облаке огня.
– Саперы, – только и прошептал лейтенант.
Около того, что осталось от моста остановились на обед. Одиннадцать танков, два мотоцикла и грузовик с пехотным отделением.
Хотя на этот раз переправу восстановили быстро, вперед вторая рота так и не двинулась. Ее как потерявшую больше половины техники оставили во втором эшелоне вместе со всем 33 танковым полком, потери которого в среднем были меньше но, тем не менее, перевалили за двадцать пять процентов. И только сложная оперативная обстановка не позволили вывести весь полк в тыл на пополнение и отдых.
А ситуация на фронте была следующая. Нанеся удар в полосе ответственности бельгийской армии, немцы не без проблем прорвали фронт между Антверпеном и Брюсселем. В прорыв шириной почти десять километров устремились силы двух армий. Впрочем, удары по самим главным бельгийским городам успеха не принесли. Теперь над правым флангом немецкого прорыва нависла группировка из шести дивизий укрепившаяся в Антверпене, а левому флангу угрожал корпус генерал-лейтенанта Виктора ван Страйдонк Баркеля. Таким образом, судьба прорыва оставалась не ясной, так как, не обеспечив безопасность флангов, фон Бок, командующий группой армий «В», двигаться дальше не рисковал. Повторять судьбу Гудериана ему не хотелось. Немецкие войска, преодолев за два дня от десяти до двадцати пяти километров, уперлись в следующую линию обороны по реке Шельде.