– «Не принимать пищи и питья перед заданием», – вяло процитировал я.
– Мне не нравится твой настрой, – сказал патрон, наблюдая за мной из-под края капюшона. – Ты сейчас просто смотришь, наблюдаешь. Подвигов от тебя даром никому не нужно. Главное слушайся меня как рычаг и все пройдет как на учениях.
Он не понимал. До этого момента вся моя практика проходила на улицах Гиганы, где мне по средствам системы подсказок необходимо было найти и добыть определенную Актом вещь и принести ее наставнику. Подобные испытания доставляли мне огромное удовольствие. Со временем я отказался от сухих систем и начал удачно импровизировать. В основном именно поэтому мной интересовался Иордан. Но там, разумеется, и речи не шло о вспоротых артериях и проникающих ранах. Речь шла о вполне объективных охранниках, которые должны были заметить, поймать, и тогда я проваливался. Я не попался ни разу, если не считать случая с предательством ящерицы. Но и там мне противостояли все те же толерантные охранники, которые все так же должны были меня поймать… Только ставки были чуть выше.
– Мы должны их убить? – спросил я.
– Да, – сказал он, и снова зевнул. – Ах, вот в чем дело… Баргеры не просят о пощаде перед смертью?
Я промолчал.
Это были развалины старой дозорной фортеции, тлеющей здесь еще со времен войны Зверя и беспорядочных переселений. Рядом, в неглубоком рве, оставшемся, быть может, от крючьев станин огромной пушки, журчал глинистый ручеек. Там наверняка можно было найти ржавые осколки доспехов, наконечники стрел и, конечно, огромное количество костей.
Мы устроили засаду на втором этаже, стараясь не потревожить тяжелые гроздья летучих мышей. Патрон занял место у бойницы и велел мне следить за первым этажом фортеции, сквозь щели в перекрытии. Я дышал тяжелыми испарениями гниющего дерева, и старался настроить себя на крестную ярость патриота и слуги отечества, ждущего появления змея зла и разложения, который… который…
– А что они сделали? – спросил я.
– Зачем тебе? – откликнулся патрон негромко.
– Для настроя.
– Сектанты, – сказал патрон небрежно. – Выдумали свою религию. Да еще и контрабандой промышляют. Перевозят кой-какую запрещенную литературу, едят священных животных. Церковь Зверя все равно приговорила бы их к смерти. Мы оказываем им услугу парень. Болт куда милостивей когтей некуморка.
– А что за религия? – спросил я с неуместным любопытством.
– Отвали, – сказал патрон строго. – Я и так сказал тебе слишком много. Следи за первым этажом и постарайся не сопеть так громко. Если бы не писк мышей, я бы прогнал тебя отсюда, клянусь Первым.
Я лежал, затаив дыхание и погибая от желания почесать спину. В этой башне время словно вязло, накапливалось и прело, теряя направление. Что-то тихо осыпалось, поскрипывало, лопалось и щелкало, словно шептались духи прошлого. В сумраке светились пятна фиолетовой плесени. У меня слипались глаза, и я видел полусон, затянувшуюся мысль, в которой я стрелял в темноту, окостенев от ужаса. Я не видел того, что бродило в темноте, но слышал, как мягко ступают когтистые лапы. Я невольно позвал Вельвет, и вдруг темнота откликнулась, что-то схватило меня за ногу и тут же сжало рот.
Патрон увидел, что я пришел в себя и кивнул на бойницу. Я моргнул. Наставник отпустил мою ногу и убрал ладонь.
– Они здесь, – чуть слышно пронеслось между его губ. – Идут сюда. Подождем, пока зайдут внутрь. Я разберусь с ними. Ты берешь на себя тех, кто останется снаружи. Это будет несложно. Парень, – он заглянул мне в глаза. – Ты сможешь? Скажи так, как сказал бы Первому.
Я не отличался религиозностью, но прекрасно понимал серьезность ситуации. Либо я прячусь под гнилые мешки, либо беру на себя часть вполне определенного плана и отвечаю за его успех.
– Да, – неужели я смог бы сказать что-то другое.
Патрон кивнул и повлек меня к бойнице. Я натянул тряпичную маску и набросил на голову капюшон.
В первый раз я по всем правилам на мгновенье выглянул одним глазом и успел насчитать шестерых. На второй раз я определил, что среди подступающих есть две женщины, старик и трое рослых мужчин вооруженных двуручными мечами. На третий раз я определил примерную скорость их передвижения и рассчитал время прибытия.
Патрон заинтересованно наблюдал за моими нырками и после третьего жестом осведомился о результатах. Я без запинки ответил ему официальным языком жестов Незримых. Патрон уважительно прижал правую руку к сердцу, и мы окончательно замерли по обе стороны от бойницы.
Светозверь побери, думал я с раздражением. Зачем было тащить с собой двух женщин? И старика… Ну хорошо, если следовать профессиональному цинизму, то старик свое уже пожил, да еще и ума не набрался, дурная жаба. Но женщин… А в прочем арбалесте все равно в кого стрелять. А я и есть эта арбалеста. В руках закона Авторитета. Закон един для всех. Поблажки нарушили бы его неприкосновенную власть. Безвластие есть анархия. Анархия есть хаос, смерть, голод, чума, ужас и безбожие. Гнев Первого Зверя.
Я почти не ошибся в расчетах, и когда они приблизились к башне, я уже старательно заряжал оружие, чтобы не дать себе времени на сомнения.
«Не так быстро», – жестами приостановил меня патрон. – «У них тут спрятан товар. Пусть покажут его нам перед смертью. Понял?»
Я понял. Снаружи раздались тихие голоса, неразличимые для нетренированного слуха. У нас слух был натренирован.
Мужчина-1: Здесь?
Старик: Да. Здесь безопасно. От крыс я положил немного болотного мела. Народ сюда не ходит. Бояться проклятья…
Мужчина-2: (с подозрением) Какого проклятья?
Старик: Обычный фольклор. Ничего особенно оригинального. Духи павших в войне Зверя стерегут эту фортецию, и любого, кто посягнет на ее кровавую девственность ждет чудовищное возмездие… Ну и так далее. Тьма.
Женщина-1: (насмешливо) А ты, Вегас, все-таки посягнул? Ну и как? Ничего не болит?
Старик: Ничего, что не болело бы раньше. Хватит болтовни.
Мужчина-3: (настороженно) Стойте. Я чую что-то.
Мы с патроном одновременно взялись за рукояти арбалест.
Мужчина-3: Кажется, тут кто-то есть.
Снаружи донесся шорох, звук сминаемых кустов и невнятная ругань.
Старик: (боязливо) Ну, что там?
Мужчина-3: Семья кабанов. Но воняло от них как от гвардейцев. Или этих… Незримых. Скоты.
Мы с патроном переглянулись.
Мужчина-1: (с отвращением) Помяни Хладнокровного. Больше никого не чувствуешь Меф?
Мужчина-3: (помедлив) Есть что-то. Тут полно летучих мышей.
Старик: (раздраженно) Никого тут нет! Я не желаю больше терять время. Лезьте внутрь. Там из половицы растет вивумура. Выкорчевывайте доски вокруг нее. И умоляю вас: осторожно!
Мужчина-1: Меф, Талия, со мной. Остальные здесь.
На первом этаже тихо заскрипели доски: двое мужчин и женщина, поддевшая старика. Некоторое время их не было слышно. Видимо они прислушивались, стоя на одной ноге и озираясь по сторонам. Возможно, кое о чем догадались, и теперь смекалисто показывали друг другу пальцем на лестницу, ведущую к нам. И тут мне показалось, лишь показалось, что кто-то из них (наверное проницательный Меф) медленно тянет меч из ножен. Заскрипели доски, вынимаемые из пола.
«Давай», – просигналил вдруг патрон, и я бросился в пламя, обжигаясь каждый раз, когда спускал болт.
Мечник упал не сразу, поэтому я подумал, что промахнулся и выстрелил еще несколько раз, прежде чем убить старика. От приземления я чуть сбил прицел, и болт попал второй женщине в плечо. Она пронзительно вскрикнула, и я окаменел. Визг был девичий. Она была ниже ростом, чем все остальные, но этот ее проклятый бесформенный балахон…
Я неуверенно приподнялся. В башне заорал было Меф, но тут же захлебнулся, и вторая женщина закричала что-то вроде «стой глупец, ты не понима…».
Что-то тяжело рухнуло на пол и крякнули подломившиеся доски.
Я все глядел на серый холм вздыбившегося платья.
– Мертвы?
А запах крови уже поднимался. Ее было совсем немного, но мне чудилось, что пахнет бойней.
– Они мертвы?!
Я вздрогнул и посмотрел на Патрона. Его голова торчала из портала.
– Что с тобой? – спросил он, выходя наружу. – Ранили?
– Нет. Все в порядке.
– Я тебя спросил… – он остановился.
Девушка снова застонала.
– Добей, – сказал он просто, и ушел обратно в фортецию.
Запах бойни после эти слов стал просто невыносим. Зачем добивать? – подумал я ошарашено. Потом поймал себя на том, что нервно облизываюсь и взял себя в руки. Я осмотрелся по сторонам и заметил небольшую густую рощу, забитую птичьими гнездами.
– А-а-ах…
– Тихо ты. Не стони.
– Пожалуйста…
– Да замолчи ты, я хочу помочь.
Я приподнял ее корпус и потащил к рощице. Просто скажу, что убежала. Внезапно подобралась и сыпанула мне землей в глаза. Хитрый трюк! А как ловко притворилась беспомощной!
В этот момент что-то вытряхнуло из меня все мои лучшие намерения. Вытряхнуло вместе с воздухом. Меня ударило снизу, боднуло в бок и сдавило сверху. Все померкло и когтистые лапы бросились на меня из тьмы.
Я очнулся во рве.
Ледяная вода приятно холодила неподъемный затылок. Уже вечерело. В ушах равномерно пульсировал осязаемый комок. Я пошевелился и понял, что у меня перебита левая рука. Нужно было подниматься… Я твердил это себе как заклинание. Правой рукой я осторожно приподнимал себя как домкратом, пока не сел. Левая рука была на месте, но висела плетью. Кровь тоже была, но я, признаться, ожидал большего. Еще у меня, видимо, некоторое время горела левая штанина, до которой не добралась вода. Я осмотрел ногу. Несколько пузырей на пунцовой шелушащейся коже. Все это было несерьезно. Вот если б не голова… Голова. Я прижал ко лбу сырую перчатку и минуту блаженствовал, пока, наконец, не заметил, что ров усеян осколками камня и тлеющей ветошью. Это открытие меня насторожило. Я помнил только необъяснимой силы толчок и темноту, давящую на все тело сразу.
Интересно, что помнил Патрон?
Я, кряхтя и постанывая, принялся выбираться, и замер на полпути, увидев свой капкан. Фортеции не было. Была довольно безобразная воронка, на дне которой что-то трещало и клубилось дымчатым алым маревом. Над ней вился редкий рой маггических слепней, высасывающих остатки вырвавшейся силы. Они напоминали бабочек с комариными иглами вместо хоботков. Порхая голубоватыми крыльями, они высасывали остатки маггических испарений.
Это настолько меня поразило, что я всерьез принялся искать взглядом свою башню, но воронка все больше обращала на себя внимание.
Бомба, сказал кто-то за меня. Я пытался спорить, потом пытался не верить. Затем я просто вернулся в ров и долго плескал на голову воду пригоршнями. Если бы я не выпрыгнул, а перестрелял их из бойницы, меня бы разнесло в клочья и растерло осколками камней. Я замер, позволяя каплям воды стекать под одежду изрешеченную оспинами.
Патрон наверняка мертв.
Можно, конечно, попытаться его поискать. Но если он не нашел меня первым, значит либо все еще без сознания, либо мне придется искать его очень долго и кропотливо, как грибы осенью.
Намечался первый пункт. Если я его отыскивал, необходимо было оказать ему помощь. Если же нет, надлежало немедленно возвращаться в Гротеск. Я посмотрел на свою мертвую руку и горько ухмыльнулся. Первым делом нужно было помочь себе. Я принялся одной рукой снимать с себя рубаху, как вдруг услышал короткие всхлипывания, словно лопались пузырьки с болью.
Я как мог торопливо выполз изо рва и захромал на звук. Она лежала в той же позе, взрыв только чуть снес ее в сторону. Я сел на колени рядом и убрал ткань клобука, закрывающую лицо. На секунду мне померещилась Вельвет, так велико было сходство. Она тихонько плакала, уже без слез, просто содрогаясь и всхлипывая. Кровь вокруг древка подсохла, значит сталь не задела артерию…
Почувствовав присутствие, она с трудом, исказив личико, открыла глаза и тут же увидела над собой того самого подонка, пса Авторитета, который сегодня, вполне хладнокровно убил и Старика и еще одного Мужлана, в которых она, должно быть, не чаяла души. А потом еще и ее подстрелил. Но не просто так, а с расчетом на перспективу, чтобы можно было смотреть как молоденькая девчушка корчится от боли, и хохотать, и похотливо глумится, и слизывать кровь с раны… Все это я прочитал в ее глазах как со страницы учебника политической подготовки. Это неприятно меня поразило, и я поубавил сочувствие.
– Убей меня, – взвыла она тихонько. – Убей, перед тем как начнешь.
– Какая прелесть, – сказал я. – Что тебе про нас наговорили? Что мы младенцев коптим? Потерпи, сейчас будет больно.
Я осторожно, но крепко взялся за древко болта и резко, одним движением, выдернул наконечник. Она беззвучно раскрыла рот и быстро-быстро заглотала воздух как рыба. Я нарвал немного пушистой водяной травы, и просунул комок ей через ворот, под одежду, ближе к ране.
– Прижми, – сказал я. – Двигаться можешь?
– Почему? – она послушно прижала траву.
– Не бойся, – сказал я хмуро. – Ты мне не нужна. Есть куда пойти?
Она не ответила, и я понял, что задал весьма провокационный вопрос. Примерно такой: «Есть тут еще поблизости лояльные к вашей секте люди? Или быть может даже штаб-квартира? А-а-а?».
– Слушай, – сказал я устало. У меня начиналось головокружение. – Я сейчас просто встану и уйду. Ты сможешь сама двигаться? Я не собираюсь за тобой следить. Это не входит в мое задание. Мне нужно было просто сопровождать наставника, который подорвался в этой проклятой башне! Из-за вас! Это что у вас, развлечение такое, придумывать себе конфликт с целым Авторитетом?! Чтобы потом мы, – ах, погань, нелюди, скот, воняющий как семья кабанов, – убивали стариков и женщин! И таких дурех как ты! Тебе-то там что понадобилась?! Что ты знаешь о жизни, чтобы во что-то верить?! То, что мы плохие, а вы – хорошие?.. – Я запнулся. Я понял, что срываюсь на невинном человеке. Во всяком случае, не на главе секты.
Более того. Своими воплями я разбудил левую руку, и дальше уже беспомощно шипел от боли, согнувшись морской раковиной.
– Я смогу двигаться, – сказала она тихо. – Тебе больно?
– Весьма, – проскрипел я. – Знаешь, где неподалеку можно найти лекаря? Я потерял свою сумку с медикаментами.
Она попробовала подняться, поскуливая и сжимая пальцы в кулачки.
– Можешь опереться на меня, – сказал я сквозь зубы. – Я не монстр.
Она нерешительно коснулась моего плеча. К ее изумлению я не отхватил ей руку по локоть. Тогда девушка оперлась основательней и селя рядом со мной. Некоторое время она откровенно разглядывала меня как Того Самого Страшилу, мифическое чудовище, небывалое и одновременно уязвимое, даже теплокровное.
– Дай посмотрю на твою руку, – попросила она, наконец. – Меня обучали медицине.
– Тут не нужно быть доктором, – сказал я. – Нужно просто перевязать и наложить шину из двух дощечек.
– Я сейчас, – она неуклюже поднялась и, покачиваясь, добрела до вполне сносного куска перекрытия. В основном вокруг воронки лежала только щепа и пепел, но она вернулась с двумя подходящими дощечками.
– А перевязать можно моим же рукавом, – подсказал я.
– Я тоже об этом подумала, – сообщила она, осторожно трогая швы моей туники. – Только боялась спросить.
– Вот, – я вытащил из-за голенища сапога кинжал.
Она вздрогнула. Я поморщился и сам рассек ткань на плече. С минуту она, затаив дыхание, стягивала рукав.
– Нет, – сказала она, осмотрев ткань. – Слишком грязная и сырая. Дай мне, пожалуйста, ножик. Я тебя не убью.
– Да уж надеюсь, – хохотнул я сквозь наворачивающиеся слезы.
Она трепетно взяла кинжал за рукоятку так, как берутся за хрупкий хрусталь, и отрезала полсу ткани с подола своей внутренней рубашки. Рубашка была красивая. Возможно праздничная.
– Она чище всего, – объяснила девочка смущенно.
– Большая жертва, – сказал я. – Я уже не такой страшный?