***
Оскару казалось, что он уже целую вечность идёт по болоту. Ему не было конца: серая топь простиралась до самого горизонта, сливаясь с таким же серым небом. В воздухе витал неприятный запах застоявшейся воды и сырости, со всех сторон раздавалось хлюпанье и бульканье.
Но всё вокруг было неподвижно. По водной глади не пробегала ни волна, ни даже лёгкая рябь; ветер не колыхал тонкие иссушенные травинки. Единственное, что двигалось здесь, — сам Оскар, пускай он и сам не знал, куда идёт и зачем. Он знал лишь одно: где-то дальше есть бесконечные поля, поля, усыпанные высокими белыми цветами, издалека напоминающими колокольчики. Ему казалось, что эти цветы, похожие на упавшие звёзды, давно ему известны, они что-то значат, но что — он вспомнить не мог. Это слово, оно буквально вертелось на языке, очевиднейшее до невозможности, но он всё никак не мог к нему подобраться: Оскар пытался найти хоть какие-то образы, с чем можно соотнести значение, но всё было без толку. Всё, что осталось в его дырявой памяти — это поля, усеянные этими цветами. И ему казалось, что стоит до них дойти, как он всё вспомнит, и всё станет как надо. Оскар знал, что есть кто-то, кто знает дорогу туда, кто укажет ему верный путь, но найти этого незнакомца он никак не мог.
Что-то остановило его. Резкий звук, раздавшийся позади. Обернувшись, Оскар увидел, как по воде пробежала рябь. Что-то поднималось со дна. Медленно, точно что-то сдерживало это нечто. Спустя пару мгновений нечто прорвало оболочку воды. Теперь он мог разглядеть пока ещё неподвижную руку, видневшуюся из воды. Точнее, кости руки. Несмотря на расстояние, Оскар прекрасно мог различить каждую кость: какие-то из-за пребывания в воде приобрели зеленоватый оттенок, кость указательного пальца, словно кольцо, обвила водоросль.
На мгновение ему удалось отвести взгляд — и уже буквально через секунду существо выбралось из воды и теперь явно не без труда держалось у берега. Лицо — зеленое, опухшее, будто покрытое блестящей слизью; на губах — следы коралловой помады. Ниджелия криво ухмыльнулась, но ничего не сказала, лишь достала из воды нечто и принялась грызть, будто специально ждала Оскара, чтобы показать ему это. Тот не сразу рассмотрел, что именно она грызёт, и тут же об этом пожалел. Девушка, точно голодное животное, буквально отрывала куски мяса от чьей-то руки, такой же зеленоватой и опухшей, как и она сама. Моррей невольно поморщился, увидев, как во время очередного укуса на лицо Нидж брызнуло бурой, густой кровью. Оскар отчаянно пытался закрыть глаза руками, чтобы ничего не видеть, но, несмотря на то, что он чувствовал, как прикрывает ладонями лицо, ничего не менялось. Он по-прежнему видел Нидж. Та, точно только заметив его, вздёрнула бровь и облизала языком губы, измазанные кровью.
— Забери меня, — прошептала она. В голосе не было ни страха, ни боли. Это звучало не как просьба — скорее как приказ.
Оскар почувствовал, что может двигаться, и тут же побежал прочь. К горлу подкатывала тошнота, и одно нахождение рядом с болотом не давало этому новому воспоминанию загаснуть.
Теперь всё вокруг ожило. Со всех сторон слышалось то кваканье, то стрекот, то крики каких-то птиц, больше походившие на смех. Наплывала темнота и туман, окончательно лишая его возможности выбраться на то заветное поле.
Неожиданно в этом гомоне он расслышал чей-то тихий шепот, отдалённо знакомый, но почему-то Оскар никак не мог вспомнить, чей. Единственное, что он знал — нужно идти на голос, и тогда, может быть, он спасётся.
Из каждой лужи поднимались мертвецы — такие же, как и Ниджелия: полуистлевшие, опухшие, пахнущие тиной и протухшим мясом. Они хватали его за ноги, пытаясь утянуть за собой. Оскар с трудом вырывался из их цепких и склизких рук.
Он чувствовал, что уже близко: голос знакомого незнакомца становился ближе, разборчивее. Сейчас он понимал, что тот рассказывал что-то. Какую-то старинную сказку о поэте, блуждавшем по миру мёртвых. Правда, нельзя было понять, какую именно.
Оскар почувствовал, что почти выбрался: воздух стал свежее, пахло какими-то нежными цветами и только что скошенной травой.
Тишина наступила почти сразу же, как только он переступил какую-то условную границу. Но не та тишина, о которой Оскар так мечтал — этот голос, такой успокаивающий и знакомый, неожиданно пропал. В растерянности он обернулся, заметив, что неподалёку лежит какая-то смутно знакомая мужская фигура. Догадка мелькнула в его голове, и он, невольно вскрикнув, подбежал к нему. Морок рассеялся, и только теперь он понял, что это была ловушка. Ниджелия подняла лицо и усмехнулась.
— Верни меня наверх, — звучало теперь со всех сторон её голосом.
Оскар, ничего не говоря, сделал шаг назад. В зарослях травы началось какое-то движение, и медленно начали выползать все те мертвецы, что он видел до этого. Они с каким-то богобоязненным трепетом приближались к Ниджелии, точно пытаясь снискать её милость, однако она была равнодушна и смотрела лишь на Оскара, а тот — на чудовищ, придерживающих костяными руками органы, что так и норовили выпасть.
— Верни, — прошипела Нидж. Оскар лишь покачал головой, отчаянно пытаясь думать о тех прекрасных белоснежных цветах. Девушка, больше не издав ни звука, указала истлевшей рукой на него, давая знак. Мертвецы, начали приближаться, окружая Оскара со всех сторон и хватая его за руки и ноги, вгрызаясь в них зубами.
Он пытался не думать об этом. Он думал о полях, полях, где растут цветы, что помогают забыть. И где ждёт его кто-то.
Боль пронзала всё тело, Оскар не мог пошевелиться. Ему казалось, точно боль где-то отступила — но догадка о том, что там просто уже нечему было болеть — лишала хоть какой-то жалкой надежды. Было сложно думать. И о полях, и о цветах, и о том, кто мог вывести его из этого ада.
А он не успел.
Опоздал.
Жабы начали громко квакать, а птицы снова засмеялись, тогда, когда он услышал хруст костей.
Комментарий к 2.2
песни: IAMX - Song of Imaginary Beings, Erin McCarley - Everywhere Ghosts Hide, SYML - Mr. Sandman, UNSECRET - Vendetta
========== 2.3 ==========
В комнате пахло старой бумагой, пылью и клеем. Клеем потому, что Джинни решила, что сейчас самое время начать делать открытки на Рождество, и теперь сидела вся в обрезках от цветной бумаги. Оуэн Андерсон, демонстративно замотавший горло шарфом (чтобы Юджин и слова не мог сказать по поводу того, что из-за его лени поехал на дурацкую конференцию), временами с ухмылкой поглядывал то на неё, то на Кэдогана, который, не выдержав, убежал в дальний угол комнаты, где стояла кофемашина.
— Я думаю, что наш отдел самый стабильный, — протянул Андресон, покачиваясь на стуле. — Стив на правах начальника отсутствует, Джинни занимается чёрт знает чем, а наша местная легенда, как всегда, варит кофе, — Оуэн усмехнулся, заметив, как Юджин дёрнулся, точно хотел что-то ему сказать, но передумал. — Впрочем, надо будет и мне всюду ходить с кофе. Может, подцеплю кого-нибудь. Судя по всему, работает это безотказно.
— Слушай, заткнись, пожалуйста, — бросил Юджин, возвращаясь на своё место с кружкой кофе.
— А что только с одной? — казалось, это чудовище в шарфе уже не остановить. — Твоё крикливое привидение сегодня не придёт?
— Нет, — раздражённо ответил Кэдоган. Оуэну даже стало немного не по себе, когда он увидел его лицо, сердитое и испуганное одновременно.
— Ладно, с привидением я погорячился, — пробормотал тот, притворяясь, точно перебирает бумаги на своём столе.
— Нет, нисколько, — покачал головой Юджин, отрешённо смотря в окно, где опять шёл дождь.
Джинни громко слушала музыку в наушниках и не разобрала ни слова из их разговора. Вообще она сама была крайне странной особой: ей было за сорок, но выглядела она значительно младше; светлые кудрявые волосы вечно стянуты в хвост старой растянутой детской резинкой; на одежде следы старых пятен от еды. На столе же у неё вместо дежурных каталогов валялись детские книжки и журналы о рукоделии. Бросив взгляд на коллег, один из которых смотрел в никуда так, точно только что вернулся с похорон, а второй выглядел так, словно находится в одной комнате с опасным психом и хочет убежать куда подальше, она поняла, что и дальше будет притворяться, будто ничего не слышит и не видит. Оуэн нервно посмотрел в сторону Юджина, выжидая, когда же он зашевелится и проявит хоть какие-то признаки жизни, но тот всё так же сидел, застыв, будто статуя. В комнате было совершенно тихо, только было слышно, как ножницы режут бумагу, да приглушённые звуки музыки из наушников Джинни.
— Чёрт, да ты вообще живой? Эй? — не выдержал Оуэн. Его голос прозвучал как-то испуганно и визгляво. Юджин вздрогнул, повернувшись в его сторону. — Мать твою, Кэдоган, ты вообще тут?
— Да, как можешь заметить, — прошептал он, как ни в чём не бывало, притронувшись к кружке.
— Слушай, — Оуэн глубоко вздохнул, пододвигая своё кресло, — я тебе не друг, но и не так, чтобы совсем посторонний человек. И, скажем так, на правах неофициального зама нашего вечно отсутствующего босса, я хочу знать, что происходит. Потому что ты весь день никакой и ни черта не делаешь. Не то чтобы я сам что-то делал, но я бы предпочёл знать причину, — Юджин посмотрел на него с недоверием. — Мне не надо твоих откровений. Просто, ну, эм, я могу дать совет. Знаешь, это как рассказать всю свою жизнь случайному попутчику. Только мне всю жизнь не надо. Но в целом я сгожусь.
— Хорошо, — едва слышно прошептал Юджин. — Ты не знаешь, если у человека неконтролируемый страх, паранойя, галлюцинации, и он одержим одной идеей… Это…
— Ты хочешь уточнить, не пора ли звать санитаров? — перебил Оуэн. Юджин посмотрел на него раздражённо: его коллега никогда не славился тактом — он вообще не знал, что это такое. Сейчас у Кэдогана не было сил на споры, поэтому он просто молча кивнул. — Знаешь, я, кажется, догадываюсь, о ком ты…
— Не начинай, пожалуйста.
— Я о том, что ты и сам, наверняка, прекрасно понимаешь, что он склонен к этому, — Юджин смотрел на него почти с удивлением: в кои-то веки Оуэн был серьёзен, не острил и казался даже немного обеспокоенным. — Ну, я, конечно же, мало могу судить. Но из того, что я видел, вывод сделать могу.
— И именно поэтому я не знаю, что мне делать. Он мог немного заиграться, как всегда, а мог…
— Я бы подумал хорошенько. Тут нужна осторожность, сам понимаешь. Брат мне многое рассказывал о том, что у него происходит в больнице.
— И это единственная причина, почему я всё же прошу у тебя совета, — выдохнул Кэдоган. Оуэн на мгновение криво усмехнулся, но тут же вспомнил о том, что ситуация сейчас не самая подходящая.
— Лучше всего сменить обстановку. Для начала. Если всё не слишком серьёзно, то поможет. А если нет — сам понимаешь.
— Понимаю, — глухо повторил Юджин.
— Неприятно признавать такое, да, — протянул Оуэн. — Но если это так, нужно же как-то спасать твоё Кентервильское приведение, верно? — тот лишь грустно ухмыльнулся. — Говоришь, помешался на одной идее? Классика бредовых идей?
— Нет, он просто… Просто это связано с кое-чем реальным. Из-за этого не может спать, только сидит и пишет целыми сутками.
— Есть такое. Сверхценные идеи, — Оуэн состроил крайне серьёзное лицо, точно это он, а не его брат был заведующим отделением психиатрии в одной из городских больниц. — Идея основана на чём-то реальном, личном, но человек не может признать, что она, ну, глупая, в общем.
— И что с этим делать? — Юджин вздохнул, даже не зная, правильно ли он поступил, спросив у него хоть что-то.
— Я уже говорил. Изолируй его от этих мыслей, от того, что пробуждает воспоминания. Я б на твоём месте его отправил бы куда-нибудь подальше, в Шотландию хоть. Помёрзнет немного, зато образумится.
— А если не выйдет?
— Значит, тебе нужен кто-то, у кого мозгов побольше, — вздохнул Оуэн и принялся что-то искать в ящиках стола. — Вот, — сказал он, протягивая визитку. — Это брата, у меня валяется тут несколько: я их ему и делал, оставил на всякий случай.
Юджин задумчиво посмотрел на бумажку, представляющего некоего «Конора Андерсона, психиатра». Он едва заметно покачал головой, но всё же взял её и положил в карман пиджака.
— Отчего-то я не уверен, что он согласится, — пробормотал он.
— Ничего, под белы рученьки — и вперёд, — махнул Оуэн. — А будет сопротивляться — прихвати с собой томик того же Уайльда. А что, будет достаточно символично, а он у тебя символы любит, — Юджин только и помотал головой. — Ничего, и не такое разгребал. Давай, вали спасать своё приведение, пока я добрый.
— Ещё два часа до… — начал, было, Юджин, но Оуэн посмотрел на него, покосившись и вытянув лицо.
— Вали, блин, пока не передумал, а завтра как всегда придёшь.
— Хорошо, ладно, тогда я… — Юджин заметался по комнате, собирая вещи.
— Спокойно только уходи, а то сам уже почти без крыши, — усмехнулся Андерсон. — Давай, Вирджиния, беги к своему призраку Кентервиля.
— Что? — переспросил Юджин, уже почти выбежав за дверь.
— Ничего, — Оуэн с лицом «тебе показалось, я такого сказать и в жизни не мог» отвернулся к компьютеру.
— Кхм, я пошёл тогда, — пробормотал Кэдоган, пытаясь забыть об услышанном. В этот раз ему уже ничего не ответили, лишь молча помахали рукой.
Как только дверь захлопнулась, Джинни, громко вздохнув, сняла наушники и отложила бумагу.
— Мне показалось, или наш молчун, чуть ли не впервые на моей памяти, вёл осознанную беседу?
Оуэн лишь криво усмехнулся, посмотрев на неё.
— Нет, не показалось, — хмуро ответил Оуэн, покосившись на дверь.
— Эй, Андерсон, ты, чего? От него унынием заразился? — Джинни была не менее бестактной, чем Оуэн. Наверное, именно поэтому они и могли терпеть друг друга, каждый раз убеждаясь, что «есть более противный в общении человек, чем я».
— Знаешь, будет жалко, если… — он вдруг замолчал.
— Ты о чём вообще?
— Забей, — усмехнулся Оуэн, принимаясь листать журнал.
***
— И скажу. Так и скажу, — бормотал сам себе Оскар, задумчиво наматывая круги по комнате. Он бросил мимолётный взгляд через плечо на зеркало в коридоре — кажется, всё было в порядке. Он нервно поправил волосы, запоздало осознавая, что вообще-то ему сейчас просто нужно будет поговорить по телефону.
Оскар искренне ненавидел телефонные звонки. Настолько, насколько это было возможно. Когда он подрабатывал во времена студенчества, его даже уволили из небольшой конторы из-за того, что он отказался обзванивать клиентов, правда, это действительно не входило в его обязанности. С того момента он был более внимателен при выборе работы (впрочем, проблема легко решалась её отсутствием), но любви к телефонным звонкам не прибавилось. Даже тем, кого он давно знает.
Оскар плюхнулся на диван и приглушил музыку. Нужно было попытаться сосредоточиться. С одной стороны, он чувствовал себя последней тварью, а с другой — глупым школьником. «Придурок, просто возьми и позвони, уже полчаса ходишь вокруг да около», — мысленно упрекнул он сам на себя.
Не прошло и пары дней с разрыва с Нидж (пары восхитительных, тихих, спокойных и чертовски уютных дней), как он снова не выдержал и начал думать о том, что, возможно, надо было бы сделать то, что нужно было сделать ещё два месяца назад, а может, даже и раньше. Всё дело в снах. В дурацких снах, что, казалось, уже управляли его жизнью. Усмехнувшись, Оскар вспомнил первый сон, в котором увидел Юджина. Он помнил этот сон во всех деталях и красках, и помнил то странное чувство, когда проснулся. Чувство пустоты и желания вернуться в этот сон. В сон, про, фактически, ещё незнакомца, ставшего там отчего-то нужным. В тот день Оскар даже отменил встречу с ним, притворился больным. Он не знал, как смотреть ему в глаза.