— Какого чёрта? — возмущенно протянул Оскар, приоткрывая дверь, ещё не разглядев лица неожиданного ночного гостя. — Ты? — лицо его заметно изменилось, когда он увидел растрёпанного и промокшего Юджина с точно обезумевшими, расширенными зрачками, неловко держащегося за стену. — Что случилось?
— Ты. Не. Отвечал. На. Мои. Звонки, — выдыхая после каждого слова, прошептал он, с трудом контролируя свою речь.
— Я куда-то забросил телефон, с утра звонили какие-то идиоты… — пробормотал Оскар, явно понимая, что виноват тут он. — Заходи. Только у меня тут творческий беспорядок, — прибавил он, пропуская внезапного гостя вперёд. — Пальто повесь, где хочешь.
Они прошли по тёмному коридору, освещённому лишь тусклым светом ночника, горящего в комнате. Одно лишь угрюмое сочетание захламлённого и обшарпанного коридора, тонущего в сине-зелёных тенях, и едва пробивающегося сквозь этот мрак слабого жёлтого света навевало какие-то скорбные, болезненные мысли; будто сам факт пребывания здесь уже превращал в лишь по привычке двигающийся и функционирующий труп.
Юджин, только заглянув в комнату, увидел, что буквально весь пол был усыпан вырванными и скомканными листами.
-Творческий беспорядок — я предупреждал, — повторил где-то за его спиной Оскар. — Телефон наверняка валяется где-то… здесь, — немного неуверенно пробормотал он, указывая на кресло, также заваленное черновиками. — Или здесь, — прибавил он, бросив взгляд на стол, укрытый обрывками бумаги, точно скатертью. Оскар скинул с середины стола где-то с дюжину комков бумаги и увидел телефон.
— На беззвучном, — пробормотал он, виновато покосившись на Юджина. — Семьдесят… семьдесят восемь. Чёрт. Я, я, чёрт, я…
— Проехали, — махнул рукой тот, понимая, что из-за всей этой нервотрёпки у него даже нет сил злиться на этого сумасшедшего.
— Я наконец-то понял, что нужно сейчас делать, — протараторил Оскар, жестом приглашая Юджина сесть куда-нибудь. Только сейчас тот заметил недобрый огонёк в глазах поэта.
— Новая идея? — уточнил он и присел на диван, предварительно убрав часть бумаг в небольшую стопку.
— Идея стара как мир, но я смогу посмотреть на неё с другой стороны, — на одном дыхании выдал Оскар. Вся эта странная суетливость, волнение были свойственны Оскару-поэту, но что-то не давало покоя Юджину. — Это будет поэма-реквием, понимаешь? — грохнулся он рядом. — Меня вчера буквально озарило. Если она преследует меня, то я и напишу о ней, обо всём, что сейчас у меня в голове. Вчера как дурак пробежал через полгорода, показалось, что она за мной идёт, — засмеялся Оскар, но в его нервном смехе было столько нескрываемого ужаса, что по коже пробежал озноб. Сейчас он пугал как никогда: зрачки, расширившиеся в тусклом свете, нервно бегали; тёмные круги под глазами, — сколько ночей Оскар провел без сна?; пальцы то выстукивали какой-то дикий ритм, то будто пытались схватить нечто эфемерное в воздухе; нерасчёсанные волосы, сейчас больше напоминавшие гнездо, и какой-то растянутый чёрный свитер, местами почти протёртый до дыр. Сам не зная почему, Юджин ощутил невероятную злость, причём, на себя самого, будто это он виноват в том, что его друг в таком состоянии.
— Так, успокойся, — он и сам не ожидал, что может говорить так строго, без обычного бормотания. — Ты действительно что-то видел? — Юджин смотрел пристально, выискивая в его лице признаки, подтверждающие его очередную параноидальную мысль. Оскар был настолько удивлён этой перемене, что даже на секунду смог забыть обо всём беспорядке, происходившем в его голове.
— Да, мелочи, — уже куда более спокойно, даже как-то немного заторможенно сказал он. — Игра воображения, не стоит этому придавать значения, — Юджин лишь покачал головой. — Не думай, что у меня уже едет крыша: я вполне контролирую себя.
— Надеюсь, — едва слышно пробормотал тот в ответ, всё так же пристально вглядываясь.
— И хватит сверлить меня взглядом, — закатил глаза Оскар, — это выглядит очень подозрительно.
— А я, в целом, подозрительный человек, — сам не зная зачем, ляпнул Юджин, запоздало понимая, как это звучит. Оскар лишь тихо рассмеялся, а он облегчённо вздохнул.
— Да, самый подозрительный человек в моей жизни, не человек — а одно подозрение, — как-то таинственно улыбнулся Моррей.
— Притворимся, что я этого не слышал, — вздохнул Юджин, надеясь, что Оскар не сможет рассмотреть в этом приглушённом свете, как вспыхнули его щёки. — Я должен быть уверен, что ничего серьёзного не случилось.
— Даю тебе слово, если хочешь, поклянусь. Странно, что ты мне не веришь.
— Ты пугаешь меня, — прошептал Юджин, попытавшись скрыть свой взгляд. Он робко поднял голову и увидел, что лицо Оскара приобрело странное выражение — недоверие, будто смешанное с какой-то легкой паникой.
— Почему ты так говоришь? — его руки невольно задрожали. Он точно задыхался в этом спертом, наполненном пылью воздухе. Едва заметив это, он сдался, позволив панике заполнить все его мысли.
— Из-за этого, — коротко сказал Юджин и взял его за руки, точно пытаясь остановить дрожь. «Опять?» — подумал он, пытаясь заставить себя отпустить их, но это было невозможно. Невозможно и совершенно невыносимо.
— Я знаю, как это выглядит со стороны, — Оскар вздохнул тяжело и горько. — И ты знаешь, что я немного сумасшедший…
— Да, знаю. Даже слишком хорошо, — коротко улыбнулся Юджин.
— В таком случае, ты должен понимать, что для меня естественно быть переполненным всеми этими чёртовыми эмоциями, особенно когда я что-то создаю.
— Но никогда не было так, ты должен это признать, — он покачал головой. — Так, теперь успокойся, сделай глубокий вздох и расскажи всё с самого начала. И не дрожи так, или я приму меры.
— Что же, я крайне заинтересован в том, какого рода меры ты предпримешь, — усмехнулся Оскар, заставив Юджина закатить глаза. — Ладно, я затыкаюсь, — на этот раз он уже улыбнулся куда мягче. — Что же, если ты действительно…
— Ты точно увиливаешь от ответа.
— Прости, просто я не знаю, я запутался. Ещё пару минут назад всё было таким чётким и понятным, а теперь я уже не уверен, что произошло со мной тогда. Вчера, когда я возвращался домой, я почувствовал что-то, чьё-то присутствие. Это было настолько реально; я могу поклясться, что слышал её смех, её дыхание.
— Её? — брови Юджина вопросительно поднялись. В первый раз он подумал, что ему послышалось.
— А здесь могут быть варианты? Я почти чувствовал, что она была рядом, и я мог понять, хороший это знак или плохой. Я был напуган. Действительно. Это был отвратительный, примитивный ужас, тот самый, что заставляет тебя делать безумные вещи. Когда я добрался до дома, я внезапно почувствовал, что знаю, что это значит, и всю ночь я провёл за этой чёртовой поэмой. Я думаю, что это всё. И да, я буду очень благодарен, если ты чуть ослабишь хватку, — прибавил он. Только сейчас Юджин понял, что всё это время он неосознанно продолжал держать его за руки.
— Я, я извиняюсь… — пробормотал он, разжимая пальцы.
— А мне уже вроде начало нравиться, — сказал Оскар с лёгким сожалением.
— Чёрт тебя побери, — фыркнул Юджин, покачав головой. Он бросил взгляд в сторону окон, прикрытых тонкими занавесками, через которые просвечивали огни фонарей. Выходить на улицу не хотелось — в такой ливень уж точно. Только сейчас он осознал, что впопыхах оставил зонт у себя на столе в архиве. — Если ты не против, — робко прошептал он, — я останусь у тебя ненадолго; там чёртов дождь и…
— Оставайся сколько хочешь, — несколько удивлённо пожал плечами Оскар. — Я, наверное, вернусь к работе. Так много мыслей в голове. Ты знаешь, это даже немного больно, когда я не могу их воплотить, выразить, — он поднялся и пошёл разбирать бумаги, лежавшие на столе.
— Я не побеспокою тебя?
— О чём ты? Только будь готов к бесконечной ругани, крикам и воплям. Я без понятия, как мои соседи меня выносят, может мои предшественники были даже хуже, — слегка засмеялся он.
— Ты точно уверен, что тебе стоит… — начал Юджин, но тут же замолчал. — Ты ведь всю ночь не спал.
— Мне нужно, понимаешь? — покачал головой Оскар, не отрывая взгляда от черновиков.
— Если тебя не переубедить, то ладно, — вздохнул Кэдоган, направляясь к выходу из комнаты, оставив бесплодные попытки переубедить этого сумасшедшего. — Я пойду чай сделаю или ещё что. Наверняка не вылезал отсюда весь день, — он обернулся и замер в поисках своего бестолкового друга: того нигде не было видно.
— Если найдёшь, — донёсся приглушённый голос Оскара, залезшего под стол в поисках нужного листа. — Чая, вроде, нет, но должен быть кофе. Насчет еды вообще неуверен.
— Кофе по ночам? Впрочем, какая уже разница, — пробормотал Юджин, уходя из комнаты. Он уже почти дошёл до кухни, как услышал вопль: «ЧЁРТ ВОЗЬМИ, Я ЭТО ОБЪЕДИНЮ!», красноречиво говорящий о том, что сейчас до здравого смысла не дозовёшься.
На кухне у Оскара творилось что-то страшное. Стоило Юджину включить свет, как он тут же пожалел об этом и захотел снова его выключить. Грязные тарелки, кое-где побитые, были просто везде — на столе, стульях, подоконнике, тумбочках. На плите стояла сковорода, в которой что-то чернело и неприятно пахло. Он, собравшись с духом, схватил её и первую попавшуюся ложку и не глядя выкинул содержимое в мусорную корзину, точно боясь, что там — что-то страшное и живое, и от одного взгляда оно на него набросится. «А он бы смог из такой ерунды сделать что-то стоящее», — усмехнулся Юджин, забрасывая сковороду в мойку и включая воду.
Чайник долго искать не пришлось: тот всего лишь спрятался за столом. Чая, как и предсказывал Оскар, не было, поэтому пришлось достать с верхней полки кофе. Покопавшись в шкафах, Юджин нашёл несколько измятых пакетиков корицы и мускатного ореха (не исключено, что они остались от прошлых владельцев квартиры) и, убедившись, что с ними не произошло ничего страшного, принялся варить кофе.
Из комнаты временами долетали то ли возмущённые, то ли радостные вопли, сменяемые нескладным бормотанием и неразличимым набором согласных, произносимых с такой ненавистью, что становилось понятно, что Оскар не сошёл с ума и не начал говорить на выдуманном языке — это просто отборный валлийский мат.
Через пару минут затхлый запах кухни наполнился тёплым ароматом кофе. «Теперь хотя бы ощущается, что здесь кто-то живёт», — подумал Юджин, разливая кофе по кружкам. «Не идеально, но могло быть хуже», — пробормотал он, принюхиваясь. Специи были самые дешёвые и старые — они почти не вносили своих ноток в кофейную дымку, заполняющую теперь и коридор.
— Ваш кофе, — с почти незаметной усмешкой сказал Юджин, поставив кружку на единственный уголок свободного пространства на столе. Всё же он не был сумасшедшим, чтобы ставить её прямо на черновики.
— Я тут придумал… — поднял голову Оскар и тут же замолчал, увидев, как резко изменилось лицо друга.
— Тебе нужно отдохнуть — и это не обсуждается, — прошептал он, прогоняя видение: в этом слабом свете Оскар предстал ему пугающим, с расширенными до предела зрачками, лишь с тонкой полоской яркой радужки, буквально сияющей в полумраке; синяки под глазами показались бесконечными чёрными впадинами, а кожа приобрела совершенно неживой зеленоватый оттенок. И без того длинный и острый нос в эту секунду превратился в уродливый клюв, всё лицо стало каким-то чужим, пугающим и даже отталкивающим. Не сказав больше ни слова, он забрал кружку, предназначенную для Оскара, и поставил на тумбочку у дивана.
— Может, ты и прав, — пробормотал тот, хватая кофе почти дрожащими руками, точно наркоман, и усаживаясь рядом с ним на диване.
— Знал бы, купил бы тебе чай. С ромашкой, — проворчал Юджин, наблюдая за другом.
— Терпеть не могу ромашку, она сладкая, — донесся чуть приглушённый голос Оскара. Залпом отпив чуть ли не половину содержимого кружки, он поставил ее на место и, на секунду закрыв глаза, откинулся на спинку дивана, едва не заставив Юджина пролить его кофе.– В голове бардак такой, — пробормотал он.
— Потому что надо спать, — укоризненно сказал Юджин, снимая очки, которые сейчас только раздражали, постоянно запотевая.
— Я не об этом. Сразу столько воспоминаний в голове. Старых, полузабытых, — Оскар говорил все медленнее, растягивая слова. Юджин бросил в его сторону рассеянный взгляд и, хоть ничего толком не увидел, предположил, что он так и лежит с закрытыми глазами. — Помню отца, то, с какой тоской он иногда на меня смотрел, а я всего этого не замечал, только бесился. И мать, что бесконечно кричала. Отец был таким… размазнёй немного. Нет бы поставить её на место хоть однажды, тогда бы всё иначе было.
— Ты никогда не рассказывал, — прошептал Юджин.
— Не хотел будить воспоминания. А сейчас они сами проснулись, — Оскар повернул голову в сторону окна. — Мы ведь с ним действительно могли быть отличными друзьями, а она… Кстати, знаешь, почему у меня дома нет книг?
— Да, знаешь, хотелось бы спросить. А то это выглядит, мягко говоря, странно, зная тебя. Я всегда раньше думал, что у тебя тут целая библиотека.
— Когда мне было шестнадцать, я впервые что-то купил на свои деньги. Полгода откладывал из карманных денег и купил книгу. Мать её увидела, орала долго, а потом и вовсе порвала. Сказала, что мне рано такое читать. Мне. Рано. Ага, — в голосе Оскара слышался смех.
— А что было-то? — уточнил Юджин. У него были кое-какие подозрения, но надо было уточнить.
— «Портрет Дориана Грея».
— Так и знал, — усмехнулся он.
— Я, что, настолько предсказуем? — казалось, Оскар был немного возмущён. Юджин сначала хотел что-то сказать, но потом передумал. Вместо этого он задумчиво сделал глоток горьковатого кофе, невольно вспоминая кое-что из своего прошлого. Кое-что, что он очень хотел бы забыть.
— Знаешь, я тоже терпеть не могу вспоминать, — пробормотал он.
— Тяжёлые воспоминания?
— Скорее странные. Да и не так чтобы было что вспоминать.
— Странные? Это вроде похищения пришельцами или преследования призраком троюродного дедушки?
— Это вроде самой неловкой ситуации в жизни, — покачал головой Юджин, точно прогоняя неприятные образы. — Никогда никому об этом не рассказывал, честно. Такая глупость. Я на самом деле до сих пор не знаю, почему вообще придаю этому значение. Неважно, — пробормотал он, надевая очки, точно подсознательно пытаясь прогнать из головы раскрасневшееся от крика лицо и эти чертовски грустные карие глаза, с таким укором смотрящие на него. Повернув голову, Юджин увидел, что Оскар почти точно так же грустно смотрит на него. На мгновение стало страшно из-за нахлынувших ассоциаций. — Всё нормально? — спросил он, заставляя себя верить в то, что ему не скажут «нет».
— Просто задумался, — слегка улыбнулся Оскар, отставив уже пустую кружку и смахнув волосы, упавшие на лоб.
— Я сейчас понял, что не видел мать уже три года, — вдруг сказал Юджин.
— Что случилось?
— После смерти отца мы с ней много ругались, я знаю, что был неправ, поступил как глупый подросток, хоть уже и почти двадцать было. Она потом вышла замуж и уехала в какой-то крошечный городок у побережья. Впрочем, я живу всё там же, у меня тот же самый телефон, а она мне даже не звонит на Рождество.
— Ты точно уверен, что… — Оскар посмотрел на него крайне неуверенно, точно и не зная, а может ли он предполагать подобное.
— Я не хочу знать, — покачал он головой. — Не уверен, что будет лучше, что в одном случае, что в другом. Если с ней всё хорошо — то, значит, я ей совершенно не нужен, а если с ней что-то случилось — во всём буду винить себя.
— Я тебя понимаю, — донёсся приглушённый голос Оскара. Он наклонил голову, и теперь его лицо было почти совершенно невозможно рассмотреть за волосами. — Я всё время думаю о её смерти. О том, что я всё равно виноват. И ты меня не переубедишь, — он поднял голову. Брови задумчиво нахмурены, глаза казались какими-то поблёкшими, водянистыми.