— Ты на прошлой неделе вроде связывался с издателями в Лондоне, они тебе не перезванивали? — Юджин решился на крайние меры: обычно от таких разговоров Оскар приходил в ярость, начинал свои бесконечные тирады о том, что такие, как он, никому не нужны, о деградации литературы — и сейчас это даже было бы достижением. Сегодня Оскар был абсолютно потерянным, безэмоциональным, каким-то запутавшимся.
— Нет, — лишь пожал плечами Оскар. Его мысли явно были далеко. Приглядевшись, Юджин заметил, что временами тот дёргался, точно от озноба, и почти не моргал. Это было слишком подозрительным.
— Всё нормально? — наконец, напрямую решился спросить он.
— Я почти не спал, — лишь пробормотал Оскар, совсем опустив лицо. — Чёртовы кошмары, — прибавил он, обессилено грохаясь на скамейку. Он бросил на своего друга взгляд, полный сомнения, и шёпотом спросил: — Я могу рассказать? — Юджин лишь закивал, присаживаясь рядом. — Просто чем дольше я держу это в себе… Записать куда-то — это одно, а рассказать… Мне кажется, что я уже совсем свихнулся, раз мне такое снится, — он на мгновение замолчал, задумчиво посмотрев на мрачное серое небо, грозящее обрушиться дождём. — В общем, это было на кладбище. Будто мы с тобой туда пришли, — Оскар неожиданно замолчал и как-то потупил взгляд. — Толком не помню этот момент, — как-то невнятно пробормотал он, всё так же не поднимая глаз. — Затем я откуда-то взял лопату и начал копать могилу. Её могилу, понимаешь? Копал, потом вытащил её тело, гроба почему-то не было. И я это помню лучше всего — сине-зелёную кожу, черви повсюду. Я её перевернул на спину, а у неё уже вместо лица — череп, обрывки кожи, точно пергамент свисают со лба. И в глазницах копошатся черви — толстые, склизкие, все в вязкой грязи. И, знаешь, я прямо вижу, все мелкие комочки грязи, что прилипли к ним, все их… — только сейчас он вспомнил об Юджине, который всё это время смотрел на него почти обезумевшим взглядом. — Прости, — голос Оскара как-то задрожал, когда увидел страх в его глазах. — Я не должен был так увлекаться, — он едва коснулся его плеча, и тот, точно от неожиданности, вздрогнул, посмотрев ещё более испуганным взглядом.
— Нет, ты, ты говори как есть, — пробормотал Юджин. — Не обращай на меня внимания.
— Боюсь, с этим у меня ничего не выйдет, — грустно усмехнувшись, покачал головой Оскар. — Я помню, что ты потом достал книгу и начал читать какое-то заклинание или что-то в этом духе — и она начала шевелиться. Схватила меня за ногу, прямо впилась костями — они тоже все истлевшие были — и я чувствовал, как её пальцы пронзают мою кожу. Нидж как-то встала, а я уже валялся на земле, весь в крови, в ранах. А она склонила голову, придерживает её руками, точно чтобы не упала, и… сложно сказать такое о скелете, но она буквально улыбалась. А потом, — он на мгновение замолчал, тяжело выдохнув. — Чёрт, если ты меня после такого оттащишь к психиатру, наверное, я даже не буду сопротивляться, — покачал головой Оскар. — Все те черви, что сидели в ней, они буквально набросились на меня, прилипли, как пиявки, к тем ранам, которые оставила она, и начали грызть меня… — он тряхнул волосами, точно пытаясь стряхнуть наваждение. — Я помню, как бился в агонии на земле, до сих пор помню то мерзкое чувство, как они ползали внутри меня. А она просто взяла и столкнула меня в яму. Ты стоял рядом, глядел как-то непонимающе, а в руках была лопата. И я уже не мог терпеть, я всё равно бы погиб — а так, было бы быстрее. Я посмотрел на тебя, а ты точно только со второго раза понял, что я от тебя хочу. Я слышал твой голос, но какой-то приглушённый — из-за земли, что падала мне на лицо. А потом я проснулся из-за удушья.
— Чёрт, — лишь прошептал Юджин. Он смотрел на Оскара с ужасом. Не так, чтобы этот сон был совсем за гранью его привычного мироощущения, но… Обычно он никогда не видел в таких снах знакомых людей. Он часто рассказывал ему о них, зачитывал записи из своего дневника снов, откуда он часто брал сюжеты. Но эти сны всегда были нечёткими, смутными — многое приходилось додумывать самому. Этот же сон поражал своей яркостью, абсурдностью и реальностью одновременно.
— Я так потом и не заснул. Сидел при свете, точно маленький ребёнок, — пробормотал он. Лицо Оскара совсем поникло: губы сжаты в тонкую линию, глаза опущены. Он по-прежнему почти не моргал — упрямо смотрел на асфальт, словно боялся увидеть вновь того монстра. Юджин сидел в замешательстве, не зная, что ему сделать.
— Ты когда-нибудь пытался истолковать сны? — подал голос Оскар. — Я знаю, что все это ерунда, но с позиции психологии, как думаешь, что это могло быть?
— Ты сам знаешь, — пробормотал Юджин, — сны — это наши страхи, мечты и желания. Тут, конечно, явно больше страхов, но одно мне не даёт покоя.
— О чем ты?
— Почему именно я в твоём сне тебя, фактически, убил? Не Ниджелия, которая была монстром, не те же черви? — Оскар посмотрел на друга как-то рассеяно, точно только осознав это. Какое-то время он ничего не говорил, лишь задумчиво смотрел, как волны разбиваются о пирс. Юджин уже решил, что его вопрос останется без ответа, как Оскар тихо ответил:
— Ты меня не убил, ты спас меня, — его глаза были полны страшной тоски, казалось, точно он даже дрожит. Впрочем, это вполне могло быть правдой — в конце-концов болезнь ещё никто не отменял.
— Не говори глупостей, — покачал головой Юджин.
— Ты не понимаешь, — пробормотал он. — Ты бы знал, как мне было страшно во сне, как больно. Ты был единственным, кто мог бы освободить меня.
— Я бы мог убить Нидж, прочитать ещё какое-то заклинание, раз я там был каким-то магом, — не успокаивался тот. Мысль о том, что он, хоть и во сне, совершил подобное, никак его не радовала.
— Пойми, — запрокинул голову Оскар, — ты не мог ничего этого сделать. Был только один выход. И там, во сне, я был тебе благодарен.
— Это неправильно, — наконец, сказал вслух Юджин, вскочив со скамейки. — Не хочу быть твоим убийцей, пусть даже и во сне.
— Черт возьми, это же был просто сон, — подошёл к нему Оскар. — Сон, который приснился даже не тебе. С чего тебе беспокоиться? — он наклонил голову, борясь с порывами ветра, растрепавшим волосы. Оскар глубоко выдохнул, точно собравшись с мыслями, и, прибавил: — Если сходить с ума из-за такой ерунды, то…
— Наверное, ты прав, — не дал ему договорить Юджин. — Я просто привык зацикливаться на мелочах. Забудем об этом, хорошо? И тоже забудь об этом сне. А то так и будут сниться бесконечно кошмары.
— Легко сказать, — пробормотал Оскар. — Я дома прислушиваюсь к каждому шороху, каждому звуку. Я прекрасно знаю, что это все соседи или ещё что, но… — покачал он головой. — Надо попытаться хотя бы. Выпью снотворное, уж лучше совсем без снов, — на его губах возникла слабая улыбка. — Черт, — прибавил Оскар, посмотрев на часы, — у тебя же перерыв давно окончился, а я…
— Все нормально, — пожал плечами Юджин. — Я могу ещё задержаться.
— Давай, иди, и не смотри на меня так, со мной ничего не случится, — грустно усмехнулся Оскар, увидев легкое возмущение в глазах друга. Тот едва заметно улыбнулся и коротко попрощался. — Стой, — вдруг несколько неожиданно для себя окрикнул он его. Оскар подбежал к Юджину и молча снял прицепившееся к его пальто белое перо. — Забыл сказать, — пробормотал он, увидев непонимающий взгляд Юджина. Тот лишь мысленно клял себя, что сам этого не заметил и что теперь ещё одной мелочью, которую он не сможет выкинуть из головы, стало больше.
Оскар долго провожал взглядом Юджина. В голове творился кавардак. Ещё и этот сон… Во многом он слукавил: он помнил его полностью, во всех деталях. Но делиться подобным всё же крайне не хотелось. Шаркая ногами по асфальту, Оскар медленно направился в сторону дома. Лучше пешком — так хорошо думается.
«Целых два месяца я пытался притворяться другим человеком — и всё попусту, — подумал он. — И от этого ещё хуже. Мне мерзко от самого себя, а он, он точно этого не понимает. Как и я раньше. Я только порчу жизни другим, — Оскар чуть ли не начал переходить дорогу на красный и, лишь услышав сигналы машин, остановился. — Чуть ли не разрушил жизни Эллы и Роба. Из-за меня погибла Нидж — я это точно знаю. И я испортил жизнь ему. Чёрт возьми, у него даже больше нет друзей, и он цепляется за меня из последних сил — точно я этого не вижу. Было бы проще, если я исчез из его жизни: он нашёл бы нормальных друзей, тех, кто заслуживает быть его другом».
Оскар даже не заметил, как начался дождь. Небо потемнело, огни витрин стали ещё ярче в этом слабом свете, отблески начали играть на первых маленьких лужах и каплях на стёклах. В глазах зарябило. У Оскара и без того слегка кружилась голова от болезни, но теперь — он слабо понимал, что происходит. Возникло неприятное чувство, точно рядом кто-то есть.
«Чёртова паранойя», — подумал он, невольно ускорив шаг.
Свернув на соседнюю улицу, Оскару показалось, что краем глаза он видел какой-то силуэт. Временами до него доносилось эхо чьих-то шагов, вторящих его. Сложно было поверить в реальность этого, особенно последнего: тут всё ещё было достаточно людно, чтобы расслышать подобное. Оскар постарался не думать об этом и лишь пошёл вперёд. Невольно он бросил взгляд влево, и ему снова показалось, что он кого-то увидел — уже буквально в паре шагов от себя. Он совершенно не понимал, почему это ему так не нравится, но от одной мысли о том, что кто-то идёт буквально за ним шаг в шаг, становилось страшно. В горле пересохло, сердце как-то исступлённо забилось, точно и само не понимало причин тревоги. Когда Оскар снова свернул на следующую улицу, то он невольно замер на мгновение: ему послышался лёгкий женский смех. Манерный, немного выводящий из себя смех. «Я схожу с ума», — подумал он, почти переходя на бег.
Оскар не мог заставить себя обернуться. Он прекрасно понимал, что это ужасно глупо, но не мог ничего с этим поделать. Отчего-то ему казалось, что если он обернётся — то он увидит нечто, схожее с его сном. Если же он позволит этому кому-то обогнать его — будет не лучше.
В голове пульсировала только одна мысль: «Я не должен позволить этому обогнать меня». Оскар уже не думал о том, реально ли то, что он видит, простой ли это человек, чей образ исказило его воспалённое сознание, или монстр — ему даже было неважно. Всю жизнь он гнался за такими мгновениями — мгновениями истинного первобытного страха, отсутствия понимания происходящего. Того, что Юджин любил называть «неименуемым». Каждый раз они давали ему прилив вдохновения, точно его вдохновение было каким-то языческим божеством, питающимся эмоциями. Только испытав подобное, он мог написать что-то действительно стоящее.
Дождь стал ещё сильнее. Оскара била сильная дрожь — и из-за холода, и из-за простуды, и из-за страха. Лёгкий азарт, разгоревшийся в нём ещё пару секунд назад, тут же погас. С каждой новой каплей, падающей на него, он точно терял равновесие, становился всё более и более беспомощным.
Краем глаза он снова заметил силуэт. В этот раз Оскар даже смог немного разглядеть преследовавшего: во всяком случае — внешне это был человек. Явно женщина. Скорее, даже девушка. Смех вновь разнёсся эхом в его голове, и, уже не сумев совладать с собой, Оскар остановился, обессилено замерев посреди дороги.
Тонкая девчачья фигура пробежала мимо. Две тонкие косички, на спине — рюкзак и парой ярких значков… Самая обычная школьница.
«Ты идиот, Оскар Моррей», — тихо прошептал он сам себе.
Комментарий к 1.4
песни: Tom Odell - Can’t Pretend, Placebo - Protege Moi, Myrkur - Kvindelil (feat. Chelsea Wolde)
========== Тени. 2.1. ==========
Уже не быть ему мечтателем умильным
Старинной песенки, шутившей у ворот:
Веселость умерла, фонарь его — и тот
Потух, и призраком блуждает он бессильным
При блеске молнии, в ужасном вихре пыльном,
Холщовый балахон, что буря мнет и рвет,
На саван стал похож. Зияет черный рот,
Как будто он вопит, точим червем могильным.
Полуночною птицей, заметные едва,
Безумно мечутся, белея, рукава:
Он знаки подает в пространстве безголосом.
Дымятся фосфором пустые дыры глаз,
И от белил еще ужасней в этот час
Лицо бескровное с мертвецки-острым носом.
Поль Верлен «Пьеро»
Осеннее небо постепенно окрашивалось в холодный дымчатый цвет, отливающий оттенками коричневого в ярком свете уже включенных фонарей. Тени мелькающих столбов и блики витрин, сливающиеся в единую мерцающую стену огней и теней, пробудили какое-то неясное чувство тревоги, растущей с каждой минутой. Юджин, наверное, в сотый раз за последнюю пару часов достал телефон и посмотрел на пустой экран. Никто не звонил. В отличие от него, уже сделавшего, наверное, с несколько десятков звонков одному местному сумасшедшему, слишком пугающему его в последнее время. Снова набрал номер и только спустя минуту бросил трубку, услышав уже порядком доставшее: «Абонент сейчас не может вам ответить».
Кэдоган уже почти не помнил, как ушёл с работы, как сел в автобус, и даже не сразу понял, что уже оказался на улице. Ноги сами несли его в сторону малознакомой улочки, где находилась та самая угрюмая квартира. Накрапывал дождь, усиливающийся с каждой секундой. Из-за этого хотелось просто спрятаться в пускай и условном, но всё же тепле. Он невольно ускорился, будто это хоть как-то могло спасти его от промозглой сырости.
«Надеюсь, у него есть веская причина не отвечать на мои звонки», — стараясь успокоить себя, думал Юджин. Хуже всего было то, что он всегда в таких случаях предполагал самое ужасное, и просто не мог переключиться. Юджин понятия не имел, откуда у него взялась такая отвратительная привычка, и искренне надеялся, что никто никогда о ней не узнает. Ещё несколько часов назад, когда он позвонил в первый раз, он подумал о том, что, возможно, уже некому ответить на звонок.
Быстрым и нервным движением поправив очки, полностью забрызганные каплями, он пересек темный двор и нырнул в подъезд. Тяжелая дверь с громким звуком захлопнулась за его спиной. Юджин поморщился, чувствуя, что пальто промокло насквозь. Не решившись включить свет (впрочем, он не был уверен, что он тут есть), он принялся осторожно подниматься по лестнице, подсвечивая выщербленные ступени фонариком телефона.
Третий этаж.
Невольно задержав дыхание, Юджин остановился у крайней квартиры, тут же вспомнив, как сам ещё только позавчера стоял тут и открывал дверь. Эта мысль повлекла за собой хоровод других, более сложных, от которых он очень хотел избавиться хотя бы на время. «Сейчас не до этого», — покачал он головой. Его палец замер в нескольких сантиметрах от кнопки звонка. Не без труда Юджин заставил себя позвонить, отчего-то особенно ярко представив себе, что тот, кто мог бы открыть ему дверь, уже давно лежит бездыханный на полу среди разбросанных таблеток.
Молчание.
Образ мертвеца становился всё более пугающе-явным. Юджин мог поклясться, что видел каждую деталь этой омерзительно-тоскливой картины, возникшей в его голове.
«Нужно нажать ещё раз»
Молчание.
«Чёрт возьми, ещё раз»
Тишина.
Не выдержав, Юджин отчаянно заколотил кулаками по двери, уже окончательно поверив своему воображению.
Звуки приглушённых ругательств и лёгкие шаркающие шаги, которые он моментально узнал. Юджину показалось, что его сердце только что остановилось, застряв где-то в лёгких, ошалевшее от такой пытки, и спустя мгновение вернулось на место.