– Неплохое будет начало нового дня, – Арсений потянул на себя плед (его всё ещё слегка морозило) и продолжил тоном рекламного агента, – от себя могу пообещать роспись чернилами любой двери совершенно бесплатно.
– Крайне соблазнительное предложение. – Джим встал. Покидал в сумку медикаменты, оставив на тумбочке немного ваты, спирт и початый тюбик, – но воздержись хотя бы… до послезавтра.
Когда он ушёл, Арсений закутался в плед и потянул из-под матраса плоскую шкатулку. В эту он собирал скупо отсыпаемый Кукловодом гемостимулин, за две недели пребывания в особняке умудрившись накопить три десятка пилюль.
А отдам-ка я их тебе вместо росписи дверей.
Пошурудил пальцем в россыпи капсул; дна видно не было. Шкатулка была закрыта и возвращена под матрас.
Правда, на эту дрянь разве что пару дней для тебя спокойных купишь. Но больше я всё равно ничем расплатиться не смогу.
Комментарий к 27 августа * И.Бродский “Post aetatem nostram”
====== 29 августа ======
– Послезавтра вечером пойдёт? – девушка вылезла из ванны, принявшись сразу одеваться.
Арсений наконец-то получил возможность как следует развалиться в тёплой воде, – чугунная ванна явно не была двухместной, – откинулся на бортик и стал наблюдать, как она натягивает джинсы.
– В это же время вполне, – ответил довольно, созерцая плотно обтянутую джинсовой тканью задницу своей случайной компаньонки по мытью. Всего-то стоило забыть повесить на дверь ванной табличку «занято», и на тебе…
– Значит, договорились. – Девушка замотала длинные волосы в своё полотенце, затем стащила из стопки чистых вещей его (розовое в цветочек; накануне в комплекте со старыми тапочками подарила Дженни, сказала, страшный дефицит), накинула на плечи поверх сырой майки.
– Будешь делать на нём приворот… Или нет, подожди, подожди…. Я понял. Ты фетишистка, – предположил Арсений насмешливо.
– Да конечно,– фыркнула последовательница уже на выходе. – Считай, я взяла с тебя арендную плату. Ты занял моё время для мытья.
– Да так никаких полотенец не напасёшься… Эй, подожди, а тебя как хоть зовут-то?..
В ответ она только мило улыбнулась и зачем-то взялась за дверную ручку с внутренней стороны, вдавливая ладонь в шипы. Пока Арсений пытался понять, что к чему, девушка уже выскользнула в коридор и захлопнула дверь. Щёлкнул получивший кровавое подношение замок, таймер начал обратный отсчёт четырёх с половиной минут.
– Вот сучка, – восхищённо констатировал Арсений. Пришлось вылезать из воды и проходить испытание. Зато нашёл пару паззлов и моток проводов за шкафом – последние просил кто-то из подпольщиков дня три назад.
Возвращаясь к себе в комнату, жалел, что к полотенцу не прилагался халат. Оно, конечно, не сахарный, но как же ж неудобно после мытья натягивать шмотки. Вон, всё по моде, джинсы в облипочку, майка тоже.
У лесенки Арсений наткнулся на Дженни с подносом.
– А я как раз несла тебе ужин, – она смерила подопечного недовольным взглядом. – Ты не намочил порезы? Джиму сейчас некогда, но в обед он сказал, что тебе надо сменить повязки… Так что займусь сама.
Тьфу, чёрт… попался.
Перед посещением ванной он все бинты снял, намереваясь потом по-тихому обработать порезы и наложить новые повязки, но при таком раскладе план проваливался. Однако Дженни, кажется, была в хорошем расположении духа – отчитывать не стала. Спокойно перебинтовала рубцы, рассказывая попутно, что на кухню пробралась крыса из подвала. Грызла запасы, картонные коробки, мешки с крупой, портила фрукты.
– Прямо ума не приложу, что делать, – делилась хозяюшка, надрывая бинт, чтобы сделать узел. – Если бы Закери выздоровел, попросила бы его поймать, но он ещё болеет…
– Так попроси кого-нибудь другого.
– Если бы это было так просто! – Дженни оставила в покое его повязки, позволив наконец-то придвинуть к себе поднос с ужином. – У всех сразу нет времени… Зато на обед приходят по расписанию, хоть бы один опоздал! Знаешь… – девушка разгладила край шали на коленке, – поскорей бы ты уже возвращался.
– Ш-шам не рад… – пробормотал Арсений, успевший откусить половину свежей булочки.
– Нет-нет, ты не подумай! – Дженни замахала на него руками. – Пока не выздоровеешь, никаких дел и испытаний. Сама поймаю или… поймаю Джека. Может, он что-нибудь придумает.
Когда она ушла, унеся с собой грязную посуду, Арсений развалился на кровати, уставившись в потолок. Тусклая лампа сегодня изредка мигала.
И чего ей?
Не жизнь, а сказка.
Самочувствие стало заметно лучше, Кукловод второй день молчит, стикеров на двери новых не прибавляется, зато пару раз находились шкатулки с леденцами (анонимно), Джим настоятельно рекомендует побольше отдыхать и вообще лишний раз не выходить из комнаты… Шкатулка с пилюлями, словом, под дверь дока была подсунута следующим после разговора утром. Без всяких записок. Арсений терпеть не мог долгих нудных благодарностей. Оставалось, правда, несколько незаконченных дел, обещаний, но Дженни была неумолима: больной должен лежать и болеть, а не проходить комнаты.
– Ещё пару дней… – сказал потолку. – Терпеть пару дней. Потом они меня отпустят.
Потолок благоразумно промолчал.
Нет, что-то слишком глухо.
Набросками заняться, что ли?
Усевшись возле тумбочки (лампа давала тут больше всего света), раскрыл подаренный маньяком дневник. В первый день своего больничного Арсений пытался набросать портрет Кукловода. Извёл страниц пять, а всё не то…
Как же тебя, аристократ недоделанный?..
Несколько росчерков пера, разрыв бумаги. Хруст вырываемого и сминаемого листа. Мятый комок шлёпнулся на пол, к вчерашним.
Закрыть глаза, представить…
Вспомнил, как в прошлом году встречался с одним художником, Андреа… Послали от журнала фотографировать выставку, попутно удалось познакомиться и с самим автором. В итоге три с половиной недели ухнули в омут бурного романа, тумана наркотиков, откровенных самопальных фотосессий и скандальных появлений вместе под ручку на слётах местной богемы. Тогда он всё иронизировал, что может сам про себя статью катать в жёлтую газетёнку. Оборвалось всё так же быстро, как и началось. Молодой гений живописи в жизни оказался не лучше любой истеричной бабы. Даже врезать хорошенько напоследок рука не поднялась – противно стало. Он едва не потерял работу и дал себе зарок впредь заводить отношения исключительно с девушками. С незамужними девушками, а то было один раз… В это же время как раз встретил Софи и решил, что пора обрести в жизни хоть какую-то стабильность.
Арсений помотал головой.
Всё не то. Вспоминай
Андреа рисовал при нём, рисовал его, но ведь хоть бы раз спросить, что это за схемы построений и наброски такие, как правильно рисовать человеческую фигуру… Да разве ж придёт в голову. Единственное…
Он говорил, надо смотреть глубже. Как бы сквозь… внешность, одежду, взгляд, даже сквозь кости. Представить, что можешь… как же там… «осязать глазами душу». И рисовать… – ещё одна вырванная страница отправилась в бессрочную ссылку под кровать, – так же. Как будто трогаешь кистью душу. Дословно – чужую раздетую догола душу.
Может быть… Но мне смотреть не через что. Кукловод…
Перо скрипело по бумаге, не справляясь на поворотах чересчур резких линий.
А техника… С теорией композиции я худо-бедно знаком.
У кого бы взять пару уроков… Хоть построений.
Арсений перевёл взгляд на потолок. Насколько он знал, художников в особняке не водилось.
Тупик.
Очередной исчирканный лист был вырван, смят и брошен на тумбочку к пяти предыдущим комкам бумаги.
====== 31 августа ======
Джим не успевал ничего. С болезнью Арсеня появилась неожиданная проблема – за какую-то пару недель все слишком привыкли на него рассчитывать. Особенно девушки, которые и так успехами в прохождении испытаний не блистали.
Пациентов стало больше. По прикидкам одного из последователей (математика по образованию) – процентов на десять минимум.
У Джима даже не было времени забегать к Арсеню и наблюдать состояние.
Вообще ни на что не было времени.
Но нынче было надо. На-до, потому что этот непоседа уже четыре дня валяется без дела. Дженни, которую он попросил относить обеды и менять повязки, порадовала – испытания действительно не проходил.
– Но ему, кажется, очень скучно, – вздохнула девушка сегодня за обедом, мягко теребя шаль, – не сорвался бы…
Пришлось оставить пациентов на Марго – в это время всё равно обычно приходили самые мнительные, с их «травмами» мог бы справиться кто угодно… да даже они сами. А Марго – девушка обязательная. Некоторые поговаривали, что это только оттого, что она по уши влюблена в дока, но он старался не думать об этом.
Не до того.
– Предаёшься депрессии? – Вопрос был явно лишним. Только войдя в комнату Арсеня, можно было понять: тут живёт человек, которому катастрофически нечем заняться. Кипы исчерканных листов по кровати, на полу – смятые и ещё не смятые черновики. Огрызок яблока прямиком посередине подушки – как будто специально расстояние вымерял, и, как апогей, аккуратная кучка паззлов на полу. Насколько помнил Джим, при его предыдущем визите все они были собраны.
Собирал-разбирал, что ли?
Сам хозяин лежит на кровати и смотрит в потолок.
– Кто посмел нарушить покой сего священного склепа, – утрированно-хриплым голосом затянул Арсень, – четвёртые сутки… В общем… – он сел, тяжело вздохнув. – О, доброго вечера, док. Пришёл сказать, что мне лежать тут ещё неделю?
– А ты повой ещё немного, точно скажу, – усмехнулся док, – по подозрению в душевном нездоровье. Рассказывай, – сел на кровать, – как самочувствие?
– Я точно схлопочу это душевное нездоровье, если ещё день тут просижу.
– Нечего было запускать, – логично возразил Джим, – показывай руки.
На самом деле, если верить докладам Дженни, не так уж это было и обязательно: она как птичка щебетала о на глазах затягивающихся рубцах, о хорошем цвете кожи, о том, что у Арсеня круги под глазами пропали…
А док хотел спать. Сильно, неумолимо, и какой-то мерзкоголосый червячок в глубине сознания так и подмывал глянуть на раны и – всё. Здоров, радуйся, держи мазь и не перетруждайся больше.
Но он так не мог.
Подопечный сел. Рукава были закатаны – чтоб не тревожить бинт скользящей тканью рубахи, наверное. К слову, рубашка была в клетку. Примерно такая же, как у Джека, цвет только немного отличался.
Джим тихонько хмыкнул.
Пациент покорно протянул ему руки.
Для начала последователь провёл пальцами по самой повязке: плотно, хорошо. Даже Дженни в этом жутком месте научилась накладывать повязки как заправская медсестра. То ли было в начале…
Поддел пальцем узелок.
– Не развязать, – покачал головой.
Разрезал узел, размотал бинты…
– Она тебе что, полтюбика туда выдавила?
– Вот уж не следил.
Док улыбнулся – за несколько дней взаперти у Арсеня явно испортился характер.
– Удивительно, что ты соблюдал мои предписания, – удалять излишки жирной мази ватой было сложновато… но не проводить же пальпацию по локоть в этом «вазелине». – Помогал счёт?
– Это прозвучит странно, но нет, – Арсень скептически наблюдал, как маленький клочок ваты тонет в наслоениях мази. – У меня появилась совесть. Зовётся Дженни. Взгляд укоризненный, голос добрый, фантазия, что сделать со мной в случае ослушания – безграничная.
– Ты преувеличиваешь её возможности, – док отложил пропитанный кусок ваты на тумбочку и вытащил ещё, – хорошо, что она ухаживала за тобой недолго. Так никакой мази не напасёшься, – последняя фраза была пробубнена под нос почти ворчливым тоном.
Понадобилось пять клочков ваты, чтобы удалить всё – ну, или почти всё. Теперь они изображали Джомолунгму на очередном исчирканном листке.
Док провёл пальцами по коже.
– Могу порадовать. Скорее всего, ты почти здоров. Хотя, на мой взгляд, ещё пара дней постельного режима не помешала бы… – Судя по взгляду, пациенту последняя фраза не понравилась. Джим не удержался от смеха, – ну не надо… сейчас проведу заключительную пальпацию, дам тебе последние рекомендации, и можешь хоть завтра начинать бегать по комнатам. Просто не особенно рьяно. Ты – очень хороший пациент, Арсень. Особенно, на фоне… некоторых.
– Если б ты прописал мне ещё неделю отдыха, я стал бы самым отвратительным пациентом, уверяю, – Арсень облегчённо выдохнул, видно, осознав, что пытка бездельем окончена. – Завтра начну с кухни. Не знаешь, Дженни поймала крысу?
– Сомневаюсь. У неё нет времени устраивать сафари на такое быстрое животное. Сегодня просила меня, но ты же понимаешь… – Док мягко провёл большим пальцем по самому сложному рубцу.
– Да уж… – Арсень зачем-то проследил взглядом движение его руки. – Я может, не в своё дело лезу, но тебе бы хоть день отдыха.
– Иногда мне кажется, если я решусь на это, тут перемрёт четверть обитателей… – Джим осторожно, но крепко обхватил его запястье левой рукой: для пальпации требовалась фиксация. Тремя пальцами правой осторожно промял рубец.
– Или наоборот… – взгляд пациента скользнул от кисти руки вверх, остановившись не то на предплечье, не то чуть выше, на шее, – наконец-то научатся не подвергать себя лишнему риску. Я бы научился.
– Не думал об этом… опять же… – Док невесело улыбнулся, рассеянно поглаживая кожу выше рубцов, – зудит? Отлично. Опять же, если я дам себе выходной, люди придут ко мне в комнату. Не в ванной же прятаться.
Уплотнённая соединительная ткань – шрамы – была ещё очень свежей и тонкой, поэтому прощупывать приходилось крайне нежно, иногда даже еле касаясь подушечками, благо натренированные и не загрубевшие руки Джима многое чувствовали и так.
– Иногда стоит прятаться в ванной, – возразил Арсень. – Там… хорошо провода ищутся.
– А мне… – док непонимающе поднял на него взгляд, остановив пальцы на одном из самых нехороших шрамов – рана, видимо, была очень уж неровной и плохо зарастала: кожа была слишком тонкая. Вот тут, скорее всего, зудело страшно. – Не нужны провода… или, в смысле, на будущее? Но и Джек может…
– А, ты же… Да это просто… не так давно нашёл провода в ванной. Не обращай внимания, – Арсень отмахнулся свободной рукой, улыбаясь. – И да, пока вспомнил… если что будет нужно найти, говори сразу. Я ж теперь снова в строю.
– Ну уж нет. Не буду я тебя напрягать, – док нахмурился. Предложение было настолько несвоевременным, что он даже на мгновение перестал поглаживать шрамы. Потом, правда, снова начал, – и других попрошу загружать тебя поменьше. Могут же неделю обойтись? Сами поищут. А тебе я вообще лечение не отменял… мазь, всё такое…
Недовольно бурча себе под нос что-то о неугомонных людях, док принялся за ощупывание рук с удвоенным старанием.
– Всё, – заключил он через минуту упорной пальпации, – тебе действительно можно выходить. Сильно не радуйся, мазь и бинты не отменяю. Шрамы слишком свежие. Не больше четырёх испытаний в день. По вечерам буду приходить… ну, когда смогу. И воздержись от драк… если сможешь, – понимающе улыбнулся.
Он встал и принялся собирать старые бинты в свою сумку – если их постирать, они вполне годились и на повторное использование.
– Не перетруждайся, пожалуйста, – попросил напоследок, – хотя общаться с тобой по вечерам – замечательный отдых…
Вздохнув, Джим закинул на плечо сумку и покинул комнату Арсеня.
====== 1 сентября ======
Арсений поздно вернулся с ночного свидания в ванной и проспал всё утро. Раз проснулся, в восемь где-то, его знакомица пришла к нему в комнату, деловито разделась и забралась под одеяло. Сказала, что Кукловод заставил пройти восемь испытаний и что она замёрзла. Это была правда – когда девушка коснулась его ладонями, Арсений едва не взвыл и не выпрыгнул из-под одеяла, даже прослойка бинтов мало помогла. В ответ она прошептала «прости». Пришлось обнять и греть, не выгонять же в холодный, злой и безодеяльный мир. Так они вдвоём и уснули. Потом, около девяти, в комнату ввалились двое подпольщиков. На вопрос высунувшегося из-под одеяла хозяина комнаты «какого хрена» старший из них пояснил, что торговый автомат-то на весь особняк один, а в этой комнате раньше никто не жил. Арсений душевно выругался и сполз обратно под одеяло. Он уже понял, откуда в его комнате периодически берутся грязные следы и теперь с уверенностью мог сказать, что историческая родина образовавшей их грязи в подвале. Подпольщики погремели жетонами, успели ещё поругаться между собой, один умудрился нажать куда-то не туда и вместо лазеров, на которые оба копили чёрт знает сколько (это стало ясно из последующей перепалки), достал из автомата несколько шоколадок. Страсти накалялись, но тут жаждущий сна Арсений всё-таки не выдержал: встал и с кратким «валите отседова» вытолкал ругающихся обладателей десяти шоколадок из комнаты.