Перед самой дверью квартиры он машинально глянул на часы, показывавшие 15:16, прикидывая в уме, как побыстрей добраться до товарной и где там искать напарников.
Вот уж он удивился, когда переступив порог, узрел Кочевника и Красевича беззаботно играющих в карты и восседающих в одних трусах за столом, на котором стояла початая бутылка хорошего бразильского рома "Vale Monastico". Их верхняя одежда была развешана на радиаторных батареях, а сами они, судя по раскрасневшейся коже, недавно пришли из общей на этаже душевой, так как в квартирах этого дома не было отдельных санузлов.
— Рановато вы сегодня, — заметил Оракул, садясь на свободный стул и закуривая.
— Ага, рановато, — согласился Кочевник, оценивая взятку, — решили ударными темпами повкалывать, чтобы под дождём не растаять. Бригадир нам за усердие даже премию выставил.
— Премия — это хорошо, — Оракул улыбнулся и выложил на стол пакет с деньгами, — но на сегодня с ней завязывайте. Предстоит настоящая работа.
— Да здравствует настоящая работа! — с иронией сказал Красевич и, отложив карты, теперь уже по–настоящему обрадовался: — Наконец–то настоящая работа. Кочевник развернул пакет и хмыкнул:
— Выходит, что зря мы сегодня горбатились. Знал бы наперёд, посидел бы дома, в тепле и сухости. Ладно, Саш, давай выкладывай, не тяни.
Рассказ в общих чертах продлился не долго. Но когда Оракул дошёл до подробностей своего похода в "Фунт счастья", тут же на него с двух сторон посыпались уточняющие вопросы. В итоге ему пришлось расписать свою вылазку чуть ли не по шагам. Когда вопросов не осталось, началось подробное обсуждение вариантов проникновения в казино, во время которого Кочевник принялся чистить свое недавнее приобретение — кажущийся тяжеловесным, но на деле относительно лёгкий пистолет "Хальнерс", контрабандой ввозимый в Фалонт из Ютонии, с которой у Сокары не было дипотношений из–за постоянных взаимных территориальных претензий, раз примерно в десять лет регулярно перерастающих в пограничные столкновения. "Хальнерс" выглядел массивно из–за удлиненного ствола и общих габаритов. Правда магазин его был маловат — всего шесть патронов, но зато с мощными, непривычно длинными тупоносыми разрывными пулями калибра 10,16–мм. Не то чтобы подражая Кочевнику, а скорее чтобы занять руки, достал свою новую игрушку и Красевич. У него была велгонская 9–мм "Берта".
— А где твой "старый" ствол? — спросил у него Оракул.
— А! — отмахнулся Ярема. — Пробовал в пролеске пострелять из него, с двадцати пяти метров в бутылку только раз попал. Механизм совсем изношен. Сбросил это дерьмо с моста! Туда ему и дорога. Мало ли какие "подвиги" на нём висят.
— Ты–то почему себе ничего не подобрал? — осуждающем тоном спросил Кочевник. — С "иглотыком", если что, много не навоюешь.
— Как сказать, — Оракул по детской привычке пустил кольцо дыма, — зато мой "иглотык", как ты его обозвал, маленький и незаметный. Не то, что твоя дура.
— Ладно, как знаешь, — решил не настаивать Кочевник и сменил тему: — Времени у нас не так много, а приличной одежды нет. Наше шмотьё, сам видишь, мало того, что насквозь мокрое, так ещё и никуда не годное чтоб по казино разгуливать.
— Хорошо, сбегаю для вас за костюмами. А то и правда ещё на порог не пустят.
— Через порог пойдет Димка, — заявил Красевич. — Я через крышу или запасной вход. Но все равно, там внутри в моих обносках я рискую стать центром внимания.
— Не факт, что я пойду через порог, — возразил Кочевник. — Наш старик, я так понял, задумал заявиться на переговоры один. Мы же должны быть где–то рядом, но не на виду. Тут скорее тебе, Сашка, выпадает идти через парадные двери.
— Кто, куда и через что, обсудим попозже, — предложил Оракул, разуваясь и стягивая мокрые носки. — Обсудим вместе со стариком. А пока, я решу вопрос с вашей одеждой.
Носки он отправил в мусорное ведро, так как они были плохого качества и совершенно разлезлись, а ботинки поставил сушиться рядом с батареей, благо тепла они давали много и можно было рассчитывать на скорое возвращение обуви в строй. Через минуту он уже зашнуровывал сменные полуботинки с широкими голенищами высотой в треть голени. Отсчитав из пачки несколько сотенных купюр, он перед уходом хотел было напомнить о "Реликте" и о взятии казино под наблюдение капитаном. Но Кочевник договорить ему не дал:
— Ты что думаешь, мы тут скучать без тебя будем? Сейчас посмотрим на этот "Фунт счастья" через "Реликт" в режиме реального времени.
С наступлением темноты и за пять минут до назначенного срока у парадного входа в казино остановился заляпанный высохшей грязью автомобиль популярной среди фалонтских таксистов марки "бэккер" с большими черными буквами "Т" на каждой из дверц. Из "бэккера" вышел Краснов и не спеша направился к открытым настежь парадным дверям казино. Пройдя в холл, он остановился и с показной беззаботностью осмотрелся по сторонам, словно бы соображая, какое в следующий момент избрать направление движения.
Через несколько секунд его по приметам опознал рослый широкоплечий тип с воспалёнными глазами, одетый в униформу, которая явно не соответствовала ни его внешности, ни внутреннему содержанию. Этот тип более естественно смотрелся бы в морском бушлате где–нибудь на полубаке контрабандистского судна, нежели в "мундире" казиношного холуя. Подойдя к Краснову, он не стал тратить время на принятые среди воспитанных людей формулы приветствия и прочие, положенные по сокарскому этикету, приличествующие фразы, лишь коротко бросил:
— Следуйте за мной.
Они проследовали через главный игровой зал первого этажа, в котором уже успело к этому времени накопиться немало азартного народа, и вышли к подножью лестницы, запруженной неспешными вереницами игроков. Коврового покрытия, по сравнению с центральной, расположенной в холле, у этой лестницы не было. Только сиротливо–голые беломраморные ступени, часть которых была подновлена совсем недавно, а часть покрывали заметные только вблизи сеточки мелких трещинок.
В то время как они пересекали зал, за ними наблюдал совершенно лысый респектабельный господин, обладатель коренастой фигуры и глубоко посаженных внимательных глаз. Пристальное внимание из толпы Краснов почувствовал сразу, но выделить наблюдателя на вскидку не мог, да и не хотел проявлять активность, дабы не обнаруживать своё знание о нём. Зато внимание к его персоне со стороны лысого не укрылось от находившегося в зале Кочевника. Впрочем, как только Краснов вслед за провожатым скрылся из виду, лысый господин сразу потерял интерес к рулетке и быстрым широким шагом покинул игровой зал, а затем и казино.
Был и второй наблюдатель. Но он–то остался никем не замечен, потому как его пост находился на улице. Он усердно изображал из себя забулдыгу, искавшего опору в фонарном столбе. Когда перед казино остановился "бэккер", из которого вышел со вкусом одетый моложавый и поджарый старичок, забулдыга скользнул по нему равнодушным взглядом и вернулся к изучению собственных плевков, прислонившись при этом к холодному чугуну столба, ища у него защиты от силы планетарного тяготения. Дождавшись когда старичок скроется из виду, наблюдатель мгновенно протрезвел, успев уже сопоставить облик старика с не очень четкой фотокарточкой, лежавшей во внутреннем кармане его поношенного пиджака. Ошибки быть не могло, два старикана, тот, что на фото, и этот, вышедший из такси, были одним и тем же человеком. Наблюдатель пересёк улицу, не обратив внимания на гневный окрик извозчика, погонявшего статного вороного жеребца, прошёл против течения по тротуару, расталкивая локтями подвернувшихся прохожих, и свернул за угол. Здесь на перекрёстке, у самого торца отремонтированной аптеки, стояла телефонная будка, в которой с кем–то громко переговаривался долговязый подросток. Подождать в сторонке своей очереди у наблюдателя и в мыслях не было. Не задумываясь, он дал подростку подзатыльник, проследил, чтобы тот скрылся из виду, и набрал давным–давно заученный номер.
— Слушаю, — раздался в трубке отягощенный отдышкой бас.
— Кладоискатель у Канальи в "Фунте", — произнёс он и нажал на рычаг, бросив трубку болтаться в опустевшей кабинке.
Краснова к этому времени провели через вереницу служебных помещений на третьем этаже. У громадной двери, оббитой чёрной кожей, дежурили два быкообразных громилы, похожих друг на друга как близнецы. Тот, что справа, ловко и профессионально обыскал его, забрав из нагрудной кобуры пистолет. После чего открыл дверь и, пропустив визитёра вперёд, вошёл следом.
Скрывавшийся за дверью зал не имел строгих функциональных признаков. Помещение можно было назвать как залом для совещаний, так и обеденным, да и залом для отдыха тоже — настолько в нём всё было, с одной стороны, обезличено, а с другой, намешано. Добротный бильярдный стол в дальнем конце соседствовал с миниатюрной оранжереей. Рядом с ней размещался раскладной диванчик, на котором Фабрегас, бывало, забавлялся с проститутками или падкими на халяву любительницами. По центру располагался настоящий министерский стол, обставленный со всех сторон явно некогда музейными стульями с высокими спинками из резного дерева. Даже следы инкрустации на спинках сохранились. На одной стороне стола лежала груда канцелярских папок, и тонких, и разбухших от бумажной начинки. А с другой сгрудились в кучку атрибуты ресторанной сервировки — всякие соляночки, перечницы, подставки для салфеток, графинчик со стаканом и прочая ерунда.
— Так вот вы какой, господин Корф, — вежливо, по собственному представлению, сказал Фабрегас, рассматривая гостя.
Краснов кивнул и, в свою очередь, тоже принялся изучать хозяина. В облике Фабрегаса он не нашёл ничего выдающегося. Стянутые в косичку чуть вьющиеся чёрные волосы, длинный и мясистый нос, который прямо таки хотелось назвать шнобелем, выпученные неподвижные глаза. И все это на худом заострённом лице. До этого момента, Пётр Викторович представлял этого преступного князька этаким толстяком. Но Фабрегас оказался худощавым, в чём, наверное, была виновата давняя плохо залеченная язва. Из–за худобы, дорогой деловой костюм смотрелся на нём мешковато и из–за этого, видать, он был расстёгнут на все пуговицы, да и ворот шёлковой рубашки, не отягощённый бабочкой или шнуроподобным галстуком, был широко распахнут.
— При нём был "Ситч–кар", — доложил громила, выкладывая перед боссом пистолет, название которого он не мог правильно выговорить. Вообще "Сичкарь" для коренного сокарца был словом почти непроизносимым.
Одним небрежным жестом телохранитель был отправлен к двери. Краснов же, не дожидаясь приглашения (да и поступило бы оно — это приглашение?), уселся на стул, незаметно при этом активировав "нюхач" в режиме подавления. Его продолжала досаждать "таблетка" – миниатюрный приёмопередатчик, прикреплённый к правому верхнему клыку. С "таблеткой", активированной ещё в "Адлоне" перед вызовом такси, он до сих пор не освоился, не психологически конечно, просто она создавала во рту дискомфорт, язык то и дело норовил по собственной воле отковырять её. С помощью приёмопередатчика, всё что слышал и говорил его обладатель, фиксировалось на "Реликте", и в то же время капитан мог передать любое сообщение, которое по внутрикостным колебаниям достигало среднего уха и создавало слуховой эффект. Кроме Краснова, такие же "таблетки" имелись и у остальных членов группы. Только вот работать они могли непосредственно в фокусе прямого облучения узколокализованной зоны, как сейчас, например, в зоне вокруг "Фунта счастья". Технические ограничения с "таблетками", пожалуй были самыми жёсткими, с которыми группа столкнулась на Темискире. На порядок лучше дело обстояло с переговорниками, которые по идеи должны были быть спутниковыми. Но в этом мире отсутствовала развитая сеть необходимых ретрансляторов, отсутствовали спутники, да и много чего ещё отсутствовало. Поэтому переговорники вместо спутников использовали "Реликт", не очень–то приспособленный к такому виду связи. А капитан Еронцев зачастую исполнял роль телефонистки из какой–нибудь темискирской АТС.
То, что гость бесцеремонно расселся напротив, Фабрегаса ничуть не тронуло. Всё–таки не шпана из подворотни. Фабрегас спокойно подгрёб к себе чужой пистолет, для виду повертел его и отложил в сторону.
— Вы оказались благоразумны, господин Корф. Или как вас там?
— Я всегда благоразумен.
— Это радует. Хотите что–нибудь выпить? У меня тут не плохой выбор.
— Спасибо, нет. Спиртное мне сейчас ни к чему.
— Хорошо. Тогда давайте сразу приступим к обсуждению нашего соглашения. Краснов слегка улыбнулся и поудобней устроился на стуле.
— Разве я сказал что–то смешное? — со скрытой угрозой процедил Фабрегас.
— Нет. Просто мне интересно, что вы можете предложить.
— Многое. Вплоть до технического обеспечения вашей новой экспедиции. Кроме того, я готов оставить за вами некоторую степень свободы действий.
— И естественно, я получу вашу защиту и многие–многие блага отсюда вытекающие.
— Естественно. Только я не люблю, когда в отношении меня иронизируют.
— А я не люблю, когда мне так нагло навязывают условия.
Фабрегас моргнул и с шумом выдохнул через нос. А на лице его проступил багрянец. В нём без труда читалось жгучее желание схватить не весть что возомнившего о себе старика за волосы (или за уши — за коротенький ёжик не очень–то ухватишься) и пару–тройку раз стукнуть лбом о стол. В его воображении прямо таки предстала эта картина во всей своей красе. Но неожиданно воображаемая картина сменилась другой — как его самого плющат мордой об стол. И вот, с усилием подавляемый порыв, сошёл на нет. Ошарашенный Фабрегас сдержался. Глядишь — уже и ноздри его перестали раздуваться.
— Скажите, — произнёс он поддельно мягким голосом, — а кого вы представляете?
Где–то внутри Краснов порадовался своей маленькой победе, для которой и усилий–то особенных не потребовалось, благодаря бурлившим в котле черепной коробки эмоциям Канальи.
— Ах, вот, что вас терзало все эти недели? — ответствовал Пётр Викторович с лёгкой издёвкой. — Не стоит ли за мной кто–то, кто вам не по зубам? А может я, как говорят в Фалонте, вольная птица, а? Хотя нет, в это вы не поверите, поскольку способны осмыслить уровень организации экспедиции в запретные территории. Так кто же я, по–вашему? Подставной кладоискатель? Тот самый крючок, с помощью которого коварные фараоны мечтают упрятать вас за решётку? Но, право, не серьёзно же как–то пытаться потопить вас на нелегальной платине. По местным законам, тут и криминал–то едва ли есть. Вопросы–вопросы. Одни вопросы. А ответов у вас нет.
Краснов ухмыльнулся, наблюдая, как у Фабрегаса начинает набирать обороты бешенство, и продолжил:
— Да, ответов у вас до сих пор нет. В полиции, на том уровне, который вам доступен, вы ничего про меня не узнали. Ни с одной из фалонтских группировок я, по вашим сведениям, не связан. Так что, насколько видится лично мне, у вас остаются лишь два более–менее логичных вывода. Первый — я как–то связан с СМБ. Но право же, вы для них фигура из другой плоскости, да и мелковатая фигура, чтобы мараться, возясь с вами. Для эмбэшников гораздо интересней и привычней выявлять "коварных и подлых" ютонских шпионов и их пособников. Поэтому, этот вариант мы отбросим. Второй вариант — я один из удачливых расхитителей древних ценностей, по каким–то своим причинам решивший осесть в Фалонте. А раз так, тогда я заведомо нахожусь в невыгодном положении и буду только рад найти чьё–то покровительство. А если вдруг я с гонором окажусь, то всегда есть отлаженные способы моего вразумления… Надеюсь, я близко к истине описал ход ваших умозаключений?
Фабрегаса прорвало. Вскочив, он навис над столом. Он учащенно дышал. Он уставился немигающим, полным бешенства, взглядом в глаза Краснову. Последовавшие за тем слова, он просто выплёвывал:
— Ты!!! Скажи мне, ты сумасшедший?!! Кого ты из себя корчишь?!! — он чуть не поперхнулся и задышав более ровно, перешёл на родной язык: — El cretino!!!