-Добрынин, кажется впереди речка, – словно откуда-то издалека донесся голос моего спутника. –Давайте поднажмем.
Куда там! Я и так выжал из себя все возможное. Робертсон понял, что я уже не способен идти быстрее и, выдернув из моей руки лямку, стал нести рюкзак в одиночку. Наконец я увидел прямо перед собой кусты можжевельника, за которыми начиналось резкое углубление. И слетел вниз, плюхнувшись в грязь, посреди которой тек узенький ручеек мутной теплой воды. Встать самостоятельно я уже был не в состоянии и стал двигаться дальше на четвереньках, пока Робертсон не вытащил меня на противоположный берег. Там я устало рухнул в траву и замер, не в силах больше двигать ни одной конечностью.
Сквозь звон стоявший в ушах, я слышал, как Робертсон стал ковыряться в мешке, что-то ворча себе под нос. Моя попытка приподняться закончилась плачевно - содержимое желудка изверглось из меня на траву.
Отодвигаясь от собственной блевотины, я вдруг подумал, что завтрак я съел еще в космосе, а вытошнило меня уже на земле. Был в этом какой-то символизм. Так же и вселенная, не переварив наши глупые консервные банки, которые мы гордо именуем кораблями и станциями, отрыгнула их обратно за Землю. Мне казалось, что после такой страшной катастрофы человечество оправится еще не скоро, и я уже никогда не полечу в космос. Притяжение будет давить, давить и давить на меня, пока не вгонит в могилу…
Американец растормошил меня.
-Добрынин у вас сотрясение, выпейте, это должно помочь.
Он протянул мне флягу и маленькую белую капсулу. Честно говоря, я не был уверен, что смогу что-либо проглотить. Однако попытался это сделать. Капсула с трудом пролезла через горло и с большим глотком воды улетела в пищевод.
-Лежите на спине и не шевелитесь. Через пару минут она раствориться, – посоветовал мне Робертсон.
Но я бы обошелся и без его советов, потому что лежать – это единственное, что я сейчас мог.
Робертсон вынул из рюкзака радиостанцию и включил ее в режим сканирования, пытаясь уловить хоть какие-то осмысленные сигналы. Шум стал немного тише, но все равно заглушал любую волну в эфире.
Пожар тем временем подступил совсем близко к противоположному берегу и остановился, не в силах преодолеть водную преграду. Хорошо хоть ветер сносил дым в сторону от нас.
-Вы слышите?! – неожиданно спросил американец.
-Ничего кроме звона в ушах и треска из вашей станции.
-Да нет же! Что-то летит! – он вырубил звук и только тогда я услышал медленно нарастающий гул.
-Помощь! – радостно провозгласил Роберстон.
Не прошло и минуты, как примерно в двух километрах к северу от нас показался вертолет. Я осторожно приподнял голову, опасаясь новых приступов тошноты, и увидел, что он летит мимо нас.
Американец поспешно вынул из мешка ракетницу и запустил сигнальную ракету в воздух. Никакой реакции не последовало. Вертолет не изменил своего курса.
-Черт возьми! – ругнулся он и вновь включил радиостанцию.
На этот раз ему повезло больше. Сквозь грохот и треск до моих ушей донеслись несколько слов:
-«Сокол», говорит «Сокол»… «Гнездо»… Я тебя не слышу!…
-Я ничего не понимаю! Он говорит по-русски! Добрынин, попробуйте вы!
Он протянул мне микрофон и, продолжая держать его над моим лицом, добавил:
-Говорите же что-нибудь!
-Нам срочно нужна помощь! Космонавтам требуется помощь! Позывной «Буян»! Ответьте, «Сокол»! – прокричал я на сколько хватило сил.
Робертсон в надежде на скорый ответ переключил станцию на прием, но похоже, нас не услышали. Вертолет продолжал двигаться своим курсом и вскоре исчез за верхушками деревьев. Мы попробовали вызвать их еще раз, однако результат был тот же. В эфире слышались лишь грохот и треск.
-Почему они не услышали нас!? - недоумевал американец. –Ведь мы же их слышали!
-Возможно у них более мощный передатчик. И как мне кажется, они тоже безрезультатно пытались до кого-то докричаться.
С тяжким вздохом американец лег на траву.
-Это все ваш спутник… - принялся он за старую песню.
Пытаясь увести разговор в сторону, я спросил:
-А как же система оповещения?
-Связи со спутниками нет. Либо они рухнули, так же как и станция, Либо связи мешает этот странный источник помех.
-Сдается мне, что они рухнули. Пока вы искали Осаку, я видел, как с неба падало большое количество каких-то объектов.
-Я тоже видел их, когда мы шли. Но это могли быть обломки станции.
-Вам не кажется, что они слишком долго падали…
Промолчав немного, он ответил:
-Кажется, но что это меняет?!
-Только не говорите мне, что виноват наш спутник.
-Поймите, Добрынин, я вовсе не обвиняю вас лично. Вы действительно могли ничего не знать…
-Как летчики «Энолы Гей»? – неожиданно вырвалось из моих уст.
-Господи, да при чем тут это!? Может быть, ваш спутник вообще не имел никакого отношения к военным! Но в результате испытаний что-то пошло не так. Яйцеголовые как всегда чего-нибудь не учли. Или же произошел какой-то сбой… Знаете, при желании даже безобидная микроволновка может стать опасным оружием.
Его слова заставили меня вспомнить о желтом индикаторе, который так и не загорелся. Не уж-то все из-за него? Да нет, не может того быть, чтобы из-за сбоя в каком-то дурацком спутнике нарушилось природное равновесие. Я не верил, что маленький прибор мог вызвать настолько страшные последствия.
Или не хотел верить?! Атомная бомба ведь тоже не очень большая, а какой эффект! Значит, Робертсон не так уж далек от истины. Чем черт не шутит, а вдруг это действительно из-за нашего спутника?!
Меня брало в дрожь от подобных мыслей. Единственным оправданием было то, что я находился в абсолютном неведении. И тут меня осенила страшная догадка. На Земле опасались непредвиденных последствий и поэтому специально не сообщили нам суть эксперимента. Но в таком случае это просто свинство! А Рымкевич урод каких свет не видывал! На его совести жизни троих, нет уже четверых космонавтов и, бог знает, скольких мирных жителей. Я еще раз вспомнил о Степаныче и подумал о том, что сейчас чувствует его семья.
Пока я размышлял, американец достал из рюкзака пистолет и кобуру и закрепил ее на комбинезоне.
-К чему это?! Мы ведь не на вражеской территории.
-Предосторожность необходима. Во время стихийных бедствий возможны случаи мародерства. Лучше скажите, куда мы двинем?
-Город был на северо-востоке. Значит, туда. А куда же еще? – пожал плечами я.
Жмурясь, Робертсон глянул на небо.
-Надеюсь, мы доберемся до цивилизации до заката.
-Не знаю, по Москве сейчас без четверти одиннадцать.
-Гм… Если судить по солнцу, то здесь часа на два больше, – прикинул Робертсон и я с ним согласился.
Американец закинул за спину рюкзак, и мы двинулись в путь. Трава на поле была недавно скошена, поэтому идти было легко. Не будь такого сильного задымления, наша дорога показалась бы увеселительной прогулкой. Но лесные пожары вокруг были столь сильны, что дым порой закрывал солнце. Впрочем, поле, по которому мы шли, огонь пока что не затронул. Но никто не мог гарантировать, что пожар не застанет нас врасплох где-нибудь впереди.
Пока мы шли, я обратил внимание, что с неба по-прежнему падали метеоры. Робертсон тоже заметил это и, сдвинув брови, осторожно спросил:
-Добрынин, давайте постараемся восстановить ход событий. Может быть, это пояснит ситуацию.
Какой же он все-таки зануда, подумал я. Интересно его что-нибудь заботит кроме причин катастрофы? Но с другой стороны, о чем было еще говорить? О погибших товарищах? Чтобы нам обоим стало еще тошнее? Нет, об этот говорить будем после, когда окажемся в безопасности.
Прокашлявшись, я ответил:
-Хорошо, иначе вы никогда не отстанете от меня.
Затем кратко описал ему все события вплоть до взрыва, погубившего станцию.
-Чему, по вашему мнению, радовался Цыплаков? – спросил он, когда я закончил.
-Наверное, эксперимент удался…
-Но ведь вы утверждаете, что он тоже ничего не знал. Как же в таком случае он узнал, что эксперимент удался?
Тут я задумался. А ведь действительно, Цыплаков закричал «Если бы ты это выдел!». Стало быть, он что-то увидел. Я сосредоточился, пытаясь вспомнить, как выглядел спутник в последний момент. Но зрительная память сохранила лишь уплывающий в пустоту цилиндр. Спутник тогда меня мало волновал. Казалось, это было давным-давно, словно в другой жизни, хотя с тех пор прошло не больше двух часов.
-Не знаю, не знаю…, - в задумчивости произнес я.
-Ладно, откровенность за откровенность, – вдруг сказал американец. –Нам дали приказ наблюдать за вами. И даже перенесли время выход в космос. Мы должны были не только зафиксировать на видео ваш эксперимент, но и провести различные физические измерения. Объяснения были очень туманны, но я понял, что наши ведут разработки в том же направлении и хотели бы как можно больше узнать, читай украсть у ваших.
-Вопрос, только в каком направлении велись эти самые разработки?
Робертсон кивнул.
-Мне думается, что к связи это не имело никакого отношения.
Вскинув голову, я увидел, как высоко над нами пролетел серебристый объект и, оставляя за собой темный след, спикировал куда-то на север. Затем по округе разнесся страшный грохот, земля под ногами завибрировала, из-за линии горизонта вырост темно-серый гриб взрыва. Мы невольно пригнулись. Но совершено напрасно, ибо тот объект упал далеко. Реальная же угроза надвигалась на нас с совсем другой стороны. Самолет (по крайней мере, так мне показалось вначале) пролетел на бреющем полете, едва не зацепив наши головы, и приземлился на поле меньше чем в полукилометре от нас.
Мы стояли в замешательстве несколько секунд, пока Робертсон не сказал:
-Добрынин, оставайтесь здесь. Я проверю, может быть, там кто-то остался жив.
Он скинул с себя рюкзак и побежал к приземлившемуся самолету. Впрочем, этот агрегат можно было назвать самолетом лишь с натяжкой. Даже отсюда я видел, что его форма довольно необычна. К примеру, я не наблюдал ничего похожего на хвостовое оперение. Не нравилось мне это, ой как не нравилось. Но сообщить о своих опасениях Робертсону я не успел, потому что он уже был слишком далеко и приближался к «самолету».
Наблюдая за американцем, я пропустил тот момент, когда над полем появился еще один объект. Он пронесся над нами с безумной скоростью и тут же исчез. Все произошло настолько быстро, что я даже не успел понять, как он выглядел. В глазах остались лишь темная полоса, расчертившая голубое небо, а затем огненный ком, на месте которого еще секунду назад лежал странный самолет.
-Не-е-е-т! – закричал я.
Но мой крик уже ничего не мог изменить. Взрыв опрокинул Робертсона навзничь и раскидал по полю тысячи полыхающих осколков.
Я упал на траву и закрыл голову руками. Потом когда все стихло, я вскочил и, позабыв про усталость, со всех ног побежал к Робертсону. Шансов на то, что он остался жив, было очень мало, но если он ранен, то дорога каждая секунда.
Американца я нашел недалеко от обломков «самолета». Он был весь в крови и уже не дышал. Ему разворотило грудную клетку. Спасти его я был не в силах.
Ноги стали как ватные, и я опустился на колени рядом с ним. Мне было больно и страшно. Больно, потому что погибли все, кто был со мной на орбите, и я был пусть косвенно, но виноват в их смертях. Страшно, потому что смерть следовала за мной по пятам, даже здесь на Земле она безжалостно истребляла оставшихся. Вокруг меня словно была какая-то злая аура.
Пока мы оставались вдвоем, никто из нас старался не упоминать о гибели товарищей, но это не значит, что мы не думали о них. Теперь же, когда я остался один, ощущение утраты навалилось на меня с удвоенной силой. Казалось, их лица с немым упреком смотрят на меня с того света. Почти незнакомые Грин и Маккол, ворчливый, но мудрый Цыплаков, суетливый японец, и наконец упертый рыжий янки – Робертсон.
Они были мертвы, а мне еще предстояло добраться до города. Во что бы то ни стало добраться и рассказать все.
Я забрал у Робертсона пистолет - сорок пятого калибра, какая-то специальная модель для NASA. Даже беглого взгляда на обломки хватило, чтобы понять, – остаться в живых после такого взрыва никто не мог. Но почему-то тянуло подойти ближе, словно кто-то подзывал меня. Пересилив страх, я поднялся и стал осторожно приближаться к дымящимся обломкам. Сделав шагов двадцать, я замер. Слева от меня валялся достаточно крупный кусок серебристого металла похожий на часть разбитой скорлупы, внутри которой что-то лежало. Подойдя ближе, я увидел мутно-серое месиво с едва ощутимым оттенком зеленого, заполнявшее углубление. Вид был не из приятных. Будь в моем желудке хоть что-нибудь, меня наверняка вырвало бы. Я уже хотел отвернуться и пойти прочь, как вдруг различил запачканный серой «грязью» блестящий диск со странными иероглифами на поверхности, напомнившими мне то ли арабскую вязь, то ли китайское письмо. Но каким образом здесь очутился самолет с ближнего востока или из Китая я не мог. Разве что началась война?!
По спине пробежали мурашки, едва я подумал о войне. А вдруг, наш эксперимент был воспринят как акт агрессии и послужил толком к новой мировой бойне. Не потому ли с неба падает такое количество непонятных объектов? Все это очень похоже на работу ПВО…
Я сам нагнал на себя такого страха, что был не в силах сдвинуться с места. Но правая рука как будто жила собственной жизнью и помимо моей воли опустилась за странным диском. Едва ладонь коснулась металла, как я почувствовал, что напоролся на что-то очень острое. Руку словно пронзила огромная игла, влившая в вену какую-то вязкую жидкость, которая быстро распространилась по кровеносной системе. Боль пронзила все тело словно электрический разряд, в глазах потемнело, и я потерял равновесие…
Какое-то время спустя я очнулся, обнаружив, что лежу на земле рядом с обломком таинственного самолета. Пальцы сжимали блестящий диск, из-за которого я, кажется, распорол ладонь.
Это надо же польститься на блестящую железку, словно абориген какой-то! И что же такого я в нем нашел?
Я разжал пальцы, ожидая увидеть глубокий порез и кровь, но к своему удивлению ничего такого не заметил.
Хм, странно… Вероятно померещилось. Меня как будто током долбануло…
Я подумал, может, лучше его выкинуть, но отчего-то не смог это сделать. Диск с загадочными иероглифами словно прилип к моим рукам. Какое-то подспудное чувство подсказывало, что он мне еще пригодится. Не знаю, каким образом, но обязательно пригодиться.
-Ладно, черт с ним, пусть остается! - рассудил я и засунул диск в карман.
Стоило мне подняться на ноги, как вдруг желудок заурчал словно живое существо. От неожиданно навалившегося голода у меня чуть не помутнело в глазах. Мне показалось, что если в ближайшие минуты я не съем чего-нибудь, то обязательно помру. Я ринулся назад, подобрал мешок и не чувствуя под собой ног сел на скошенную траву. Затем судорожно раскрыл мешок и буквально за пару минут сожрал большую часть съестных запасов лежавших там.
-Это ненормально, - подумал я, когда голод отступил, - со мной что-то не так!
Может быть, это и вправду из-за диска? Или из-за того укола? В голове появились какие-то полуфантастические мысли о вирусах или мутациях, которые могли стать следствием испытаний проведенных нами на орбите. Я отогнал их, пытаясь найти вполне реальные объяснения случившегося со мной. Однако ничего путного на ум так и не пришло.
Я вспомнил об американце, который так и остался лежать вблизи с обломками странного летательного аппарата. Его бы следовало перенести в более надежное место, но я боялся туда возвращаться. И потом какая разница, где он будет лежать. Все равно, когда я найду помощь, его тело подберут спасатели. Если конечно, я успею найти помощь…
Как бы то ни было, я должен постараться.
Уложив вещи обратно в рюкзак, я вытащил диск из кармана. Меня все еще терзали сомнения, брать ли его с собой или оставить здесь. Однако необычность этого куска метала странным образом притягивала меня. Диск был примерно десять сантиметров в диаметре, почти плоский, странные иероглифы располагались по окружности двумя рядами, в корпусе из светлого металла имелось несколько отверстий. Решив все же его взять с собой, я очистил диск от грязи и запихал обратно в карман комбинезона. А затем двинулся на северо-восток.