Денег было не так чтоб много. Но когда выпадает шанс с такой… такой… такой…!
В общем, сгорел сарай — гори курятник.
Иногда мелочиться и экономить просто неуместно. Если только ты не хочешь потом всю оставшуюся жизнь корить себя за то, что — мог…! Но не стал.
На хорошенько посидеть в этом-то заведении денег точно хватит с запасом, даже если гулять до утра.
Если же ей тут по каким-то причинам наскучит — можно будет перебраться в одно из тех мест, где только пьют и танцуют. Последние десятка полтора лет, повинуясь веяниям с заката, и таких заведений в городе расплодилось выше крыши. Работают они, кстати, с заката (уже другого, хронологического, а не географического) до рассвета, а не наоборот. И хмельное в них ну о-о-очень дорого…
— А мужа моего, братьев, родни мужа — мы не боимся? Они, если что, все моего роста, не твоего. — Красавица окинула невысокого кавалера чуть масляным взглядом с поволокой, который во второй раз очень многое сказал самому Бронксу.
— Настоящий мужчина боится только одного: огорчить такую красавицу. — Уверенно выпалил гном в следующую секунду, ничуть не колеблясь.
И мысленно расставаясь даже с заначкой на чёрный день, покоившейся в специальном кармашке нательного белья. Если настанет пора потрошить заначку, надо будет в отхожее место отлучиться: не в общем же зале в трусы при всех лезть, вздохнул про себя Бронкс с той лёгкой тоской, которую испытывает последний оставшийся в живых боец горнокопытников, поднося открытый огонь к ротному запасу огненного зелья. Исключительно из личной вредности, чтоб стереть наглые улыбки с лиц глумящихся супостатов, наивно полагающих, что уже победили.
Откровенно сказать, подходя к такой красавице, он закинул пробный шар так, наудачу.
На удивление, пробный шар вошёл в лузу так, будто лишь для неё и предназначался и иначе быть не могло.
По незнакомке было видно: из семьи она происходит достаточно зажиточной (район города, одежда, стиль речи). Как следствие, в средствах она абсолютно никогда стеснена не была. Капризам своим потакает с детства и во всём — благо, явно имеет для того все возможности. Муж, судя по кольцу на её пальце, либо ровня, либо ненамного беднее.
Будучи природным гномом, Бронкс великолепно разбирался в металлах, включая банковские; а также во всех их известных сплавах. Плюс, закрепка камней знающему глазу говорила немало, даже если ты по ним лишь мазнул намётанным глазом. Да и сами камни от закрепки не отставали: добрые четвертькаратники алмаза, в цвете и по включениям никак не ниже пары троек по унитарной гномьей шкале.
Художественная композиция кольца, правда, подкачала: такую неуклюжую модель мог состряпать лишь тот, чьими пальцами только оглоблей и ворочать. Но в споры о художественных достоинствах ни один мастер ввязываться не будет: красота есть вещь сугубо индивидуальная. Зависит более от восприятия смотрящего, нежели от чего ещё.
Вместе с тем, высокий лоб новой знакомой и необычно умные для такой внешности глаза не намекали, а прямо-таки кричали: чем умнее женщина, тем более одинокой она себя чувствует всю свою жизнь.
В случае с народом орков, это правило не имело исключений от слова «вообще». Не раз и не два Бронксу приходилось встречать таких вот образованных, без преувеличения красивых, наредкость покладистых в быту, хозяйственных, заботливых и добрых длинноногих орчанок — коим абсолютно не соответствовали их супруги.
— Что поделать, этнопсихология, — вздохнул Бронкс тихонько сам себе, вынося мысленно окончательный вердикт на тему того, счастлива ли красавица в браке.
А вслух громко добавил:
— Позвольте вначале накормить принцессу?! Рыба, птица, мясо?..
Что в женщинах и девушках орков хорошо, так это то, что с ними и выпить можно, как с мужчиной; и поесть они тоже не дуры. А комфорт за столом во время доброго отдыха и принятия пищи — непререкаемая ценность для любого представителя народа гномов.
Какое может быть удовольствие от еды и питья, когда сидящий с тобой за одним столом собеседник пьёт напёрстками, и ест, словно птенчик? Есть один такой народ, далеко отсюда: худосочный до неврастении, ужасно скаредный в еде да питье… По счастью, орки были не из таких.
Алия, так звали новую подругу, не разочаровала Бронкса ни на ноготь. Уверенно подсев к нему за стол, она первым делом отхлебнула из его же бокала. Затем явно привычным жестом позвала подавальщиц и сделала им собственный заказ, продуманности которого Бронкс уважительно кивнул.
Если коротко, Алия попросила четыре больших кружки такого же портера, что пил и сам гном; хорошо прожаренную баранью ногу, (обязательно в соусе из яблок этого года!), побольше жаренного же риса, да с овощами!
Подавальщица уже собиралась отходить от их стола, когда орчанка, рассеянно хлопнув себя по лбу, смерила своего собеседника внезапно просветлевшим и более уверенным взглядом. Далее твердо добавила к заказу:
— Ещё большую бутылку молта!..
Виски Бронкс и сам любил. Порой ему казалось, что в этом темно-коричневом благородном напитке заключается больше смысла жизни, чем во всём окружающем мире, вместе взятом.
Однако, три с половиной десятка лет жизни за спиной есть три с половиной десятка лет жизни. С высоты немалого личного опыта, гном знал: если хочешь, чтобы твоя новая знакомая осталась довольной всем без исключения, в первый день знакомства следует уметь чётко выбирать.
Или виски — или сама женщина.
«Если с виски кто-то дружен, #уй тому совсем не нужен» — гласили заветы предков, которые вообще редко ошибаются.
Кажется, в число добродетелей его новой знакомой входили не только хороший аппетит (почти как у него самого) и любовь к общению с представителями других народов. У Алии ещё явно присутствовал талант видеть мысли собеседника насквозь.
Потому что ровно в следующую секунду она, насмешливо глянув на своего более низкорослого товарища по застолью, белозубо улыбнулась:
— Не нервничай, это не вся бутылка тебе. Уж половину я точно сама осилю…
— Ты будешь пить виски?! — изумлению гнома не было предела. — Вам же Вера не велит?! Максимум — тёмный портер?!
— А то, чем ты задумал со мной заняться после того, как напьёмся — моей Верой что, прям дозволяется и поощряется? — тихонько посмеялась орчанка, склонив голову к уху гнома, чтоб никому другому не было её слышно. — Или я в твоих глазах сейчас читаю то, чего в них и близко нет? — она то ли шутила, то ли откровенно насмехалась.
Гном моментально покраснел, но хорошую мину следует соблюдать даже при плохой игре.
— Я никогда, ничем не занимался ни с одной достойной женщиной! — отчеканил он и тут же перевел дух. — Что было бы ей не по нраву, либо противно её естеству, а также отрицалось бы её собственной природой!
— Ничуть в том не сомневаюсь, — потихоньку развеселилась ещё больше в ответ орчанка, примериваясь к бокалу Бронкса повторно и отхлебывая из него ещё один добрый глоток, как бы не с четверть всего содержимого. — Знаешь, у нас, девчонок, одна шутка есть. Ну, или анекдот, по-вашему. Парень пришёл на свидание и дарит девушке цветы, преданно смотрит на неё, старается угадать любое её желание и вообще — всячески создает вокруг неё атмосферу демонстративного дружелюбия.
Поразившись сложности и витиеватости речи своей новой спутницы (кои никак не были свойственны её народу в целом), Бронкс не смог не задать следующего закономерного вопроса. Поскольку именно в этот момент принесли ещё четыре кувшина пива плюс рис, а Алия на время прервала беседу, занявшись расставлением поданного на столе.
— Так а что плохого в том, что парень старается сделать так, чтоб девушке было с ним интересно? — задумчиво пробормотал гном, придирчиво всматриваясь, не пережарен ли рис.
— А девушка ему и говорит, — весело продолжила новая знакомая, завершив женскую часть обязанностей по сервировке. — «Какая любовь, болезный?! Ишь, запел — чувства, дружба… Писюн свой давай показывай!»
В этом месте Бронкс подавился портером, который чудным образом уподобился черствой корке хлеба прямо в его горле.
Его новая знакомая сейчас собственноручно озвучила то, что лично он считал своей самой большой тайной. Небезосновательно надеясь, что другим это широко неизвестно: уж больно тема деликатная.
Точно так же, как рост среднего орка в среднем на добрую голову возвышался над головой среднего гнома, известная часть мужского организма гнома была в разы больше, чем, к-хм, хозяйство среднего орка.
Такая вот причуда Создателя.
— Не сказать, что я был бы против той темы, которую ты предлагаешь, — гном попытался рассудительно вернуть бразды правления беседой в свои руки. — Но я просто не привык к подобной откровенности со стороны дочерей твоего народа.
— Ты, что ли, поболтать со мной собираешься? И на этом всё? — иронией и юмором дочь некогда кочевого народа Бог явно не обидел. — Или поедим и выпьем здесь, — она выделила последнее слово, — а потом всё же займемся чем-нибудь более интересным? Живу совсем недалеко, — продолжала поражать собеседника убийственной откровенностью Алия. — Сама замужем три года, с мужем скучно. Муж следующие сутки занят на работе.
Последнее было логичным. В отличие от гномов, орки отдыхали в пятницу и субботу, а рабочая неделя у них начиналась в воскресенье. Гномы же, напротив, по воскресеньям посещали свои храмы, а в пятницу ещё торопились на работу.
— Не сочти, что лезу не в своё дело, но кем сейчас присмотрены ваши без сомнения очаровательные дети? — метнул второй пробный шар следом за таким удачным первым гном, мгновенно прикидывая открывшиеся детали диспозиции. — Если предположить, что мы найдём беседу друг с другом увлекательной, то она может и затянуться. А кто приглядит за вашими детьми?
Страсть страстью, но головы совсем уж терять не стоит. Если прозондировать ситуацию поглубже, хуже от того точно никому не будет. Благо, открытость и прямота орчанки этому не препятствовали.
— А нет у нас пока детей, — широко и белозубо улыбнулась подруга по застолью. — Именно что пока нет. Я из Старшего жуза, он из Младшего. И я ещё, например, не определилась, будем ли и дальше вместе жить или разбежимся. Потому пока от него не рожала, и в ближайшее время не собираюсь. Так что у нас с писюном?! — Неожиданно громко прошептала теперь уже не незнакомка гному на ухо.
Она приложила свои губы к уху собутыльника так, что из окружающих никто ничего не услышал; а самому Бронксу показалось, будто ему на ухо орут.
В довершение своего вопроса, дочь Степного народа по-братски хлопнула нового товарища по плечу. Да так звонко, что сравнимо это было с ладонью мужчины-гнома.
— Девять дюймов! — тотчас честно признался Бронкс.
Он не планировал делать особой тайны из того, что в самое ближайшее время и так должно было между ними прояснится.
Алия уважительно и многообещающе кивнула на эти слова, махнув вверх-вниз длинными ресницами над бокалом с пивом.
Бронкс решил закрепить успех:
— Могу тотчас доказать.
По заливистому смеху спутницы он понял, что пятый портер всё же чуть затуманил зеркало его сообразительности. Видимо, с последним аргументом следовало слегка повременить.
Глава 3
По-хорошему, в том разговоре он сделал всего одну ошибку. Но понял гном это лишь через половину дня, когда они с Алиёй, в очередной раз отвалившись друг от друга на белых шелковых простынях её семейного жилища, с удивлением услышали звук проворачивающегося в дверном замке ключа.
— Упс, муж пришёл, — озадаченно произнесла орчанка. — Хм, странно. Он же до утра должен быть на службе… И чего это его черти раньше времени принесли?
Бронкс отлично помнил: в кабаке род занятий мужа она называла не службой, а работой.
Скажи она слово «служба» изначально, он бы ни за что не упустил этого и поинтересовался бы в ответ: а кто это у нас муж?
Костеря себя за такую неосмотрительность, он запоздало сообразил: а ведь сутками не только подавальщики в кабаках работают.
Сейчас же, вид здоровенного старшего офицера городской стражи, сверкающего новыми погонами и вынужденного пригибаться, чтобы пройти в стандартные двери, пробудил в Бронксе целую бурю противоречивых чувств.
Обнаруженная в собственном доме картина громилу, обряженного в форму служителя закона, похоже, не просто не обрадовала, а и вовсе уязвила в самое сердце.
— Оно и понятно, — тоскливо пробормотал сам себе Бронкс, прикидывая возможные дальнейшие действия.
Откровенно говоря, перед таким выбором он ещё в жизни не стоял.
Да, ранее случались моменты, когда, казалось, с Костлявой не разминуться. Но все предыдущие разы гном в сходных обстоятельствах отвечал исключительно за себя; максимум — за таких же товарищей, которые знали, на что шли, либо вполне сами за себя могли постоять.
Сейчас же здоровенный детина, обличённый почти непререкаемой властью, именно в этот момент и в данном месте, взревев раненым в жопу диким зверем, застыл прямо в дверях. После чего принялся судорожно лапать кобуру, в которой, несомненно, находился какой-нибудь служебной самострел.
На Бронкса тут же накатило ледяное спокойствие. В те моменты, когда рисковал он сам, говорить об эмоциях ещё было уместно. Сейчас же рядом с ним, на кровати, находилась беззащитная женщина (которую, в случае беспредельных действий её супруга, тоже могло зацепить).
Сам гном, увы, был не вооружён.
Законно носить любое оружие на территории города разрешалось исключительно городской и полицейской страже.
Чисто теоретически, такие же права еще имела армия. В реальности же, врагов армии внутри города не водилось и крайне редкие патрули из армейских промышляли преимущественно тем, что ловили точно таких же, как они, пьяных служивых.
Ах, если бы муж Алии был военным, армейским! К сожалению, здоровенный громила-орк служил совсем по другому ведомству. Формально, стоя ниже армейских в государственной иерархии, на деле данный индивидуум мог даже и насмерть зашибить сейчас Бронкса без особых последствий для себя лично.
Масла в огонь подлила пронзительно закричавшая в ту же секунду Алия.
Выносить крики женщины, ещё и такой красивой, было выше сил гнома.
Недолго думая, представитель подгорного народа ухватил массивную каменную пепельницу, стоявшую на прикроватной тумбочке явно с той стороны, где спал хозяин дома.
Возвышавшийся сейчас в дверях.
Пепельница была предназначена для раскуривания не простых сигарет, а массивных и дорогих сигар, потому и сама была выполнена из весьма основательного и прихватистого куска малахита.
Как бросать натуральным камнем в лоб, никакого гнома учить не нужно. Стремительное и плавное движение кисти руки — и тёмно-зелёный тяжёлый снаряд, мелькнув в воздухе, безошибочно угодил в середину лба супруга орчанки. Здоровяк повалился на пол, как подкошенный. Как стоял на прямых ногах, с правой рукой под левой подмышкой — так и рухнул лицом вперёд, вызывая содрогание пола, как при землетрясении.
— Как бы не зашиб ненароком! — запереживал Бронкс.
Он тотчас проворно соскочил с кровати и уже через секунду накладывал массивную ладонь поверх горла поверженного, для чего того пришлось перевернуть на спину.
— Эй, ты чего творишь?! — запереживала Алия с кровати. — Ты его что, придушить в нашем доме задумал?!
— Да Бог с тобой! — моментально снял напряжение подруги гном. — Пульс его проверяю! Биение сердца, то бишь.
Бронкс знал: если проехать много дальше, на восход, тамошние лекари много диагнозов таким образом поставить могут. Сам он в подобном сведущ не был, но бившаяся на шее жилка явственно говорила: орк жив.
— Тихо… — скомандовал он для важности, заодно придавая лицу то выражение, которое полагал заботливым. — Жить будет! — победоносно возвестил он ещё через мгновение, потирая руки.
— Да я как-то и не сомневалась, — почти равнодушно повела красивым плечом Алия, поворачиваясь на бок и являя взгляду Бронкса пару аппетитных полушарий (на сей раз — тех, что пониже спины). — Что бы ему сделалось? Насколько я знаю, в их академии у них целое упражнение есть: в голову камнями бросают — а упражняющийся должен головою же эти камни разбивать. Странно, что его сейчас с одной пепельницы убрало.