Я вспомнил диалог с трактирщиком о том, кого считать убийцами. Кто убил Шеню и Борака? Академия Хронистов? Бандиты? Я? Может быть теперь все мы убийцы? Что ж, этот вопрос я для себя еще подниму.
Сейчас пришло время освежевать дичь. Я впервые убью человека и впервые убью гнума. Но в моей голове они уже не были представителями цивилизации или существами разумными. Я не буду считать себя убийцей, проткнув насквозь их ледяные сердца. Или что там у них на этом месте? Будет печально и грустно, если стальной кинжал пройдет сквозь пустоту в грудной клетке и меня успеют зарубить топорами и огромным двуручным мечом. Тело все еще побаливало, но немного успело отойти от действия эликсира и отдохнуть. Еще нескоро я снова смогу воспользоваться этим изобретением гениальных алхимиков из Академии.
Солнце опускалось с зенита. Тени понемногу завладевали Лесом Полувеременья. Отсчет в подсознании не прекращался и достиг точки невозврата. Я выглянул, чтобы убедиться, что бандиты спят крепким сном. Похоже, что Шеня не обманула. Кристаллическая соль, заблаговременно подмешанная мной в баранину в процессе готовки на вертеле, сделала свое дело. Прелесть этой соли была в том, что сон от нее был настолько глубоким, что спящего в течение нескольких часов невозможно было разбудить даже солидными пощечинами. Она действовала не сразу, а когда начинала – эффект был стремительным. Люди могли спокойно идти и разговаривать по дороге, а спустя мгновение уже валяться на земле и храпеть с улыбкой на всё лицо. Недостатки конечно же были. Соль вступала в реакцию только с горячими напитками или блюдами. В прохладе она оставалась неактивной. Но я всегда носил с собой щепотку во внутреннем кармане.
Я вздохнул и встал. Ноги подкосились, и я обессиленно сел снова.
«Надо же. Оказывается, я все-таки нервничаю», – подумал я про себя.
Похоже, что убить бешенное животное все-таки весьма непросто. Я знаю многих якобы героев в Академии, с пеной у рта доказывающих всем, что отнять жизнь – это просто и естественно. Теория – ничто без жестокой практики, с издёвкой плюющей в лицо в самый неподходящий момент. Наверное, я должен получить от этого удовольствие – негодяи пытали, насиловали и убили Шеню с Бораком.
«Нет, не они. Ты!», – опроверг мой внутренний голос попытки свалить с себя ответственность.
Усилием воли я унял подступающую дрожь. Понимание, что нервозность ничего не изменит, немного успокаивало. Я снова поднялся и размеренным шагом пошел на охоту. Храп гнума был противным и раздражающим. Тарек зачавкал и меня передернуло. Нет. Нельзя испытывать отвращение к животным. Они лишь немногим умнее своих диких сородичей, но так же, как и они живут примитивными инстинктами.
Гнум лежал навзничь и громко храпел. Его комковатая борода была испачкана в серой саже. Мускулистые руки лежали на животе и ритмично двигались в такт глубокому дыханию. Человек Тарек так и сидел спиной к валуну, лишь опрокинув вперед голову. Про таких говорят – спят как младенцы.
Легкий скрежет металла. Я достал из кожаных ножен, закрепленных за спиной, острый кинжал.
Кавасары не должны таким заниматься. Тем более, в Академии насилие считается последним средством и дурным тоном. Я совершенно не понимаю, почему мне дали такое задание. В этом отсутствовал здравый смысл. Единственное логическое объяснение всему этому хаосу – Академии не хватило времени, чтобы прислать более опытного исполнителя. Вероятно, произошло что-то нехорошее, если основополагающие принципы нарушаются так грубо. Что-то, что заставило их стереть с лица мира обыкновенную, и без того умирающую, таверну на краю света. К сожалению, мои дальнейшие размышления о смысле происходящего лишь добавляли сомнений. Я знал, что часто сомнения рождают слабости, и это чувство сотворено Страхом.
Сначала я хотел убить их быстро и профессионально. Удар в шейную артерию острым кинжалом почти мгновенно закончил бы их существование в этом разломанном мире. Это гуманно практически к любому животному. Но что сделает отец с волком, если тот загрыз их детей, даже не притронувшись к мягкой плоти для пропитания? Такая аналогия казалась мне подходящей сейчас, и я широко улыбнулся.
Я улыбался во весь рот, оголяя белоснежные зубы. По-отечески я расстегнул кожаную куртку гнума и заботливо снял с него плетеную кольчугу. Я стал отсчитывать ребра гнума снизу-вверх, проводя по ним лезвием кинжала и оставляя тонкую, кровавую полосу. Храп гнума прервался. Он начал постанывать и попытался почесать свою волосатую грудь, но я бесцеремонно наступил на нее ногой.
– Так легко ты не проснешься, – улыбаясь прошептал я гнуму. – А вот если так…
Молниеносным движением руки я вогнал гнуму кинжал между ребрами. Эфесом кинжала я почувствовал конвульсию чужого сильного сердца, а также резкую боль в собственном теле. Мой организм еще недостаточно восстановился.
Гнум вздрогнул всем телом и открыл глаза. Он растерянно и непонимающе просмотрел на окровавленный кинжал в своей заросшей груди. Я уже стоял в трех шагах от него и наслаждался процессом.
Ты помучаешься. Совсем немного. Несравненно меньше, чем все твои жертвы.
Поразительно, но гнум довольно быстро сориентировался и встал. Последние секунды жизни уходили из него.
– Ты-ы-ы..?! Тхе-кха-хк, – кровь брызнула изо рта Харна. Легкие я тоже постарался задеть.
Гнум быстрее, чем возможно было в его состоянии, оглядел себя и окружение. Он точно понимал, что происходит и сколько ему осталось. Схватившись за рукоятку кинжала, Харн потянул его от себя. Глупо. От этого ты умрешь практически сразу же, а так мог бы хотя бы попытаться…
Гнум вытащил кинжал из груди. Густая кровь брызнула фонтаном и раскрасила волосатый рыжий живот багровыми цветами. Изо рта у него пошла красная пена. Он не упал мгновенно и не пошел на меня с оружием. Он развернулся лицом к своему другу человеку и свалился на него лицом вперед. Его рука крепко сжимала кинжал, торчащий сейчас в ляжке человека. Протыкая широкую ногу острым лезвием, Харн позаботился не задеть ни единой жизненно важной артерии.
Гнум был мертв и истекал кровью и слюной на своего давнего друга.
Огромный клаахат Тарек открыл глаза.
Глава 3. Ошибка
Клаахатами называли изгоев, мародеров, убийц и просто неугодных жителям Срединного Пояса. Темницы считались при
вилегиями богатых и влиятельных преступников. Только те, кто мог оплатить свое пребывание в заточении – оставались в Срединном Поясе. Остальных же, незаконопослушных представителей цивилизации, отправляли в изгнание в Низинный Пояс или Тюремные Топи.
Зловонные и глубокие болота, москиты и ядовитые змеи – вот что ждало нищих преступников. Разумеется, если ты своровал яблоко на рынке, то можешь вернуться домой всего через месяц. Убийце же грозило десятилетие пребывания в гиблых болотах. Сотнями лет Строгас, Владена и Хашаар отправляли преступников на болота, где время было очень благосклонно ко всем: за год пребывания там, ты старел лишь на полгода. Правители не могли нарадоваться своей сообразительности. Этот подход очень удобен и не требует вложений, а содержание немногочисленных тюрем оплачивают сами же заключённые. Тем более, выжить в Низинном Поясе – огромное достижение. А значит и преступников будет меньше.
Но однажды все изменилось. Серийный убийца и каннибал из Хашаара – Клаах-Тар был осужден на пожизненное изгнание. Он не помер на болотах через месяц-два, как все остальные. Он ждал у границ других преступников. Молодых и слабых бродяжек, что по глупости своей крали с прилавков финики хашаарских торговцев. Они должны были вернуться домой через неделю, отделавшись лишь небольшим малокровием из-за туч москитов. Но судьба решила по-другому.
Их сожрали.
Развести огонь в топях было крайне тяжело, поэтому употребили их в сыром виде. Первый клаахат Клаах-Тар был человеком весьма и весьма аморальным, и в сфере своих бывших интересов, он прекрасно понимал, как нужно поедать того или иного представителя цивилизованной расы, чтобы он подольше оставался живым. Мертвая плоть так быстро портится в тёплом и влажном климате болот.
С сильными преступниками он вел себя хитрее и представлялся мелким торгашом, что задолжал банку ссуду за аренду рыбацкой шхуны. После знакомства и понимания того, с кем он имеет дело, Клаах-Тар принимал решение. Разойтись с миром или принять в ряды единомышленников-каннибалов?
Как это ни странно, но очень многие присоединились к Клаах-Тару. В Низинном Поясе, у границ с государствами, образовались охотничьи угодья клаахатов. Неудачливые преступники и те, кто пытались обойти Строгасский Разлом через топи – стали пропадать без вести. Когда правители поняли, что они натворили, то перестали высылать нарушителей за границу.
Но ничего не изменилось. Многочисленные клаахаты стали охотиться друг на друга, а перенаселенный Срединный Пояс заполнился бандитами, которых приходилось содержать в тюрьмах за счет королевской казны. Более того, каннибалам каким-то образом нередко удавались вылазки в Срединный Пояс.
Дело усложнялось тем, что в топях стали рождаться люди. И это новое поколение клаахатов отличалось тем, что они не имели «метки» – татуировки на все лицо в виде креста. Вечное Клеймо, которое ставили всем преступникам, отправляемым в Топи, могли снять только обученные маги. Это то и сдерживало возможных беглецов – за границей болот их ждала бы неминуемая гибель без суда от меча первого патруля.
После нескольких реформ пытались ввести смертную казнь, но доля тех, чей приговор оказывался смертельным, была незначительна, а рубить головы за ворованные яблоки было чревато последствиями. Темница все равно была переполнена мелкими преступниками и рыночными воришками.
Казалось бы, что из-за этого всё вот-вот обрушится, но наш Известный Мир Айвал вдруг стал «цивилизованным». Благодаря серийному убийце, красть финики никто больше не хотел. Уж лучше помереть с голоду в экскрементах канализации Нырата, чем на клаахатской кухне, где месяцами от тебя будут отрезать кусочек за кусочком. Говорят, что их кулинарное мастерство впечатляет. Из мигающей пустыми глазами головы с открытым ртом торчит позвоночник. Хребет этот представляет собой подобие виноградного стебля. Плоды – это пульсирующие свисающие органы, которые можно срывать до определенного момента. Когда это тело умрет? Мертво ли оно уже? Если мертво, то, когда эта смерть наступила? Что для него является смертью?
Правда это или нет – мало кто знает. Я считаю, что ни одно существо не в состоянии пережить такое. Но зерно истины в этой истории есть – клаахаты поедают людей, и так как в топях еды крайне мало, то она не должна портиться. Поэтому дикари сильно преуспели в том, чтобы жертва не помирала достаточно долго. Как это ни печально, но именно эти обстоятельства стали инструментом манипуляции сознанием цивилизованного общества – преступности в перенаселённых государствах практически нет. Люди больше не преступники не потому, что осуждают аморальные поступки.
Они не преступники, потому что боятся.
***
– К-какого?.. – Тарек вылупил глаза на окровавленное тело гнума. Он совершенно не обратил внимание на кинжал в своей кровоточащей ноге. – Харн, дружище? Ты…
Я, молниеносным движением страдающих от боли ног, бросился на проснувшегося врага. Если он успеет сориентироваться – мне конец. Я слишком слаб для того, чтобы бороться с огромными клаахатами.
Насколько я помню – он сильный, но медлительный…
Я попытался ударить его ногой в челюсть. Он не смотрел на меня, но успел подставить обе руки для защиты. Похоже, что чувством дезориентации при столь болезненном пробуждении из наркотического сна Тарек не страдал. Он оказался быстрее, чем я думал, а я оказался безмозглым идиотом. Может быть в лесу он лишь изображал неуклюжесть?!
«Дурак! Истукан! Кретин!» – полоскал я себя в отчаянии. «Рыцарь мести чертов! Гнумья муть! Разбирайся теперь с клаахатом!» – выругался я про себя фразами убитого гнума.
Я отскочил в сторону, а окровавленный чужой кровью человек, как ни в чем не бывало поднялся. Бездыханное тело гнума свалилось навзничь. Перед смертью он закатил глаза, поэтому виднелись только желтоватые белки.
– Знал же, что убить тебя надо было… – человек не смотрел в мою сторону. Его глаза были направленны на гнума, и в них мелькнуло подобие тоски. – И почему он тебя так испугался? Может расскажешь, гаденыш? – Тарек резко развернул голову в мою сторону. Глаза его горели злобой.
На кинжал в своей ноге он совершенно не обращал внимания. Кровь медленно стекала по его штанам. Я не ответил человеку, а попытался думать. Голова хотела найти решение проблемы, в которую я, по глупости своей, попал. Убежать, а потом попытаться избавиться? Потеряю очень много времени, а человек уже будет наготове. Притом, он никак не должен уйти отсюда живым. Слишком много я наследил. Из метательного оружия у меня есть только утяжеленное воронье перо, а убить этой игрушкой крепкого и настороженного человека очень сложно.
Была не была. К моему счастью, на клаахате не было никакой защиты, кроме обшитых наплечников. Преодолевая боль во всем теле, я ринулся вперед. Человек попытался ударить, но промахнулся. Попытался еще раз. Опять промах. Все мое страдающее тело было напряжено как струна, глаза следили за каждым движением врага. Шаг в сторону, вперед, шаг назад, перекат. Я попытался выдернуть свой кинжал из ляжки Тарека. Не получилось – он догадался, что мне нужно и ударил здоровой ногой. Я прижался к холодной земле и услышал свист над головой. Тарек попытался схватиться за свой огромный меч, но я, не вставая с холодной земли, кинул в него лежащий рядом камень. Тот удачно попал в локтевой нерв правой руки.
– Р-р-рыы… – зарычал человек и разжал рукоятку меча. – Убью!!!
Он прыгнул. Если бы я не успел перекатиться в сторону, то огромным весом меня вдавили бы в землю ноги громилы. Ногтями я вонзился во влажную траву – между пальцами отчаянно зашевелились дождевые черви. Чёрная грязь полетела в лицо человека и попала в глаза. Он зажмурился и стал плеваться.
Шанс!
Я вернул свой кинжал обратно. Кровь сильнее пошла из его раны. Но, к моему сожалению, недостаточно сильнее. Гнум точно знал, как разбудить своего друга, не слишком при этом навредив ему. «Слишком уж он оказался умным», – мелькнуло подозрение в голове.
– Ы-ы-ы, – человек упал на одно колено прямо передо мной.
– Умри, – холодно прошипел я.
Взмах!
Я целился в горло. На этот раз никакой мести – только забвение.
Как быстро!
Он успел подставить руку. Кинжал насквозь пробил податливую плоть ладони… человека? Пальцы его становились слишком длинными, а суставы между фалангами слишком округлыми. Ногти отваливались с тощих конечностей, а на их месте разрастались… тупые и длинные когти. Ненормально исхудавший кулак клаахата намертво сжал застрявшее в ладони лезвие кинжала. Кровь существа брызнула мне под капюшон, и я отшатнулся. Лицо пылало огнем и болью. Быстрыми движениями я попытался стряхнуть с лица ядовитую субстанцию и спасти хотя бы один глаз. И поплатился за это…
Удар!
Ребра хрустнули и сломались в нескольких местах. К горлу подступили рвота с кровью и вырвались наружу. «И зачем я перед этим съел Шенины бутерброды?», – мелькнула ироническая мысль.
Такое ощущение, что я летел бесконечно долго, а не секундное мгновение. Никогда меня так не били.
Или били?
В глазах мелькнул образ из прошлого:
«Маленькая клетка, в которой сидит очень худой ребенок. Волосы черные, а уши длинные. Он сжался калачиком в углу и плакал. Ему было очень больно. За решеткой на него смотрел высокий мужчина и улыбался».
Болезненный удар о ствол дерева проявил настоящее. Плечо неестественно вывернулось в сторону. Правый глаз ничего не видел. И, судя по боли, не увидит больше никогда. Так страдает только умирающая навсегда плоть.
Если уж и говорить о боли, то сейчас я сам был БОЛЬЮ. Десяток сломанных костей в, и без того уже, обессиленном теле. Щеки и руки горели ядовитым огнем. Ослепшее око умирало в предсмертных мучениях.
Я не стал открывать единственный оставшийся глаз. Я держал его закрытым и не смотрел на существо, что называло себя Тареком.