Он хотел открыть новые земли, стать героем для своих детей. Сделать, как он думал, то, что до него не делал никто. Открыть таверну в Поясе Полувременья. Там, где время для него течет беспощадно быстрее. Халупа на окраине города, где он жил со своей любимой женой и двумя детьми, стала разваливаться и дошло уже до того, что его маленькие Парк и Клара стали подходить к нему со словами «папа, а что мы сегодня будем кушать?».
Вместе со своим старшим братом Каробом, в последствии бросившим Борака уже через год, отчаявшись сделать из этой дыры хоть что-то стоящее, они отправились в путь с одними лишь столярными инструментами в Лес Полувременья. Строить своё будущее. Но, к счастью или нет, строить не пришлось. Альвский разведчик ждал их. С крайне серьезным выражением лица он предложил им заверенную одним из ашомвальских старост дарственную грамоту на полусгнившую двухэтажную хибару прямо на северном пути Разлома, что между Владеной и Страгосом. В этой грамоте, в сносках, были маленькие примечания о дополнительных обязанностях за столь ошеломительно ценный дар. По крайней мере, так тогда думали братья.
Возможно, Борак тоже давно бы уже бросил это неприятное дело, если бы ни одно неприятное обстоятельство, страшно смутившее его. Три года назад мимо проходил кузнец из его района, который с удивлением сообщил, что брат Борака так и не вернулся к себе домой. После попыток хоть как-то понять, что же с ним произошло, трактирщик узнал, что в лес его брат зашел, а вот выйти – не вышел. По самому короткому маршруту – через северную деревню Праско, что прилегает прямо к Поясу Полувременья, Кароб не проходил. Трактирщик опросил всё местное ополчение и жителей, но никто не видел его брата, выходящего из леса.
Поэтому Борак решил отработать те пять лет, что от него требовали в Ашомвеле. По завершению уговора ему обещали пятнадцать золотых монет и возможность либо вернуться домой без, как они это назвали, «штрафов», либо остаться и продолжать работать на благо Ашомвела. Пять лет эти проходят через месяц, и Борак уже строил планы как возвратится богачом к своей семье.
Единственное, чего он страшно боялся – как его примут жена и дети. Сейчас его Алине тридцать, а детям по семь лет. Или по восемь? Он начал забывать. Хоть они и в курсе всех последствий, но Борак все равно очень сильно переживал. Особенно за то, как недолго они будут вместе…
– Что вы?!.. А-а-а-а! Бор-а-ак!!! Хел… – крик Шени прервал одновременно и счастливые, и грустные мысли трактирщика. Какое-то время Борак пытался совладать со ступором.
Опять кто-то буянит? Всякий сброд бывал у них: иногда случались драки, но до чего-то серьезного никогда не доходило. Особенно легче стало с Хеллором. Этот юркий полуальв иногда давал хорошую трепку зазнавшимся пройдохам.
Но сейчас у старого и морщинистого тридцатилетнего трактирщика сжималось сердце от страха… С большим топором в руках он вбежал в свою родную таверну.
Борак резко открыл дверь на кухню. Сердце его бешено колотилось.
Гнум и человек, что совсем недавно заплатили деньги за ЕГО еду в ЕГО таверне, сейчас находились посреди ЕГО кухни. Шеня стояла на коленях перед огромным кучерявым человеком с кривым носом, державшем ее одной рукой за волосы. Окровавленный широкий кулак другой руки завис в воздухе для очередного удара. Шеня с лицом, на котором в кровавом месиве не было видно ни глаз, ни носа, ни ушей, пускала багровые пузыри из отверстия, что когда-то можно было назвать ртом с пухлыми, но миловидными губами. Ее кисти рук, пытавшиеся недавно хвататься за воздух и одежду великана в поисках спасения, сейчас обессиленно обвисли.
– О-о-о, – в кривой улыбке расплылся гнум. – Это чо, твоя женушка? Прости дед, мы нечаянно, – карлик скрипуче рассмеялся, а его огромный друг, даже не посмотрев в сторону трактирщика, нанес очередной удар. Кровь брызнула, что-то хрустнуло, забулькало. На прогнивший пол посыпались зубы.
– Упс, – втянул в себя голову человек, – погорячился.
– А-а-а!!! – ярость огнем обожгла Борака. Размахнувшись топором, он резким движением помчался на гнума. Один удар по этому малявке и…
Гнум даже не достал оружие. Он воспользовался своим ростом и просто присел. Размашистый удар топора для колки дров со свистом ушел в сторону над его головой. Тяжелая рука в кожаной перчатке со стальными пластинами ударила трактирщика в пах.
Все тело трактирщика пронзили иглы боли. В глазах у него засверкало и сразу же потемнело. Борак рухнул на колени, а потом упал навзничь, хватая ртом воздух. Прежде чем он успел сделать хоть что-то, в челюсть прилетел сапог бандита. Темнота…
***
Шеня уже не чувствовала боли. Ей казалось, что она умерла, но металлический вкус во рту и красная пелена перед глазами говорили об обратном. В ушах была кровь. Окружающее звуки она воспринимала так, словно была под водой. Она попыталась облизать когда-то такие красивые губы, но рваный язык нащупал только голую плоть и осколки костей, что совсем недавно служили ей зубами. Кровь стала заливать ей глотку, и она стала задыхаться. Если бы не рефлекторный кашель, то она, наконец-то, встретилась бы со своим любимым мужем и сыном…
– Гха-ха! Рха-а… – кровь фонтаном брызнула изо рта, открывая путь в легкие спасительному, но уже бесполезному, воздуху. К несчастью Шени, она была крепкой женщиной и умереть после побоев не смогла.
– Я же говорил тебе, шо она жива! Я несильно бил. Так, припугнул, – прокрякал человек, привязывая Борака к стулу. Гнум в этот момент переворачивал вверх дном кухню в поисках тайников с деньгами.
– Идиот ты, Тарек. Если бы она отбросилась раньше времени, то старика было бы тяжелее разговорить, – равнодушно ответил гнум, не отвлекаясь от своего дела. – Черт, обычно они ныкают где-то здесь…
Шеня попыталась пошевелиться, но не смогла. Несмотря на то, что били ее только в лицо, тело не слушалось совсем. Она хотела сказать бандитам, что у них ничего нет. Что они здесь выживают, а не живут.
– Таа кха-ха!.. – первые же слова вырвались очередной порцией крови изо рта. Язык ее был порван. Шеня поняла, что она с трудом может лишь дышать, но не говорить.
– Подожди, моя хорошая, – неожиданно тепло сказал человек по имени Тарек. – Сейчас я тебе помогу.
Великан взял в углу ведро с ледяной колодезной водой и опустошил его на голову Шени. Боль, слезы и чувства мгновенно овладели кухаркой. Тело впитало в себя мороз, нахлынувший на нее слишком неожиданно. Вода с кровью растекалась по всей кухне.
– Гнумья муть! Ты знаешь сколько они стоят? Отмой-ка теперь эту дрянь! – гнум резким движением отпрыгнул в сторону и с яростью начал натирать тыльной стороной руки испачканные сапоги.
– Ну вот. Полегчало ж? – огромные руки очень аккуратно подняли Шеню на ноги. Кухарка не смогла удержать равновесие, но великан не давал ей свалиться на пол.
Борак что-то простонал без сознания. Изо рта у него текла розовая слюна. Теперь кухарку можно было разглядеть не только в багровых оттенках. Открытые раны на щеках сильно кровоточили. И без того пухлое лицо распухло так, что глаз почти не было видно. Осколки передних зубов впивались в оголённое мясо губ. Нос неестественно смотрел в сторону, а правая скула представляла собой впалую в череп вмятину.
– Это бессмысленное насилие, – холодный голос Хеллора пронзил Шеню. Огонек теплых чувств стал разрождаться где-то в груди. Она не верила, что еще сможет почувствовать что-то подобное. Шея против воли повиновалась, и она подняла голову. Опухшие щели, служившие ей глазами, увидели на входе на кухню высокую черноволосую фигуру. И эта фигура сейчас ей казалась такой красивой. Высокий; стройный; острые черты лица; угольно-черные волосы до пояса и прядь, что спадает на глаза. Такие выразительные глаза. Наверное, такие же глаза были бы и у ее сына, доживи он до нынешних дней. Она знала, что Хеллор сильный. Она видела, как он ловко расправлялся с пьяными дебоширами. Он мог к ним даже не прикасаться, они сами калечили себя, пытаясь в гневе дотянуться до него мозолистыми кулаками.
Он спасет нас. Он спасет ее. Она знала.
Она чувствовала надежду.
– Твою ж! – Гнум резко оторвался от чистки обуви и встал. – Какого черта пугаешь? Почему ты здесь? Вали отсюда – про альвеныша четко было сказано… Ну, че вылупился? Пшёл, пока мы не передумали…
Шеня захлопала бы в непонимании ресницами, если бы могла. Уплывающим от нее сознанием она пыталась понять что происходит.
Помощь так близко…
– О чем ты говоришь, друг? – ухмыльнулся Тарек и потянул на себя Шеню. – Это несчастный случай, и сейчас я всё возмещу. Вы же со своим ловким братаном этого и хотели, а? – человек заржал и со всего маха шлепнул кухарку по пышным ягодицам. Боль разошлась по всему ее телу.
Великан одним движением сорвал с Шени промокший кровавый фартук, оголяя большую грудь.
Но она этого даже не заметила. Ей было все равно. Она смотрела в глаза красивого полуальва Хеллора, а он смотрел на нее. Такие родные, но холодные и равнодушные очи когда-то погибшего сына ледяными клыками вонзились в отголосок надежды. Вот сынок пошевелился и похоже сейчас придет к ней на помощь и…
Высокий, статный альв развернулся и вышел из кухни. Дубовая дверь со скрипом закрылась.
– Не переживай, крошка. Мы, клаахаты, знаем, как быть нежными с женщинами, – напоследок усмехнулся уже не человек.
– А-а-а-а-а!!! – крик отчаяния, ненависти и боли пронесся над Лесом Полувременья, надолго записывая в свои анналы историю «Матери, омытой кровью и яростью».
***
Я закрыл за собой дверь. Шеня пронзительно закричала, и я невольно скривился. Обостренному слуху громкие звуки мешали. Я не хотел бесполезного насилия, но наихудшая вероятность все же случилась. Бандитская парочка оказалась чересчур грубой. В двадцати лигах отсюда деревня и, возможно, я лучше бы отправился туда в поисках, более подходящих… кандидатов. Мое упущение, что я посчитал человека обычным крестьянином-переростком. Коренные клаахаты, родившиеся с топях и без метки на лице частенько умудрялись проскользнуть через границы тюремных болот, но вот чтобы пересечь весь Срединный Пояс и забрести так далеко…
Все эти подсознательные образы секундой мелькнули в голове, и я вышел из таверны.
Я подошел к столетнему дубу, что рос прямо у входа в забегаловку. Не притронувшись к зарытой в гнилую труху на дне дупла заначке Борака, я достал свою поклажу, оставленную заблаговременно здесь же и начал переодеваться, не слишком заботясь, что меня заметят. Сейчас это не имело особого значения. Одежда кавасара была вся рваная и в грязи, но особого выбора не было.
Острый слух уловил учащённые стоны страдания кухарки Шени и кряхтение клаахата. Несмотря на закрытое сознание, я все же поморщился, и сразу же, усилием воли, поглубже ушел в себя. План требовал, чтобы всё было естественно – обычный грабеж с тяжкими последствиями.
Переодевшись, я обошел таверну и выбросил все свои старые одежки чернорабочего таверны «Старый Дубок» в колодец. Больше я не мальчик на побегушках в затхлой забегаловке, а кавасар Академии Хронистов.
И я еще не выполнил своего задания.
Я отошел от таверны туда, где меня бы не заметили и, оперевшись спиной о толстый ствол тысячелетнего древа, стал ждать. Несмотря на расстояние, многое происходящее в таверне я приблизительно мог уловить острым слухом. Слухом пусть и не альва, но полуальва точно. В своем подсознании я вел отсчет. Шестьсот два… шестьсот три… шестьсот четыре… шестьсот пять…
Звуки, что мешали мне держать сознание в стальных рукавицах, еще долго не проходили, но наконец-то страдания женщины закончились. Она затихла навсегда. Тарек мало на это обратил внимания и еще какое-то время стонал и кряхтел.
Кххххрррр…
Я приподнял бровь. Зубы мои были сильно сжаты. Скрежет зубов был лишним и я не мог понять этой реакции. Откуда это? Почему организм преподносит мне такие сюрпризы? Вероятно, разрыв между сознанием и подсознанием у меня не такой большой, как хотелось бы.
После всего этого обязательно нужно будет в себе разобраться.
Гнуму было плевать на то, что происходит под боком. Он занимался мародёрством. Борак проснулся и, судя по рёву дикого медведя, он увидел нечто крайне неприятное. Карлик перестал бить посуду, и я стал вслушиваться в происходящее. Трактирщику сначала угрожали, а потом его пытали…
Тридцать семь минут Борак только кричал, но не проронил ни слова. Он мог бы умереть безболезненно, если бы рассказал про золото в дупле. Но трактирщик решил по-другому. Он не звал меня, как Шеня. Лишь снова кричал.
***
«Он жив! Жив! ЖИВ!» – раскалённая до красна кочерга вонзилась беспощадным огнем в морщинистую щеку трактирщика таверны «Старый дубок». Глаз перестал видеть и с мерзким звуком «чпок» в ушах вытек из пустой глазницы. Густая жидкость зашипела вонючим паром на калёном металле.
– А-а-а-гхы-ы-ы-ы!!!
«Деньги, деньги!.. Передаст… Он знает… Алина… Детки… Лю…», – последняя мысль скряги Борака прервалась темнотой вечного забвения.
***
Еще через тридцать минут я стал прислушиваться тщательнее. Время подходило к концу, и если бы не чистый разум, то я бы начал переживать. Наконец-то из окна таверны повалил дым. Гнилой сруб горел плохо, но убийцы знали свое дело. Они вышли из таверны и встали неподалеку, безразлично наблюдая за плодами своих действий. Сначала из окон повалил черный густой дым. Огонь появился чуть позже, лишь показывая свои маленькие и красные лепестки. Через десять минут вся таверна «Старый Дубок» полыхала багровым огнем. Эхо пребывания кавасара Академии Хронистов в таверне сгинуло во всепожирающем пламени.
Убийца Харн и насильник Тарек отправились в путь с небольшой поклажей в холщовых мешках. Они шли к месту встречи со мной за обещанной наградой.
И они ее получат…
***
Они пробирались через густой кустарник к единственному солнечному оазису в лесу за несколько лиг вокруг от таверны. В центре этого оазиса был большой валун, казавшийся совершенно неуместным среди исполинских деревьев. Гнум и человек расположились в тени этого большого камня. Громкий смех и вульгарные шутки потревожили тишину древнего леса.
Удивительно, как легко некоторые переживают свои зверские поступки. Правила морали и поведения писались поколениями политиков и матерей, но всегда найдутся те, кто считает себя умнее всех только потому, что кровью и страданием других перечеркнули эти своды древних устоев. Отнял, убил, изнасиловал, выпил. Что еще нужно для счастья? Всегда считал это примитивным мышлением существ, счастье которых заключается в самых низменных инстинктах.
А если передо мной существа, счастье которых заключается в инстинктах, то они – животные. Бешеные животные, которых необходимо упокоить.
Закрывать свой разум с животным больше нет нужды.
Все эти образы промелькнули в голове в один миг и совершенно не вовремя. Чувства и эмоции вернулись. Подступила тошнота. Незримые удары молота ударили по черепу, а сердце сжалось тисками и застонало. По рукам пробежала болезненная дрожь.
Спиной к стволу сидел полуальв Хеллор. Запрокинув голову, он смотрел на солнце, что сквозь густые кроны огромных деревьев слепило голубые глаза. Он не мог смотреть куда-то в другую сторону, потому что с ним случилось то, что не случалось очень и очень давно. Земля впитывала и запоминала соленые ручьи, что стекали с бледных щек.
Кап…
***
За редким исключением, обычно первые задания кавасаров не очень сложные. Слежка, дипломатия, торговые сделки, иногда провокации и интриги, но не ТАКОЕ. Когда я получил указания из Академии, то по началу не поверил тому, что увидел.
Зачистка.
Есть три основополагающих принципа выполнения зачистки. Первое: все события вокруг того, во что ты был замешан в течение выполнения задания – случайны и не вызывают ни у кого подозрений. Второе: никаких прямых или косвенных свидетелей. Никто не должен домыслить или, тем более, знать, то, что связано с твоим заданием. Третье и самое важное: твое участие в зачистке минимально. Ошибки совершаются всегда, но, когда это ошибки тех, кем ты манипулируешь из темноты – риски провала в целом снижаются.