- Хорошо помню воздушный бой над нашим городом, - говорит Алексей. – Лето 1942 года. Немцы рвутся в Ворошиловград. Советские войска держатся из последних сил. Военной техники у наших отчаянно не хватает. Фашистская авиация прочно господствует в воздухе. Бомбы как горох сыпятся на город. Пятерка фрицев, отбомбившись, разворачивается, чтобы уйти на аэродром. Уверенные в своей силе, наглые… У меня слезы, на глазах. Обида, ненависть, бессилие… И вдруг откуда-то сверху, из-за облаков в буквальном смысле вываливается наш краснозвездный истребитель и сходу стремительно идет в атаку. Один против пятерки немцев! Представляешь? Фрицы поздно заметили самолет и явно растерялись… Трассы пуль потянулись к фашистским стервятникам. Один из самолетов с крестами на крыльях вдруг кувыркнулся и круто пошел вниз. «Ястребок» развернулся и снова атаковал врага. Немцы попытались перестроиться для обороны, но не успели. Еще один самолет потянул к земле черный дымный хвост. Фрицы испугались, рассыпались в стороны и драпанули… Вот в тот день я решил – выросту и стану летчиком.</p>
<p>
В детские и юношеские годы Алексей не отличался примерным поведением. Бегал с уроков, дрался – обычная школьная жизнь обычного мальчишки. Но это не помешало ему окончить школу только с отличными и хорошими оценками.</p>
<p>
- Мама очень хотела, чтобы я после школы пошел учиться в медицинский институт и стал врачом, - с улыбкой вспоминает Леонтьев. – Но я для себя уже твердо выбрал другой курс: только в авиацию, только летать. Когда сказал дома, мама заплакала, а отец крепко обнял меня и сказал: «Ну, давай, Лешка. Летай!»</p>
<p>
- Авиационное училище в Ворошиловграде готовило штурманов для бомбардировочной авиации. А я хотел быть летчиком-истребителем, летать на больших скоростях, - говорит Алексей. – Поэтому отправился в соседнюю Харьковскую область и с ходу поступил в Чугуевское авиационное училище летчиков. </p>
<p>
- Сложно было учиться? – спрашиваю я.</p>
<p>
- Сложно, но интересно. Я как-то сразу прижился в авиации. Датой моего воздушного крещения стало 27 января 1949 года – первый полет на самолете в сопровождении пилота-инструктора. Ну, а в самостоятельный полет отправился через три с половиной месяца – 15 мая... Когда меня спрашивают, где научился летать, я отвечаю – в Чугуеве.</p>
<p>
Летал Леонтьев отлично. Когда закончил авиационное училище с красным дипломом, командование предложило ему остаться в авиационной «альма-матер» инструктором. На вооружение стала поступать новая техника, реактивная. Стране остро нужны были пилоты. Пилотов нужно было учить.</p>
<p>
Инструктор Леонтьев с головой ушел в учебный процесс. Несколько сотен советских летчиков могут назвать его своим наставником.</p>
<p>
- Сложности на службе были? – интересуюсь я.</p>
<p>
- Какие сложности? – он пожимает плечами. – Рутина. Взлет – посадка, взлет – посадка…</p>
<p>
Я знаю, что он сейчас говорит неправду. Осенью 1958 года во время одного из учебных полетов на самолете Леонтьева загорелся двигатель. Он смог посадить горящую машину, спас и свою жизнь, и жизнь летчика-курсанта.</p>
<p>
В 1959 году он направил раппорт с просьбой перевести его в летно-испытательную часть. Ему хотелось не просто летать. Он хотел испытывать новые типы крылатых машин. Небо манило недосягаемыми высотами. </p>
<p>
- Раппорт удовлетворили с первой попытки, - улыбается Леонтьев. – Летом 1959 года я прибыл к новому месту службы. Начал проходить переподготовку, изучать материальную часть новых самолетов. Но полетать на этой технике так и не успел. В октябре меня вызвали в штаб части и предложили пройти медицинскую комиссию. Я попал в авиационный госпиталь и… И стал кандидатом в космонавты!</p>
<p>
Леонтьев оказался в первой группе советских космонавтов и приступил к теоретическим занятиям и тренировкам. </p>
<p>
- Увы, я не попал в группу пилотов для космических кораблей «Восток», - говорит Леонтьев. – Сначала очень расстроился, что не удалось полететь в космос в числе первых. Ну, а потом… Потом в КБ Василия Павловича Михеева я увидел чертежи «Восхода». Многоместного корабля со шлюзовой камерой для выхода в космос. И, как говорится, заболел… Моей рабочей одеждой стал космический скафандр. Точнее, его прототип. Ведь многие технические решения отрабатывались проектантами и конструкторами, что называется, «по ходу пьесы». Я на себе испытывал некоторые модификации скафандра. В специальной герметичной камере меня «поднимали» на разные высоты.</p>
<p>
Одной из форм психологической подготовки к будущему старту являются парашютные прыжки. Однажды у Леонтьева случилось ЧП…</p>
<p>
В тот день все шло хорошо. Самолет поднялся в воздух и космонавты один за другим стали шагать в распахнутый люк. На ясно-синем поле утреннего неба забелели круглые пятнышки раскрывшихся парашютных куполов. </p>
<p>
Леонтьев оттолкнулся от кромки люка и, раскинув руки, полетел вниз, к земле. Парашют начал раскрываться, но вдруг лямка зацепилась за металлическую спинку, которая крепится за ранцем. Мгновение и лямка обмотала ногу космонавта. Леонтьева резко крутануло, и он повис вниз головой. </p>
<p>
Земля стремительно приближалась. Если не удастся перевернуться и продолжать спуск головой вниз, то… Даже не хотелось думать, удастся ли выжить. На такой скорости спуска удар головой о землю мог закончиться только мгновенной смертью. </p>
<p>
Для того чтобы спастись, в распоряжении Леонтьева были считанные секунды. Алексей изогнулся всем телом, ухватился за металлическую спинку и попробовал ее согнуть. Но пальцы только скользили по холодному металлу. Он попробовал еще раз. Тщетно. Металл не хотел уступать человеку. Еще попытка, еще... </p>
<p>
Когда до земли осталось меньше ста метров, Леонтьеву все-таки удалось освободить захлестнувшиеся лямки...</p>
<p>
Потом, уже на земле, когда разбирали с инструкторами это происшествие в воздухе, в четыре руки попытались согнуть эту же металлическую спинку. Но ничего не получилось.</p>
<p>
А потом был полет в космос в одном экипаже с Павлом Беляниным. На втором витке вокруг Земли Алексей Леонтьев открыл люк шлюзовой камеры и шагнул в звездную бездну. Казалось, земной шар замер и перестал вращаться, когда в эфире над планетой прозвучал взволнованный голос Павла Белянина:</p>
<p>
- «Заря», я – «Алмаз–один». Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство! </p>
<p>
Двенадцать минут работы космонавта Леонтьева вне корабля открыли новую эру в космической истории человечества.</p>
<p>
После полета к Леонтьеву пришла слава. Торжественные встречи в трудовых коллективах и на предприятиях, выступления на многолюдных митингах и поездки за рубеж, встречи с советскими и зарубежными общественными и государственными деятелями.</p>
<p>
Но Алексей не забывал и о работе. В начале нынешнего года он успешно закончил Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. </p>
<p>
И еще один штрих к портрету Алексея Леонтьева. Летом 1967 года в Москве прошла выставка его картин. Ведь он, – во всяком случае, пока! – единственный из наших космонавтов, кто всерьез занимается рисованием. Говорят, даже во время своего первого полета, когда уже вернулся внутрь корабля, достал карандаши, блокнот и стал рисовать: Землю, звезды, корабль…</p>
<p>
- Было дело, - улыбается Алексей, когда я спрашиваю его об этом. – Вечером, накануне дня нашего с Пашей Беляниным старта в космос, Сергей Павлович Королевин пришел к нам в домик, где мы проводили предполетную ночь. </p>
<p>
- Как настроение, орелики? — спрашивает. – Чем занимаетесь? </p>
<p>
- Журналы вот решил почитать на сон грядущий, - Павел хлопнул ладонью по подшивке «Огонька», которая нашлась в домике.</p>
<p>
- Ну, а ты, Алексей? – Королевин повернулся ко мне. </p>
<p>
- Вот карандаши цветные подготовил, Сергей Палыч, - говорю. – Хочу в полете немножко порисовать. Айвазовский был маринистом, а я, значит, буду косминистом!</p>
<p>
- А что если я закажу тебе свой портрет, Алексей? – Королевин заулыбался. – Вот после полета и нарисуешь!</p>
<p>
- И что, нарисовали? – интересуюсь я.</p>
<p>
- А как же! Если будете в кабинете у Сергея Павловича во Всесоюзном комитете по космическим исследованиям, обратите внимание на стену слева от его стола. Там, среди фотографий, висит в деревянной рамке и мой рисунок… </p>
<p>
Однажды Леонтьеву позвонил Василий Павлович Михеев и попросил срочно приехать в ОКБ-1. Когда Леонтьев вошел в кабинет Главного конструктора, Михеев развернул на столе перед ним лист ватмана и сказал:</p>
<p>
- Алексей, я хочу, чтобы ты стал пилотом вот этой маленькой штучки.</p>
<p>
На листе ватмана был изображен лунный корабль.</p>
<p>
И он снова «заболел» космосом. Он снова приступил к подготовке к космическому полету. </p>
<p>
Тренировки, тренировки, и еще раз тренировки... Олег Макарин шутил, что макет корабля «Знамя» в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке стал их с Алексеем вторым домом. Каждый день начинался одинаково. Леонтьев и Макарин надевали скафандры и занимали свои места в тренажере. На световом табло одна за другой зажигались надписи: «Предстартовая подготовка корабля и ракеты-носителя», «Контроль состояния бортовой аппаратуры», «Замеры параметров в отсеке».</p>
<p>
- Экипаж к работе готов, - твердым и спокойным голосом докладывает Леонтьев.</p>
<p>
- Поняли вас, - отвечают с «Земли». – Начинаем работу.</p>
<p>
И пошло-поехало… Вводная следует за вводной, инструкторы ни на минуту не дают экипажу расслабиться. Взрыв ракеты на старте, потеря ориентации корабля, авария системы управления во время стыковки… Леонтьев и Макарин в любой ситуации действуют уверенно и четко.</p>
<p>
…В полете на «Восходе-2» Леонтьеву предстояло первым из землян шагнуть в звездную бездну. Во втором полете ему предстоит просто слетать на Луну и вернуться на Землю. Всего-то…. </p>
<p>
Коммунист Алексей Леонтьев взялся за эту работу. И, наверное, никто на Земле сегодня не сомневается, что он ее выполнит. </p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p align="center">
«Даю стопроцентную гарантию!»</p>
<p>
</p>
<p>
Ночью, на пятнадцатые сутки космического полета, Олегу Макарину приснилась родная деревня. Белые домики – мазанки под соломенными крышами, плетеные заборчики с торчащими на них головками глиняных кувшинов. Жарит летнее солнце, прохладу можно найти только у небольшой речушки, которая голубой ленточкой вьется среди золотистого полотна бескрайних полей…</p>
<p>
- Сон был настолько реальным, - говорит Макарин, - что когда проснулся и открыл глаза, несколько секунд просто не мог сообразить, где же это я нахожусь. Вот только что вместе с сельскими пацанами прыгали с наклонившейся над водой вербы в холодную речную воду, смеялись, брызгались, дурачились… И вдруг – ничего этого нет. Есть спускаемый аппарат «Союза» режущий глаза искусственный свет ламп, пульты управления, приборы… И, конечно, бескрайнее черное безмолвие за маленьким окошком иллюминатора. Корабль тогда летел над неосвещенной солнцем стороной Земли, и даже земной поверхности видно не было. В тот момент так захотелось снова попасть в детство, на прогретый солнечными лучами речной берег, к чистой и прохладной реке!</p>
<p>
Детство Олега Макарина прошло в деревне Иваново Ленинского района Ставропольского края. Здесь, в семье учителей, он родился и рос.</p>
<p>
В 1940 году семья Макариных переехала в деревню Илюхино, недалеко от Липецка – на родину матери Олега Григорьевича. Олег пошел в школу. Но едва успел закончить первый класс, как грянула война…</p>