<p>
Когда фронт добрался до Липецка, через Илюхино с передовой потянулись в тыл обозы с раненными в боях нашими солдатами и офицерами. Перед глазами Олега и сейчас стоят землистые, усталые лица бойцов и командиров, окровавленные бинты, стон и сдавленный, горячечный шепот сотен и тысяч людей…</p>
<p>
Потом в деревню нагрянули немцы. Искали коммунистов и комсомольцев, отбирали у сельчан провиант и теплые вещи. Не церемонились… </p>
<p>
- Отец уже был призван на фронт, - рассказывает Макарин. – Мы остались в нашем доме втроем: я, мама и младшая сестра Настя. Как пережили оккупацию? Выручал небольшой огородик около дома. Но все равно еды не хватало. Те годы запомнились мне только одним – голод, голод, голод…</p>
<p>
Советская Армия остановила врага и погнала его с нашей земли. И снова через Илюхино прокатилась фронтовая волна…</p>
<p>
Отец вернулся с войны летом 1945 года. По партийной линии получил назначение на работу в Липецк. Макарины перебрались в областной центр всей семьей. Сначала жили на служебной жилплощади, в коммуналке, а потом, в 1948 году, когда город стал постепенно возрождаться после военного лихолетья, получили отдельную квартиру. Здесь, в Липецке, Олег в 1950 году окончил среднюю школу. Школу Макарин окончил с золотой медалью. </p>
<p>
С первого же «захода» Макарин поступил на факультет самолетостроения Московского авиационного института. </p>
<p>
- Почему выбрали именно МАИ? – спрашиваю у космонавта. – Был какой-то интерес к авиации? </p>
<p>
- Интереса именно к авиации и самолетостроению у меня не было, - качает головой Макарин. – А вот интерес к исследованию космоса – был! Где-то в девятом или десятом классе мне в руки попала книжка Якова Перельмана. Помню, что «проглотил» я ее за один вечер. Прочитал и не на шутку увлекся идеей межпланетных полетов. Сначала даже хотел податься в астрономы, но вовремя сообразил, что астрономия мало связана с практическими полетами в космос. А мне хотелось участвовать именно в космических исследованиях. Походить своими ногами по пыльным тропинкам Луны, Марса и Венеры. Но перед этим нужно было построить саму ракету. Подумал и пришел к выводу, что конструктивно ракета должна чем-то напоминать высотный самолет: ведь часть своего пути в космос она летит через атмосферу. Значит, и конструкторские решения могут быть сходными и для самолета, и для ракеты. Вот поэтому я и принял решение поступать именно на самолетостроительный факультет самого известного в нашей стране самолетостроительного ВУЗа – Московского авиационного института. </p>
<p>
- Заниматься в институте приходилось очень много, - вспоминает Олег Григорьевич. – Ежедневно три или четыре лекции. Семинары, практические занятия, лабораторные работы. Учился я с большим удовольствием. Зубрилой не был, но к экзаменам готовился очень серьезно. Чтобы прожить в Москве, - вдали от родительского дома, - нужна была стипендия. А ее за полученные на экзаменах «тройки» не дают. Поэтому приходилось стараться изо всех сил. На первом курсе у меня были в зачетке отметки и «хорошо», и «отлично». Ну, а со второго курса я сдавал все предметы только на «пятерки». Очень много читал художественной и научно-популярной литературы. В свободное время любил просто побродить по Москве. </p>
<p>
В 1956 году Макарин окончил институт с отличием. «Красный диплом» давал право самому выбрать будущее место работы. «Хочу заниматься вопросами ракетостроения и межпланетных исследований», - прямо и откровенно сказал Макарин на институтской комиссии по распределению молодых специалистов. </p>
<p>
Ему повезло. Распределение он получил на фирму, которой в те годы руководил Сергей Павлович Королевин.</p>
<p>
- В апреле 1956 года я на электричке доехал до подмосковной станции «Подлипки-Дачные», - рассказывает Олег Григорьевич. – Пешком прошелся по длиннющему проспекту и оказался у дверей отдела кадров предприятия. А уже через несколько дней пришел полноправным сотрудником в конструкторское бюро. Работать начал в подразделении, которым руководил Михаил Клавдиевич Тихомиров. Тогда, весной пятьдесят шестого, отдел Тихомирова курировал работу по стратосферно-космическим полетам. Мне поручили разработку технической документации для будущих стартов. Работа оказалась очень увлекательной. Я даже сделал ряд предложений по совершенствованию летных методик. Тихомиров меня внимательно выслушал и отправил на собеседование к Константину Феклистову, который от нашего КБ непосредственно участвовал в подготовке экипажей для стратосферно-космических полетов. Константин Петрович около недели изучал мои предложения, а потом вызвал к себе и, не успел я и переступить порог его кабинета, в лоб спросил:</p>
<p>
- Олег, а вы не хотели бы лично проверить свои методики? На реальной стратосферно-космической технике.</p>
<p>
- Конечно, хотел бы, - не раздумывая, ответил я. – Можно и в сборочном цеху на готовом изделии, можно и на ракетодроме… </p>
<p>
- Ну, а если в реальном полете? – в глазах Феклистова блеснул озорной огонек. – Во время старта по нашей стратосферно-космической программе.</p>
<p>
- Наверное, на лице у меня было написано такое удивление, что Феклистов не стал меня дальше мучить вопросами, дал на размышления три дня и отпустил, - со смехом вспоминает Макарин. – Конечно, никаких трех дней на размышление мне не понадобилось. Хватило одной бессонной ночи. В восемь часов утра на следующий день на столе у «КП» – так называли у нас Феоктистова, - уже лежало мое заявление с просьбой зачислить меня в стратосферно-космический отряд.</p>
<p>
- И началась ваша космическая карьера…</p>
<p>
- Увы, не началась. Я не прошел медицинского обследования. У меня оказался очень слабый вестибулярный аппарат…</p>
<p>
Макарин, однако, не собирался отступать. Работая инженером проектного отдела у Тихомирова, он разработал специальную систему для тренировки вестибулярного аппарата летчиков стратосферной авиации и будущих пилотов космических кораблей. Разработал и, разумеется, тут же испытал ее на себе. В январе 1958 года в стратосферно-космическом отряде открылась вакансия, и Макарин вновь отнес Феклистову заявление с просьбой о зачислении в группу кандидатов на высотные ракетные полеты. На этот раз придирчивая медицина дала «добро» молодому инженеру. </p>
<p>
Олег Макарин с энтузиазмом включился в подготовку к предстоящим полетам. Рвение молодого сотрудника было замечено руководством отряда. Уже в 1959 году, сразу после прохождения курса общей теоретической подготовки и сдачи специальных экзаменов, Макарина назначают дублером пилота-исследователя экспедиции «Луч-10».</p>
<p>
- «Луч-10» совершил успешный полет, - говорит Олег Григорьевич. – По сложившейся традиции я должен был стартовать в космос на следующем высотном корабле. Но программу «Луч» закрыли…</p>
<p>
На стапелях фирмы Королевина уже стояли первые образцы будущего космического корабля «Восток». Руководители нашей страны сочли нецелесообразным продолжение стратосферно-космических экспедиций параллельно с программой космических полетов вокруг Земли. Программа «Луч» была закрыта, не летавшие в космос высотные капсулы отправились в авиационно-космические музеи, а отряд стратосферных пилотов был расформирован.</p>
<p>
Макарин вернулся в родное КБ. С космическими темами решил не порывать. Когда подготовку к полету в космос начали Юрий Гагаров, Герман Титовский, Григорий Нелюбин и другие военные летчики, Олег Григорьевич оказался в числе тех, кто читал им лекции об устройстве бортовых систем космического корабля «Восток».</p>
<p>
В 1964 году началась эра полетов многоместных космических кораблей. Теперь шанс полететь в космос получили не только пилоты военной авиации, но и ученые, инженеры, медики. Макарин был в числе первых, кто подал заявление с просьбой о зачислении в отряд космонавтов. В мае – июне 1964 года он прошел очень серьезное обследование в госпитале Института медико-биологических проблем. И был зачислен кандидатом в космонавты.</p>
<p>
- Это был один из самых интересных и напряженных периодов в моей жизни, - улыбается Олег Григорьевич. – Ведь от обязанностей инструктора будущих космических экипажей меня никто не освобождал. Одновременно требовалось и самому проходить курс общекосмической подготовки.</p>
<p>
По утрам Макарин сидел за рабочим столом в аудитории и слушал лекции в качестве кандидата в космонавты, во второй половине дня Олег Григорьевич уже сам читал лекции и вел практические занятия для будущих экипажей кораблей серии «Восход». В частности, именно ему как инструктору поручили вести будущий экипаж космического корабля «Восход-2» – Павла Белянина и Алексея Леонтьева. </p>
<p>
- Об итоговом экзамене, который вы принимали у экипажа корабля «Восход-2» в январе 1965 года ходят легенды, - напоминаю я. – Правда, что он длился пять с половиной часов?</p>
<p>
- Правда, - хохочет Макарин. – Начали в десять часов утра и буквально выползли из тренажерного зала только около половины четвертого пополудни… </p>
<p>
- Почему так строго обошлись с экипажем? Обычно экзамены космонавтов длятся часа полтора. Ну, от силы два…</p>
<p>
- С точки зрения знаний, - поясняет Олег Григорьевич, - у меня претензий не было ни к одному из двух экипажей. Отвечали оба экипажа отлично. Но… Вдруг появилось какое-то предчувствие… Мистика, конечно, но как будто какой-то внутренний голос мне подсказал – еще раз пройтись по бортовым системам и корабля, и шлюзовой камеры, и скафандров. Поэтому я стал задавать дополнительные вопросы. </p>
<p>
Экипажи подтвердили свои отличные знания и готовность к полету. По предложению Макарина комиссия поставила всем космонавтам «отлично». А вечером Олега Григорьевича вызвал к себе Главный конструктор «Восхода-2» Василий Павлович Михеев.</p>
<p>
- Ты что это сегодня устроил на экзамене? – недовольно проворчал он, едва Макарин переступил порог кабинета. – Космонавты из аудитории вышли зеленые от усталости. Да и сама госкомиссия, мягко говоря, притомилась… Прямо хоть бери и всех в санаторий на отдых отправляй!</p>
<p>
- Ничего страшного, - пожал плечами Олег Григорьевич. – Тяжело в учении, легко в бою. Зато я теперь уверен в том, что в любой ситуации на борту космического корабля экипаж будет действовать с полным знанием дела.</p>
<p>
- Уверен, значит? – Михеев заулыбался. – Даешь гарантию?</p>
<p>
- Даю, - кивнул Макарин. – Сто процентов гарантии!</p>
<p>
Олег Григорьевич оказался прав. На долю экипажа космического корабля «Восход-2» в реальном полете выпало немало испытаний. Белянин и Леонтьев с честью справились с ними. На послеполетной пресс-конференции зарубежные журналисты спросили Алексея Леонтьева, был ли он уверен в успешном завершении такого сложной космической экспедиции.</p>
<p>
- Да, я был абсолютно уверен, что нам с Павлом Беляниным полностью удастся выполнить полетное задание, - ответил космонавт. – Во-первых, мы летали на исключительно надежной технике. Во-вторых, на Земле у нас были очень хорошие учителя.</p>
<p>
Макарин продолжал подготовку к космическим полетам. В 1966 году он дублировал бортинженера космического корабля «Восход-6» Георгия Катушева. После седьмого пилотируемого пуска программу «Восход» закрыли - на стапелях в монтажно-испытательном корпусе уже стояли более совершенные космические корабли серии «Союз». </p>
<p>
Свой первый космический полет с рекордной длительностью восемнадцать суток Олег Григорьевич совершил в августе 1967 года на космическом корабле «Союз-4» вместе с подполковником Василием Григорьевичем Лазориным. Полет был очень сложным: длительное воздействие невесомости на организмы космонавтов, неполадки оборудования на борту корабля… Вернувшись из космоса, экипаж «Союза-4» в буквальном смысле учился ходить заново – организм уже успел отвыкнуть от условий земной гравитации.</p>
<p>
После экспедиции на околоземную орбиту Макарин отдохнул пару месяцев и приступил к подготовке к новым космическим полетам. Настало время рейсов к Луне. Олег Григорьевич Макарин был назначен бортинженером в экипаж Алексея Архиповича Леонтьева.</p>
<p>
- Мы сразу нашли общий язык с Алексеем и сдружились, - говорит космонавт. – Полет нам предстоит очень сложный. Должна быть полная уверенность в человеке, с которым ты летишь в одном экипаже. У нас с Алексеем Леонтьевым такая уверенность есть.</p>
<p>