Зал был под завязку забит любопытными зрителями, которые слаженно скандировали лозунги, появляющиеся на большом экране, висящем под потолком.
– Нет тоталитаризму!– громко кричали одни.
– Долой диктатора!– поддерживали их другие.
– Сталина на мыло!– поддакивали третьи.
В роли секунданта короля выступал известный на всю страну ведущий, с непринуждённой лёгкостью выуживающий на суд толпы человеческую грязь.
Его неоднократно ловили на подлогах и провокациях, в результате чего пару лет назад один из оболганных героев нанёс ему смертельный удар ножом в сердце.
Но «Система» подсуетилась и довольно быстро нашла его копию, объявила живым и здоровым и, к всеобщему удовольствию, он продолжал радовать почтенную публику мнимыми разоблачениями и дешёвыми сенсациями.
Правда, многие отметили, что его внешность как-то неуловимо изменилась.
Но, как всегда бывало в таких случаях, жажда развлечений свела на нет, все робкие попытки докопаться до правды.
Ведущий суетился, бегал по студии и постоянно интересовался у своей помощницы, не топорщатся ли на затылке его волосы.
Товарищ Сталин был хмур, спокоен и сосредоточен.
Своим секундантом он выбрал меня.
Право первого выстрела было за королём, который постоянно обращался к залу и игриво пояснял, что стреляться с пенсионерами не в его правилах, но так как он уверен в своей победе, с удовольствием согласился.
Он стоял в обтягивающих ляжки лосинах и крутил в руках микрофонную стойку, подражая одному известному зарубежному артисту, умершему от занесённой через задний проход в организм заразы.
Свет софитов падал на его перетянутое хирургическими операциями лицо.
Было хорошо заметно, что кожа на его руках дряблая и морщинистая.
Товарищ Сталин, не обращая никакого внимания на беснующуюся публику, спокойно набивал табаком свою трубку.
– Тишина в студии!– откуда-то с потолка требовательно и громко произнёс мужской голос.– Внимание! До прямого эфира десять секунд.
Зал моментально затих.
– Три, два, один, начали!
Экран вспыхнул голубым и на нём появился текст.
– Я требую извинений!– глядя на экран, патетическим тоном сказал король попсы.
Виляя бёдрами, он вышел на середину зала и послал в камеру воздушный поцелуй.
– За что?– спросил Сталин, не отрываясь от своего занятия.
– За то, что Вы прилюдно назвали меня задницей, тем самым задев мою честь и достоинство!– ответил артист, не отрывая взгляд от экрана.
Зал одобрительно загудел.
– Не задницей,– спокойно поправил его Сталин,– а жопой. Хватит кривляться, стреляй.
– Так вот Вы как!
Сделав несколько шагов вперёд, певец направил в его сторону стойку и дёрнул руками, изображая выстрел.
– Пиф-паф!– громко сказал он.
В сторону товарища Сталина вылетел небольшой коричневый шарик.
С виду он был похож на обычную ирисовую конфету, но мне показалось, что от него идёт пар.
Кроме того, в воздухе вдруг появился характерный неприятный запах.
Шарик тут же упал к ногам стрелявшего короля.
– Из говна пулю не вылепишь,– добродушно усмехнулся отец народов.
Его слова прозвучали довольно двусмысленно: то ли это касалось выпущенного снаряда, то ли самого певца.
Он поднял руку и, молча, практически не целясь, выстрелил из своей трубки в сторону поп короля.
Сгусток горящего табака, искря и вспыхивая, медленно полетел вперёд, и мне показалось, что артист обязательно успеет увернуться от него.
Но нет!
Неожиданно взлетев почти до потолка, табак резко спикировал вниз, угодив звезде прямо в голову.
Голова оторвалась от тела и покатилась по полу к ногам генералиссимуса, при этом напевая и странно вращая глазами.
Тело продолжало стоять.
В зале стояла мёртвая тишина.
– Как же я теперь буду выступать?– спросила голова.
– Выступать буду я,– сказал товарищ Сталин и ловко поддал ей ногой.– А ты будешь петь. Жопой.
Голова после удара подскочила вверх и, зацепившись волосами за рожки люстры, повисла на ней.
Товарищ Сталин щёлкнул пальцами, и на шее артиста и впрямь появилась задница.
Она была довольно упитанной и вся в следах от уколов.
Видимо, король подтягивал не только щёки.
– Но эта часть тела не умеет петь,– возразила голова.– Я протестую!
– Мы тоже протестуем!– заволновались зрители в первых рядах.
– Пусть пердит,– пояснил залу Сталин,– из его рта всё равно ничего кроме пердежа не выходит.
– Но поклонники не будут платить за это деньги, и я останусь без работы,– настаивала голова,– у меня большая семья и множество обязательств по кредитам.
– До этого же платили,– отрезал Сталин и начал вытягивать из петель брюк ремень.
– Что Вы собираетесь делать?– с тревогой поинтересовалась голова.
– Дам тебя ремня. А потом и твоим поклонникам.
– Не надо,– взмолилась голова,– я больше не буду петь. Обещаю!
В зале засмеялись, раздался громкий свист и одобрительные возгласы.
Я тоже засмеялся и проснулся от собственного смеха.
Комната была наполнена мягким солнечным светом.
В пересекающих пространство лучиках, я видел частички пыли.
Они медленно плыли по воздуху, исчезая на границе света и тени.
«Также происходит и с людьми,– подумал я,– лишь успев появиться в тонкой полоске света, тут же исчезаем за гранью темноты».
Мои философствования прервал стук в дверь.
– Эй, Гоша, вставай,– услышал я голос товарища Сталина,– тут опять с самого утра про этого артиста передают.
Я мотнул головой, отгоняя остатки сна.
– Пять минут, только приму душ.
Комната товарища Сталина, куда он меня привёл, была небольшого размера.
Возле стены стояла кровать, напротив которой висел большой телевизор.
Женщина диктор с бесстрастным видом сообщала о том, что согласно завещанию безвременно ушедшего великого артиста его тело будет сожжено, а прах развеян над разными континентами Земли. Всё своё состояние певец отдавал детским домам.
– Я слышал его песни,– сказал Сталин,– полная ерунда, пустой человек. Пел о любви, а в глазах любви не было. Но деньги свои деткам оставил, значит, думал о них, переживал.
Я не стал говорить, что убитый действительно очень любил детей, и именно эта пагубная любовь расшвыряла его мозги по белым кафельным стенам.
И ещё я мысленно поблагодарил человека, который заставил мнимого певца подписать подобное завещание.
– Согласен, Иосиф Виссарионович,– вслух сказал я,– как говорится: встречают по одёжке, провожают по уму.
Мы спустились на первый этаж, где за накрытым столом сидел Молотов.
На его лице сияла улыбка, но выглядел он помятым: видимо, вчерашнее возлияние не прошло для него даром.
Через несколько минут к нам присоединился Виктор Антонович.
Завтрак прошёл в полной тишине.
После его окончания Сталин начал набивать трубку.
– Виктор,– нарушил он тишину,– как думаешь: может, нам отпустить товарища Молотова в заслуженный отпуск?
– Надолго, Иосиф Виссарионович?
– Пусть увидится с семьёй, отдохнёт, наберётся сил, ведь очень скоро у него не будет такой возможности. Как и у всех нас. Предстоит большая работа. Недели две, Вячеслав, тебе хватит?
– Конечно, товарищ Сталин, весьма признателен за заботу,– Молотов удовлетворённо закивал головой.
– Тогда иди, собирай вещи.
Молотов тут же поднялся и, благодарно кивнув, исчез за дверями.
Для себя я отметил, что включён в некую общую работу, но вопросов задавать не стал.
– Вчера нас прервали,– обратился ко мне Сталин,– а сегодня я буду очень занят. Начал писать большой труд о нынешнем международном положении России. Не хочу, чтобы ты думал о товарище Сталине, как о болтуне и пустослове. Мой компаньон знает историю, о которой я говорил вчера, не хуже меня. Пусть и расскажет.
Виктор Антонович кивнул головой:
– Мы, товарищ Сталин, погуляем по территории, не будем Вам мешать.
– Вот и отлично. К обеду меня не ждите.
– Что это за место?– спросил я Виктора Антоновича, когда мы вышли из дома.
– В эпоху всеобщего обогащения новоявленные миллиардеры вкладывали легко доставшиеся деньги во всё, что могли. По замыслу одного из них тут должны были построить элитный посёлок, что-то наподобие знаменитой Рублёвки,– ответил он.– Но хозяин разорился и выставил участок на продажу. Я выкупил все его долги перед кредиторами и стал единоличным владельцем.
– Могли бы деревья посадить или цветы, украсить немного.
– Зачем?– Виктор Антонович пожал плечами.– Меня устраивает данный пейзаж: простор, широта, настоящее русское поле.
– Ну да,– хмыкнул я,– тогда зачем подстригаете?
– Стричь начали совсем недавно,– пояснил он,– живность тут растёт с удивительной быстротой, за пару недель поднимается выше плеч, ходить невозможно.
– А я подумал, чтобы контролировать подходы к дому.
– Мне, Гоша, бояться нечего и некого,– Виктор Антонович цепко смотрел мне в глаза.– Хотя, надо признать, охрана в этом месте весьма серьёзная. Заметили, как я вчера неожиданно появился?
– Конечно, заметил.
– Под землёй на многие километры проложены огромные трубы, бывший владелец весьма обстоятельно подошёл к обустройству местности. Так что мне оставалось только объединить их в единую систему.
– Систему подземных ходов!– сказал я.
– Точно,– Виктор Антонович улыбнулся,– через каждые сто метров бункера с охраной.
– Это Вы мне намекаете, чтобы сбежать не думал?– спросил я.
– А зачем бежать? Разве Вы в плену или Вас обижают? Если захотите уйти, только скажите: силком никто никого не держит. Но хочу предупредить: если наш разговор продолжится, Вы узнаете множество очень любопытных вещей. А в этом случае обратной дороги не будет.
– Это официальное предложение к сотрудничеству?– спросил я.
– Считайте, что да.
– Виктор Антонович, согласитесь, довольно трудно принимать решение, не понимая, о чём идёт речь.
– Вы разумный человек, Гоша, и давно обо всём догадались.
– Хотите поменять власть в России?
Он немного помедлил с ответом, взвешивая слова:
– В мире, во всём мире. Но начнём мы с нашей многострадальной Родины.
Под моими ногами юркнула ящерица.
Я проводил её взглядом:
– Не слишком ли много экспериментов выпало на её долю?
– Вся наша жизнь эксперимент,– философски заметил он,– не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
– И как это будет происходить?
– Э, нет, Гоша, так не пойдёт,– рассмеялся он.– Сначала дайте свой ответ.
Я вспомнил капитана, который говорил о том, что от моего ответа будет зависеть очень многое, и решительно сказал:
– Я согласен, но в таком случае хочу знать, как можно больше.
– Это справедливо, я расскажу Вам почти всё, что знаю.
– Почти?
– Есть такие вещи, Гоша, которые Вам не то, чтобы лучше не знать, а даже думать о них не стоит. Поверьте, так будет спокойнее нам обоим.
– Понимаю. А Вы не задумывались, что придёт момент, когда товарищ Сталин перестанет нуждаться в «Системе»? И в Вас лично?
– Это невозможно. «Система» его детище. Она была создана им ещё до начала Великой Отечественной Войны. Отчего, думаете, он так легко стал моим компаньоном, вернее, я его?
– Что Вы хотите этим сказать?
– Вчера он начал рассказывать историю о царском архиве, сейчас я расскажу Вам я её до конца. Большевикам, пришедшим к власти, достались многие документы, которые прежние хозяева жизни не успели сжечь или вывезти из страны. Среди них оказался листок, на котором была написана формула эликсира продления жизни. Якобы последнему царю его отдал Григорий Распутин, получивший такой подарок от одного старца, встреченного им незадолго до своей смерти.
– Формула миф,– сказал я,– фантастика, людская выдумка.
– Только не говорите об этом Сталину, он может не понять,– улыбнулся Виктор Антонович.
– Тело мёртвого Сталина лежало в Мавзолее, а спустя некоторое время было перезахоронено у кремлёвской стены. Сотни тысяч людей видели его, лежащим в гробу. Вы же не будете отрицать очевидный факт?
– Гоша, Вы слушали меня невнимательно. Сталин создатель «Системы», конторы, которая занимается тем, что создаёт копии знаменитых людей. Она изначально была создана под него. В гробу лежал его двойник, и именно его видели все.
– Но члены Политбюро не могли не знать об этом,– возразил я,– и в таком случае эта информация всё равно бы выплыла наружу. Всё тайное когда-нибудь становится явным.
Виктор Антонович покрутил головой по сторонам.
– Верно, Гоша, но в данном случае они ничего не знали.
– Как такое возможно?
– Помните, как все газеты писали о тёмной истории, связанной со смертью Сталина? Мол, долгое время никто не входил к умирающему вождю и к нему даже не вызывали врачей. Говорили о заговоре бывших соратников, о том, что они делали это специально, чтобы скорее избавиться от опасного тирана. На самом деле всё было намного проще: их просто не пускали, чтобы они не сорвали операцию.
– Кто не пускал?
– Сотрудники «Системы», конечно. Кто же ещё? В конце февраля Сталину стало плохо. Личный врач подтвердил, что это может быть приближением конца. Операция по уходу вождя была подготовлена заранее, но никто не мог в точности сказать, что произойдёт, когда он выпьет эликсир.
– Хотите сказать, что до этого его ни на ком не опробовали?
– Часть текста была написана неразборчиво. Кроме того, край бумаги с несколькими словами был оторван, их так и не смогли воспроизвести, как не пытались. Поэтому, надеясь угадать, в основной раствор подмешивали разные компоненты. Риск был велик, но игра стоила свеч.
Виктор Антонович вздохнул и продолжил:
– Помните знаменитое дело врачей? Так вот лично я думаю, что оно было связано именно с неудачными попытками создания эликсира. Точно утверждать ничего не могу, но однажды товарищ Сталин, находясь в весёлом расположении духа, сам проговорился об этом.
– Он давал его своим соратникам?– изумлённо спросил я.
– Да, подмешивал в напитки. Конечно, не он лично, но по его приказу. А они умирали. Козла отпущения нашли в среде медицинских работников. Дело в том, что разные лаборатории работали вслепую, не зная цели конечного результата. Всего несколько человек были в курсе того, что должно получиться. Позже все они были расстреляны. К вечеру второго марта у Сталина находилось два флакончика. Один из Московской химической лаборатории, а второй из Иркутской. Две жидкости одинакового цвета, но с разным химическим составом и запахом.
– И какой же флакончик он предпочёл?
– Он смешал их содержимое, выпил и тут же потерял сознание. Его тело тайно погрузили в машину и вывезли за пределы города.
– Занятная история,– почесав голову, сказал я,– хоть садись и книгу пиши.
– Да, Гоша,– согласился Виктор Антонович,– жизнь подкидывает такие фантастические сюжеты, что Голливуд нервно курит в сторонке.
– И где же Сталин был всё это время?
– Жил в горах Грузии. Там полно типажей, похожих на него, поэтому никто не обратил особого внимания на лысого старика с длинной бородой, приехавшего погостить к родственникам.
– А чем он занимался столько времени?
– Ему часто приходилось менять места проживания, чтобы никто не заметил, что его внешность не меняется с годами. Документы были в полном порядке, он не высовывался и вёл жизнь обычного пенсионера. Он не любит говорить на эту тему.
– Значит, пенсионер под прикрытием? Должно быть, ему приходилось нелегко,– предположил я.– Но ведь его охраняли?
– Это не было охраной в полном смысле слова. Не забывайте, всё держалось в строгом секрете. Если бы о нём узнало руководство, он бы оказался в психиатрической больнице. Я бы сказал, что за ним присматривали. На место стареющим людям приходили новые лица, они уже не знали, кто он такой и отчего нуждается в их помощи. Достаточно было того, что им неплохо платили. Но всё поменялось с приходом к власти Горбачёва.